Огниво

Екатерина Зудова (2024)

Книга по новому полнометражному фильму, который уже идёт в кино! А ещё — известная сказка, рассказанная на новый лад. В сказочном царстве что-то неладно. Царь поменялся, царица памяти лишилась, а юная царевна пропала… Это всё происки коварного Лиходея, который долгие годы лишь грезил о богатстве и власти, но в конце концов добился своего. Спасти всех должен разгильдяй Ваня: в руки ему попадает волшебное огниво. И теперь Ване предстоит развеять злые чары, спасти царевну и даже обернуть время вспять… Справится ли обычный парень с такими испытаниями? Сможет ли взрастить в своём сердце любовь? И чем закончатся его удивительные приключения? Читайте историю о дружбе, преданности и отваге всей семьёй!

Глава третья

Дядька

Над деревней разлился радостный колокольный звон. Пожилой звонарь — Семёном его звали — ритмично ударял то в один колокол, то в другой, то в третий. Движения его были отточенными, отработанными за много лет службы. Семён даже прикрыл глаза мечтательно и весь отдался этому чудесному звону. Но вот стал кликать его кто-то, и пришлось, как говорится, спуститься с небес на землю. Звонарь открыл глаза и перегнулся через ограждение, что опоясывало верхнюю площадку колокольни. Внизу стоял его племянник, весь такой важный, в городском платье — будто и не из деревни родом.

— Ванька! — воскликнул звонарь.

Юноша помахал рукой с земли и весело хохотнул:

— Дядька! Кончай звонить! Я приехал!

Пришлось по такому случаю накрывать стол — не каждый день племянники навещают! Погода стояла хорошая, а потому устроились прямо во дворе, под сенью яблоньки.

Семён вынес хлеб да сало, да ещё лук с яйцами. По-простому. Ну а как иначе в деревнях? Зато если чаю душистого прихлебнуть… Так и поступили. Накормил дядя племянника своего, и оба пригубили кипятка из блюдечка. Семён не сводил с юноши внимательного взгляда светлых глаз.

— Хорош! — сказал он наконец и ткнул коротким пальцем в красивую витую цепь, что торчала из нагрудного кармана племянничка. — А это что? Часы? Скоко времени-то?

Ваня покачал головой:

— Нет, на часы, дядя Семён, пока не скопил. Но начало положено!

Он вытащил цепочку из кармана — та и впрямь пуста была — и встал из-за стола, чтобы пройтись немного по двору.

— И что такая важная птица городская решила нас посетить? — поинтересовался звонарь.

Ваня серьёзно сообщил:

— Дядя Семён, я ведь приказчиком в лавке устроился. Хочу теперь сам в дело вложиться. Мне бы денег у тебя занять. Пять рублей. Но я отдам. С процентами!

Семён в ответ только хмыкнул.

А Ваня подошёл к старым качелям и толкнул сиденье тихонечко. Невольно улыбнулся — качели напоминали о безмятежном детстве, что они провели здесь с братом. Опорами качелям служили два крепких, чуть только рассохшихся по древности бревна. На одном до сих пор остались зарубки: это братья мальчишками ещё рост свой отмечали. Ваня примерился.

— О, перерос Фому-то! Помнишь, дядь, он меня из леса на закорках принёс? Я тогда в болото провалился. Лапоть утопил. Ору от страха! А Фома меня из болота как вытянет! И вот так прям на дорогу поставил!

Он хохотнул.

Но дядя не смеялся. Проворчал только хмуро:

— Только ты опять с дороги свернул. Видел бы тебя Фома!

Так уж вышло, что из двоих братьев старший всегда с головой на плечах был, а Ванька… а, что этот Ванька? Беды одни от него.

— Дядь, ну что ты мне всё братом тыкаешь? Он, если разобраться, человек подневольный, солдат! А я — вольная птица! Может, и в купцы выйду!

— Эх, Ваня, Ваня, — тяжело вздохнул дядя. — Сказывали мне, чем ты в городе промышляешь! Выгнали тебя с лавки, на рынке народ дуришь! Стыдно, Иван!

Юноша только рот раскрыл, чтобы оправдать себя как-то, но сказать ничего не успел. Скрипнула калитка, и во двор заглянул деревенский староста. С ним был какой-то важный царский чиновник, а позади маячила группка мужиков местных.

— Семён Семёнович, к тебе тут чин из царского дворца, — немного робея, сообщил староста.

— С Фомой случилось что? — встревожился звонарь, поднимаясь со скамьи.

Вместо ответа надменный чиновник со скучающим видом достал из кармана свиток, развернул его и, прокашлявшись, зачитал:

— Солдат Фома совершил тяжкое преступление перед государством и людьми. Отца нашего, Берендея, сгубил. И был казнён за свои злодеяния.

У Семёна ноги так и подкосились. Ваня подхватил его и помог опереться на стену дома. Чиновник окинул их равнодушным взглядом и продолжил:

— Указом нового царя Лиходея дом преступника опечатать, родственников выселить!

Тут уж Ваня не выдержал и бросился на гнусного вестника. Но мужики сбили его с ног и прижали к земле.

— Что говоришь-то?! — заорал юноша. — Брат не мог! Он не предатель!

— Дерзкий, — со злобой бросил староста. — Такой же, как братец — два сапога пара. Давай, мужики!

Как бы Ваня ни брыкался, а соседи мигом вынесли из дядькиного дома всё добро. Семёну даже пришлось немного присмирить племянника, а то как бы хуже не вышло…

И вот у калитки опустевшего и заколоченного дома стояла одинокая скамья. На ней сидели Семён и его помятый племянник. Единственный племянник теперь, выходит… Рядом стоял потрёпанный сундук. В ногах Семёна лежала дряхлая собака, тут же меланхолично жевала траву тощая коза.

Сидели и молчали. Никак не укладывалось в голове ни у одного, ни у второго, что Фомы нет больше на этом свете. И ещё меньше верилось в то, что честный, порядочный Фома совершил такую подлость. Ваня размышлял, как несправедливо всё это. Если кто и заслуживал участи подобной, то он, Ванька, а не его старший брат. Он ведь всё делал, чтобы в люди выбиться. Никого никогда не обманывал. Добрый был… У Вани защипало в глазах, и он подскочил резко.

Дядя медленно отсчитал деньги — пять рублей — и потухшим взглядом уставился на единственного, кто из семьи остался.

— Долги отдай и возвращайся, Вань! — сказал он хрипло, и губы его дрогнули. — Мне теперь одному… Тяжко!

— Спасибо, дядя Семён! — отозвался Ваня и всхлипнул, с трудом сдерживая подошедшие к горлу рыдания. — А что бы не вернуться? Улажу дела и вернусь! — пообещал он. — Три дня, дядя Семён! Три дня…

Ваня стиснул дядю в объятиях и, не оглядываясь, ушёл. Семён с горечью смотрел ему вслед, пока юноша не скрылся из виду.