Мужлан и флейтистка

Екатерина Вильям-Вильмонт, 2018

Федор Федорович Свиридов весьма успешный и удачливый человек, но чудовищно одинокий. Потеряв в одночасье почти все – дом, семью, где осталась любимая дочка, – он берет к себе осиротевшего пса по кличке Апельсиныч. И вот встретились два одиночества и беззаветно друг друга полюбили. Но в жизни Федора Федоровича появляется прелестная флейтистка… В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Глава пятая

Прошло два месяца. Федор Федорович был так занят, что времени ни на что не оставалось. Какая там собака! Он успевал только изредка звонить дочери и с каждым разговором все отчетливее понимал, что теряет ее. Однажды он все же сумел вытащить ее и повел в кукольный театр, где она сидела с недовольной миной, а потом они пошли в кафе. Но он никак не находил с ней общего языка. Отвезя девочку домой, он решил — пора действовать. Надо подать на развод! Илья порекомендовал ему адвоката, ушлую пожилую даму Анну Валентиновну, которая сказала ему примерно то же, что в свое время Илья. Проблем с разводом не будет, поскольку он все имущество оставил супруге.

— А вы сохранили квитанции о переводе денег?

— Да, разумеется.

— Тогда, повторяю, проблем с разводом не будет, а вот с правами на ребенка… Пока шансов мало. Только если у вас есть компромат на супругу.

— Да нет никакого компромата!

— Ну, насколько я поняла, у вашей супруги, скорее всего, есть компромат на вас…

— Какой компромат? Откуда?

— Ну, было бы желание, а компромат на мужа, который месяцами не жил дома, всегда можно нарыть…

— Понимаю, да. Она же тоже наймет адвоката… И он что-то да нароет…

— Вы же не монах! — тонко улыбнулась Анна Валентиновна. — А там уж как это все подать… Но одно хорошо, противная сторона о ваших намерениях не подозревает?

— Нет!

— Короче, пока только один совет — наберитесь терпения… Устраивайте свою жизнь, приобретите собственное жилье, если возможно, женитесь, пусть даже фиктивно.

— А без женитьбы нельзя?

— На худой конец можно, однако в семью ребенка легче забрать. Вы на развод уже подали?

— Пока нет. Со временем зарез…

— Тогда лучше повремените. И регулярно давайте деньги. Ваша супруга успокоится. И еще — установите за женой негласное наблюдение…

— Слежку что ли? — вскинулся Федор Федорович.

— Ну да, это может очень пригодиться в дальнейшем.

— Нет, не хочу! Это гадко, — брезгливо поморщился Федор Федорович.

— Ох уж эти мне порядочные люди! — шутливо посетовала адвокатесса.

После встречи с нею Федор Федорович позвонил Илье.

— Ну что? — спросил тот.

— На хрена мне нужна была эта тетка! Она сказала ровно все то же, что и ты в свое время. Практически слово в слово!

— Да я думаю, любой разумный человек даже без юридического образования сказал бы тебе то же самое, — хмыкнул Илья, — но ты привык доверять профессионалам.

— Ну и как быть?

— Знаешь, Федька, я думаю, надо просто смириться. Твой образ жизни не предполагает нормального воспитания ребенка, и, боюсь, никакой суд не решит дела в твою пользу, если только ты не обольешь супружницу и ее мамашу грязью, а ты этого не сделаешь, и потом, что, собственно, ты можешь предъявить им? Кукусиков и сюсюриков? Смешно, ей-богу. Ты мог бы рассчитывать на горячую любовь к тебе ребенка, но, похоже, этой любви и в помине нет?

— Похоже на то… И что ты хочешь сказать, что я проморгал свою дочь?

— Боюсь, что так. Ты всегда делал выбор в пользу работы, и не мог не понимать, что кукусики и сюсюрики окажут воздействие…

— То есть ты хочешь сказать, что я кругом болван?

— О нет, не кругом! Ты умнейший мужик, талантливый, но одержимый работой. У тебя была семья… ты жил себе и жил… И, может, прожил бы до старости… Но вдруг тебя что-то торкнуло, глаза и уши открылись… Ищи-ка ты, Федя, себе хорошую бабу, женись, роди ребенка, теперь ты, похоже, уже осел в Москве… А с Шуркой будешь видеться, воскресный папа, так сказать. Может, с годами девчонка сама многое поймет, и еще посмеется над сюсюриками…

— Дай-то бог… — проговорил убитым голосом Федор Федорович.

— Федор Федорович, — сказала ему немолодая, но исключительно толковая секретарша Елена Матвеевна, — вам необходимо сделать нотариально заверенную копию паспорта.

— Хорошо, сделаю, — кивнул он.

— Давайте мне паспорт, я сделаю ксерокопию, а вам останется только наведаться к нотариусу. Здесь, на третьем этаже, есть нотариальная контора, мы пользуемся их услугами, я вас запишу, и у вас это займет максимум десять минут.

— Ох, спасибо, Елена Матвеевна, что бы я без вас делал! — Федор Федорович приложил руку к сердцу.

— А я вам, Федор Федорович, признательна за то, что не выгнали меня на пенсию, как мне многие тут предрекали.

— Серьезно? Они думали, я возьму на ваше место юную красотулю?

— Люди стандартно мыслят.

— Ну и бог с ними. Просто нам с вами обоим повезло, так ведь?

— Кажется, да! — широко улыбнулась Елена Матвеевна.

Он спустился на третий этаж высотки, в которой его контора занимала целых четыре этажа. Походил по коридорам в поисках нотариальной конторы. Ага, вот она! Там ожидало своей очереди человек пять.

— Будете за мной! — сказала толстая тетка, вся обтянутая люрексом.

— Но я записан ровно на одиннадцать! — возразил Федор Федорович.

— Мы все тут записаны. Но обычно у них два нотариуса, а сегодня только один.

В этот момент на пороге возникла элегантная дама лет пятидесяти:

— Господа, прошу вас, не волнуйтесь! Всех примем, простите, но у второго нотариуса сердечный приступ. Сами понимаете, она работать сегодня не в состоянии. Тут кто-то по наследственным и имущественным делам, а кому-то просто нужно заверить документы, это пять минут. Не сердитесь, в жизни такое случается… Кому заверить что-то?

— Мне! Я на одиннадцать!

— Что у вас?

— Вот!

— О! У вас уже готовая копия? Это минутное дело!

Люди в очереди притихли. А этот дядька, с копией паспорта, видно, какой-то большой начальник, но ведет себя прилично, пальцы не гнет…

Федор Федорович, дожидаясь лифта, вдруг вспомнил, что в доме, где жила Елизавета Марковна, тоже есть нотариальная контора. Как стыдно, я совершенно забыл о ней! Вот замотался. И он вытащил из кармана телефон.

— Елизавета Марковна, дорогая, простите меня!

— Федор Федорович, вы?

— Я! Вы позволите пригласить вас сегодня поужинать со мной?

— Ох нет, сегодня никак не получится, может, в другой раз…

— У вас что-то случилось?

— Нет-нет, просто должна пойти к соседке на день рождения. Только и всего. А как вы, Федор Федорович, дорогой вы мой? Как ваша новая работа?

— Ох, работа интересная, но занимает практически все время, вздохнуть некогда.

— Простите, дорогой мой, за бестактный вопрос: вы вернулись в семью?

— Нет. Живу бобылем. Но в данной ситуации это даже неплохо. Никто ничем не попрекает.

— А дом кто ведет?

— Да пока никто, ищу домработницу, но даже на это времени нет.

— Федор Федорович, кажется, я могла бы вам помочь. У меня есть знакомая, она превосходная хозяйка, не так давно вышла на пенсию, но сами понимаете, на это жить трудно, и она хотела бы…

— Господи, Елизавета Марковна, я был бы вам по гроб жизни обязан! — взмолился Федор Федорович.

— В таком случае, голубчик, приезжайте ко мне завтра вечерком, я вас познакомлю. Я за нее могу ручаться, как за себя, это в высшей степени достойная женщина…

— Буду! — воскликнул Федор Федорович. — Часов в восемь, это не поздно?

— Да нет же! Приезжайте! Я покормлю вас ужином…

— Ох, спасибо!

— Надеюсь, вы договоритесь с Танечкой.

— Договоримся, я уверен!

Татьяна Андреевна оказалась очень милой и даже миловидной женщиной с доброй и чуть смущенной улыбкой. Но Федор Федорович ей сразу понравился. Он обещал платить ей вдвое больше того, что она запросила.

— Ох, это много… — смутилась она.

— Скажите, а как вы относитесь к собакам?

— У вас есть собака?

— Нет пока, но я мечтаю завести, однако гулять с ней смогу только утром и поздно вечером. Вы согласились бы выводить ее днем?

— Я люблю собак, у меня тоже был пес… Он попал под машину… А другого не хочу! А вы хотите какую-то определенную породу?

— Да нет… Просто хочу собаку, у меня никогда не было собаки…

— Федор Федорович, вас сам бог послал! — воскликнула вдруг Татьяна Андреевна, молитвенно сложив руки. — У моей старшей сестры погибли сын и невестка, а у них осталась собака, чудесная, умная, красивая, а сестра с ней не справится, она не умеет с животными, а уж теперь, когда так убита горем… Умоляю, возьмите этого пса!

— А что за пес-то? — живо заинтересовался Федор Федорович.

— Сейчас вам покажу!

Женщина вытащила телефон, довольно долго искала что-то.

— Вот, гляньте!

— Апельсиныч? Его зовут Апельсиныч? — воскликнул Федор Федорович.

— Вы его знаете? — потрясенно проговорила Татьяна Андреевна.

— Погодите-ка, Бэлла Михайловна погибла?

— Вы ее знали?

— Собственно, нет, не знал, просто однажды помог ей искать этого самого Апельсиныча… Ох, горе-то какое… Ее муж был вашим племянником?

— Двоюродным. Но он был плохой человек.

— Таня, нельзя так о покойнике! — воскликнула Елизавета Марковна. — Но какое совпадение!

— А дети там остались?

— Не было у них детей, он ни за что не хотел, все Бэлле говорил — хватит с тебя собаки…

— Я возьму! Возьму Апельсиныча… — страшно воодушевился Федор Федорович. — Готов хоть сейчас за ним ехать! Это такой пес!

— Сейчас не нужно, он пока за городом, у Бэллочкиных знакомых, но они не хотят его оставлять… Я сейчас им позвоню и договорюсь, когда лучше за ним приехать. А я буду с ним гулять, не сомневайтесь, я умею с собаками!

Татьяна Андреевна вышла из комнаты и позвонила куда-то. Вскоре она вернулась.

— Ох, они обрадовались! Если можно в субботу?

— Да, хорошо, вы со мной поедете?

— Ну конечно, Федор Федорович, а завтра я уже могу прийти к вам, ну там убраться, сготовить… И списочек вам напишу, что надо для собаки…

— Да-да, прекрасно, моя секретарша все закажет, у меня даже на это времени в будние дни нету. Сможете завтра приехать к восьми? Я вам все покажу…

— Елена Матвеевна, не сочтите за труд, закажите мне все по этому списку и пусть доставят прямо сюда.

— Федор Федорович, вы что, собаку купили? — поразилась секретарша.

— Не купил, а усыновил сироту. Хозяева погибли…

Но тут зазвонил телефон и он, ничего не объяснив, с головой погрузился в дела.

Усыновил осиротевшую собаку… Похоже и впрямь хороший человек, а что иной раз устраивает такие разносы сотрудникам и партнерам, что те выходят от него бледные или, наоборот, багровые, это нормально. Руководитель отлаживает разболтавшийся механизм управления.

Поздно вечером Федор Федорович вернулся в чисто убранную квартиру. На плите его дожидался ужин.

Черт возьми, хорошо! А в субботу тут будет Апельсиныч! Ох, кажется я радуюсь чужому горю! А ведь у Апельсиныча тоже горе. Мы с ним оба сироты… вдруг пожалел себя Федор Федорович. Он поел, все было вкусно. Убрал посуду и подошел к окну. Осень. Еще не золотая, но… Скоро зима. Он не любил зиму. Он остался сиротой в десять лет. Отца он вообще не знал, а мать спилась и умерла от воспаления легких. Его приютила учительница русского и литературы, Агния Петровна. Он был ее любимым учеником. Учился блестяще, окончил школу с золотой медалью и легко поступил в Керосинку. Агния Петровна безмерно им гордилась. Но и она умерла, когда он был уже на третьем курсе. У него была комната в коммуналке, куда он и вернулся после смерти Агнии Петровны, так как на ее квартиру претендовала ее сноха, вдова умершего сына. Ему предлагали остаться на кафедре, защитить диссертацию, но он решил, что надо сперва научиться зарабатывать деньги, и уехал в Когалым, который только еще начинал развиваться. Там он пришелся ко двору и быстро пошел в гору. Толковый, хорошо разбирающийся в людях, к тому же отличный организатор, он пользовался расположением большого начальства, да и женщины ему благоволили. Настоящий мужик, так говорили о нем. Но он был одержим своим делом, и легко защитил кандидатскую. А потом уж и докторскую. Будучи еще кандидатом технических наук, он в командировке познакомился с красавицей Верой. Она умела нравиться, была неглупа и могла сделать честь любому мужчине, так ему тогда казалось. И через полгода он сделал ей предложение. Оно было принято. Он купил в Москве хорошую квартиру, и они зажили. Но через год из Хабаровская приехала теща, Калерия Степановна, и он пришел в ужас! И быстренько купил небольшой дачный домик: теща жаждала развести огород.

— Вот хорошо, зятек, буду в огороде сюсюриться, свежими овощами жену твою кормить, пока ты там в глуши вкалываешь. Она скоро небось тебе наследника родит. На овощах и фруктах без нитратов здоровое потомство-то будет, кукусик!

Однажды он случайно услыхал разговор матери с дочерью:

— Верунчик, ты куда это намылилась?

— На банкет! Федя докторскую защитил…

— Да ты что! И как ему, серости непроцарапанной, удалось? Небось заплатил кому надо. И что ты в нем нашла, дурища? Вон Севка твой каким артистом стал! Это я понимаю… А Федя твой… Одно слово, кукусик!

В первый момент он на эту «серость непроцарапанную» обиделся, но тут же ему стало смешно, тоже мне дама из высшего общества! А вот кукусики и сюсюрики раздражали его до зубовного скрежета. Но так как в Москве он бывал нечасто и не подолгу, то научился просто не обращать на тещу внимания, тем более что, когда родилась Шурка, помощь тещи оказалась весьма кстати. Но сейчас он отчетливо понял, что, собственно, потерял ребенка. Шурка сама не захочет жить с ним, ее так настроили. Видимо, придется смириться с ролью воскресного папы, как это ни печально…

В пятницу он задержался на работе допоздна. Было уже около одиннадцати, когда он опомнился. Почти все сотрудники разошлись, в том числе и Елена Матвеевна. Так не годится, ведь завтра у меня поселится Апельсиныч, и нельзя заставлять пса мучиться до поздней ночи. Он встал, потянулся, выпил остывший чай и подошел к окну. За окном расстилалась ночная Москва. Вид с шестнадцатого этажа открывался потрясающий. Черт, днем даже в окно взглянуть некогда. Вон на какую высоту забрался Федька-приемыш! Так его дразнили в школе, впрочем, его это не задевало. Еще его звали зубрилой, хотя он никогда ничего не зубрил, все ему давалось слету! Но зато бил морды обидчикам, за что ему здорово влетало от Агнии Петровны. Вот она бы сейчас мной гордилась! И, я уверен, не осудила бы меня за уход из семьи. Ну ладно, пора домой! Благо, тут десять минут пешком. Новая машина, опять «Вольво», большую часть времени стояла в гараже, он еще не успел полюбить ее, как ту, прежнюю, оскверненную…

Федор Федорович волновался. Как его примет осиротевший пес?

Приютившая его женщина сказала:

— Ох, хорошо, что вы его заберете, а то я и не знаю, что с ним делать, лежит целыми днями у крыльца, не ест, только воду пьет, нос горячий, отощал совсем, бедолага…

— Апельсиныч! — негромко позвал Федор Федорович.

Пес даже головы не поднял.

Тогда Федор Федорович подошел к нему, присел на корточки, погладил, почесал за ухом.

— Апельсиныч, здравствуй! Ты меня не помнишь? Подымайся, брат, поедем ко мне жить, что ж делать, такое горе, я понимаю, но жить-то все равно надо, ты молодой еще совсем. Погоревал и будет. Ну как, поедешь ко мне?

Пес вдруг поднял голову и посмотрел на нового хозяина. Кажется, он за мной приехал, кажется, он добрый, и совсем неопасный… Наверное стоит взять его в хозяева. Он большой, в обиду не даст и голодным не оставит… А я такой голодный… Ой, а он уже дает мне что-то вкусное… Оно так пахнет…

И Апельсиныч взял с ладони нового хозяина кусочек вареного мяса, припасенного Татьяной Андреевной.

— Ах ты милый! — обрадовался Федор Федорович. — Вот, возьми еще!

Пес поднялся, сел и внимательно посмотрел в глаза нового хозяина. И ткнулся носом ему в ладонь. Федор Федорович не удержался и поцеловал пса в пыльный лоб. Надел ему поводок. Апельсиныч попил воды из миски и вздохнул. Мол, я готов!

— Ну надо же, сразу вас признал! — обрадовалась хозяйка дома. — Вот спасибо вам!

Татьяна Андреевна не поехала с ними, осталась погостить. А Апельсиныч уселся на переднее сиденье. Ему понравилась машина, в ней не пахло ничем противным, ни сладкими духами, ни пивом… И от нового хозяина пахло приятно. Кажется, мне с ним будет хорошо…