Искусство ведьмовства. Обучение

Екатерина Богданова, 2018

Весения – юная необученная ведьмочка, по воле отца попадает в единственную на всё Семиречное княжество школу ведьмовства. Что ждёт её на пути познания своего дара? Сможет ли слободская девчонка прижиться в столичной школе? А тут ещё и зло древнее пробудилось, как всегда некстати. Старого магистра сила тёмная загубила, а нового Веся сама прибьёт, коли ерепениться будет. Внимание! Необычный стиль повествования, славянизмы, старорусский.

Глава третья: Летают тут всякие!

Матушка Евдора провела меня по длинному проходу с цветастыми окнами до красивой такой резной лесенки, мы поднялись по ней на второй этаж, где по одной стороне шли частые узкие оконца, а по другой дверки. Она пропустила первые три, заглянула в следующие две и остановилась у третьей.

— Вот здесь есть лишняя кровать. Тут тебе и жить, значит, — поведала мне старушка. — Это спаленка послушниц силы целительства. С их наставницей я договорюсь. А ты веди себя хорошо. Ни с кем не ссорься, не груби. Целительницы они по природе своей девочки добрые, без повода не обидят. Если что нужно будет, обращайся прямо ко мне. Про обучение после сговоримся.

— А узлы мои? — спохватилась я.

— Будут тебе узлы, — улыбнулась матушка. — Но многого здесь и не нужно. Одежду для учёбы школа даст, а остальное вряд ли подойдёт для выхода в город. Да и не стоит тебе пока никуда выходить. Сначала с силой твоей определиться надо.

И Евдора ушла, а я села на указанную кровать, сложила ручки на коленках и призадумалась. Не попёрли меня и то ладно. А ежели не соврала матушка, то и не попрут. Сила у меня больно страшная, да неведомая, кто ж меня отпустит? А с другого ряду, здесь девок много, и каждая со своей силой и со своим интересом. Не зазря же Евдора про бойню за умывальню сказанула. А значит, буду биться. Я себя в обиду не дам. А выгонят, так тому и быть. Уж лучше сгинуть где-то, чем попустить и стать девкой для битья. У нас в слободе есть такие, кому сразу не вышло себя показать, а потом и клюют все, как петухи оголтелые. И поди покажи чего ты можешь, коли уже затоптали. Ставить себя нужно сразу высоко, потом поздно будет, не подымешься.

Вот с такими думами я и встретила послушниц, пришедших с обучения. Пока их не было, я посчитала кровати, всего их было — четыре и моя пятая. Получается, жить мне с четырьмя послушницами. Они-то и пришли, все разом.

— Ой, а ты кто? — спросила низенькая худенькая, прям совсем заморенная девочка с реденькой сивой косицей.

Она первая вбежала в комнатку. В след за ней вошли три девицы, одна другой краше. У первой была толстенная воронёная коса считай до пола, румяные щёки и круглые бока, выпирающие из чёрного платья, как перестоявшая квашня. У второй коса была покороче да пожиже, но глаза янтарные блестели, как блюдца начищенные на солнце, а третья оказалась совсем уж неказистой — ручки-ножки коротки, сама как бочонок, глаза тусклые навыкате, губы синие и тонкие, носа и того совсем не видать считай, но вид такой, будто только давеча у князя столовалась.

— И кто это тут у нас? — пропищала кубышка коротконогая тоненьким голоском.

— А я теперь жить здесь буду, — сразу обозначила я своё место.

— Это ещё почему? — удивилась квашня.

— А потому, что так матушка Евдора сказала, — поведала ей, выпрямляясь в полный рост и упирая руки в боки.

— Это про неё Марса сказывала, — громко прошептала ясноглазая.

— А, ну да, ты, Фатия, с ней общий язык найдёшь, — пихнула ясноглазую в бок кубышка. — Вы ж обе из деревни вылезли.

— Постыдись, Татина, девушки такие же одарённые, как и мы, — покачала головой квашня.

В моих глазах она тут же из квашни обратилась в премиленькую пышечку.

— Да брось, Перла, знаем мы, на что они способны, эти выходцы из низших слоёв, — передёрнула квадратными плечами коротколапая кубышка.

— Ну не скажите. Знавала я одну деву из самых низов, которая такое вытворяла, что папенька был в приятном шоке, — вдруг певуче протянул заморыш, что вперёд других в комнатку явился.

— Да кто же спорит, Златания, но мы-то знаем, в чём такие девы обычно преуспевают, — подмигнула заморышу кубышка.

— Не шумите, сороки, — добродушно одёрнула их пышка, которую, как я поняла, кличут Перлой, — Давайте сначала познакомимся.

— Да что с ней знакомиться? Я же вижу, что она не целитель. Златания, ты же не потерпишь лишнюю? — передёрнула плечиками кубышка.

Мне так и захотелось поддеть её ногой, чтоб летела да кувыркалась куда подальше. Но я сдержалась, почуяла — не она тут верховодит. И моя правда оказалась.

— Зачем же так сразу? — улыбнулся заморыш, показывая кривые тонкие зубки. — А вдруг это самородок? Вдруг нам посчастливилось повстречаться с исключительной личностью? Давайте сначала познакомимся.

— Ну если ты настаиваешь, — хмыкнула коротколапая Татина. — Деревня, ты вообще откуда? И чего здесь забыла?

Эта недоросль выступила вперёд, подпёрла квадратные бока короткими ручонками да уставилась на меня снизу вверх, глазками своими поросячьими так и бликая.

— Ох, не туда я попала, как есть не туда, — языком я прищёлкнула, на неё сверху поглядывая. — Я думала, что в ведьминскую школу пришла, а тут никак балаган.

Кубышка закраснелась вся, да так, что того и гляди кровь носом пойдёт, заморыш принялся хохотать до слёз, пышечка засмущалась да отвернулась, улыбку ото всех хороня, а ясноглазая открыто засмеялась, показывая мне два больших пальца, сцепленные в замок, что у нас в слободе завсегда одно только и значило — молодец, я с тобой. Ну вот, я теперь и не одна! Да и пышечка мне тоже понравилась, уживёмся. С заморышем не всё ясно, она какая-то не такая, как мы — люди простые, но тоже поди можно договориться будет. А с кубышке нам точно не ужиться. Не люблю я задавак, да ещё и таких грязноротых.

— Ну вот и познакомились, — отсмеявшись пропищал заморыш. — А теперь давай установим рамки. Я — Златания, княжна Семиречная, дочь князя и твоя повелительница. Это, — указала она на кубышку, — Татина, моя любимая веселушка. Её трогать нельзя… если я не разрешу. Дальше у нас идёт Перла, — ткнула пальцем тонюсеньким в пышку, — она добрая и приветливая, но такая дурочка! Ей в целительстве самое место. И последняя у нас Фатия, — на ясноглазую головой мотнула, — тоже деревенщина, но наставница в ней души не чает, она у нас целительница прирождённая.

— Ясно, — кивнула я.

— Да ничего тебе не ясно! — с чего-то оскалилась Златания. — Я твоя госпожа. Ты должна подчиняться мне беспрекословно!

— Это с чего? — не уразумела я.

— Я дочь князя! — заверещала она, да так, что у меня и уши застило.

Помотала головой, посмотрела на неё и опять спросила:

— А с чего я тебе служить-то буду? Ты ж не князь.

Худышка заморенная аж посинела, принялась топать ножонками да махать ручонками. А я на её подруженек глянула да и испросила:

— Ну правда моя, с чего я ей служить-то буду? Она ж не князь, и не батюшка мой. И даже ведьминской школой не верховодит. Ну ладно бы ещё батюшкой была, так я и его через раз слушалась.

Перла и Фатия принялись смеяться в обнимку, они едва не плакали, а я не могла уразуметь — чего не так-то?

— Ты не продержишься здесь и дня, — пообещала мне Златания, и убежала.

— Жди неприятностей, — вторила ей Татина, хлопнув дверкой напоследок.

— Какие у вас здесь все несуразные, — покачала я головой.

— Ты мой герой, — чуть не плача протянула Фатия. — Если тебя сейчас выпрут, помогу устроиться подмастерьем у дяди, он здесь, в столице, пекарем работает.

— Да я тебя к родителям отправлю, они в любую школу устроят, — поддакнула ей Перла. — Мы не приемлем кумовства. Наш род берёт начало от первых князей, но родители всегда говорили, что цена не в имени, а в душе.

— А я не поняла, от чего такой шум-то, — как на духу призналась я.

— Тебя как зовут? — испросила Фатия.

— Весения я, можно по простому Веся, — проговорила, в смущении оглядываясь.

— Так вот, Веся, ты сейчас нагрубила дочери нашего князя. И не говори, что не знаешь про князя, — покачала головой Фатия.

— Да знаю я про князя, — ответила я. — Но мне обещали, что не выгонят.

— Нам всем это обещали, — с грустью улыбнулась Перла. — Но даже у сестёр ведьмовства терпение не безграничное.

— Меня точно не попрут, — насупилась я.

— Откуда такая уверенность? — насторожилась Перла.

— Сказали, что опасно меня отпускать, — признала, со стыда голову понурив.

— Это что же ты утворила? — выпучила глаза свои янтарные Фатия.

— А кабы я ведала, — развела руками. — Марса эта, ведьма, как есть, впихнула меня в комнатку тёмную. А там погань какая-то набросилась, опосля малец появился, побитый весь. Я напужалась и закричала, а погань возьми и разлетись клочьями.

— Как это «разлетись клочьями»? — выпучилась уже Перла? — Ты что говоришь-то?

— А чего?! — попёрла я на неё. — Они меня травить будут, а мне молчать и терпеть?!

— Весения, ты ничего не путаешь? — испросила Фатия. — Тёмная комната это здесь проверка такая, чтобы силу определить. Если сразу в бой ведьма идёт, значит боевая. Если силу какую-то определённую использует, то по этой силе и распределяют. Или в защиту уходит, значит, защитница. Я вот мальчика лечить принялась, и меня на целительство определили.

— И меня тоже, — поддакнула ей Перла. — А нападают там фантомы, они не настоящие. Их магистр Матфий из древних духов сотворил. Не могли они разлететься, бестелесные же.

— За что взяла, за то и отдаю, — пожала я плечами.

— Интересно, кто же ты тогда? — призадумалась Фатия.

— Весения я, из Уточной слободы, — буркнула я.

— Это-то понятно, но какая ты ведьма? — всплеснула руками Перла.

— Нормальная я ведьма… правда не обученная. За тем сюда и свезли, — заявила, уперев руки в боки.

— Ты Златании и Татине об этом не рассказывай лучше, — покачала головой Фатия. — И вообще никому не говори.

— Да, лучше им об этом не знать. Златания может князю нажаловаться, что к ней опасную ведьму подселили, — поддакнула Перла.

— Так она уже побежала жалиться, — заулыбалась я.

— Да кто ж её послушает, — рассмеялась Фатия. — Неспроста же князь её в школу отдал. Больно ерепенистая, вот и пристроил, чтобы пообтесали.

— А вот Татина опасна. Ты не смотри, что она такая маленькая и неказистая. Её с мальства учили Златанию защищать. Дара к целительству у Татины капля, она боевая ведьма, — шепотом поведала Перла.

— А чего ж она тогда здесь делает? Матушка Евдора сказывала, что здесь послушницы целительства живут, — невдомёк мне стало.

— То и делает, дочку князеву охраняет, — фыркнула Фатия.

— Да нужны они мне, обе! — всплеснула я руками. — Я сюда обучаться приехала, а не княжну охаживать.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Перла. — И не задирай Златанию лишний раз. Может и не выгонят, а выселить могут. А у нас самый маленький и безобидный набор. И не смотри, что Татина языкастая, а Златания нос задирает, у других ещё хуже.

— Так прямо и хуже? — удивилась я.

— У боевых самый большой набор. Они в двух комнатах живут, по десять в каждой. И бьются за лидерство, на то и боевые, — проговорила Фатия.

— А стихийные вообще опасны: у водных наводнения постоянно случаются, у огненных пожары, у воздушных ураганы, а у земных то пол грязью зальёт, то черви лезут, — подхватила Перла.

— Природные вечно с растениями совладать не могут, а то и звери набегут, — продолжила Фатия. — Созидатели всё время чего-то сотворить пытаются, от того и ходят постоянно все чумазые и пришибленные.

— А про ментальных и говорить нечего. Их здесь все боятся. Да ты с одной из них знакома уже. Марса нам про тебя и рассказала за завтраком, — закончила Перла.

— Вы погодьте, не гоните так, — замахала я руками. — Ментальные, это что за невидаль?

— Это ведьмы, которые могут управлять другими людьми. Они читают мысли, чувства, и вообще способны заставить любого поверить во что угодно, — объяснила Фатия.

— А созидательные? — продолжила я расспрашивать.

— Это ведьмы, которые могут создавать что угодно, черпая силу и материалы из окружающего пространства, — поведала Перла. — Вот захочет такая ведьма превратить камень в скульптуру и превратит. А если захочет из дерева сделать скамью, так и сделает, но дерево загубит. Но это ещё ничего, необученные пытаются одно в другое превратить, а вот это страшно.

— Да, я никогда не забуду, как Маришка из птички ложку сотворила! — передёрнула плечами Фатия.

— И чего, получилось? — выпучила я глаза.

— Получиться-то оно получилось, но ложка из мяса и костей, с торчащими отовсюду перьями и капающей с них кровью, это зрелище не для слабонервных, — поёжилась Перла.

— Так, уяснила чего: ментальные и созидательные самые страшные. С ними лучше дружить, — подвела под одно россказни все я.

Про стихийных я вроде и так всё поняла: огонь, вода, воздух и земля им подвластны, да покуда они учатся, рядом лучше не стоять.

— Дружить здесь лучше всего со Златанией, — понуро ответила Фатия. — Я от неё столько натерпелась, когда только пришла. Но потом ничего, свыклась как-то.

— А ты давно тут? — испросила у такой же, как и я, слободской девки.

— Второй год уже, — улыбнулась она легонько. — Ещё этот и следующий, и уйду в княжеские целительские корпуса. Наставница обещала мне грамоту дать хорошую, чтобы в столице остаться.

— А если не в столице, то куда? — не уразумела я. — По городам лекари обычные вроде.

— Так на поле, раненых лечить, — ответила она.

— Это на пашню что ли? Кого там лечить-то? — всплеснула я руками.

— Весения, ты что не знаешь? — удивилась Перла. — Мы же с Далийским королевством за земли воюем!

— Не знаю я никакого далёкого королевства, — насупилась я.

— Не далёкое, а Далийское. У них земли засушливые и они хотят нашу реку Таранью отбить, — глядя на меня, как на невидаль какую, ответила Перла.

— Я тоже ничего не знала, пока сюда не попала, — признала Фатия. — Но если и дальше так пойдёт, то все узнают, когда из деревень и слобод мужиков на войну забирать начнут.

— Не нравится мне ваша школа, домой хочу! — заявила я.

А тут как раз и дверка отворилась.

— Вот и чеши в свою глухомань, деревенщина, — злобно прошипела Златания.

— А мы тебе собраться поможем, — поддакнула ей Татина.

— Ну что вы ополчились на новенькую? Успокойтесь, — угомонить их Перла вознамерилась.

— А нечего здесь у меня свои порядки наводить, — взбеленилась Златания. — Я сказала, она тут жить не будет!

— Ты это мне сказала, али матушке Евдоре? — испросила я, сызнова руки в боки уперев.

— Всё равно уйдёшь, — пропищал заморыш.

— Вот обучусь и уйду, — кивнула я.

— Да плюнь ты на неё, Златочка. Сама вылетит, дура же деревенская, — махнула ручонкой Татина. — А вы, — зыркнула она на Фатину и Перлу, — остерегитесь дружить с неугодной.

— Да у вас здесь неугодных пол школы, со всеми что ли не общаться? — фыркнула Перла.

Фатина промолчала, но мне улыбнулась. И я так решила, не буду просто обращать внимания на этих двух неказистых ведьм. После рассказов девок в другую спаленку переходить как-то совсем охоты не было. Уж лучше с этими ужиться, чем мокнуть, гореть, али и вовсе на табуретку пойти.

— А пошли обедать, — предложила Перла, неловко топчась посреди комнатки.

— А пошли, — согласилась я.

Есть мне не хотелось, но и сидеть здесь, с этими клушами, тоже было не с руки.

— А ты, деревенщина, так и пойдёшь в своём замызганном сарафане? — кривляясь, испросила Татина.

— У тебя бы попросила чего покраше, да коротко будет, — ответила я.

По всему, коли на вредность её не глядеть, мне и жалко было бы девку-то такую несуразную, но уж больно язык у неё долог, рост перекрывает.

— Златания хмыкнула, покосилась на подружку и величаво так выплыла из комнатки. Да я подметила, что она улыбается. Для этой княжеской дочки было в радость лишний раз посмеяться над некультяпой Татинкой. И как только девка это терпит? Даже жалко её стало. Аккурат до слов:

— Да тебе мои наряды не по размеру, а по статусу не положены.

Хоть и не разобрала толком, что она сказать тем хотела, да что обидеть пыталась — догадалась.

— Вот и хорошо. Мне и так ладно, — ответила ей вслед.

Столоваться мы пошли туда, где я уже бывала. И кормили там не хуже, чем сутра. Наелась вдосталь, не тужа о взглядах со всех сторон, откинулась на спинку стула и протянула довольно:

— Хорошо у вас тут. Вольно. И работать нет нужды.

— Это ты ещё учиться не начала, — хмыкнула Перла. — Вот как занятия пойдут, так и завоешь.

И как сглазила же ведь, языкатая!

В столовую вошла матушка Евдора, поглядела на меня прямёхонько, да поманила пальцем.

— Иди, иди, деревня. Сейчас опростоволосишься, и выгонят тебя, — пожелала мне вдогонку Златания.

— Вредная ты девка, да больно щуплая, плевком перешибёшь, — ответила я ей и пошла за Евдорой.

А княжеская дочка-то всё пыхтела мне вослед. Оглянулась и увидала, с чего сопение её слышу. Следом, как собачонка, побежала ведь.

Так мы и вышли из столовой, все разом: я, Евдора, да Златания вредная.

— Матушка Евдора, я не потреплю такого отношения к княжескому роду! — заголосила дочка княжеская, как мы в зале очутились.

— Вот и не терпи, но молча, деточка, — улыбнулась ей Евдора. — Твой отец ясно дал понять, что ты здесь обучаешься на общих условиях. Ещё одна такая выходка и я буду вынуждена отправить князю донесение о твоем неподобающем поведении.

Златания скукожилась вся, как лист сухой покосилась, побелела да и юркнула обратно в столовую.

— Не с того ты начала, Веся, — покачала головой матушка Евдора. — Зачем княжну дозоляешь?

— Она сама начала! — принялась оправдываться я.

— Она начала, а ты подхватила, — наставительно проговорила матушка. — Будь мудрее, не отвечай. Я Златанию держу, но она же может и самому князю нажаловаться, если ты весомый повод дашь. А князь не потерпит неопределённую ведьму в одной комнате со своей младшей дочерью. Да и вообще, не стоит тебе внимание привлекать пока.

— Буду стараться, — опустила я голову.

— Ты не обижайся, Весения. Пойми главное — я тебя приняла, пожалела, но поручиться за тебя не могу. Потому, как сила твоя неизведанная, от того и опасная, — тихо заговорила Евдора. — Пока новый магистр тебя не проверит, нет уверенности, что ты здесь останешься. А ну как заберут? И я заступиться не смогу. Сама я такого не видывала, но магистр Матфий рассказывал, что странных ведьм забирает князь, и потом их уже никто не встречал. На моём веку ты первая такая, неопознанная, и я за тебя буду стоять. Но и сама ты не глупи, сиди тихо. Неизвестно, в какую сторону твой дар повернётся.

Я совсем напужалась от таких речей и дальше плелась за матушкой, едва глядя под ноги. Куда ж ты меня спровадил, батюшка? На что ж подвёл? А ежели неугодна буду, да князь заберёт?

— Погодьте, так князь вас моложе должен быть, — понимание меня остановило. — Как же он кого забирал-то на вашем веку?

— А какая разница? Этот князь моложе, так отец, дед и прадед его были раньше. А за князьями сила стоит большая. Там маги, нечета ведьмам, советниками служат. И маги видят то, чего нам не дано, — шёпотом проговорила Евдора. — Маги — сила нашего княжества. Кабы не они, ведьм до сих пор камнями забивали бы. Только маги нашу судьбу и решают. Я весточку получила только вот, что новый магистр сегодня к вечеру будет. Потому тебя и позвала, готовиться к встрече будем.

Так, за разговорами, мы и поднялись по лесенке цветастой, прошли по широкому светлому проходу и остановились у дверки неприметной.

— Заходи, Весения, — отворив дверку, велела матушка Евдора. — Здесь мой кабинет, запомни дорогу, и если что, приходи.

Я только головой покачала, тряслась вся от страху, нагнанного речами матушкиными, как травинка на ветру. Настращала меня Евдора, теперь думай думу — когда придут и уведут неведомо куда и зачем.

— Ты раньше времени не бойся, — улыбнулась мтушка Евдора. — Сейчас я тебя проинструктирую. Будешь знать, что и как магистру говорить. Я бы тебя вообще скрыла, да знаю, что есть здесь те, кто доложит. Ты пришла не ко времени, и проявила силы недюжинные, а за это ответ держать придётся.

Комнатка, в которую матушка меня привела, была маленькой да такой родной, прямо по сердцу. Половички тканые по полу, занавески простенькие вышитые на окне, скамья, плетёнкой застеленная, и стол добротный посреди. Евдора указала мне на скамью, отодвинула в сторонку стул с мудрёными витыми ножками, который стоял тут же, посередь комнатки, уселась за стол и сложила руки.

— Слушай меня внимательно, Веся, — тихо заговорила она. — Когда магистр тебя расспрашивать начнёт — не бойся. Не трясись и не думай о батюшке с его изводом. Смотри магистру прямо в глаза и отвечай на все вопросы честно. Ничего не утаивай, но и как есть не говори. К примеру, спросит он тебя о проявлении сил твоих, так расскажи, что по зиме цветы заставила расцвести, но не упоминай о горе, которое тебя на это подвигло. Говори — само так вышло, не думала — не гадала, а зацвели. Или вот с крышей, скажи, что просто растерялась, осерчала и взлетела, да про желание духом улететь не упоминай. А про первый выплеск силы так скажи — напугалась, крови и смерти раньше не видала, вот и пожелала, чтобы исчезло всё это. Поняла?

— Поняла, — прошептала я.

— Ты на меня смотри! — прикрикнула матушка Евдора. — Я себя неведомо подо что подвожу, тебя укрывая. Нехорошая у тебя сила, со смертью связанная. Держи себя, девочка, иначе несдобровать нам обеим. Поняла?

— Да поняла я! — выкрикнула, едва слезам волю не давши. — Не хочу ведьмой быть! Не хочу всего этого, за Тарася даже пошла бы. Не сподручны мне силы такие.

— Поздно, деточка, поздно, — покачала головой матушка. — И никто нам не поможет, если сами не сробимся.

— А вы вот вообще какая ведьма? — испросила я, утирая слёзы. — Ментальная, да?

— Вижу, соседки тебе порассказали, — улыбнулась Евдора. — Но нет, я не ментальная, я ведьма огненная, была когда-то. Да только это разделение не для всех существует. Если захотеть, то со временем, можно в себе развить и другие распространённые способности. Не все, конечно, но половину так точно. Мне уже десятый десяток пошёл, было время обучиться основам всех сил ведьминских. Не всем это дано, но и не каждая захочет. Ведьма одной силы два столетия в молодости прожить может, если беречь себя будет да с умом дарами природы пользоваться, а потом ещё и закат её сил будет вековой. Но это только если она во благо дар свой пользует. А коли захочешь во многом умелицей стать, так и плата большая. Я вот решила пойти в услужение школе, спасителем моим основанной, потому и стара уже так. Ведьма она как дерево, землёй питается, коли благодатная почва да благоволит ей природа, так и рост будет. А коли допустишь червоточину в себе, так и съест она, и никакая сила не поможет. Супротив природы назначения идти никогда добром не кончится. Мы не маги, это они силу свою при себе держат, природы не касаются, да подольше живут. А нам, при хорошем раскладе, и два столетия на расцвет дар бесценный.

— Так и два столетия? — не поверила я.

— А ты про свою прабабку что знаешь? — улыбнулась матушка.

— Да мало чего, — пожала я плечами. — Тётка Паласья сказывала, мол, она в слободу пришла уже не девкой. Охмурила прадеда моего, родила сына и сгинула родами, говорят, страшно мучилась да кричала. И невзлюбили её за то, что вся скотина в округе в тот год полегла.

— Прабабка твоя, скорее всего, была тёмной ведьмой старой закалки. Обучала её мать, или бабка. И в слободу вашу она пришла не просто так, а для того, чтобы силу передать. Родила сына вместо дочки, силу передать ему не смогла, потому и умерла в муках, да в род вложила наследие. У деда твоего тоже только сыновья были? — испросила Евдора.

— Ну да, — кивнула я. — Дед только один и народился, бобылём рос, без отца, матери. Бабку взял из семьи многодетной. Да и она, как батюшку народила, померла.

— Это от силы невостребованной. В тебе сила возродилась, теперь в роду вашем не будет ведьм, кроме тебя, — с печалью затаённой улыбнулась матушка Евдора.

— Значит брат мой, Ясень, нормальным будет? — спохватилась я.

— Он-то точно, силы ведьминские только девочкам даются. Но теперь и дочки его будут обычными, — кивнула Евдора.

— Да пусть ваши слова будут истиной, — с облегчением вздохнула я.

Такой доли, как меня постигла, я своим родичам не желала.

— Зря ты так, Весения. Сила не наказание, а дар, — покачала головой матушка Евдора.

Да сколько ж можно головой-то мотать? Как болван ярмарочный, всё качает да качает. Чисто знает чего, да жалеет меня, себе только и сокрушается.

— Ты на мою голову не смотри, лучше запоминай наущения мои, Вес…

Матушка Евдора замерла, не договорив, закрыла глаза и прицокнула языком.

— Чего опять? — насторожилась я.

— Магистр явился раньше срока, — всплеснула руками старушка. — Беги в комнату и до поры не показывайся. Как время придёт, позову.

— Как магистр? Куда? — оторопь меня взяла.

— Живо в комнату! — прикрикнула Евдора.

Я сорвалась с места, вылетела из комнатки, пробежала по проходу, едва не сковырнувшись пролетела по лесенке, и со всего маху врезалась в кого-то.

— Ох ты ж чурбачки-корячки, — выругалась, на пол со всего маху брякнувшись.

— Прям таки и чурбачки? — посмеиваясь, спросил кто-то.

— Корячки ещё те, — пропыхтела, потирая зад, которым больно сильно приложилась об пол.

— Куда ж вы, послушница, так торопитесь? — вопросил виновник моих страданий тяжких.

— Да уж точно не к тебе, встал тут, — взбеленилась я.

Подняла взгляд и напужалась до икоты. Стоит весь такой уверенный в себе, в камзоле синем с золотистыми узорами, рубаха белая такая, что глаз застит, сам высокий, волосы чёрные с хвост кобылий собраны, а на ногах сапоги из кожи бычьей, блестящие, хоть смотрись. Сразу видать — столичный мужик, нечета нашим. Этот точно рыгать, как Тарась, не будет. Да и воняет от него не кузней и потом, а какой-то столичной гадостью, резкой такой, что слезу выбивает с непривычки.

— Здравы будьте, — поздоровалась я. — Ну и воняет от вас, как от торгаша бабского в Приточном.

— Учту, — скис мужик.

— Ага, не воняйте, — пожелала я ему и учесала в свою спаленку.

Прибежала, бухнулась на кровать, и тут меня как накрыло уразумением стршным! Это ж магистр, видать, новый был! Мужиков здесь больше не водится. Девки сказывали, что тут только ведьмы-наставницы, мы — послушницы, и бабы, которые нас кормят-обихаживают. Домовые не в счёт, тут ещё проверить надобно — правда, али набрехали. Да и духи, по всему, только ночью кажутся. Ох я и наворотила! Чую, дорога мне в служки при пекаре, если вообще отсюда выпустят. А то и заберут неведомо куда, так и сгину…

Ногти все изгрызла, пока соседок дожидалась. А как пришли, да меня такую пришибленную увидали, так и полезло, из кого что.

— Никак отругали нашу голодранку, — развеселилась Татинка.

— Да нет, за тупость пристыдили, скорее всего, — ощерила зубки свои мелкие да кривенькие Златания, чисто хорёк.

— Веся, что приключилось-то? — всплеснула руками Фатия.

— Ох, я вам так скажу, не приучена я с мужиками вашими столишными раскланиваться, — пожалилась я. — А тут этот, воняет, аки бочка дегтярная, я и растерялася.

— Ничего не поняла, — пожала плечами Перла.

— Ты магистра нового видела? — отпихнула её Златания. — И как он? Представился? Как выглядит? Хорош?

— Ну ладный мужик, — пожала я плечами. — Воняет только знатно. И разодет, как петух дворовый.

— Веся, а ты вообще читать-писать умеешь? — спросила Фатия, виновато улыбаясь.

И эта в ту же сторону клонит, Марса с ходу припомнилась.

— Ну умею, — ответила я. — Да причём же здесь это-то? Налетела я на магистра этого вашего и вонючкой окрестила. Ой, что теперь будет-то! — за голову схватилась.

Златания и Татина принялись ржать, аки кони, Перла выпучилась, будто впервораз увидала, а Фатия пристроилась на мою кроватку скраешку и рядом рукой похлопала.

А как я села, тихонечко так заговорила:

— Ты, если грамоте обучена, то читала, небось, что-то. Помнишь, какой речью там написано было?

— Да умею я по столичному говорить, — всплеснула я руками. — Матушка моя отсюда, обучила.

— Вот и старайся за речью следить, — кивнула Фатия. — Не мужик то был, а магистр, мужчина, господин. Постарайся изъясняться иначе. Я тоже долго переучивалась, но без этого никак. Совсем заклюют, а то и того хуже — сболтнёшь чего не так и накажут. Что для нас обычные речи, для них оскорблением может показаться. Понимаешь?

Я только кивнула. Понимаю всё, да от того не легче, наболталась уже вдосталь.

— Ах, как же я хочу магистра увидеть. Только бы это был он! — мечтательно сложив ручонки на тщедушной груди, простонала Златания.

— Ты мне это брось, — погрозила ей кулачонком Татина. — Князь ясно сказал — никаких любовей, пока не отучишься. И вообще, не до того нам.

— Цыц, поганка, — зыркнула на неё княжна. — Князь там, а я здесь.

Татинка насупилась и отошла к своей кровати. Так и пыхтела минут десять, вороша какие-то тряпки. Нелегко ей с этой девкой знатной, оказывается. Это же какая каша вокруг — князь одно приказывает, дочка его другое. А ей хоть рвись надвое. Ну её, эту службу княжескую! Обучусь и домой вернусь королем, если сложится с обучением-то…

И тут под кроватью топот какой-то почудился. Вскочила, на коленки бухнулась, заглянула — а нет никого. А как из-под кровати вылезла, глядь, на покрывальце одёжка какая-то лежит. И перья с бумажонками стопочкой.

— Это домовые тебе канцелярию и форму доставили, — посмеиваясь, пояснила Перла.

— И вправду домовые, — прошептала я, стоя на коленках пред кроватью.

— Вот там тебе и место, бродяжка, на коленях в полу ползать, — задрала сизый нос Златания. — А я к встрече готовиться буду. Идите все отсюда вон!

— Пошли, — шёпотом позвала меня Перла.

— Куда? — охнула я. — Здесь же наше место.

— Пошли вон! — заверещала Златания, чуть не стуча зубами от злости.

— Идём, Веся. В саду погуляем пока, — потянула меня за руку Фатия.

— Ну пошли, раз такое дело, — покосилась я на припадочную княжну.

Эк её скрутило-то. Посерела вся, ручонки трясутся, к сундуку бросилась, тряпьё перетрясает. Даже Татинка повздыхала, да и ушла. А мне и подавно нечего на это смотреть. Пожала плечами, да и пошла за девками-соседками. Им виднее, когда тикать надо.