Автограф

Екатерина Вадимовна Иерусалимская, 2020

В начале XX века пореформенная Россия рвалась вперёд, нагонять упущенное в предшествующую эпоху. Перемены в политике, образовании, бурное развитие наук, искусства и смутные надежды на создание более справедливого общества сопровождались, подобному просыпающемуся вулкану, вполне ощутимыми подземными толчками – предвестниками будущей катастрофы мирового масштаба. Для многих женщин приоткрылись двери в большой мир: появлялись новые возможности в познании наук, освоении прежде закрытых для них сфер деятельности. Таких девушек были тысячи; об истории одной из них рассказывает эта книга. Девушка, которую родные ласково называют Женечкой, живёт в провинциальном городе, мечтает стать хирургом, чтобы спасать жизни людей и, возможно, даже найти лекарство для бессмертия. Её мечте предстоит пройти через испытания двух войн, безвозвратное крушение прежнего мира с его системой ценностей, потерю родных. Однако случайная встреча с известным композитором даёт Женечке шанс на возвращение любви и веры.

Пролог

— Ты крови не боишься? — задумчиво спросил Дмитрий. Юноша смотрел на Женечку изучающе и даже с некоторым изумлением, будто внезапно осознал, что проглядел нечто в этих серо‑голубых глазах, обрамлённых густыми светлыми ресницами, смотрящих на него одновременно доверчиво и с вызовом. Женечка невольно замешкалась, смущённая пристальным вниманием юноши и его вопросом, казавшимся совершенно не к месту в тот волшебный, напоённый любовью и нежностью день. Царапины не пугали её, а вот если огромная рана… не упадёт ли она позорно в обморок?

— Думаю, что нет. Не знаю. Надеюсь, что справлюсь, — наконец произнесла она, стараясь придать своему голосу уверенность. Хотя они с Митей дружили уже почти полгода, Женечка робела в его присутствии и тщательно это скрывала.

«Почему я сейчас об этом вспомнила? Я ему что‑то ответила. Митя поцеловал меня тогда? Нет, это было позже», — в полусне подумала Женечка и перед тем, как окончательно провалиться в тёмное забытьё, успела вспомнить: «Ах, да, мне его давеча опять кто‑то задавал. Кажется, Павел Петрович».