3. Вампир как он есть
— А вот тебе и волшебный помощник. Между прочим незаменимая в уборке вещь. Хочешь попробовать?Маманя подняла веник и стала его внимательно разглядывать: — Ни в коем случае! Она уже попробовала! И нам всем это не понравилось. — Громкий мужской баритон шёл откуда-то сверху.
Визгливые интонации смутили Альку. Маманя тут же отреагировала:
— Зигфрид, может ты выйдешь к нам? Нехорошо обсуждать людей за спиной. Тем более они не могут тебе ответить.
— Чисто географически я не за спиной, а над вашей протеже и всей этой дурацкой ситуацией в прямом и переносном смысле. Но так и быть. Снизойду. Только переодену бабочку и кальсоны.
Сверху послышалась какая-то возня. Потом что-то громыхнуло, как будто опрокинули металлический таз. Дальше кто-то заскулил и наконец всё стихло. Алька втянула голову в плечи и испуганно прошептала:
— Это кто?
Маманя поставила перед ней большую деревянную миску с пшённой кашей.
— Это Зигфрид. Вампир.
Девушка вздрогнула. Гоблин упоминал его в первый день. Но называл безобидным. Сейчас Алька не была в этом так уверена.
— Он злой?
— Скорее вампир, чем злой. Да ты и сама увидишь. Просто не давай ему спуску, тогда отцепится быстрее.
Алька взяла было ложку, но есть не смогла. Надо было как-то успокоиться. Хорошо, что рядом в кухне горел камин. На плите варилось ароматное какао. А рядом была толстуха с добрым лицом. Алька уже практически свыклась с внешней нелепостью её наряда. И странная мысль вдруг возникла в её голове: является ли чудной внешний вид признаком неудачника?
Вампира всё не было. Возможно выбирал наиболее подходящие случаю кальсоны. Гоблин так же домой пока не вернулся. И почему-то стало на душе тревожнее. Это было неразумно. Она практически не знала этого застрявшего в детстве парня. Но именно он привёл её в «Последний приют», когда Алькин мир рухнул.
Гнетущую тишину прервала маманя.
— Вижу кусок в горло не лезет. Может свой веничек опробуешь? Ты ведь сегодня такая молодец. ГДФ так просто вениками не разбрасывается!
— Я молодец? — Алька растерялась.
— Конечно, молодец. Пусть в городе постигла неудача. Значит что-то не хватает тебе для разгадки. В следующий раз ещё попробуешь. Согласна?
— Конечно, попробую. Но я как будто вычеркнута из жизни. Вроде здесь и одновременно с этим нет меня.
— Потерянная душа, одним словом. Но я про другое. Ты согласна, что ты молодец?
В этот момент опять раздался визгливый баритон сверху.
— Радость моя, на кого вы изливаете бальзам мудрости и тратите харчи? Она сейчас либо начнёт жеманничать, либо отнекиваться и в результате опять обесценит свои попытки хоть что-то изменить. Кончится тем, что она в очередной раз поделит свою жизнь на ноль и нас вместе с ней. А я эту особу ещё за прошлый раз не простил.
Алька прошептала:
— А что случилось в прошлый раз? Вы говорили, что ему стало плохо?
Маманя хихикнула и прошептала:
— Ну в чём-то Зигфрид прав. Когда ты «поделила свою жизнь на ноль», ситуация была настолько экстренная, что мы несколько превысили допустимую скорость. И Зигфрид прикусил себе язык. Потом целый вечер страдал. Я принесла ему миску со льдом. Так он и провёл весь вечер — охлаждая пострадавший язык и самолюбие.
— Бедный. Интересно, что случается с вампирами, которые кусают сами себя?
Ответ опять прозвучал сверху:
— Радость моя, они мстят. Долго. Жестоко. До полного уничтожения жертвы. Ну так что у нас с обесцениванием? Я прав?
Маманя подмигнула Альке и та покраснела:
— Я сегодня пыталась выяснить что случилось. Целый день. И у меня не получилось. И это страшно. Очень.
Девушка вконец смутилась и замолчала. Маманя пришла на помощь.
— Да, тебе было очень страшно. Но ты посмотрела своим страхам в лицо.
— Да. И завтра опять попробую. И послезавтра. Я попыталась и я молодец.
Почему-то последняя фраза далась Альке нелегко. Её вообще всегда учили, что себя хвалить нельзя. Хвастунишкой быть стыдно. Но не является ли это в гипертрофированном виде отрицанием себя, отказом от особенностей своей личности, обнулением её ценности?
Зигфрид так и не появился, как и Гоблин. Судя по визгливым фразам, доносящимся сверху, вампир искал сначала белый жилет, потом ему не понравились запонки. Потом он захотел конфет, но кто-то в коробке сложил из них слово «дурак» и Зигфрид хотел немедленно найти мерзавца и вызвать его на дуэль. Наконец наступила относительная тишина.
Маманя воспользовалась ей и протянула Альке еловый веничек.
— Попробуй прикоснуться к чему-то от чего хочешь избавиться и подумай почему.
Алька огляделась. У неё ничего своего здесь не было. Она замешкалась, начала судорожно оглядывать кухню в поисках того, от чего бы можно было избавиться. Но царство мамани сверкало чистотой и уютом и уборщикам, пусть и магическим, здесь делать было нечего. Наконец, Алька решилась. Еловой веточкой она прикоснулась к своей тарелке с кашей. «Пусть исчезнет эта каша, поскольку я слишком волнуюсь и не могу есть».
В ту же секунду тарелка испарилась. Маманя захлопала в ладоши: — Получилось! Что нужно сказать?
— Я молодец?
— Верно. Так мы присваиваем себе свои достижения.
— А если я неправильно удалила?
— Последствия могут быть. Собственно как с любым нашим решением. Да ты и сама знаешь. Но попробуй прикоснуться тыльной стороной веника там, где…
— Поздно!
Алька от неожиданности вздрогнула. В кухню вплыл дядька лет сорока: абсолютно лысый, высокий и какой-то круглый. У Альки сложилось впечатление что он весь состоял из одних окружностей — как будто Создатель использовал божественный циркуль. Круглые глазки на выкате за золотой оправой очков, круглый живот, обтянутый белым жилетом, пухлые ноги колесом в черных безупречно отглаженных брюках. За спиной у Зигфрида, а это было именно он, красовалась пара чёрных крыльев как у летучих мышей. В руках у вампира была тарелка с остатками каши.
— Я говорю, поздно. Когда ты только собралась отказаться от тарелки каши, то нужно было подумать мозгами.
— Подумать о чём?
— Ну например, в какую часть мироздания эта каша попадет? Кто её там увидит? Как эта встреча отразится на дальнейшей судьбе их обоих? А самое главное — сможешь ли ты отменить это удаление? В твоём случае тебе повезло.
Зигфрид протянул тарелку Альке. На остатках каши изюмом было выложено: «Алевтина дура!» Маманя забрала тарелку и нахмурилась:
— И кто ж такую пакость написал?
Зигфрид достал из кармана пиджака белоснежный платок и громко высморкался:
— Я считаю, что опыт можно получать разными способами. Какое счастье, что у вас есть я и никто не пострадал.
— А Алевтина эта ктось?
Зигфрид кивнул на Альку.
— Эта подозрительная особа столуется у вас, моя дорогая, уже вторые сутки, а вы даже имени её не знаете.
Девушка кивнула. Но никто никогда не звал её так. У мамани остался ещё вопрос.
— А не слишком ли много дураков и дур в жизни одного известного мне вампира?
Зигфрид самодовольно улыбнулся.
— Я справляюсь. Кстати, вспомнил, что конфеты я сам так сложил. На случай, если вдруг кто ко мне без спроса залезет в коробку. Тогда негодяй сразу поймёт, как я буду разгневан.
В этот момент их прервали. Дверь в «Последний приют» с шумом распахнулась и на пороге показалась дама лет пятидесяти. На ней был красный пуховик, белоснежные валенки, пуховая шапка. Алька с интересом разглядывала вошедшую, пока та скидывала верхнюю одежду. Тонкие алые губы, серые умные глаза, темные прилизанные волосы, собранные в пучок. Раньше Алька смело причислила вошедшую к разряду «серых мышей». Но сейчас решила не спешить. Слишком часто она стала ошибаться. Зато маманя гостью сразу узнала.
Конец ознакомительного фрагмента.
