Черт-те что и сбоку бантик

Екатерина Вильям-Вильмонт, 2014

Скромная журналистка Наталья Завьялова даже отдаленно не могла предположить, чем обернется рядовая командировка в Питер. Сама она определяет случившееся с ней как цунами. Казалось бы, после цунами остаются обломки, но настоящая любовь помогает ей и ее любимому построить из обломков плот, чтобы плыть к новым берегам…

Часть вторая

Идея снимать программу в кафе провалилась. Это оказалось нерентабельно и слишком утомительно для группы.

К концу съемочного дня Наташа чувствовала себя как выжатый лимон. Сил не было ни на что. Четыре интервью в день и все с полным напряжением, нельзя расслабиться ни на секунду. Хорошо еще, что последней была знаменитая питерская балерина, красивая и умная женщина, с хорошим чувством юмора. Говорить с ней было легко и приятно. К тому же Наташа не раз видела ее на сцене, искренне восхищалась ее талантом.

— Спасибо, Ариадна! — сказала ей Наташа, когда выключились камеры и балерина собралась уходить.

— Это вам спасибо, мне кажется, это было лучшее интервью в моей жизни. Обычно задают какие-то стереотипные вопросы, а у вас так много неожиданного. Получается живой разговор, и вам я смогла сказать то, чего никогда не сказала бы другому интервьюеру. Я ведь отказывалась сначала, а потом мне показали вашу беседу с Сизовой и я восхитилась. Скажите, а когда будет эфир?

— О, этого я еще не знаю. Но вам непременно сообщат!

Они простились как добрые знакомые.

— Что, Натулька, выдохлась? — спросил режиссер.

— Просто мертвая…

Наташа медленно направилась в гримерную, снять грим. Ей казалось, что он какой-то тяжелый…

— Садись, красавица, — сказал гример Левочка. — Знаешь, лапуля, я всегда смотрю твои съемки. Мне интересно. Ты умеешь из людей такое вытащить…

— Спасибо, Левочка, скажи, почему мне к концу дня кажется, что грим давит?

— А ты как думала? К вечеру какой слой у тебя на коже?

— А может, надо после каждой съемки снимать? А потом заново накладывать?

— Да нет, грим хороший, дорогущий, Кузьмин для тебя на самый лучший расщедрился…

— Кузьмин? Он вникает в такие вещи? — искренне поразилась Наташа.

— А то!

Наташа не видела Кузьмина уже месяца три. Раза два он звонил ей, говорил приятные вещи — что он очень доволен, что у программы рейтинги растут, что многие медийные лица сами звонят ему и просят, а кое-кто даже требует, чтобы их пригласили на программу.

— Лапуля, ты за рулем?

— Нет. Я после четвертой съемки не могу вести машину. Меня отвозят.

— Ну, вот и готово. Ты только на ночь крем не клади. Пусть кожа отдохнет, а утром масочку, и будешь как новая.

— Спасибо, Левочка.

— Наташа, вы еще здесь? — влетела в гримерку Люба, помощница Кузьмина. — Наташа, у нас в следующие выходные выезд на природу.

— Куда? Зачем?

— Ну так канализация же!

— Что? — не поняла Наташа.

— Да это хохма такая, Петровых придумал. Канал приглашает своих региональных партнеров на совещание, так называемый съезд станций, два с половиной дня работаем, потом тусовка. Все обставляется очень роскошно, собираются все спонсоры…

— А можно мне не приезжать?

— Ни под каким видом! Вы сейчас одна из главных наших фишек. Короче, Глеб Витальевич наказал, чтобы вы были всенепременно. Будет презентация новых проектов, вручение профессиональных призов…

— А я там зачем?

— А вы и другие лица канала как крем на тортике. Выезжаем в четверг вечером. Нужно вечернее платье.

— Господи помилуй! А у меня же в пятницу съемочный день. Я, если так уж необходимо, приеду в субботу утром.

— Хорошо. Я записываю.

— Наташа, машина ждет! — крикнул кто-то.

— Уже иду.

Завтра полдня буду спать. Она знала, что после съемочного дня заснуть ей удастся только уже под утро. Она будет прокручивать в голове весь день, все четыре встречи, терзаться сомнениями — не зря ли я задала тому-то тот-то вопрос, не надо ли вырезать неловкую оговорку гостя. Она всегда присутствовала на монтаже программ. И нередко вступала в жестокий спор с режиссером. Поначалу он сердился, ворчал, но она сумела убедить его в необходимости ее присутствия.

— Ты пойми, в этой его неловкости виновата я, так почему он должен расплачиваться за мою невольную бестактность?

— Что ты все берешь на себя? И потом, смотреть программу с такими вот живыми вкраплениями будет интереснее!

Иногда она соглашалась с режиссером, иногда он с ней, и в результате они нашли общий язык.

— Но вообще-то, Наталья, ты для телевидения слишком порядочная. Ничего, пройдет!

— Ты хочешь сказать, что я стану непорядочной?

— Ну, не то чтобы непорядочной… Но обнаглеешь, обозлишься, цинизму наберешься.

— Хорошо, что предупредил, Вовик! Буду следить за собой!

Дома у Наташи все как будто устаканилось. Артур даже как-то сказал:

— А знаешь, о твоей программе много говорят…

— Кто говорит?

— Да многие. Практически куда ни придешь, везде девушки обсуждают ее и тебя заодно. Как ты была одета, как причесана, какие на тебе были цацки…

— Тебе это неприятно?

— Да нет, скорее наоборот. Я тобой горжусь.

— Ну вот, а я из-за тебя проиграла бутылку бейлиса.

— Разумеется, Лорке? Это она любительница бейлиса. И она меня не любит.

Но больше всех гордился Наташей ее брат. Поскольку в час выхода программы он всегда был на работе, то все программы записывал и с пристрастием смотрел в свободное время. А потом обязательно звонил сестре:

— Наташка, ты такая молодчина, я так тобой горжусь!

В квартире было тихо. Аська уже спала. Наташа заглянула в спальню. Мужа не было. Но не мог же он уйти, оставив Аську одну в квартире? Она обнаружила его в гостиной. Он спал на диване, положив на живот какой-то журнал. Вот и хорошо. Все спят. Она не стала будить мужа, знала, что он скоро сам проснется. Видно, тоже вымотался за неделю. Она на цыпочках и со спокойным сердцем отправилась на кухню. После тяжелого съемочного дня ужасно хотелось есть. Она налила себе тарелку грибного супа и сунула в микроволновку, почему-то после съемочного дня она ела именно суп, который в обычные дни не ела почти никогда. Вот такие причуды измученного организма.

В дверях появился заспанный муж.

— Щи хлебаешь?

— Не совсем щи. Но хлебаю. Очень вкусно.

— Ты вообще хорошо готовишь и слава богу еще успеваешь это делать.

— Артур, не ворчи.

— Устала?

— Как всегда.

— Кто у тебя сегодня был?

— Никита Порываев, Игумнова, Мещеряков и Ариадна Потоцкая.

— А Мещеряков это кто?

— Киноактер. Николай Мещеряков.

— Не знаю такого.

— Ничего не потерял. Красивый болван.

— Зачем звала?

— Это не я. Он снялся в новом сериале нашего канала.

— Ты выставила его на посмешище?

— Да нет, не та фигура.

— Наташ, тебе еще не надоело?

— С ума сошел! Мне так интересно! Да, кстати, в следующую субботу и воскресенье меня не будет.

— А что такое?

— Меня сливают в канализацию, — хмыкнула Наташа.

— Что это значит? — недовольно осведомился Артур.

Наташа объяснила.

— Так, теперь уже и выходные заняты. Надо брать домработницу. Мне, кстати, Дебора Дмитриевна предлагала…

Дебора Дмитриевна была старшей коллегой Артура, которую он безмерно уважал.

— Да? Пожалуй, действительно, надо взять кого-то. А то у меня столько работы помимо съемок, да еще меня приглашают на интервью…

— Не понял!

— Ну, у меня тоже хотят взять интервью для Первого канала и для журнала «Космополитен». Да и готовиться к съемкам надо…

— Да, кто бы мог подумать… А меня, между прочим, тоже пригласили на телевидение!

— Куда это?

— В программу «Судьи и судьбы».

— Ты согласился?

— А почему бы и нет? Я в конце концов не последний в этом городе адвокат.

— Ну что ж… Может, ты скоро тоже пропишешься на телевидении и будет у нас телесемья!

— Ты недовольна?

— С чего ты взял? Сходи, попробуй.

…Съемка была в самом разгаре, когда у монитора вдруг возник Кузьмин.

— Что тут у вас?

— Да черт знает что, — проворчал кто-то.

— Что такое?

— Да Наташка, бедолага, бьется с Мелеховым, никак его не расшевелит. Он застыл в своем величии. Тупица! — вынесла вердикт редактор Лена.

Кузьмин опустился на подставленный ему стул. На экране Наташа и вправду маялась. Писатель Мелехов был непробиваем. Отвечал на вопросы вяло, односложно и, пожалуй, даже слегка презрительно. Бедная девочка… Ну, если у нее ничего не выйдет, мы просто не дадим это в эфир. И вдруг…

— Скажите, Генрих Вячеславович, а вы хороший человек? — вдруг разозлилась Наташа.

Писатель, не ожидавший такого вопроса, вдруг словно проснулся.

— А почему вы об этом спрашиваете? Вы что-то прочли обо мне в Интернете? Мало ли какие гадости там о людях пишут! Или вы знакомы с моей бывшей?

— Да что вы, я ничего такого не имела в виду! Я просто спросила. А вы не ответили и почему-то забеспокоились…

— Да! Я хороший человек! Чтобы обо мне ни говорили. Я всегда соблюдаю основной закон…

— Конституцию? — неподражаемо подняла бровь Наташа.

— Нет, для меня основной закон это десять библейских заповедей!

— И вы их никогда не нарушаете?

— Представьте себе!

— Все-все?

— Да!

— О, это поистине достойно восхищения! Но тут есть некие противоречия. Вот, например, не сотвори себе кумира, а в вашем интервью журналу «Огонек» вы признаетесь, что ваш кумир это Достоевский… — с лукавой улыбкой заметила Наташа.

— Это совершенно иное дело!

— Но все-таки кумир?

— Я не принимаю этого упрека!

— Хорошо! А как быть с заповедью «Не прелюбодействуй»?

— Вы обвиняете меня в прелюбодеянии? — взвился писатель.

— Боже сохрани! Но вы сами говорили моему коллеге на канале НТВ, что вы… Цитирую: «Я могу сказать о себе, что я бабник, ну просто не в силах устоять перед красивой бабенкой. И вообще, друзья называют меня «альфа-самцом». Или вы альфа-самец-теоретик?

— Что вы себе позволяете, девушка?

— Ничего. Просто констатирую очередное противоречие. Вот уже две заповеди вы точно нарушаете, а там еще и третья сама собой напрашивается…

— Это какая же?

— «Не возжелай жены ближнего своего». А, Генрих Вячеславович?

Слава богу, у писателя хватило ума расхохотаться. Он лукаво погрозил Наташе пальчиком.

— Да, не зря мне говорили, что с вами надо держать ухо востро!

Дальше беседа потекла уже нормально.

— Ах, какая девка! — хлопнул в ладоши режиссер. — Вырулила! Но при этом всем показала, какой дурак этот Мелехов. Да, Глеб Витальевич, это поистине бесценный кадр.

— Скоро на нас такой наезд в сети будет, — вздохнула редактор Алла Георгиевна.

— Ничего, зато рейтинги подскочат до небес! Наверняка Мелехов завтра будет в сети жаловаться на наш канал, на Наташу, а нам только того и нужно! — смеялся Кузьмин. — Скажите, Володя, я вот что подумал, а может, нам снимать все-таки по три программы в день, но два дня в неделю?

— Хозяин — барин! Но вообще-то Наташка в конце четвертой программы уже неживая. Мы-то отработали смену и домой, а она… Хотя, судя по сегодняшней съемке, еще о-го-го!

— Ладно, подумаем.

Съемка закончилась. Из студии вышел Мелехов. И сразу испарился, даже не сняв грим. Вскоре вышел оператор, а потом появилась Наташа. Она была страшно возбуждена.

— Вова, скажи, получилось хоть что-то?

— Ну, ты, мать, дала! Я сперва думал в брак все пойдет, а ты так его раскрутила!

И тут Наташа увидела Кузьмина.

— Глеб Витальевич? Какими судьбами?

— Да вот был тут, зашел посмотреть… Лихо вы его! Как вам в голову пришло спросить, хороший ли он человек?

— Не знаю. Просто я уже начинала его ненавидеть… — засмеялась она.

— Молодчина! Просто восторг!

— Ну, первую часть, наверное, надо будет слегка сократить, а то зрители со скуки помрут.

— Чепуха! Дадим рекламную нарезку из самых острых моментов, сама что ли не знаешь, — заметил Володя.

— Ох, я так устала, что уже плохо соображаю. Простите, Глеб Витальевич, мне надо поскорее снять грим, к концу съемок он на меня давит…

— Да-да, конечно. Надеюсь, вы завтра будете на нашем мероприятии?

— Это обязательно?

— Да, Наташа, уж не взыщите, но…

— Хорошо, я буду. К которому часу?

— Ну, вам можно приехать к часу. А мне с самого утра, — вздохнул он. — Основная масса народу уже там. Я пришлю за вами машину к двенадцати.

— Да я могла бы и сама.

— Нет-нет, машина будет.

— Спасибо.

— Наташа, я хотел еще… А впрочем, поговорим на природе, вы слишком устали.

— Да, спасибо.

— Спокойно ночи, Наташа.

— А тебе обязательно мчаться на эту тусовку? — с недовольным видом спросил Артур.

— Увы! Думаешь, мне хочется?

— Откуда я знаю?

— Ты прекрасно знаешь, что я в принципе не люблю тусовок.

— Ну, мало ли что было раньше, до эпохи телевидения.

В голосе мужа Наташе послышалось явное недовольство. Но она так устала, что предпочла не обращать на это внимания. Поворчит, перестанет.

Когда объявили так называемый кофе-брейк, Кузьмин спустился в холл и спросил у девушки-администратора:

— Простите, а госпожа Завьялова приехала?

— Еще нет.

Он посмотрел на часы. Десять минут второго. Пора бы ей уже быть. Но в конце концов мало ли что могло ее задержать… Пробки бывают и по субботам, особенно на выезде из города, весна все-таки. Народ рвется на свои фазенды.

И тут он увидел ее. Она была в светлых брюках и коротенькой пестрой жакетке. Кузьмин почувствовал, что душа уходит в пятки. Или это называется «сердце оборвалось»? Он испугался, откровенно испугался силы своего чувства.

— Глеб Витальевич! — улыбнулась она. — По вашему приказанию прибыла.

— Я рад… Вы чудесно выглядите! Успели заметить, какой тут дивный воздух?

— Честно говоря, нет, не успела. Шофер подвез к самому входу.

— А кофе хотите? У нас как раз кофе-брейк…

— Хочу! Спасибо!

— Тогда момент!

Он что-то сказал девушке-администратору, взял Наташину дорожную сумку.

— Идемте!

Наташа последовала за ним. Он привел ее на небольшой уютный балкончик, где стояли всего два столика.

— Садитесь, Наташа, кофе сейчас принесут, а пока дышите полной грудью.

— А тут и в самом деле хорошо дышится. Спасибо.

— Наташа, я давно ждал случая высказать вам… Вы здорово работаете! Вчера я наблюдал непосредственно… Это было виртуозно. Но, как я и предполагал, Мелехов уже выложил в Интернет довольно злобную заметку…

— Да черт с ним, — поморщилась Наташа.

— Безусловно! — рассмеялся он. — Нам это только на пользу. И еще… На вас удивительно интересно смотреть во время беседы, вы так живо на все реагируете… И я слышал массу восторженных отзывов.

— Глеб Витальевич, вы меня захвалите.

— Наташа, я хочу предупредить…

— О чем?

— К вам скоро начнут подъезжать с других каналов, переманивать, перекупать…

— Глеб Витальевич!

— Пока таких заходов не было?

— Нет.

— Будут. Но я прошу вас об одном. Ставьте меня в известность о том, что именно вам предлагают.

— Глеб Витальевич, это как-то само собой разумеется. И потом, у меня контракт, но дело даже не в этом, я вообще не люблю метаться в поисках лучшей доли… Я просто очень верный человек по натуре, — чуть смущенно улыбнулась она. — Если мне хорошо, а мне сейчас на канале хорошо, зачем я буду…

— Наташа, вы… вы какой-то бронтозавр, что ли… Во всяком случае в нашей среде.

— Комплимент сомнительный, надо заметить, — рассмеялась Наташа.

А у него от этого смеха все внутри перевернулось.

Появился молоденький официант, принес кофе, корзинку с пирожными и вазу с фруктами.

— Наташа, рекомендую, пирожные тут отличные.

Сейчас она скажет, что в рот не берет пирожных… Но она с любопытством разглядывала их, потом положила себе на тарелку эклер и корзиночку.

— Обожаю сладкое! — чуть смущенно проговорила она.

И он сразу вспомнил, как в питерском кафе она с наслаждением уплетала торт, перед тем как он подошел к ней.

— Правда, вкусно! И кофе отличный! Глеб Витальевич, а здесь есть бильярд?

— Бильярд? Есть. А вы что, играете?

— Да. Обожаю, но с тех пор как работаю у вас, ни разу не играла, времени совсем нет.

— А я никогда даже не пробовал… Как-то не тянуло.

— О, так вам надо научиться… Это кайф!

Конец ознакомительного фрагмента.