Секрет зеленой обезьянки

Екатерина Вильям-Вильмонт, 2020

Ася уже целый год живет в Париже. И там ходит в школу. Все, казалось бы, хорошо – кругом столько всего интересного, да и любимый дед рядом. Но ей так хочется повидать друзей, распутать какое-нибудь дело… И тут неожиданно подарок судьбы: у Аси появляется возможность поехать в Москву! Как же это здорово! К тому же у Матильды на днях будет премьера спектакля. Надо поддержать подругу! Что ждет Асю и ее друзей? Неужели новое детективное расследование? И при чем тут зеленая обезьянка на лобовом стекле иномарки?!

Глава 3

Происшествие в театре

Мы с Матильдой не заметили, как пролетело время. Вернулась из школы Степанида.

— Ох, мне ведь уже скоро в театр! — спохватилась Мотька, плюхая на плиту большую кастрюлю.

— Какой у тебя нынче суп? — со смехом спросила я.

Матильда вкусно готовила, особенно обожала супы. — Борщ. Хочешь?

— Хочу!

Степка все время изучала меня, я это чувствовала. И словно хотела что-то сказать. Наконец она решилась.

— Ась, а ты и вправду в Париже живешь?

— Да.

— Ну и как там?

— Хорошо. Но в Москве лучше!

— Почему?

— Тут все свои… Я по Москве все время скучаю.

— А… А я по Харькову — нет! — отрезала вдруг Степка. — По папке — да, а по Харькову — нет. Мне в Москве больше нравится.

— А как тебе наша школа? — полюбопытствовала я.

— Я привыкла, — уклончиво ответила она. — А ты насовсем приехала?

— Нет.

— Послушай, а вот Матильда мне всякие разные истории про вас рассказывала…

— Какие истории?

— Ну, как вы разных там бандитов и контрабандитов ловили…

— Контрабандистов! — поправила ее Мотька.

— Ну, нехай будут бандиcты, — кивнула Степка. — Нешто это все правда?

— Чистая правда! — ответила я.

— Так это же… А она тебе говорила, что я нашла? — понизив голос, осведомилась Степанида.

— Говорила.

— Правда, здорово?

— Да нет, я с Матильдой согласна, ничего тут хорошего нет. Если кто-то такие деньги потерял, у него, знаешь, какие неприятности могут быть…

Матильда одобрительно мне подмигнула.

— Ладно, вы тут болтайте, а я пока соберусь.

И она ушла в ванную.

— Ася, — шепотом начала Степанида, — Ась, ты знаешь, я сегодня опять пешком наверх шла…

— Опять лифт испортился?

— Не-а, я просто так… Посмотреть хотела…

— На что?

— Ася, там следы крови!

— Где?

— Ну, там, где я сумочку нашла… На стенке и на подоконнике!

— А тогда они были, эти следы?

— Не знаю, я тогда не заметила. Я как увидела сумочку…

— Но это ж позавчера было! Мало ли что потом могло там случиться… Или кто-то с кем-то подрался, или у кого-то просто кровь из носу пошла…

— Ну, може, и так…

— А ты почему шепчешь? — тоже шепотом спросила я.

— Матильду пугать не хочу! Она нервная! А у нее — спектакль!

— Это правильно, Степа! Если что еще обнаружишь, сразу говори мне, а ее волновать не надо! Договорились?

— Ага! Ты мне свой телефон-то дашь?

— Конечно!

— Говори, я запомню!

Я назвала ей свой номер телефона, она два раза повторила его.

— Все, уже в компьютере! — с торжеством произнесла Степанида.

Я пошла проводить Матильду до метро, а Степаниду оставили дома, делать уроки. Уже на подходе к метро я вдруг заметила, что у Матильды стало какое-то отрешенное лицо. О, я прекрасно знала это выражение. Такое лицо всегда бывало у мамы, стоило ей сказать: «Мне пора в театр!» Вот и Мотька была сейчас уже не со мной, а в театре!

Простившись с Матильдой, я побрела домой. И вдруг меня что-то стукнуло! Я вспомнила о пятнах крови на лестнице Мотькиного подъезда. Надо бы пойти взглянуть. «Зачем? Мало тебе, дуре, всяких расследований? Делать тебе нечего?» — говорила я себе. Но делать мне и впрямь было нечего. Все тут, в Москве, заняты, живут своей жизнью, а я свалилась им на голову… И никому до меня нет дела… Что ж, в одиночку расследовать историю с барсеткой? Да нет, я только взгляну…

Я вошла в подъезд и пошла по лестнице пешком. Вот оно, это место. И никаких пятен крови! Я огляделась. Вероятно, уборщица их смыла, если они вообще не были плодом пылкого воображения Степаниды. Да, похоже, тут недавно убирали. А вот интересно, не было ли в этом подъезде каких-то чрезвычайных происшествий, убийств, ограблений? Матильда вполне могла ничего не знать. А вот Степанида, конечно, знала бы… Впрочем, не обязательно… Я покрутилась там еще, но ничего интересного не обнаружила.

Дома я долго болтала с тетей Липой и уже вовсе не чувствовала себя лишней и ненужной. Правда, папа позвонил и сказал, что вернется не раньше девяти, так как у них на работе какое-то совещание. Кости и Мити все еще не было дома. Но в половине восьмого неожиданно позвонила Мотька. Голос у нее был измученный.

— Матильда, ты что так рано? — удивилась я.

— Ох, Аська, у нас такое несчастье…

— У вас? Где?

— В театре, — всхлипнула она. — Репетиция сорвалась… И вообще.

— Что? Что случилось?

— Наша Гуля попала в больницу, и неизвестно, выживет ли… — всхлипнула Мотька.

— Кто такая Гуля?

— Помреж! Правая рука Ильи Михайловича! Он так расстроился…

— А что с ней случилось, Матильда?

— Да говорят, отравилась чем-то…

— Пищевое отравление? Небось в буфете какую-нибудь гадость съела! Ничего, промоют желудок, подержат недельку в больнице…

— Да в том-то и дело, что она никогда не ест в буфете. Никогда! Она говорит, что ни ее желудок, ни ее кошелек этого не выдерживают… И вообще, — Мотька вдруг перешла на шепот, — Аська, мне кажется, ее кто-то отравил!

— Моть, ты в своем уме? Кому надо травить помрежа?

— Ну, мало ли… Может, у нее в личной жизни что-то такое было… все бывает, сама знаешь. И потом врач из «Скорой» так удивленно сказал: «Странно, но похоже на отравление ядом…» А вот название яда я не запомнила.

— Мотька, но ведь яд необязательно кто-то подсыпал, когда отравишься консервами или колбасой, там ведь тоже яд…

— Но тогда врач не удивился бы… Какие-то там симптомы не те были… так я думаю.

— Ну хорошо, а милицию-то вызвали?

— Нет, наверное, из больницы сообщат ментам… Ась, а может…

— Что?

— Может, тряхнешь стариной?

— Ты хочешь сказать…

— Ага! Тебе все равно сейчас делать нечего…

— Ну конечно! И что, прикажешь мне одной этим заниматься, да?

— Аська, я же ничего не приказываю, ты что? Я просто подумала, тебе, наверное, скучно, когда все на работе или в институте, или в школе…

— Ну, вообще-то это правда… Скучновато. Но одной… Я даже не знаю, как за это взяться…

— Это мы обсудим! — обрадовалась Мотька. — Хочешь, я сейчас к тебе прибегу? А, кстати, Валерка наверняка согласится тебе помочь. Даже, я думаю, в восторге будет.

— Знаешь, Матильда, давай подождем до завтра. Может, выяснится, что у вашей Гули никакое не отравление, а просто аппендицит или еще что-нибудь в этом роде. Врачи в «Скорой» часто ошибаются…

— Нет, Аська, я печенкой чую, что-то тут не так… Я сегодня как в театр пришла, мне почему-то так вдруг тоскливо стало, так холодно и страшно, а потом вот это случилось…

— Ты, наверно, хорошо к этой Гуле относишься? Кстати, что за имя — Гуля?

— Гулико! Она наполовину грузинка. Да, я к ней хорошо отношусь, но при чем тут это?

— Как при чем? Ты к ней хорошо относишься, вот и почувствовала, что ей плохо станет!

— Ты думаешь?

— Конечно! Сама подумай! Просто тебе уже всюду преступления мерещатся. Оно и неудивительно!

— Ась, ты с Лордом гулять не пойдешь?

— Пойду, а что?

— Давай, выходи сейчас, и я подойду, погуляем вместе, я уж и забыла, когда гуляла, совсем времени нет. Поговорим спокойно, а то тут у Степаниды уже ушки на макушке.

— Отличная идея! Через десять минут выйду!

Действительно, через десять минут мы встретились и пошли на сквер. Вид у Мотьки был подавленный.

— Аська, это плохо, очень плохо! — проговорила она драматическим шепотом.

— Да что хорошего!

— Нет, я даже не про Гулю, ее, Бог даст, спасут, но… примета плохая.

— Примета? Какая примета? — рассердилась я. — Если помреж отравился, значит, спектакль провалится? По-твоему, существует такая примета?

— Ладно, не злись, может, я не так выразилась… Ну не примета, а знак… Плохой знак… До сих пор все было так клево…

— Ну ты и скажешь… В театре ведь тоже живые люди работают! Я вот не помню у мамы в театре ни одного спектакля, чтобы что-нибудь да не стряслось! Вечно что-то случается, и если на все это обращать внимание и считать дурным знаком… Тогда бы они вообще ни одного спектакля не выпустили. Не волнуйся, оклемается твоя Гуля. Она молодая?

— Ну, не очень, ей уже двадцать восемь.

— Красивая?

— Да нет, но симпатичная, веселая…

— Замужем?

— В разводе!

— А кто муж?

— Не знаю. Она про него не говорит. Я просто краем уха слышала, она кому-то говорила «мой бывший муж…» Она, по-моему, в Илью Михайловича влюблена.

— А он ведь, кажется, женат?

— Да, у него жена славная, она преподает французский язык в Щукинском училище. И девчонка у них десятилетняя. По-моему, они хорошо живут… Ты что, подумала, что его жена могла отравить Гулю?

— Я? Да ты что, Матильда! Мне такое и в голову не пришло! Мы вообще не знаем, отравили ли ее… Слушай, Моть, а куда ее увезли? Не в Склиф?

— Да вроде в Склиф, а что? Думаешь, сбегать сейчас туда, узнать что-нибудь?

— Ну да!

— Правильно! Идем! — решительно сказала Мотька. — Это же рядом!

— А Лорд?

— Не страшно, ты с ним постоишь, а я попробую узнать что-нибудь!

Но едва мы подошли к приемному покою, как навстречу нам вышел немолодой, совершенно лысый, довольно толстый мужчина средних лет.

— Яков Леонидович! — закричала Мотька и бросилась к нему. — Яков Леонидович, вы у Гули были?

— Матильда! Ты что здесь делаешь?

— Да вот, я же тут близко живу, решила зайти узнать, как Гуля.

— Ей уже лучше, она пришла в себя… Говорят, вообще сегодня ничего не ела, только воду минеральную пила… Странная история… Но в лаборатории вроде бы яд не обнаружили… Единственное, что она сказала… будто выпила воду не из своей большой бутылки, а из маленькой, которая стояла на столике у телефона за кулисами, и будто бы у воды был необычный вкус. Я немедленно рванул в театр и привез им эту бутылку. Там оказалась чистейшая вода.

— «Святой источник»? — каким-то деревянным голосом спросила Матильда. — А ты почем знаешь?

— Так Гуля же всегда пьет только эту воду.

— Ну да… Да. Вот что, моя красавица, хватит с тебя на сегодня. Живо в машину, я тебя сейчас отвезу. И сразу в постель. Ты нам завтра живая нужна! Репетиции продолжаются! Я кому сказал — в машину!

— Яков Леонидович! Познакомьтесь, это моя лучшая подруга, Ася Монахова! Мы с ней гуляли и вот решили зайти, так что мы сами доберемся, мы же с собакой!

— Монахова? Таткина дочка?

— Да!

— Так ты же вроде в Париже, у деда?

— Вчера приехала!

— К подружке на премьеру?

— Можно считать и так!

— А псина у тебя какая милая, как ее звать?

— Лорд!

— Хороший пес! Пошли, довезу уж вас с псиной! Поздно девчонкам одним гулять!

— Нет, спасибо, Яков Леонидович! Мы сами, а то Лордик у нас машину не переносит, его сразу тошнить начинает, — затараторила Мотька к великому моему удивлению. — У него плохой вестибулярный аппарат, его даже на дачу возят со снотворным.

— Что ты говоришь? Но тут ведь близко, может, он не успеет…

— Да что вы! Он уже через минуту…

— Ну, если такое дело…

— Не волнуйтесь, Яков Леонидович, мы прекрасненько дойдем, да сейчас не так уж поздно. Лорд у нас хороший охранник! Никого к нам не подпустит.

— А вот меня же подпустил!

— Так он разбирается, кто с добрыми намерениями…

— Понятно! Ну ладно, девушки, тогда я поеду, а то уже еле на ногах держусь. Ну и денек выдался, черт бы его побрал!

Он простился с нами и уехал.

— Матильда, ты зачем наврала про Лорда?

— Надо было. Аська, а дела-то совсем поганые!

— Почему? Он же сказал, что она пришла в себя?

— Понимаешь, эта бутылка, что на столике у телефона стояла…

— Ну?

— Она моя!

— Ну и что? С ней же все в порядке!

— А ты понимаешь, сколько времени прошло? Несколько часов! Что стоило ее подменить, а?

— Погоди, Матильда, у тебя, по-моему, уже ум за разум зашел.

— Никуда никто не зашел! Тут есть три варианта, нет, только два! Либо хотели отравить меня…

— Тебя?

— Либо меня же хотели подставить!

— То есть как? — совершенно ошалела я от Мотькиных выводов.

— Если предположить, что Гуля отравилась, а по всему похоже на то, значит, отравилась она, выпив воды из чужой бутылки. Так?

— Возможно.

— А бутылку на этом столике оставила я. Я пошла позвонить маме в свободную минутку, потом меня позвали, и я забыла про нее.

— Матильда, ты что, прослушала? Он же сказал, это была чистейшая вода!

— Вот это-то меня и пугает!

— Почему?

— Потому что я всегда в воду добавляю лимонный сок! Меня этому твоя мама научила! Вода с кислинкой лучше утоляет жажду. Это чтобы пить поменьше, понимаешь! А Яков сказал — вода была чистейшая! Теперь понимаешь?

— Но, Матильда, зачем нужно тебя подставлять или травить?

— Травить, может, и не нужно…

— А подставлять? Да нет, чепуха это! К тому же яд не обнаружили! Это несчастное стечение обстоятельств и только, ей просто случайно стало плохо после того, как она выпила воду! И между прочим, если там обнаружили лимонный сок, то вода все равно чистая, не отравленная, они скорее всего просто промолчали про сок, какое это имеет значение, если вода не отравленная?

— Ты и вправду так думаешь?

— Конечно! А что ж тут еще думать? Уверена, завтра выяснится, что у нее какое-то сложное заболевание, а скорее всего просто аллергия на лимон! Может это быть? Запросто! Или она себя этими диетами заморила…

— Ох, Аська, ты просто камень у меня с души сняла… Здоровенную такую каменюку…

— Ты, Мотька, скоро со своим театром рехнешься просто. Тебе психиатру показаться надо! Все тебе страсти какие-то мерещатся!

— Да, я, наверное, подсознательно так боюсь, что сорвется спектакль или провалится, или я заболею, что мне невольно…

— Тебе надо успокоиться, Мотька, а то ты и вправду заболеешь! Вон чего выдумала — кто-то кого-то отравил, чтобы тебя подставить! Это какая же фантазия безумная. Просто жуть! Завтра же попрошу маму найти тебе психиатра!

— Не вздумай!

— Очень даже вздумаю! Тебе не столько психиатр нужен, сколько невропатолог! Даст какие-нибудь порошочки успокоительные. Ты спишь нормально?

— Аська, прекрати издеваться! Признаю, я немного погорячилась… Видно, перенервничала из-за Гули… А мозги-то сама знаешь, как у нас у всех повернуты. Чуть что — детектив! — усмехнулась Матильда. — Ладно, проехали! Надеюсь, завтра все будет в порядке. Да, Аська, я совсем забыла. Илья Михайлович разрешил тебе завтра прийти на репетицию.

— Матильда! Что же ты молчала? Вот здорово!

— Только, Аська, прошу тебя, сиди тихонько-тихонько!

— А что, я обычно ору во все горло? Дебоширю?

— Да ладно тебе, не заедайся! Я просто сказала, а то он, Илья Михайлович, очень не любит, когда в зале посторонние…

— Да успокойся, я умею сидеть на репетициях! Не в первый раз! Мне дед даже разрешает на его занятиях с аккомпаниатором присутствовать, я всегда сижу как мышка! Да и у мамы в театре я сколько раз была…

— Извини, подруга, я впопыхах про это забыла…

— Так и быть, извиню!

— И еще просьба — никому про сегодняшнее ни слова! Ну, про мою истерику, ладно?

— Ладно, — согласилась я.

— Да, и вот еще… Если тебе завтра на репетиции что-то не понравится, ты ведь все-таки понимаешь в этом деле, ты мне обязательно скажи!

— Ну, если не понравится… Тогда скажу.

— Ты только постарайся смотреть на меня не как на меня…

— Чего?

— Ну, не как на свою подружку с детского сада, которая, надо же, на сцене выступает, а просто как на артистку, незнакомую артистку. Понимаешь?

— Понимаю, что ж тут не понять!

— Аська, ты смеешься?

— Да почему? С чего ты взяла?

— Мне показалось…

— Когда кажется, креститься надо!

Нет, с Матильдой надо что-то делать, а то она, по-моему, скоро спятит!