Рассвет для Сумрака

Екатерина Белая, 2022

Его зовут Сумрак. Он – кровожадный убийца. Бездушный монстр, чьи руки по локоть залиты кровью. У него нет жалости к врагам, а предателей ждёт жестокая кара.Он тот, кто сломал мою жизнь, исковеркал прошлое и изуродовал настоящее.Два года назад он разбил мне сердце жестоким предательством. Втоптал мою любовь в грязь. Я сбежала от него. Но он нашёл и ещё не знает, что у меня растёт сын похожий на него как две капли воды.

Пролог

Моё тело сотрясает нервной дрожью, душа рвётся на куски, а глаза лихорадочно блестят, впиваясь в темноту.

Секунда. И я вижу, как, сбивая парапет, с моста летит машина. Она несколько раз переворачивается в воздухе и с сильнейшим грохотом приземляется на асфальт, мгновенно загораясь.

Сжимаю кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу рук, и закусываю губу, чувствуя вкус крови.

В этот момент гремит взрыв, от которого я вздрагиваю, но всё равно продолжаю смотреть, как кузов дорогого люксового автомобиля превращается в охваченную огнём жестянку, выгорающую изнутри.

Лёгкие сводит судорогой. Я не могу дышать от понимания того, что сейчас происходит.

Инсценировка аварии. В которой жертва — я.

И несмотря на то, что сейчас я нахожусь в безопасности, в другой машине и на достаточно отдалённом расстоянии, в груди всё полыхает огнём.

Я словно не здесь. Я там. В горящем салоне. Погибаю, превращаясь в пепел. Исчезаю с лица земли.

— Ты ему не нужна, — вспоминаю безжалостный голос отца. — Он тебя использовал для своей выгоды. Наивная идиотка! Шлюха! — щека до сих пор помнит, как отец наотмашь ударил меня. — В этом мире никому нельзя верить. Поняла меня?

Я поняла. Но слишком поздно. Когда уже ничего нельзя изменить.

В горле скапливается ком, который давит, вызывая желание разрыдаться. Завыть раненым зверем.

Я не хочу, чтобы вот так всё закончилось. Но другого выхода не вижу.

Меня обманули, предали, использовали в своих грязных целях. И теперь я должна исчезнуть.

Это единственный шанс защитить себя и своё будущее от жестокости, боли и разочарования. Единственный шанс сбежать от человека, превратившего мою жизнь в ад.

И всё было бы до смешного просто, но моё сердце нестерпимо болит. Я уже тоскую. Уже схожу с ума…

Снова кидаю взгляд на горящую вдалеке машину и, всхлипывая, шепчу:

— Так надо, — уговариваю себя, поворачивая ключи в зажигании. — Так будет лучше.

На горизонте показывается проблеск рассвета. Мне нужно уезжать, а я продолжаю неотрывно смотреть на догорающий кузов. Точнее на то, что от него осталось.

А потом…

Вижу, как к месту аварии на сумасшедшей скорости подлетает огромный чёрный джип. Я знаю, кому он принадлежит, и на секунду сильно зажмуриваюсь, стараясь удержать слёзы, рвущиеся из глаз.

Когда распахиваю веки, замечаю крупную фигуру мужчины, который даже с большого расстояния выглядит внушительно и устрашающе.

Я не вижу его лица. Но четко вижу, как он хватается за голову, вцепляясь в волосы.

Мне даже кажется, я слышу его дикий звериный рык. Он звучит в моей голове. Пропитывает отчаянной болью потери. Оглушает. Вырывает из моего горла рыдания. Я уже не сдерживаюсь. Кричу, захлёбываясь в слезах. Бьюсь в истерике.

Давлю на педаль газа, срывая машину с места, заставляя себя не смотреть на темный силуэт возле обгоревшего кузова.

Ментально чувствую, как обрывается наша с ним связь. Прямо сейчас. И меня физически буквально скручивает от этих ощущений.

Исчезая в предрассветном сумраке, понимаю, что действительно умерла сегодня. Меня больше нет.

Глава 1

— Эй, голубоглазка, просыпайся, — слышу английскую речь, которая выводит меня из состояния дрёмы.

Распахиваю тяжёлые веки и сразу соскакиваю с места, понимая, что снова уснула в сестринской в рабочее время.

Ночь осталась позади, в окна льётся яркий солнечный свет.

Ловлю взглядом улыбающееся лицо симпатичного блондина и в ответ виновато улыбаюсь.

— Прости, Хью, — выдыхаю, качая головой. — Я буквально на секунду прикрыла глаза и…

— Да, ладно тебе, — машет рукой и идёт к кофемашине. — Смена всё равно уже закончилась. Так что расслабься.

— Как закончилась? — спохватываюсь, бросая взгляд на часы. — О, черт!

Кидаюсь к своему шкафчику, быстро выхватывая оттуда небольшой рюкзак и, сдернув с вешалки плащ, несусь к выходу.

— Лили, — окрикивает меня медбрат, — Ты давай завязывай приходить на работу в таком выжатом состоянии. Если мечтаешь когда-нибудь стать врачом, должна понимать, что нужно относиться к этому делу ответственнее. Дисциплина очень важна.

Останавливаюсь возле самой двери, подавляя тяжелый вздох.

Я абсолютно согласна с Хью. И понимаю, зачем он мне это говорит.

Моя работа действительно ответственная и важная. Я не могу себе позволить несобранность. Но, помимо обязанностей младшей медсестры в местном госпитале, у меня есть ещё одна. Не менее важная и ответственная…

— В следующую смену, обещаю, приду свежей и отдохнувшей, — дежурно улыбаюсь через плечо, собираясь переступить порог.

Но неожиданно Хью оказывается рядом со мной и мягко разворачивает к себе, взяв за плечи.

Моя реакция не заставляет себя долго ждать. Резко скидываю с себя ладони парня, воинственно прищуриваясь.

— Воу, легче, голубоглазка! — он поднимает руки вверх, сдаваясь. — Я не хотел тебя напугать…

Вижу его виновато-растерянное выражение лица и чувствую себя полной идиоткой.

Отлично! Со своей въевшейся под кожу паранойей, обидела хорошего парня.

— Прости, — снова извиняюсь, — Смена была сумасшедшая…

— Нормально всё, — сверкает белозубой улыбкой. — Я просто хотел узнать… Может, тебе нужна какая-нибудь помощь? Мы уже четыре месяца работаем вместе… И… Ну, не знаю… Не хочешь поделиться? Я же вижу, что у тебя какие-то трудности…

На мгновение погружаюсь в свои мысли, прикусывая губу.

Знал бы этот добродушный американец, какие именно у меня трудности, бежал бы без оглядки. Не говоря уже о том, чтобы предлагать свою помощь.

— Ну, же, Лилиан, решайся, — подбадривает, принимая мою заминку за желание поделиться личным.

Моргаю, прогоняя тяжелые болезненные воспоминания и фокусирую взгляд на Хью.

— Мне пора, — произношу внезапно пересохшими губами, ощущая спазм в горле. — Увидимся.

Шагаю по коридору терапевтического отделения, стараясь взять себя в руки и прогнать накатившие эмоции.

Уже давно на моих чувствах стоит блок.

Мне так проще справляться с тоской, которая окисляет моё сознание на протяжении последних двух лет. Легче сохранять внутреннее равновесие.

Ведь я должна быть сильной. Обязана.

Торопливо направляюсь к выходу из здания, по пути улавливая звук мобильника:

— Лили, ты издеваешься? — звучит из динамика недовольный голос моей соседки. — Мы же договаривались, что ты не будешь задерживаться! Где тебя черти носят?

— Прости, Карла, — ловлю себя на мысли, что сегодня перед всеми приходится извиняться. — Я уже почти на парковке. Скоро буду.

Слышу тяжелый вздох, затем примирительное:

— Ладно, не торопись. Я уже всё равно отменила встречу. В магазин заскочи, купи мне ведро мороженого.

— Хорошо, — хмыкаю, приближаясь к своему седану.

— Фисташковое, — уточняет многозначительно, а я закатываю глаза.

— Да, помню-помню. Другие вкусы ты терпеть не можешь…

— Именно, — серьёзность, с которой это слово произносится, заставляет меня усмехнуться.

Связь прерывается, и я устраиваюсь за рулём.

Заглядываю в зеркало заднего вида, понимая, что отсутствие сна ужасно сказывается на моей внешности.

Красные глаза, синие тени под ними…

А ведь мне только двадцать один.

Плевать. Отмахиваюсь от своего отражения, переключая мысли в другое направление.

На магнитоле добавляю громкость и уже собираюсь трогаться с места, как замечаю бегущего со стороны здания Хью.

Парень приближается и машет руками, заставляя дождаться его и опустить стекло.

— Что такое? — недоуменно задаю вопрос, когда он подбегает.

— Лили, тебя Мартинес вызывает, — говорит, задыхаясь. — Не знаю, что ему понадобилась, но сказал, чтобы ты немедленно явилась к нему в кабинет.

Хмурю брови, пытаясь вспомнить, где и как могла накосячить, что аж самого главного разозлить умудрилась.

Всем, кто работает в госпитале, доподлинно известно, что Мартинес к себе просто так не зовёт. Только для разбора полётов и дальнейшего увольнения.

Но с каких это пор главврач занялся распеканием медсестёр? А я ещё и младшая из вышеупомянутых.

Ничего не понимаю.

— Быстрее, Лилиан, — поторапливает меня парень. — Будешь медлить, ещё больше разозлишь его.

С тяжёлым сердцем выбираюсь из машины и молча направляюсь обратно в госпиталь.

Хью что-то говорит мне на фоне, пытаясь подбодрить, но я не слушаю и не отвечаю.

В мыслях уже вижу, как меня вышвыривают из этого места и понимаю, что не хочу лишаться работы.

Моя мечта когда-нибудь стать врачом не может вот так просто разрушиться.

Поэтому, приближаясь к кабинету, морально готовлюсь отстаивать свои позиции. В конце концов, я не совершала ничего такого, за что меня могут наказать увольнением.

Потоптавшись возле двери, выдыхаю и уверенно стучусь.

— Да-да, — раздаётся воодушевленный голос, слишком радостный на мой взгляд.

Заглядываю в кабинет, обозначая себя коротким:

— Вызывали?

Глазами ловлю седовласого доктора Мартинеса, сидящего за белоснежным столом, на котором даже письменные принадлежности лежат в определенной последовательности, словно инструменты в хирургическом зале.

— Проходите, Лилиан, — обращается ко мне, улыбаясь и рассматривая цепким карим взглядом.

Ощущаю, как меня вдруг окатывает волна паники.

Интуитивно чувствую какое-то необъяснимое внутреннее напряжение. Руки начинают дрожать. Тело бросает в жар.

Не могу понять, что со мной происходит, и продолжаю стоять в дверном проёме, не решаясь войти в кабинет.

— Ну, что вы там замерли? — голос доктора подозрительно дружелюбный. — Входите же.

Растерянно киваю и делаю шаг вперёд, но потом снова застываю, замечая в помещении ещё одного мужчину.

Он стоит у окна, спиной ко мне. Руки в карманах брюк, поза расслабленная.

В этот момент ощущаю, как под моими ногами разверзается бездна.

Я могу узнать этого человека с любого ракурса. Могу с закрытыми глазами отличить от любого другого. По запаху. Вкусу. По тому, как в его присутствии мой пульс ускоряется до максимума.

Пошатнувшись, жадно втягиваю воздух, чувствуя, весь ужас происходящего.

Он. Меня. Нашёл!

Человек, от которого я скрывалась всё это время, для которого погибла два года назад — нашёл меня!

— Господин Романов, — обращается Мартинес к моему кошмару наяву, — вот, собственно, та самая Лилиан Ванснес.

Мужчина у окна медлит. Затем лениво разворачивается в мою сторону, и я забываю, как дышать.

Тело деревенеет. Каждая мышца напрягается, болезненно сжимаясь.

Встречаюсь с темным холодным взглядом серых глаз, и меня подбрасывает от того, что я вижу в глубине его зрачков.

Так смотрит хищник на свою жертву перед тем, как наброситься на неё и вгрызться в плоть острыми клыками, раздирая в клочья.

Глава 2

Флэшбэк

Сегодня один из самых счастливейших дней в моей жизни.

Я поступила! Поступила в один из лучших медицинских колледжей США и готова просто кричать от восторга!

Позади остались вступительные экзамены и сдача документов. Теперь я студентка первого курса, и меня просто распирает от гордости за саму себя.

Да, я горжусь собой. Потому что никто за меня этого не сделает. Никто не поддержит и не скажет:"Молодец! Так держать!".

С двенадцати лет рядом со мной нет никого из родных.

Как только умерла мама, опеку надо мной взял отец, которого я толком не знала.

Он отправил меня за океан, в чужую страну. Затолкал в частный пансионат для девочек и забыл о моём существовании на долгие шесть лет. И лишь год назад начал звонить и интересоваться моей жизнью.

Сухо, безучастно, равнодушно.

Наше общение больше походило на отчёт с моей стороны и указания с его. Вопрос. Ответ. Никаких эмоций и чувств. Никакой привязанности.

Иногда меня это тревожит, но не сейчас.

Сейчас я вышагиваю по двору кампуса, довольно улыбаясь сама себе.

Жизнь прекрасна! Всё вокруг кажется невероятно радужным и смешным.

Это всё нервы. Я год готовилась, прежде чем подать документы в это место. И теперь, добившись своей цели, мне хочется смеяться от счастья.

Хихикаю себе под нос и внезапно, в этот самый момент, сталкиваюсь с кем-то похожим на каменную глыбу.

Меня отбрасывает, и я приземляюсь на пятую точку, вскрикивая от боли.

Документы о зачислении разлетаются в разные стороны и, спохватившись, я начинаю собирать их, ожидая бурных извинений от виновника всего этого недоразумения. Но ничего не слышу.

Ползая по земле и подбирая бумажки, замечаю перед своим носом пару мужских туфель.

Вот ведь гад какой! Нет, чтобы помочь…

Полная возмущения, вскидываю голову вверх и замираю.

Надо мной возвышается здоровый взрослый мужик, одетый во всё чёрное.

У него чёрный волосы, чёрная щетина и чёрные солнцезащитные очки, за которыми не видно глаз.

В ту же секунду внутренне вся съёживаюсь на уровне инстинктов.

Опасность. Он опасный. Тёмный. Закрытый. Я ещё никогда не встречала таких людей.

Энергетика от него исходит отрицательная. Подавляющая. Пугающая.

Неотрывно смотрю в глухие стёкла очков и никак не могу совладать со своими ощущениями.

— Отцу позвони, — по-русски произносит незнакомец, и я улавливаю в интонации его голоса приказ.

— Ч-то? — растерявшись, не сразу понимаю суть обращённых ко мне слов.

— Набери отца, говорю, — раздраженно повторяет. — Доставай мобильник и звони Завражному.

Теряюсь. Потом, спохватившись, выуживаю телефон из кармана куртки, поднимаясь на ноги.

Отец отвечает не сразу. Но когда слышу его сухое:"Привет, дочь", не даю ему говорить дальше, перебивая:

— Пап… Тут человек. Он…

Кидаю вопросительный взгляд на мужчину, не понимая, что от меня требуется. Тот, видя мою заминку, кривит губы и молниеносным движением руки выхватывает у меня мобильник.

— Я на месте, — коротко кидает, затем возвращает мне трубку и отходит в сторону.

— Что происходит? — тихо спрашиваю у отца. — Кто этот тип?

— Твоя охрана, — отвечает невозмутимо. — С сегодняшнего дня он будет везде сопровождать тебя и отвечать за твою безопасность.

— Охрана? — с моих губ срывается нервный смешок. — Зачем мне охрана, пап? Я буду жить в студенческом общежитии и…

— Нет! — резко обрывает. — Никаких общежитий. Ты решила заниматься всей этой заумной херней? Занимайся. Но жить будешь в особняке. Он находится недалеко от твоей этой шараги.

— Пап, какой особняк, ты о чем? — недовольно хмурю брови. — Я хочу жить в общежитии. Мне так удобнее. Всё рядом. Библиотека, кампус…

— А мне срать на твои"хочу"! — гневно рявкает. — Мне надо, чтобы за тобой присматривали двадцать четыре на семь.

— Что значит"двадцать четыре на семь"? — ошарашено переспрашиваю. — Этот мужик будет рядом со мной круглосуточно?

— В правильном направлении мыслишь, — одобрительно отвечает. — У меня трудные времена сейчас. Надо, чтобы рядом с тобой всё время находился профессионал. Пока ты с ним, я спокоен.

Бред! Полнейший! Моему возмущению нет предела!

— Я не буду жить под одной крышей с незнакомым мужиком, ясно? — выпаливаю на эмоциях. — Я поселюсь в общаге!

Никогда так с отцом не разговаривала. Но сейчас я зла. Мне трясёт от гнева.

— Послушай сюда, девочка, — цедит в бешенстве, — Я башляю не хилые бабки за твоё проживание в Штатах. В том, что тебя взяли в эту шарагу, моя заслуга. Бесплатно за бугром тебя учить никто не будет. Поэтому делай так, как тебе велено. Иначе сегодня же полетишь в Москву, чтобы я имел возможность лично присматривать за тобой.

Он замолкает, а я чувствую, как в глазах скапливаются слёзы обиды и злости.

Отец просто не оставляет мне выбора! Чертов манипулятор!

Сбрасываю вызов и невидящим взглядом смотрю вдаль. От моего радужного настроения ничего не осталось. На душе тяжесть и протест.

Глазами нахожу незнакомца и меня снова окатывает его давящей аурой. Не хочу жить с этим человеком под одной крышей! Не хочу, чтобы он везде сопровождал меня!

"Сегодня же полетишь в Москву, чтобы я имел возможность лично присматривать за тобой" — как напоминание звучат слова отца, и я делаю глубокий вдох.

Не нужно поддаваться унынию и панике.

В конце концов, этот мужчина"профессионал". Он приставлен ко мне, чтобы охранять, ничего более.

Снова глубоко вдыхаю и делаю несколько шагов в сторону массивной фигуры.

— Как вас зовут? — привлекаю его внимание.

Поворачивает голову и мучительно долго смотрит на меня сквозь чёрные стёкла очков.

Я уже начинаю нервничать от такого внимания, когда он, наконец, выдаёт:

— Сумрак.

Звучит зловеще.

Боже… Куда я ввязываюсь?

Он даже имя своё называть не хочет.

Борюсь с внутренними сигналами об опасности и подступаю ещё ближе.

— Света, — представляюсь в ответ.

А в глубине души успокаиваю себя, что этот человек не так уж и страшен, а моё впечатление о нём ошибочно.

Глава 3

Света

Меня оглушают картинки из прошлого, которые мелькают перед мысленным взором, заставляя сердце сжиматься от невыносимой боли.

Его появление действует на моё сознание триггером.

Вся защита, которую я с таким трудом выстраивала вокруг себя всё это время, крошится и превращается в ничто. Внутренне распадаюсь по кусочкам, охваченная болезненным водоворотом воспоминаний.

Неосознанно сравниваю этого человека с тем, которого знала раньше.

Он изменился. Черты стали жестче. Суровее.

Сглатываю сухой ком в горле и начинаю медленно пятиться назад.

В душе апокалипсис. Страх, смешанный с тоской, по этому мужчине. Боль его предательства, разочарование и понимание того, что моей размеренной жизни пришёл конец. Скорее всего, моей жизни в принципе пришёл конец.

Романов убьёт меня. Накажет за то, что я сбежала. За то, что бросила его.

Но мне нельзя умирать! Эта мысль простреливает мозг, напоминая о том, что у меня есть ради чего жить. Есть ради чего бороться!

Мгновенно прихожу в себя и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вылетаю из кабинета.

В ушах шумит. Всё существо пропитывается лишь одной целью. Сбежать. Укрыться.

Снова исчезнуть.

Один раз получилось, получится и в этот. Я верю. Свято верю в это, пока успеваю сделать несколько быстрых шагов по коридору, перед тем, как меня грубо хватают за локоть и припечатываю к стене.

Трясусь. Из горла рвутся звуки, похожие на рыдания.

Начинаю остервенело вырываться, но Романов такой сильный. Мне кажется, что с последней нашей встречи он стал ещё здоровее.

Без особого труда вжимает меня в стену всем своим мощным телом и фиксирует мои руки вдоль туловища, лишая возможности шевелиться.

Его запах. Его чертов запах проникает в легкие. Заполняет собой, разрушая изнутри острой болью. Воспоминания бьют наотмашь, доводя до исступления.

Вскидываю голову, и наши взгляды скрещиваются. Мой обезумевший и его — наполненный темнотой.

В груди всё клокочет. Я хочу закричать. Ударить его. Послать к черту! Но вместо этого замираю, ощущая, как между нашими телами пробегают электрические разряды.

Это выбивает из меня всю спесь. Парализует.

Прижатая к стене, смотрю в безразличные серебристые глаза, отливающие металлом и обещающие скорую расправу.

— Лилиан, — издевательски усмехается. — Это имя тебе совсем не подходит.

Он говорит на русском. На нашем родном языке.

А я молчу. Не хочу разговаривать с ним. Не хочу устанавливать связь между нами.

Продолжает смотреть на меня сверху вниз, не скрывая удовольствия от своего превосходства.

— Глупая маленькая девочка, — тянет скучающим тоном. — Думала, я поверю в твою смерть?

Его рука тянется к моему лицу, и обманчиво нежное касание пальцев обжигает кожу щеки.

— Не смей меня трогать, — шиплю, дергая головой и прерывая контакт.

У самой же сердце бьется как у загнанного кролика.

Я боюсь этого человека. Он очень хорошо умеет скрывать свою тёмную сущность.

Мне ли этого не знать…

Выдохнув, с силой рвусь из его рук, но железная хватка на горле прерывает мои трепыхания.

Застываю, внутренне холодея от ужаса.

— Я долго искал тебя, — горячее дыхание опаляет ухо, голос выдаёт возбуждение. — А теперь хочу получить то, что может принадлежать только мне.

Чувствуя его широкую ладонь на горле и слушая слова, которые пробирают до костей, обречённо всхлипываю, прикрывая веки.

В голове разворачивается картина ближайшего будущего, и меня начинает лихорадить ещё сильнее.

Из-под ресниц скатываются слёзы, которые я не в силах удержать. Они капают на его руку, и Романов резко её отдергивает, отходя на расстояние шага.

— Кого ты пытаешься разжалобить? — презрительно цедит, кривясь.

Я же продолжаю прижиматься к стене, беспомощно озираясь по сторонам.

Коридор пуст.

Куда все, черт возьми, подевались?

Мозг начинает лихорадочно соображать, но не выдаёт ни одной здравой мысли.

Быть может, если я закричу, то кто-нибудь придёт ко мне на выручку?

Напрягаю голосовые связки, открываю рот и понимаю, что не могу выдавить ни звука.

Наверняка, со стороны это выглядит жалко.

Да, я жалкая. Слабая и никчёмная.

Против этого человека я никто. Ничто.

У меня нет влиятельного покровителя, который защитил бы меня. Нет денег, чтобы заплатить за свою безопасность.

И всё, что мне остаётся, это беззвучно плакать, ненавидя своё бессилие.

— Пойдёшь со мной, — в голосе металл и холод.

Качаю головой, и моя истерика усиливается во сто крат, когда Романов хватает меня за локоть, отрывая от стены.

— Нет! — опомнившись, начинаю сопротивляться. — Пусти!

Внезапно внутри пробуждается дикий протест. Появляются силы, и я начинаю остервенело вырываться.

Мои трепыхания не приносят никакого результата. Понимаю это, когда он без труда подтаскивает меня к лифту и закидывает в кабину. Затем нажимает на кнопку цокольного этажа и, как только двери закрываются, отпускает мой локоть, отворачиваясь.

Зразу же забиваюсь в дальний угол. Дышу тяжело. Будто пробежала кросс.

Мне во чтобы то ни стало нужно сбежать!

Твержу себе это на повторе, пока лифт несёт нас вниз.

В голове выстреливает вопрос: какой именно информацией владеет Романов на счёт меня?

Сжимаю кулаки, догадываясь, что знает он достаточно. И этой мыслью меня буквально прибивает к полу.

Слёзы снова наворачиваются на глаза, и я сдерживаю отчаянный стон.

В это время лифт останавливается. Перед глазами появляется подземная парковка.

Снова железная хватка на локте. Меня вышвыривают из кабины.

Улавливаю взглядом множество чёрных джипов, которые смотрятся здесь инородно. Простая больничная парковка сейчас похожа на выставочный зал в автосалоне. До меня вдруг доходит, что эти машины — кортеж Романова.

В один из автомобилей он меня и заталкивает, не обращая внимания на моё ожесточённое сопротивление.

Садится следом на заднее сидение, и я слышу щелчок блокировки дверей.

Всё."Оставь надежду всяк сюда входящий" — почему-то всплывает эта фраза в голове.

Я застываю.

Не свожу глаз с его профиля, размышляя о том, что меня ждёт. Становится страшно от этой неизвестности, поэтому, не подумав, выпаливаю:

— Что дальше?

Вижу, как дёргается его щека, и он резко бросает на меня свой давящий взгляд.

Молчит. Оценивает. Решает. Затем произносит то, от чего я напрягаюсь ещё больше:

— Прокатимся до тебя, Светик, — уголок его рта зловеще приподнимается. — Хочу познакомиться с твоим мужем.

Когда слышу фразу про мужа, понимаю, что Романов выяснил лишь официальную информацию.

Как обстоят дела на самом деле, он не знает.

Это хорошо. С одной стороны.

А с другой, я понимаю, что человек, который когда-то мне помог, окажется под ударом.

И это очень плохо. Очень.

— Брак фиктивный, — выдавливаю онемевшими губами. — Том Ванснес мой муж только по документам.

Смотрю на него в упор, не отводя взгляд.

Замечаю, как он чуть наклоняет голову вбок, прищуриваясь.

Сканирует меня. Считывает рентгеном, пробирая до нутра.

Выдерживать его тяжёлый взгляд невыносимо. В районе солнечного сплетения появляется тупая боль. Реагирую на неё, рвано выдыхая.

По его лицу невозможно что-то прочитать. Он умеет скрывает свои эмоции, в то время как эмоции других распознаёт на раз.

Можно назвать его эмпатом. Только с той разницей, что чужие чувства он через себя не пропускает. Лишь разгадывает их на интуитивном уровне. А потом использует в свои грязных целях.

Ищет в человеке слабое место, а затем бьет по нему. Безжалостно и коварно.

О, да… Я знаю его методы.

На собственной шкуре испытала присущие ему жестокость и холодный расчёт.

Напоминаю себе об этом, пока разглядываю суровое лицо.

Были времена, когда я верила, что в нём есть что-то человеческое. Мне казалось, что под маской монстра скрывается душа, нуждающаяся в любви.

Но я ошиблась. И поплатилась за свою глупость. Жёстко поплатилась.

— Фиктивный, говоришь? — саркастически выгибает бровь, ухмыляясь. — Ну, тогда, думаю, ты не сильно расстроишься, если станешь вдовой. Фиктивно. Только по документам.

Апеллируя моими же словами, наблюдает за реакцией. Выворачивает душу своей несправедливостью и жестокостью.

От его слов сердце болезненно сжимается.

Я не хочу, чтобы из-за меня пострадал невинный человек. Но что я могу?

Сейчас Романов абсолютный хозяин положения. И я, и он понимаем это.

Ощущаю, как внутри просыпается гнев.

Неосознанно выпрямляю спину и сжимаю кулаки, словно готовясь к нападению.

Слезы мгновенно высыхают. Страх отходит на задний план.

— Ты не сделаешь этого, — зло цежу.

Вижу, как его взгляд меняется.

Вместо холодной отстранённости в зрачках вспыхивает огонь.

— Да неужели? — расплывается в дьявольской улыбке.

Не хочу отчитываться перед ним. Но скрепя сердце, делаю это:

— Мне нужно было оформить гражданство. И Том помог мне. За деньги.

— Как интересно, — скучающе тянет. — Много папочкиных бабок угрохала, чтобы спрятаться от меня?

Много. Почти все, которые смогла прихватить с собой, когда бежала из страны.

На эти деньги я создала себе новое имя и новую личность. А главное смогла укрыть самое дорогое, что есть в моей жизни…

Машина резко останавливается, выводя из размышлений.

Смотрю в окно и понимаю, что мы подъехали к моему дому.

Не к дому Ванснеса, где я официально числюсь, а к моему реальному дому!

Нет-нет-нет! Это самый ужасный расклад, который можно только придумать!

Паника поднимается к самому горлу. Бросаю быстрый взгляд на Романова и вижу, что он наблюдает за мной. Наслаждается эффектом неожиданности, который удалось произвести.

— Куда мы приехали? — притворяюсь, заведомо зная, что выгляжу глупо.

— А это мы сейчас как раз и выясним, — произносит, открывая дверь.

Он вытягивает меня из машины и тащит к нужному подъезду.

В голове бьется лишь одна мысль. Нельзя, чтобы мы добрались до квартиры!

— Убери руки! — ожесточённо брыкаюсь.

Ногтями врезаюсь в кожу внешней стороны его ладоней, оставляя борозды царапин.

Я бы сейчас с удовольствием расцарапала его физиономию. Только не могу дотянуться, к огромному сожалению.

Всеми силами продолжаю сопротивляться, но мои попытки тщетны.

Замечаю, что впереди идет амбал в костюме секьюрити. Он распахивает перед нами дверь и пропускает вперёд.

Всего один лестничный пролёт и мы окажемся на пороге квартиры, в которую Романов не должен попасть ни при каких условиях!

Думая об этом, моё отчаяние достигает пика, и я начинаю рваться из его рук с такой силой, что в какой-то момент он меня выпускает.

Не успеваю даже выдохнуть, как жесткая пятерня хватает мой подбородок, и я оказываюсь лицом к лицу с разъярённым мужчиной.

Он сжимает мои щеки, не давая отстраниться. Наши носы почти соприкасаются. Я даже чувствую его дыхание на своей коже.

— Успокоилась! — рычит, устанавливая зрительный контакт. — Быстро!

От его приказного тона меня выворачивает. Рычу тоже. Упираюсь кулаками в его грудь в попытке оттолкнуть.

Его лицо так невыносимо близко. Не хочу!

Я доведена до предела. Готова бороться до последнего вздоха, лишь бы остановить этого человека.

— Сейчас я отпущу тебя, — произносит практически в самые губы, — и ты можешь уйти, если пожелаешь. Но… Я всё равно поднимусь туда. С тобой или без тебя. Выбирай.

Услышав это, леденею, и мои руки обессиленно повисают вдоль тела.

Болезненная обречённость растекается по венам, лишая последних сил.

Спустя секунду Романов выпускает моё лицо, продолжая сверлить взглядом.

— Мне уже не терпится узнать, что там за мужик, ради которого ты так рвёшь задницу, — выплёвывает с презрением.

Слова долетают до моего воспаленного сознания, и из груди вырывается нервный смешок, губы растягиваются в кривой улыбке.

Он думает, я защищаю любовника.

Забавно. Это реально забавно. Смеюсь.

А его это бесит.

Снова хватает за плечо. Толкает вперёд.

— Поднимайся.

На ватных ногах шагаю по ступеням, погружённая в тяжёлые мысли.

Дверь нужной квартиры появляется перед глазами слишком быстро.

Застываю, глядя на тёмное дерево, и губы сами собой произносят:

— Не надо, — качаю головой. — Пожалуйста.

Стоя за моей спиной, он молчит, откидывая зловещую тень.

Словно в замедленной съёмке, вижу, как его рука тянется вперёд и уверенно нажимает на кнопку звонка.

Через какое-то время дверь открывает моя соседка, с которой мы вместе оплачиваем аренду квартиры.

Видя меня в сопровождении незнакомца, она удивлённо переводит взгляд то на меня, то на Романова.

— Лили? — в её карих глазах зарождается тревога. — Всё хорошо?

Не успеваю ей ответить. Меня бесцеремонно заталкивают в квартиру.

— Эй, мистер! — возмущается Карла. — Ты кто такой?

Кидаю взгляд на мужчину, который сканирует взглядом окружающее пространство и вдруг слышу то, от чего моя душа замирает.

Из глубины квартиры раздаётся громкий детский плач.

Прикрываю веки, тяжело втягивая воздух в легкие.

Происходящее кажется нереальным. Я будто во сне. В одном из своих кошмаров.

Улавливаю, как Романов делает шаг по направлению детского крика, и воинственно преграждаю ему путь.

Этот жест делаю неосознанно. На уровне инстинктов. И тем самым выдаю себя с головой.

— У тебя ребёнок, — не спрашивает, констатирует факт.

На лице вижу еле заметный проблеск эмоций. Что это?

Удивление? Растерянность? Злость?

Не могу сказать точно, потому что мужчина быстро берет себя в руки, и маска безразличия возвращается, не позволяя разгадать его мысли.

Продолжаю стоять перед ним с видом разъярённой тигрицы. Меня загнали в угол, и я готова биться до смерти.

Плевать, что он сильнее.

За своего ребёнка я перегрызу глотку любому. Даже ему.

"Особенно ему", — мысленно поправляю себя.

— Я не поняла, — подаёт голос Карла. — Этот мужик достаёт тебя, Лили? Мне вызвать копов?

Ничего не отвечаю. Смотрю в серые бездны, ожидая его действий.

Малыш в комнате продолжает плакать, и мое сердце не выдерживает.

Перевожу глаза на соседку, безмолвно кивая в сторону комнаты.

Карла понимает меня без слов. Уходит.

Спустя несколько мгновений крик замолкает. От этого я немного расслабляюсь, но всё равно продолжаю сверлить Романова недобрым взглядом.

Он же смотрит на меня странно.

Изучающе что ли… Что-то меняется в его энергетике. Не пойму, что именно.

— Кто отец? — коротко спрашивает.

Мне кажется, в этот момент он как будто весь напрягается.

Я тоже вытягиваюсь как струна. В горле пересыхает. Руки дрожат.

Сжимаю их в кулаки и вскидываю подбородок.

— Мы с ним не вместе сейчас, — отвечаю максимально уверенным тоном. — Он бросил нас.

Не хочу, чтобы он знал правду.

Романов не влезет в судьбу моего ребёнка и не искалечит своей темнотой. Не позволю.

Не для того я скрывалась от всего этого с таким трудом.

Вижу, как прищуриваются глаза мужчины.

Не верит. Отчётливо читаю это в серебряном взгляде, внутренне вся сжимаясь, но виду не подаю.

— Кто отец? — повторяет вопрос с нотками металла в голосе. — Хочу знать имя.

— Это не твоё дело, — чеканю твёрдо. — Я не намерена перед тобой отчитываться.

Напряжение между нами становится осязаемым. Воздух вокруг накаляется до такой степени, что меня начинает потряхивать.

Он в бешенстве. Вижу, как гневно гуляют желваки на его лице. Взгляд наполняется тяжестью, которая с размаху ударяет по моим расшатанным нервам.

Резко хватает меня за плечи и встряхивает как тряпичную куклу.

— Ты же понимаешь, что я всё выясню? — рявкает, теряя самообладание. — И здесь два варианта… Либо я сломаю хребет тому, кто посмел тебя трахать. Либо…

— Не надо меня пугать! — прерываю, вскрикивая. — Оставь меня в покое!

Моя выдержка лопается словно мыльный пузырь.

Вскидываю руки и начинаю колотить по каменной груди, вымещая всю ту злость, на которую способна.

Я хочу, чтобы он исчез. Чтобы не бередил затянувшиеся на душе раны и не наносил новые! Я просто хочу спокойной жизни! Хочу нормальной жизни. Без него!

Ненавижу! Как же я его сейчас ненавижу!

Внезапно понимаю, что выкрикиваю всё это вслух и замираю, впиваясь обезумевшим влажным взглядом в застывшее лицо.

На мгновение ловлю болезненную тоску в серых глазах, и от этого моё нутро тоже наполняется дичайшей болью.

В этот момент я снова его чувствую, как когда-то раньше. Становится больно вдвойне.

Даже после всего, что сделал Романов, моё глупое сердце тянется к нему.

Я идиотка. Слабая никчёмная дура.

Где-то на фоне слышу топот детских ножек, и спустя мгновение в коридоре появляется мой сын.

Не обращая внимания на то, что происходит вокруг, он стремительно подбегает к нам и обнимает мою ногу.

— Ма-ма-ма… — повторяет детский голосок, требуя к себе внимания.

Наши напряжённые лица синхронно обращаются вниз. И в эту секунду я понимаю, что Романов прямо сейчас получает ответ на свой вопрос.

Мой сынок не взял от меня никаких внешних данных.

Чёрные волосы, серебристые глаза, изгиб бровей, губ… Абсолютная схожесть с мужчиной, стоящим на пороге моего дома. Такое невозможно скрыть и спрятать.

Ощущаю, как руки с моих плеч исчезают. Делаю шаг назад.

— Шустрый какой, — Карла выбегает следом из комнаты. — Иди сюда, разбойник.

Приблизившись к нам, девушка берет ребёнка на руки, а я сглатываю вязкую слюну, боясь оторвать взгляд от пола и посмотреть на Романова.

Мне сейчас так плохо, что я близка к потере сознания.

Внезапная усталость накатывает на всё существо тяжелой волной. Выжимая до капли. Опустошая до дна.

Впереди мрак. Беспросветный.

Краем уха улавливаю ласковое воркование удаляющейся соседки:

— Где наши машинки, Эндрю? Ну-ка, давай, поищем…

— Эндрю? — на этот раз голос выдаёт нескрываемое удивление, даже смятение. — Ты назвала ребёнка Андреем?

Глава 4

Света (Флэшбэк)

— Как, говоришь, зовут этого твоего телохранителя? — голос новой знакомой отвлекает от изучения материала, и я поднимаю взгляд на яркую блондинку.

Стефания Малкина тоже русская. Её отец — сибирский нефтяной магнат, а мама — известный на всю Россию дизайнер одежды.

Эту информацию поведала мне девушка в первый же день нашего с ней знакомства.

Я тогда промолчала в ответ. Ведь толком и не знаю, чем занимается мой отец. Он какой-то бизнесмен в Москве. Вроде.

И вообще было странно, что такая, как Стефа, изъявила желание подружиться со мной.

Я обычная. Не одеваюсь в брендовых магазинах, не коллекционирую крутые тачки и не прожигаю огромные суммы денег в ночных клубах.

Единственное, что приближает меня к уровню русских мажоров — это наличие телохранителя. Который, к слову сказать, за последние два месяца уже несколько раз успел довести меня до белого каления.

Меня! Спокойного, уравновешенного человека!

И всё потому, что я ни в какую не могла разговорить его.

Его грозное молчаливое присутствие в моей жизни угнетало и заставляло каждый раз делать попытки к общению. Но там была стена. Непробиваемая.

Поэтому на вопрос Стефы я лишь угрюмо кидаю:

— Сумрак.

Услышав такой ответ, девушка хихикает.

— Это не имя, дорогая. Что, неужели не знаешь, как зовут жеребца, который столько времени проводит рядом с тобой?

— Мне неинтересно, — вру, пряча взгляд в учебники. — Он просто охранник.

— Глупышка, — смеётся блондинка. — Посмотри на него. Тестостерон так и прёт. На твоём месте, я бы уже давно объездила этого мужика.

Становится противно от её слов. Не знаю, что именно цепляет.

Тот факт, что Малкина считает его привлекательным или то, что даже если бы я захотела вызвать к себе интерес Сумрака, то всё равно бы не смогла.

Раздражаюсь и вскакиваю из-за стола, собирая учебники.

— Что такое, Свет? — недоуменно интересуется.

— Ничего, — кидаю резковато. — Дома позанимаюсь. Пока.

Закидываю рюкзак на плечо и направляюсь к выходу из библиотеки.

Моя реакция на слова подруги далека от адекватности. Почему я бешусь от того, что кто-то считает Сумрака интересным мужчиной? Я ведь и сама это вижу. Не слепая.

Хмурясь, выхожу во двор кампуса и меня сразу накрывает волной цепкого сканирующего взгляда.

Уже привыкла к этому ощущению защиты.

Попадая в поле зрения серебристых глаз, я словно оказываюсь спрятанной за сильной спиной. Надежной. Несокрушимой.

Понимаю, что слишком зациклена на своём охраннике, и это бесит ещё больше.

Игнорируя его присутствие, шагаю на парковку и запрыгиваю на заднее сиденье чёрного джипа. Обычно сажусь вперёд, но сейчас не хочу. Надоело быть дружелюбной и каждый раз вести непринуждённую болтовню, получая его скупые ответы.

Устремляю взгляд в окно, пока Сумрак устраивается за рулём и трогает машину с места.

Едем в тишине какое-то время. Потом слышу вопрос:

— Всё нормально?

Поворачиваю голову, встречаясь в зеркале заднего вида с пронизывающим взглядом.

— Тебя это действительно волнует? — отвечаю вопросом на вопрос.

Не понимаю, почему мой голос при этом наполнен агрессией.

— Мне плевать на твои подростковые загоны, — произносит безразлично. — Но, если есть какие-то ситуации, которые могут негативно отразиться на твоей безопасности, то, да, меня это волнует. Я заинтересован в том, чтобы твоя задница была цела и невредима. Это моя работа.

От его слов вспыхиваю в ту же секунду.

Подростковые загоны? Вообще-то мне девятнадцать! И я давно уже вышла из пубертатного периода!

Впиваюсь гневным взглядом в его затылок, готовая прожечь там дыру.

— Я не просила, чтобы мою задницу охраняли, ясно? — цежу сквозь зубы. — Можешь позвонить отцу и отказаться от своих обязанностей!

Кажется, что ещё чуть-чуть, и из моих ушей повалит пар. Этот человек невыносим! Грубиян! Хам!

— Такой вариант мне не подходит, — всё так же спокойно отвечает. — Я не привык бросать дело на полдороги. С Завражным у нас оговорён определённый срок. Поэтому расслабься и не истери.

Стискиваю зубы до скрипа. Он меня только что истеричкой назвал?!

— Ты… — выдыхаю злобно. — Останови машину!

Мои слова игнорируются. Закипаю ещё сильнее.

— Останови машину! — повторяю, вцепляясь в спинку переднего сиденья. — Быстро! Останови!

Вижу, как он медленно вдыхает, а затем так же медленно выдыхает, сжимая руль красивыми сильными пальцами.

— Светик, — произносит моё имя, словно обращается к неразумному ребёнку, — давай, ты не будешь отдавать мне приказы. Чревато последствиями. Я не пугаю. Предупреждаю.

Последние слова наполнены холодной тяжестью. Тёмной. Опасной.

Становится обидно от этого его тона. Глаза начинает щипать, а в горле сворачивается сухой ком.

Обессилено откидываюсь на спинку сиденья и устремляю невидящий взгляд в окно.

К дому подъезжаем в полнейшем молчании, и я тут же выскакиваю из машины.

Со скоростью света несусь в свою комнату и, бросив рюкзак на пол, падаю на кровать.

Как же меня раздражает этот напыщенный бесчувственный громила!

У него вместо сердца кусок камня. Не иначе.

Лежу какое-то время, гипнотизируя потолок, а в голове стучат его слова.

Он считает меня подростком и воспринимает, как часть работы. Это злит до невозможности.

Внезапно мысли пронзает сумасшедшая идея, и я резко сажусь на кровати. На губах расплывается злорадная ухмылочка.

То, что я задумала — абсолютно не вяжется с моим образом пай-девочки. Но мне безумно хочется утереть нос зазнавшемуся индюку.

Я тебе устрою"подростковые загоны"…

Спустя минут двадцать стою возле окна своей комнаты, наблюдая за тем, как Сумрак расхаживает возле бассейна, разговаривая по телефону.

На улице жара невыносимая.

На мужчине черные брюки и белая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Отмечаю, что несколько верхних пуговиц на рубашке расстёгнуты, ворот распахнут, а в образовавшемся треугольнике видны бугрящиеся мышцы грудной клетки.

Кусая губы, кидаю взгляд в зеркало, улавливая в нем своё отражение.

На мне купальник. Слитный. Но от этого не менее провокационный.

А всё из-за моей чересчур большой груди.

Никогда не считала это достоинством и максимально прятала под закрытыми воротниками.

Но, после слов мужчины, захотелось доказать, что он заблуждается, считая меня подростком.

Внутри клокочет боевой настрой, подпитываемый азартом. И страшно, и смешно одновременно.

Цепляю на нос солнцезащитные очки, хватаю с кровати парео с кремом для загара и направляюсь вниз.

Выйдя в зону бассейна, пару секунд сверлю взглядом мощную спину, а затем уверенно шагаю к одному из шезлонгов, который стоит прямо напротив глаз мужчины.

–…На следующей неделе займусь решением этого вопроса, — слышу часть телефонного разговора. — Уложусь к указанной дате…

При виде меня его голос не меняется.

Жёсткие интонации пускают по позвоночнику волну мурашек.

Стараясь не обращать на это внимания, сбрасываю с себя парео и собираю волосы в небрежный пучок.

–…Как всё исполню, отзвонюсь… — продолжает беседу, а я чувствую, что его взгляд сейчас проходится по моей фигуре.

Нервничаю нереально. Но стараюсь держаться непринуждённо.

Ложусь на шезлонг и подставляю лицо солнечным лучам.

Краем уха улавливаю, что он закончил говорить по телефону, и повисшая тишина начинает резать слух.

Мне вдруг становится не по себе. Кидаю взгляд туда, где только что стоял Сумрак.

Его там уже нет.

Не знаю, что чувствую в этот момент. Облегчение или разочарование?

Только сейчас до меня доходит, что моя выходка подтверждает слова мужчины. Я, действительно, веду себя как неуравновешенный подросток.

Становится жутко стыдно за своё поведение. Я даже зажмуриваюсь от злости на саму себя.

Пока занимаюсь самобичеванием, замечаю, как на лицо падает чья-то тень.

— Ты сгоришь, — раздаётся его голос совсем рядом.

Открываю глаза и смотрю сквозь темные стёкла очков на застывшего надо мной мужчину. Его самоуверенный вид действует на меня раздражающе.

— Для этого и придумали солнцезащитный крем, — кидаю севшим голосом. — Намажусь им позже.

Во мне уже нет того азарта, с которым я спускалась сюда несколькими минутами ранее.

Попытка показать, что я взрослая трезвомыслящая девушка, закончилась провалом. Теперь я — посмешище в его глазах.

— Я могу помочь, — выдаёт неожиданно и этим сбивает меня с толку.

Что он только что предложил?!

Растерянно смотрю в ухмыляющееся лицо и чувствую, что не туда свернула, когда решила продефилировать в купальнике перед носом у этого человека.

У него сейчас очень плотоядный взгляд. Становится не по себе.

— Спасибо, но не…

Хочу подняться, но мне не даёт широкая ладонь, которая молниеносно ложится на мое горло. Удерживая, но не сдавливая.

Сам мужчина оказывается сверху, устраивая одно колено между моих ног.

Напрягаюсь, когда я понимаю, что оказалась в железных тисках, из которых мне ни за что не выбраться.

— Что ты дел..?

— Шшшш… — кладёт палец на мои губы и проводит по ним. — Никаких вопросов. Только ответы.

Одним движением стягивает с моего лица очки, откидывая их в сторону.

— Твой фееричный выход, я так понимаю, посвящен мне… — склоняется, сверля изучающим взглядом. — Я польщен. Только не понимаю, какую цель ты преследовала, девочка? Если хочешь, чтобы тебя трахнули, просто попроси об этом…

В шоке смотрю в серебристые голодные глаза, и меня начинает трясти от той похоти, которую вижу в глубине расширившихся зрачков.

— Я не хочу… — пищу сквозь приближающуюся истерику.

Всхлипываю, понимая, что дёрнула тигра за усы и теперь заслуженно получаю последствия своей дерзости.

— Сумрак, — обращаюсь к нему, и он морщится, — отпусти, пожалуйста.

— Андрей, — произносит, возвращая на лицо безразличное выражение, и поднимается на ноги.

— Что? — всё ещё находясь под жутким впечатлением, не могу уловить суть.

— Меня зовут Андрей, — чеканит, глядя сверху вниз. — И на будущее… Прежде, чем дразнить мужчину своим сексуальным телом, будь готова, что реакция будет подобная этой. Только с той разницей, что тебя сто процентов изнасилуют. И никакие слёзы не помогут.

Ошалело моргаю. Не до конца осознавая происходящее…

Он мне что, преподал урок только что?!

Не дожидаясь ответа, разворачивается и уходит.

— Андрей, значит… — шепчу, глядя в удаляющуюся спину и понимаю, что это имя мне нравится.

Глава 5

Света

Вопрос Романова повисает в воздухе и остаётся без ответа.

Не могу найти в себе силы, чтобы поднять глаза и посмотреть в лицо мужчине, который является отцом моего ребёнка. Мужчине, чьё имя носит мой сын.

Представляю, насколько жалко и глупо я сейчас выгляжу.

Вся моя напускная ненависть лишь прикрытие. Теперь это очевидно даже для него.

Наверное, он сейчас потешается надо мной…

Влюблённая идиотка, которая, несмотря на предательство и пережитый ужас, продолжает испытывать чувства к человеку, сломавшему её жизнь.

Стыд горячей волной прошибает с макушки до пяток. Я хочу провалиться сквозь землю, лишь бы не быть под прицелом изучающего серебристого взгляда.

Когда ощущаю касание сильных пальцев на своём подбородке, машинально поддаюсь и поднимаю глаза.

Фокусирую взгляд на уровне шеи Романова, не решаясь смотреть выше.

Не хочу видеть самодовольство на его лице.

Слишком больно… Слишком тяжело.

— Свет, — произносит тихо, со знакомой хрипотцой, — я тебя больше никуда не отпущу.

Слышу это, и всё вокруг плывёт.

Тело начинает тяжелеть, и я обмякаю, погружаясь в забытье.

Становится так хорошо… Спокойно.

Нет ни страхов, ни душевной боли.

Меня словно укачивает на волнах безразличия. Поддаюсь этой сладкой темноте, забываясь в ней. Теряясь.

Ясность мыслей возвращается только тогда, когда по моим щекам начинает кто-то настойчиво похлопывать.

Резко распахиваю веки, встречаясь с обеспокоенным взглядом Карлы.

— Лили, черт возьми, — выдыхает с облегчением. — Что происходит? Кто этот мужик?

Оцениваю обстановку вокруг, понимая, что нахожусь на своей кровати.

Краем уха улавливаю звук хлопнувшей двери и быстро принимаю положение сидя.

— Он ушёл? — взволнованно спрашиваю.

Сама в этот момент нахожу глазами сына, который перебирает игрушки, расположившись на полу.

— Ушёл, — слышу ответ. — Принёс тебя сюда, дождался, пока очухаешься, и ушёл. Слушай… — произносит девушка чуть тише. — Это был отец Эндрю, да?

Растерянно киваю, соображая, что делать дальше.

Одно ясно точно. Нужно прямо сейчас собираться и думать, как исчезнуть из города так, чтобы Романов не нашёл нас.

Соскочив с кровати, иду к шкафу и достаю оттуда спортивную сумку.

— Что ты делаешь? — задаёт вопрос Карла, когда я начинаю хаотично закидывать туда свои вещи.

— Мы с Андрюшей съезжаем, — отвечаю на автомате. — Я внесла свою часть суммы за квартиру на следующий месяц. Поэтому у тебя будет время найти новую соседку.

Мысли путаются. Стараюсь не поддаваться панике, но в данной ситуации это сделать сложно.

У меня нет плана на такой случай.

В голове до сих пор не укладывается, как Романов узнал, что я жива? И как он меня нашёл?

— Лили, не занимайся ерундой, — хмурится Карла, наблюдая, как я подхожу к комоду и достаю детские вещи. — Как далеко ты сможешь убежать с ребёнком на руках?

— Я возьму машину в аренду, — сообщаю, скидывая с себя форму медсестры и натягивая джинсы и футболку. — Когда выберусь из города — возьму другую. А потом ещё раз и ещё… Не знаю. Буду действовать по ситуации.

— У тебя хоть деньги-то есть?

— Есть немного наличности. Успела отложить за время работы в больнице.

Застёгиваю сумку, чувствуя скопившийся ком в горле.

Страшно бежать в неизвестность. Страшно до дрожи. До тошноты.

Была бы я одна… Но сын.

Кидаю взгляд на ничего не подозревающего малыша, и сердце защемляет от жалости.

Как он перенесёт дорогу? Какая жизнь нас ждёт в дальнейшем?

— Почему бы тебе просто не наладить отношения с его отцом? — вклинивается Карла в мои мысли. — Красивый мужик. Видно, что состоятельный. К тебе не равнодушен, опять же. Одни плюсы…

— Угу, — отстранённо кидаю, торопливо одевая сына.

Слушать о том, какой Романов охренительный, желания нет.

Об этом человеке я знаю достаточно. Достаточно, чтобы бежать от него как можно дальше и быстрее.

— Давай, я вас довезу до автопроката, — предлагает девушка, но я отрицательно машу головой.

— Не нужно, — скупо улыбаюсь. — Я возьму такси.

Не хочу подставлять её. Карла не должна пострадать. Поэтому отказываюсь, находясь мыслями уже далеко отсюда.

Спустя минут десять надеваю куртку и, перекинув через плечо ремень сумки, беру на руки Андрюшу.

— Лили, — окрикивает меня теперь уже бывшая соседка, и я оборачиваюсь, — Я буду скучать по вам.

— И мы по тебе, — отвечаю улыбкой. — Спасибо за всё и береги себя.

Кивает, тоже улыбается. А у самой глаза на мокром месте. Как, впрочем, и у меня.

Спускаясь по лестнице, смахиваю с ресниц влагу и стараюсь взять себя в руки.

Успею ещё порыдать. Сейчас надо быть сильной.

На душе тяжело, но я стараюсь гнать все страхи и сомнения прочь.

Открываю дверь подъезда и, выйдя на крыльцо, в шоке застываю. Всё существо пронзает чувство отчаяния, когда вижу люксовые машины, которые, вопреки ожиданиям, продолжают стоять во дворе моего дома.

Моё появление не остаётся незамеченным.

Вижу, как из салона ближайшего автомобиля выбирается здоровый детина и направляется прямиком ко мне.

— Светлана Алексеевна, — произносит на русском, — прошу, садитесь в машину.

— Я никуда с вами не поеду, — проговариваю твёрдо, пытаясь обойти амбала.

Но тот быстро перекрывает дорогу, давая понять, что так просто уйти мне не удастся.

— Что вы себе позволяете? — возмущаюсь, окатывая мужчину уничтожающим взглядом. — Отойдите!

На мои слова громила лишь качает бритой головой, при этом выражение его лица остаётся непроницаемым.

— Садитесь в машину, — повторяет спокойным тоном. — Если не пойдёте добровольно — мне придётся применить силу. Приказ Андрея Владимировича.

От последних его слов меня буквально подбрасывает от гнева.

— Уйди с дороги! — шиплю разъярённой кошкой и понимаю, что тем самым пугаю сына.

Малыш начинает хныкать, обращая на себя внимание.

— Тише, мой хороший, — шепчу, успокаивая.

Я сейчас сама готова расплакаться как маленький ребёнок, осознавая безысходность своего положения.

Смотрю в безразличное лицо секьюрити и понимаю, что этот бугай вполне способен воплотить угрозы применения силы в жизнь.

На глазах выступают злые слёзы.

Острая ненависть к Романову заполняет до краев, перекрывая все остальные чувства.

— Веди, — цежу сквозь зубы, сдерживаясь, чтобы не заорать от бешенства.

Громила кивает в сторону одной из машин и я скрепя сердце иду в указанном направлении.

Чувствую себя овцой, которую ведут на заклание, но изменить ситуацию сейчас не в моих силах.

Подхожу к чёрному джипу, после чего бритоголовый услужливо открывает передо мной дверь заднего сиденья, ожидая, пока я заберусь внутрь.

Медлю. Затем всё же устраиваюсь на кожаном сиденье, кидая взгляд на расположившегося рядом Романова.

Его присутствие давит на меня.

Вся злость, которую испытывала, рассеивается. Понимаю, что теперь этот человек просто так меня не отпустит.

Чувство опустошенности наполняет нутро, наравне с разъедающим ожиданием своей участи.

— Зачем тебе это нужно? — выдавливаю почти шёпотом. — Чего ты добиваешься?

Он молчит, игнорируя вопросы. На меня не смотрит.

— Поехали, — кидает водителю, затем устремляет глаза в окно.

— Куда мы едем? — не унимаюсь, чувствуя панику. — Ответь мне! Андрей!

Обращаюсь к нему по имени непроизвольно. Само собой вырывается, и я закусываю губу, видя, как дёргается его кадык.

Чувствую, что его равнодушие даёт трещину, и снова повторяю:

— Андрей…

Поворачивает голову, окатывая напряжённым взглядом. Его молчание проходит по моим нервам статическим напряжением, учащает пульс. Заставляет теряться в догадках.

Крепче прижимаю к себе сына, который, слово чувствуя накал обстановки, притих в моих руках.

Романов в этот момент смотрит на малыша, и в холоде его глаз улавливаю отблеск тепла. Всего секунда. Но это так очевидно, что моё сердце откликается бешеным стуком.

Внезапно приходит понимание, что сыну точно ничего не угрожает.

Не знаю, какая участь ждёт меня, но малыша он не обидит. Я в этом уверена на все двести процентов. Сумрак защитит своё потомство. Отведёт любую опасность.

Становится легче дышать. И под внимательным взглядом серых глаз я расслабляюсь, откидываясь на спинку сиденья и не пытаясь больше завести разговор.

До места назначения добираемся в абсолютном молчании.

По приезду тот же бритоголовый охранник распахивает передо мной дверь, и я выбираюсь наружу.

Первое, что бросается в глаза — это шикарный особняк, расположившийся на берегу небольшого озера.

Вся территория утопает в зелени, радуя глаз. Но я сейчас не настроена восторгаться окружающими красотами.

Перевожу вопросительный взгляд на Романова, застывшего возле машины.

— Это твой дом? — спрашиваю, прочистив горло.

— Этот дом предназначен для тебя, — равнодушно сообщает. — Я живу в другом месте.

Что-то в его словах заставляет меня напрячься.

— Сегодня же обустроят детскую. У тебя будет всё необходимое для того, чтобы ни ты, ни мой сын ни в чем не нуждались.

— В чем подвох, Романов? — напряжённо прищуриваюсь.

— Тебе запрещено покидать стены этого дома, — сообщает отстранённо. — Я же сказал, что больше не отпущу тебя, — на лице холодная ухмылка. — Поэтому обживайся, привыкай к этому месту. И самое главное — не надейся сбежать отсюда. Охрана ведётся круглосуточно. Везде камеры и сигнализация. Не дом, а крепость.

— Тюрьма, ты хотел сказать, — выплевываю презрительно.

Ощущаю, как из глубин сознания поднимается волна праведного гнева.

Вспыхиваю от одной только мысли, что меня хотят заточить в этом глухом месте.

— Называй, как хочешь, — равнодушно пожимает плечами, игнорируя моё бешеное состояние. — Я буду навещать вас периодически.

На этом наш разговор заканчивается, и мужчина скрывается в салоне автомобиля.

Глядя, как кортеж Романова покидает территорию дома, стараюсь взять себя в руки и не впадать в истерику.

Не верю в серьёзность его слов.

Не может же он вечно меня здесь держать!

Или может?..

Глава 6

Андрей

Она уже неделю находится в доме, который я выстроил специально для неё.

Дом, который должен был стать ей тюрьмой. В котором я хотел её спрятать от всего мира. Закрыть. Заточить. Лишить свободы и выбора.

Чтобы смирилась, что принадлежит только мне и зарубила себе на носу, что она — моя вещь. Моя собственность. Моя личная игрушка.

После той агонии, которую я пережил два года назад, думая, что потерял её навсегда, другого отношения эта девчонка не заслужила.

До сих пор помню выжигающую изнутри боль, на которую, думал, уже не способен. И помню отравляющую кровь ненависть, которую испытал, когда узнал, что та авария была фальшивкой. Дешёвым представлением. Инсценировкой.

Два года кромешного ада. Два года непрекращающихся поисков и хождения по запутанным следам. И вот наконец-то я нашёл её. Нашёл ведьму, которая так умело пряталась от меня все эти годы. Ставшую моим проклятьем. Моим голодом. Жаждой. Дьявольской зависимостью.

Я даже не стал изучать досконально её личное дело. Не смог принять того, что всё это время она могла спокойно жить, дышать без меня в тот момент, когда я лишь существовал, задыхаясь от тоски, которая сжирала изнутри.

Ненависть стала моим проводником. Жажда мести стала исцелением.

Думал, что увижу сучку и потеряю контроль. Сверну тонкую шею. Удавлю собственными руками. Но в действительности всё оказалось совсем по-другому…

Как только увидел её такую хрупкую, маленькую, а главное — живую… Сука!

Меня словно вмазало тяжелой дурью по венам. Такой кайф испытал, что думал грудину разорвёт от грёбаного счастья.

Уже забыл, как это — быть живым. Только с ней испытывал подобное. И тогда, и сейчас.

Другие бабы даже рядом не стояли.

Пытался найти суррогат, но, кроме дикого разочарования и ослепляющего бешенства, ничего не чувствовал.

Одержим лишь ею. Болен неизлечимо одной единственной. Которой я на хер не сдался. Которая никогда не сможет простить меня за то, что использовал её доверие.

Но мне, честно, глубоко насрать на это.

Не хочет добровольно быть моей, значит заставлю. Лишу воли. Свободы. Всего лишу.

Чтобы только меня видела. Только обо мне думала. И только меня ждала.

Такой план я вынашивал на протяжении двух лет. Этими мыслями жил.

Думал, что, захватив контроль над ней, обрету свой. Но черта с два, это случилось!

Уже неделю я как последний дебил не отлипаю от экрана ноута, всматриваясь в черно-белое изображение с видеокамер и с жадностью впитываю в себя то, что там вижу.

С маниакальностью сталкера наблюдаю за тем, как она передвигается по дому, как спит, ест, занимается сыном. Моим сыном. Названным моим именем. И похожим на меня.

До сих пор не могу переварить эту информацию.

За два года я привык считать её дрянью, предавшей и бросившей меня. А на деле вырисовывается совсем другая картина…

На мгновение прикрываю глаза, представляя Светку беременной. И тут же до скрипа стискиваю зубы, ощущая горечь от того, что меня не было рядом.

В то время, как она вынашивала моего сына, я драл шлюх, стараясь найти ей замену. Когда она называла ребёнка в честь меня, я пытался вытравить из себя все чувства к ней. Ненавидел и мечтал отомстить.

Усмехаюсь, понимая, что с гордостью могу назвать себя мудаком. Конченым.

А она, как всегда, святая оказалась. Чистая. Светлая.

Глубоко втягиваю воздух в лёгкие и открываю глаза.

Несколько мгновений продолжаю гипнотизировать экран ноута, затем поднимаюсь и выхожу из своего кабинета.

Внутри всё горит от желания оказаться в том доме, где меня видеть не рады.

Понимаю это, но принять не могу.

Я сдохну без неё. Без них сдохну.

Поэтому мне предстоит заново отстроить то, что разрушил.

Задачка не из простых, но сдаваться не в моих правилах.

До особняка, находящегося вдали от города, добираюсь быстрее, чем обычно.

Терпение, которое всегда было одной из сильнейших моих сторон, трещит по швам.

Мне сейчас чертовски необходимо быть рядом с ней. До ломоты в костях ощущаю эту не поддающуюся воле потребность. И злюсь до зубного скрежета, осознавая, что добром это всё не кончится.

Я не могу позволить себе слабость в виде семьи. В моём послужном списке слишком много врагов, которые наблюдают и ждут подходящего момента, чтобы нанести удар. Уничтожить. Раздавить.

Пронюхают про Светку и ребёнка — начнётся охота. Кровавая. На убой.

При случае не пощадят ни её, ни сына.

Ещё и биография её папочки может сыграть не на пользу. У того тоже остались"доброжелатели", несмотря на то, что некогда влиятельный вор в законе давно сожран червями в сырой земле.

Разумом понимаю, что лучше отправить её куда подальше. Чтобы так и считалась погибшей, и чтобы со мной никакой связи не имела.

Но, сука, я же долбаный эгоист!

Я настолько голоден ею, что вряд ли когда-нибудь получится насытиться и отпустить.

Моя с потрохами! С головы до ног — моя!

Поднимаюсь на второй этаж дома, обуреваемый жаждой встречи.

До сих пор внутри присутствует опасение, что она мне лишь привиделась. Что это только сон, который я видел сотни тысяч раз и путал с реальностью. Обманывался. Забывался в нем. А после пробуждения понимал, что это иллюзия, и в бешенстве разносил в щепки всё вокруг.

Ненавидел её образ, въевшийся под кожу. Ненавидел запах, который врос в мои лёгкие.

Вспоминая это, ускоряю шаг, чтобы побыстрее добраться до детской, где она постоянно обитает.

Подхожу ближе и сразу улавливаю тихий голос, который напевает какую-то колыбельную.

Бросаю взгляд в приоткрытую дверь и застываю заворожённый открывшимся видом.

Она стоит у окна, держа на руках спящего сына. Взгляд направлен вдаль. Сама мягко покачивается в такт своей незамысловатой песне. А меня словно кипятком окатывает от этой картины. Такой чертовски умиротворённой. Уютной до невозможности.

Медленно сглатываю, засмотревшись на эту идиллию.

Не привык видеть подобное в своей жизни. Вокруг сплошная грязь, гниль и кровь.

А здесь словно кусок рая узрел. В который мне вход заказан.

Жадно слежу за её профилем. Выражение лица отстраненное. О чем ты думаешь, девочка?

Наверно о том, что один мудак лишил тебя всего хорошего, чего ты на самом деле заслуживаешь.

Замечаю, как уводит взгляд от окна и, улыбаясь, смотрит на сына. Затем оставляет осторожный поцелуй на его виске и направляется к детской кроватке.

Делаю шаг назад. В тень.

Ощущаю себя лишним здесь. Инородным. Чужим.

* * *

Света

Крадучись выхожу из детской, не сводя глаз с малыша и боясь разбудить его.

В этом доме сын спит чутким сном. Реагирует на каждый посторонний шорох. Поэтому на цыпочках покидаю комнату, прикрывая за собой дверь, и облегченно выдыхаю.

Теперь у меня есть около двух часов, чтобы воплотить в жизнь кое-какую задумку.

Камеры!

По всему дому натыканы камеры, которые дико меня раздражают, и которые я намерена вывести из строя.

В детской я уже одну свернула, испытывая при этом непередаваемое удовольствие. Теперь на очереди остальные…

Ещё одну давненько приметила в коридоре. Ею и надо заняться в первую очередь.

Замечаю у стены обитое бархатом кресло и без сомнений начинаю толкать его в нужном направлении.

Оно оказывается тяжеленным, но зато двигается беззвучно. Что меня, конечно же, радует.

Пыхтя и нашёптывая себе под нос проклятья, всё-таки доталкиваю гробину до нужного места и, тяжело дыша, оцениваю свои возможности.

Высоковато. Но ничего. Если встать на спинку, вполне реально дотянуться.

Немедля забираюсь на нужную высоту и вытягиваю руку до злополучной штуковины.

Ещё немного… Уже почти…

Черт! Я сейчас просто грохнусь, балансируя на этом дурацком кресле!

— Осторожнее, — слышу недовольный голос, и на мою талию ложатся руки.

Мужские.

Романовские!

Тело сразу по максимуму напрягается, а сердце совершает тревожный кульбит, вызывая приступ тахикардии.

Взволнованно смотрю вниз и встречаюсь глазами с нахмуренным взглядом.

— Что за детский сад? — цедит сквозь зубы, стаскивая меня на пол.

Делает это с такой лёгкостью, будто во мне совсем нет веса. Вот же громила!

Оказывавшись напротив него, замечаю, что его ладони так и продолжают сжимать мою талию. От понимания этого где-то в подсознании зарождается паника.

Делаю резкий рывок, чтобы увеличить дистанцию, но он не отпускает. Только ещё сильнее стискивает, прищуривая при этом свои серебристые глаза.

— Не нужно ломать технику, — произносит строго. — Бесполезное занятие. А в твоём случае, ещё и опасное. Свернёшь шею, никому легче не сделаешь.

— Думаешь, я буду спокойно терпеть повсеместное наблюдение? — возмущённо интересуюсь. — Мало того, что запер меня здесь… Еще эти камеры! — снова делаю попытку вырваться и начинаю закипать. — Отпусти меня! Маньяк! Извращенец!

Не контролирую поток вылетающих слов из своего рта, когда Романов внезапно притягивает меня ближе, впечатывая в себя.

Такая близость оглушает. Замолкаю, опасливо замерев.

Он же медленно склоняется своим лицом к моему и заглядывает в глаза.

— Светик, не груби, — произносит предупреждающе. — Я не люблю этого. Ты знаешь.

Голос с металлическими нотками отрезвляет. Темный нечитаемый взгляд напоминает, кто передо мной. И вся моя дерзость сдувается как воздушный шарик.

Если когда-то я была абсолютно уверена в своей безопасности рядом с этим мужчиной, то теперь адекватно понимаю, что он несёт угрозу. С ним нужно быть осторожной. Не стоит его провоцировать.

Стискиваю зубы и отворачиваю лицо в сторону, кипя от молчаливого гнева. Рядом с ним мне сложно держать в узде свои эмоции, слова и поступки. Но, если не совладаю с собой — могу разозлить зверя. А мне это совсем не нужно.

Пока пытаюсь взять себе в руки, ощущаю, как он утыкается носом в мои волосы, делая глубокий жадный вдох.

Кожа мгновенно покрывается мурашками от воспоминаний, которые вызывает этот жест, и я резко отклоняюсь назад.

Это слишком. Для меня это слишком!

— Нет. Не смей, — бросаю на него затравленный взгляд. — Даже не думай, Романов. Никогда. Этого. Не будет.

Вижу, как в его глазах отсвечивает возбуждение и сглатываю сухой ком в горле.

Замерев, наблюдаю, как он склоняет голову на бок, задумчиво проходясь взглядом по моему лицу.

— Я тут подумал… — наконец произносит, ухмыляясь. — Зачем мне каждый раз мотаться сюда? — делает паузу, выпуская из своих рук. — Я ведь могу спокойно жить здесь. Всегда хотел обосноваться за городом.

Глава 7

Андрей (Флэшбэк)

Находясь на крыше заброшенного высотного здания, смотрю в оптический прицел винтовки, наблюдая за объектом своего заказа.

Дик Купер. Владелец нескольких крупных корпораций по добыче алмазов в Республике Конго. Не женат. Наследников не имеет. Убрать нужно в течение недели с момента заказа.

Это всё, что я знаю о человеке, жизнь которого сейчас оборвётся.

Нас разделяет расстояние в полтора километра, но дальность моей винтовки — четыре. Поэтому произвести выстрел и попасть точно в цель не составит большого труда.

В работу всегда беру только самое лучшее оружие. Для заказов такого рода использую дальнобойную винтовку «Сумрак». Точный, мощный, надежный зверь, который внушает уважение одним лишь своим видом.

Эта игрушка уже ни один год является моим фаворитом. А её название намертво приросло к моей биографии в определённых кругах.

Продолжаю смотреть в оптику, готовясь произвести выстрел.

В голове идёт подсчёт огромного количества факторов, влияющих на точность попадания. Гравитация, дистанция, направление ветра, деривация… Учитываю даже скорость вращения планеты. Без этого никак.

Прицеливаюсь в холёный затылок алмазного магната и передёргиваю затвор.

Внутри абсолютная собранность и отсутсвие какого-либо волнения. Меня не трогает тот факт, что сейчас я оборву чью-то жизнь. Мне плевать на это.

Каждому своё. Такая вот философия.

Делаю выдох и нажимаю на курок.

Пять, четыре, три, два… Пуля долетает до своей цели, входя в человеческое тело как по маслу.

Купер замертво падает, я же отхожу от края крыши и быстро сворачиваюсь.

Прячу винтовку в чехол, поправляю бейсболку, сверху натягиваю капюшон и спускаюсь вниз, где меня дожидается припаркованный безликий седан.

Спустя час я уже нахожусь на другом конце города в безлюдной промзоне.

Отзваниваюсь заказчику, попутно кидая зажигалку в пропитанную бензином тачку.

Колымага моментально вспыхивает огнём, который уничтожает все улики.

На этом моя работа считается выполненной.

Устраиваюсь за рулём чёрного джипа и еду в город, где меня ждёт ещё один заказ. Более долгосрочный и действующий на мою нервную систему крайне разрушающе.

Дочь Завражного, чтоб её…

Когда дело касается этой малолетки, рациональность моего мозга падает до уровня первобытного человека, а все мысли перетекают в ту реальность, где я натягиваю девчонку на свой член.

Не помню, когда меня последний раз так накрывало. И накрывало ли вообще?

Как только Завражная появляется в поле моего зрения, чувствую долбанный стояк, который контролировать не получается. Хочу её до боли в яйцах. Бешусь от этого дико. Но просто взять и трахнуть не могу.

Она не из тех баб, что раздвигают ноги, стоит только пальцем поманить.

Слишком правильная. Неиспорченная.

Честно говоря, даже был удивлён этому, когда впервые увидел.

С баблом и статусом такого папочки ей бы по клубам шоркаться да кокс нюхать, а не за учебниками сидеть.

Раздражает меня своей постоянной болтовнёй. Не боится ни хрена. И бесит этим ещё больше. Хотя, когда молчит и уходит в себя, тоже напрягает. Слишком заморочился я на ней, короче…

Ход мыслей прерывает звонок на мобильный, заставляя взглянуть на экран.

"Светик" — высвечивается надпись. Легка на помине…

— Да, — коротко отвечаю.

— Андрей… — слышу встревоженный шёпот. — Ты где?

Сразу напрягаюсь, улавливая в голосе страх. Реакции работают быстрее меня. Давлю на газ, увеличивая скорость.

— Что такое? — требовательно интересуюсь.

— Мне кажется, в доме кто-то есть… Думала, это ты, но потом увидела, что машины нет и…

Замолкает. А я сдавливаю телефон до хруста.

— Ты в своей комнате?

— Да.

— Постарайся спрятаться и сиди тихо. Я уже еду.

— Хорошо, — шепчет дрогнувшим голосом. — Мне кажется… Там не один человек. Вроде поднимаются на второй этаж…

Твою мать!

Выжимаю из машины максимум, прикидывая через сколько времени доберусь до места.

Пять-семь минут примерно.

Много. Слишком много.

Лечу по городу, игнорируя все светофоры. При этом ощущаю странные незнакомые эмоции.

Впервые чувствую, что жизнь другого человека мне не безразлична.

Нездоровая какая-то херня. Но я не заостряю на этом внимание.

Главное — успеть. С остальным разберёмся позже.

* * *

До особняка добираюсь раньше, чем планировал. Но от этого легче не становится.

Ловлю себя на мысли, что Светка для меня не просто объект для охраны и не просто смазливая девка, которую я хочу трахнуть, а нечто более важное.

Не могу подобрать этому ощущению названия, но оно неотвратимо заполняет меня изнутри, пока я стремительно выхватываю, лежащий в бардачке ствол и немедля направляюсь к дому.

Оказавшись в гостиной, быстрым шагом пересекаю её и бесшумно поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

Внутри меня автоматически включается режим холодной собранности, когда все рецепторы работают с удвоенной силой, а эмоции атрофируются.

Посторонних мыслей нет. Есть только цель — добраться до противника и устранить с наименьшими для себя потерями.

Приблизившись к двери её комнаты, улавливаю диалог на русском:

— Ноги тоже свяжи. Резвая девка попалась.

— Нахрена связывать, — ухмыляется второй, — если можно просто вырубить?

Звук глухого удара действует на меня как щелчок предохранителя.

С ноги выбиваю дверь, за долю секунды оценивая ситуацию.

Один ублюдок сразу же реагирует и выхватывает ствол. За что тут же получает в область грудины пулю, пробивающую аорту.

Церемониться с отморозками в мои планы не входит. Живыми отсюда они уже не выберутся.

Бросаю взгляд на второго смертника, замечая, как он направляет дуло в голову девушки, которая висит на его руках без сознания.

По глазам, смотрящим из прорезей балаклавы, вижу, что говнюк без сомнений порешит девчонку, если понадобится.

В нём чувствуется страх. А страх, как известно, обостряет все реакции, делая их неконтролируемыми.

Любое моё движение может быть воспринято как угроза. Сучонок может выстрелить, сам того не желая. Чисто на испуге. Не профи, сразу видно.

— Я не хочу её убивать, — подаёт голос. — Но, если сейчас же не разрядишь ствол и не отойдёшь с дороги — я прострелю девке ногу, — упирает дуло в её бедро. — Будет истекать кровью, пока ты не сделаешь то, что требуется.

У меня нет сомнений по поводу его угроз. Поэтому развожу руки в стороны, одним движением выбиваю обойму из пистолета, которая тут же падает на пол, а следом за ней летит и сам ствол.

— Теперь отойди в дальний правый угол, — командует более смело.

Делаю, как он говорит, медленно отступая.

Удовлетворённый моей обманчивой покорностью, ублюдок отшвыривает Свету в сторону и переводит дуло пушки на меня.

Это радует. Про себя злорадно скалюсь. Теперь отсчёт до его смерти пошёл на считанные секунды.

Даю ему сделать пару шагов до выхода, затем резким движением совершаю выпад вперёд и уклоняюсь, предвидя тот фактор, что он начнёт шмалять.

Выбив из рук говнюка оружие, с лёгкостью беру ситуацию под свой контроль, нанося несколько тяжёлых ударов по голове. Затем пару раз с размаху прикладываю его мордой об стену и задаю вопрос:

— Чей заказ?

С вибитыми зубами говорить сложно, но он всё же выдавливает:

— Бурый с ним общался… Я только помогал.

Его голова снова впечатывается в стену.

— Он с ним по телефону разговаривал! — взвывает болезненно. — Если и можно что-то узнать, то только из мобильника! Клянусь!

Чувствую, что он не лжёт. Поэтому смысла продолжать общение нет.

Не испытывая никаких отголосков жалости, сворачиваю шею наёмника и откидываю тело в сторону. После этого сразу переключаю всё своё внимание на девушку, которая так и продолжает лежать на полу без сознания.

Подхожу к ней и, подхватив на руки, укладываю на кровать. Развязываю руки и осторожно отклеиваю изоленту ото рта.

У неё сильный ушиб в районе виска.

Зверею от вида гематомы на нежной коже.

Эмоции пробиваются из-под толщи ледяного безразличия, заставляя испытывать ненависть к ублюдкам, посмевшим поднять руку на эту девочку.

— Светик, — хрипло зову, проводя ладонью по щеке. — Эй. Хватит прохлаждаться.

Спустя несколько мгновений приходит в чувства и открывает глаза, которые с некоторых пор стали моим фетишем.

Чисто-голубые, как небо в солнечный день.

Твою мать! Что за соплежуйские сравнения?

— Андрей?

Впивается взглядом в моё лицо, затем резко садится в кровати и неожиданно повисает у меня на шее, отчаянно стискивая.

К такому я оказываюсь не готов.

Застываю, ощущая её тесно прижатое тело и меня ведёт. От кайфа. От запаха, исходящего от неё.

Руки сами собой ложатся на тонкую талию. Нос утыкается в мягкие волосы, я и впитываю в себя чертовски нежный аромат, от которого пьянею и завожусь.

— Кто эти люди? — чувствую её шёпот на своём горле. — Куда они хотели меня увезти? И зачем?

Морщусь.

Слишком много вопросов. А главное — все правильные. Мне ещё предстоит найти на них ответы.

Глава 8

Света

Романов смотрит на меня с довольным видом, я же в этот момент готова вцепиться ему в лицо, чтобы стереть оттуда выражение превосходства.

Меня совсем не прельщает новость о том, что он будет здесь жить. Более того, его присутствие может помешать плану побега, который я уже начала вынашивать. Ведь смиряться с тем, что меня здесь заперли, я не намерена. Абсолютно.

— Как интересно… — воинственно прищуриваю глаза, скрещивая руки на груди. — И какую цель ты преследуешь? Поделишься?

На его губах растягивается ухмылка. Взгляд медленно скользит по моему телу, пуская по венам жаркие импульсы и заставляя испытывать давно забытые мной ощущения. Томление и предвкушение. Тягучее желание и жажда запретного.

Напрягаюсь. Дыхание сбивается.

О, нет…

Совсем не радуюсь таким реакциям, понимая, к чему это может привести.

В мои планы не входит спать с Романовым! Никогда этому не бывать!

Принимаю решение прямо сейчас ретироваться подальше от этих голодных хищных глаз.

Облизываю пересохшие губы и медленно, с опаской, обхожу мужчину на безопасном расстоянии, с целью добраться до детской и скрыться там.

В этот момент наши взгляды встречаются.

Конец ознакомительного фрагмента.