31 декабря

Екатерина Дзигунская

Уже год Никита тяжело переживает потерю невесты, как вдруг в его жизни появляется Жанна. И теперь в сердце Никиты идет борьба между зарождающимся новым чувством и прежней любовью, которую не хочется предавать.

2 декабря

Кафельные стены, кафельный пол, мерцающая лампочка и холод от постоянных сквозняков. Никого. Только уставший человек в белом халате и Никита.

— Полученные травмы оказались несовместимы с жизнью. Простите.

Человек в белом халате прячет руки в карманы и опускает голову. Коридор начинает быстро увеличиваться, а сам Никита начинает становиться все меньше и меньше. Хлоп! И все снова приобретает реальные размеры. Только на месте человека в белом халате теперь стоит она и смотрит на него своими пронзительными голубыми глазами.

Никита сел в кровати, тяжело дыша и не совсем понимая, где находится. В окна падал серый свет пасмурного дня. Еще раз оглянувшись по сторонам, он вспомнил, что они с Ленкой остались у мамы. Тихо застонав, Никита снова опустился на подушку. Теперь до его слуха донесся шум воды и бряцание посуды на кухне. Стало спокойнее. Он закрыл глаза.

Эта фраза словно преследовала его во сне. Сны были разные, но в каждом из них уставший врач бесцветно говорил: «Полученные травмы оказались несовместимы с жизнью. Простите». Как можно так обезличить смерть? Как можно было так обезличить ЕЕ смерть? Просто дежурная фраза, поделившая его жизнь на до и после. Обычная дежурная фраза. Никита резко встал с кровати и быстро вышел из комнаты. Не думать, главное не думать.

«Никитич, запарил уже отмазываться! Сегодня в восемь собираемся в „Пиле“. Давай приходи». Никита устало положил телефон в карман и, зайдя домой, остановился на пороге. Душная тишина заложила уши. Его не было сутки, и создавалось такое ощущение, что квартира не ждала его возвращения. Она как будто затаилась. На секунду у Никиты появилось ощущение, что за ним следят. Потом — что в квартире кто-то спрятался.

— Бред, — вслух сказал он.

Достав из кармана телефон, он прошел в комнату и, остановившись в центре, стал оглядываться по сторонам. Ощущение, что в квартире есть кто-то кроме него, не проходило. Он посмотрел на шифоньер, потом на кровать: это были единственные места, куда можно было спрятаться. Постояв так несколько секунд, он нарочито спокойным шагом пошел на кухню, по дороге глянув в открытую дверь ванной. Зайдя на кухню, он положил телефон на стол, открыл ящик и, чувствуя, как пружиной сжался каждый его мускул, достал нож. За спиной раздался пронзительный звон и угрожающее непонятное дребезжание, заставившее Никиту буквально подпрыгнуть на месте, а потом круто повернуться, выставив руку с ножом вперед. Сзади никого не оказалось. Обезумевшими от страха глазами он стал шарить по кухне, пока его взгляд не наткнулся на телефон, экран которого все еще горел. Ему пришло сообщение, а угрожающим непонятным дребезжанием была всего лишь вибрация телефона, лежащего на столе. Сердце колотилось, готовое вот-вот разорваться от напряжения, все тело предательски дрожало и, впервые за свои двадцать семь лет, Никита понял смысл выражения «ноги стали ватными».

— Да, Настюха, кажется, я становлюсь параноиком, — сказал он, швыряя нож на стол и открывая сообщение.

«Никитич, ну так че?»

— Придурок, — чуть презрительно пробурчал себе под нос Никита, сам толком не зная, кого он имеет в виду, и написал: «Буду».

Паб уютно жужжал разговорами и, наверное, это было единственное место в городе, где не играли приторные новогодние песенки. Зато играл его любимый «Aerosmith». Все уже собрались, он опоздал на тридцать минут и теперь подходил к их столику с тягучим страхом того, что сейчас окажется в центре внимания.

— Всем привет, — он постарался как можно быстрее сесть на стул.

— О, привет, Никитич, — они посмотрели на него так, будто расстались с ним только вчера. — Как оно?

— Живу, — ответил он, обводя всех четверых взглядом.

Они кивнули и вернулись к прерванному разговору. А он облегченно вздохнул.

Уже час беседа текла, обволакивая его, как речная вода обволакивает стоящий на ее пути камень. Можно было не участвовать, изредка невольно улыбаясь каким-то шуткам, и он был благодарен пацанам за то, что они не стали делать событие из его появления. Да, они умели понимать и, когда нужно, сделать вид, что ничего не происходит. Он как-то забыл об этом.

Так было и в тот день, когда он пришел к ним с Настюхой. Это был, конечно, пипец! Ее накрыл приступ дикой тупой ревности: она никак не хотела верить, что он встречается с друзьями.

Конец ознакомительного фрагмента.