Дети Мертвого Леса

Екатерина Бакулина, 2020

Он – Хёнрир сын Даки, лорд Синего Дома, прямой потомок Ильгара, самая могущественная и опасная тварь Мертвого Леса. У него было все – сила, власть, победа в войне. Но сразу после победы… все закончилось. Он очнулся в доме незнакомой женщины, в деревне, на краю всего… Слепой. Почти без одной ноги, не в состоянии ходить. Лишившись магии. Лишившись имени. Не понимая, что случилось и как попал сюда. Теперь перед ним два пути: смириться или вернуть себе все… Вторая книга дилогии. Самостоятельный сюжет. Первая книга: Эрлин из Красного Дома.

Глава 2. Эрлин

Если не открывать глаза, можно представить, что он еще рядом. Пока темно, пока совсем тихо, только Бьярни сопит под боком, незаметно перебравшись ночью из своей кроватки поближе к Эрлин. Можно представить, что Хёнрир тоже здесь. Эрлин даже кажется, она все еще чувствует на подушке его запах…

Она не верит, и ей все равно, что по этому поводу говорят.

Хёнрир жив. Эрлин чувствует это.

В их последнюю встречу все вышло не так…

Тогда казалось — ей вообще не стоило приезжать, стоило подождать немного… дома все было бы проще. Но если бы Эрлин не приехала… последняя встреча.

Военный лагерь у Фесгарда, конец осени. Уже перед самым взятием, после долгой осады, когда все устали, когда силы и без того на пределе… короткий пасмурный день и темная ночь…

Когда Эрлин приехала, Хёнрир только вернулся из какой-то вылазки со своими людьми, вымотавшийся и злой, засохшая кровь в волосах.

Так хотелось броситься к нему на шею. Эрлин так скучала.

— Не подходи, — сказал он. — Эрлин, прости… не обижайся, но не подходи сейчас ко мне. Хорошо? Я закончу все дела, и приду сам. Отдохни.

Это очень больно, но она понимала. Уже слишком давно, слишком хорошо знала Хёнрира, чтобы все понимать правильно. Вокруг война, и он боится, что не сможет вовремя справиться с собой. Боится, что зов Леса окажется сильнее, что страсть и голод возьмут верх, он сделает ей больно, не успеет опомниться. Он говорит ей это не потому, что не хочет, не потому, что не скучал по ней, и ему не все равно. Он просто за нее боится. Лес слишком глубоко пророс в нем.

Она ушла в его палатку и принялась ждать.

У него там какой-то очередной военный совет. И, судя по крикам и ругани, доносившимся даже сюда, это тоже не прибавляло душевного равновесия.

Эрлин ждала.

Потом крики стихли, сиятельные лесные лорды разошлись… Тишина. Потом пьяные солдатские песни откуда-то издалека.

Хёнрира не было.

И идти, искать его — тоже нельзя.

Потом стихли и песни.

Небольшой очаг, поленья потрескивали… иначе поздний осенних холод пробирал до костей. Эрлин сидела, обхватив колени руками, смотрела на огонь.

Хёнрир пришел далеко за полночь. Долго стоял на пороге, замерев, словно размышляя, а не сбежать ли назад. Эрлин не торопила, не пыталась подойти сама.

И сразу видно, что никаких песен у костра он со своими людьми не пел, и не пил, и…

Он облизал губы.

Взъерошенный, напряженный, круги под глазами.

— Мне не стоило приезжать, да? — осторожно спросила Эрлин.

Он тяжело выдохнул, зажмурился, покачал головой.

— Я очень рад тебе.

Безумно искренне. «Ты мне очень нужна».

Она встала, сделала шаг.

Он подошел сам, обнял, прижал ее к себе.

Она слышала, как отчаянно колотится его сердце. Как он почти перестал дышать, пытаясь справиться. Каким нестерпимым огнем вспыхнули его щиты… до боли, что чувствовала даже она. Хёнрир из последних сил пытался отгородиться от Леса, который жаждал крови и удовольствий, который готов был разом сорвать с Эрлин все… и ее саму разорвать на части. Стоит хоть немного забыться — и конец.

Он сжал зубы до хруста.

Потом вдруг резко оттолкнул ее, едва не отскочил в сторону… отошел. Отвернулся, оперся ладонями о тяжелый дубовый стол, навалившись… и вдох-выдох… тяжело дышал, зажмурившись.

— Прости, — сказал хрипло. — Я очень скучал по тебе. Я очень люблю тебя, Эрлин. Но сейчас… не могу, — он выпрямился, стараясь даже не смотреть на нее. — Ты ужинала? Нет? Давай я сейчас найду что-нибудь, мы посидим… Ты расскажешь мне, как там дела, как Бьярни, как ты сама. Хорошо?

Почти отчаянье.

Отвлечься. Поговорить.

Он ушел куда-то, потом вернулся, принес хлеба, немного холодного мяса и сыра, пару яблок. И кувшинчик ягодного морса заодно, вина Хёнрир давно не пил.

Поставил на стол.

Сам порезал, разложил все… ему нужно было немного времени… и только потом снова посмотрел на Эрлин. Неуверенно улыбнулся.

— Прости.

Они сидели, говорили… это было хорошо, но… Так хотелось большего. То есть, конечно, и разговоров тоже, ей так многое хотелось рассказать, так о многом спросить у него. И все же, невозможность сделать шаг ближе — тянула и не давала покоя.

И даже сделав этот шаг…

Потом, до утра, они лежали в постели. Обнявшись. Тихо разговаривая. Эрлин даже пошевелиться боялась, потому, что случайно, чуть забывшись, она прижалась теснее, проведя ладошкой по его груди… и он так напрягся, мгновенно, все мышцы напряглись. Огнем обожгли щиты, резко вскинувшись. Лес учуял ее и Хёнриру стоило огромных усилий заставить Лес замолчать, загнать его подальше.

Осторожно.

Потом…

Еще немного, Хёнрир вернется домой, и там все будет проще. Как было… когда ему еще хватало сил обнять и поцеловать ее, не боясь сорваться. Сейчас Лес получит свое, насытится, его голод уляжется до поры и не будет с такой силой давить. А пока, когда Лес чувствует, что его добыча так близка, что вот-вот прольется кровь — сопротивляться ему почти невозможно. Кровь так кружит голову.

Еще немного. Ее муж вернется домой… Все будет как прежде.

И вот, лежа рядом, уткнувшись носом куда-то ему в подмышку, обняв, прижавшись… Эрлин не могла не думать, сколько времени у них еще осталось, прежде, чем Лес заберет его полностью. Прежде, чем сопротивляться будет совсем невозможно. Год? Два? Несколько месяцев?

Они так и не смогли уснуть.

Хёнрир встал перед рассветом, оделся и ушел куда-то к крепости. У него там переговоры… и ждет какой-то комендант. Хёнрир требует сдать крепость, а комендант стреляет в него из арбалета. Пока еще ни разу не попал.

Еще немного…

Хёнрир ушел, а она… уехала. Невозможно. Такие встречи хуже, чем пытка.

* * *

— Готова? — Свельг ждет ее у дверей, улыбается. — Идем.

Она не боится… только чуть-чуть.

И удивительно, как Свельг изменился за этот год. Повзрослел… возмужал. Хёнрир говорил, что ритуал пойдет ему на пользу. Хотя, скорее всего, не сам ритуал, а то, что было потом, когда нужно было действовать, не отворачиваясь, не имея право уйти в сторону. Не боясь отвечать.

Почти все лето и осень он провел в Мирте, где строится новый замок, и с Хёнриром на войне. Зимой вернулся сюда, по снегу сложнее вести строительство. Весной начнут снова.

Он изменился, отпустил бороду, словно стараясь казаться старше. Даже голос стал другим, уверенней и жестче, теперь Свельг без сомнений раздает указания. Он…

Но больше всего… нет, даже не удивляет… подкупает то, что Свельг все чаще начал заходить к Бьярни. Стал играть с ним, рассказывать ему сказки, брать на прогулки. Бьярни так ждал его, радовался… любил. Папа. Свельг его отец, и с этим ничего не сделать.

Иногда пробирала ревность. До слез. Эрлин понимала, что нельзя мешать ему, что все правильно. Но ведь когда Бьярни родился…

Только дело даже не в Бьярни. Дело в том, что Свельг все время пытался оказаться рядом. А Бьярни такой хороший повод. Немного страшно представить, что ее сын… их сын, может быть всего лишь инструмент, чтобы произвести на Эрлин впечатление.

Сейчас мало кто верит уже, что Хёнрир может вернуться. Он пропал и его не нашли.

Но если жив, то как мог исчезнуть, ничего не сказав? Предатель?

Что могло случиться?

«Ты должны быть сильной, Эрлин. Ты должна посмотреть правде в глаза», — кто только ни говорил ей такое. Свельг говорил. «Я всегда любил его, восхищался им, надеялся хоть немного стать похожим на него… Но Эрлин, надо жить дальше».

Нет, Свельг не делал ничего такого, не пытался приставать к ней, не делал никаких намеков. Он вел себя с Эрлин, скорее, как с сестрой, по-дружески. Ей не в чем его упрекнуть. Он даже успел сменить пару мимолетных любовниц за это время. Девушки любили Свельга, он так красив, внимателен, нежен… Ему не нужно из последних сил давить в себе тварь, чтобы просто поцеловать. Ему это ничего не стоит.

А Эрлин? «Ты до сих пор не можешь простить?»

Ей уже говорили — она бросила Свельга от обиды, желая ему отомстить, да, ей нужна была защита, и Хёнрир мог защитить надежней всего. Это понятно… И даже как-то одна пожилая благообразная дама поделилась, что Эрлин черствая и расчетливая сука, ведь мальчик так страдает!

Мальчик — это Свельг. А Хёнрир? Хёнрир… разве Эрлин не видит? Лес забрал его. Эту тварь давно пора было забрать.

И еще было немного страшно, что если Эрлин вдруг снова отвернется от Свельга, что если он, наконец, попросит, когда срок законного траура закончится, а Эрлин откажет, то Свельг и к сыну снова потеряет интерес. Страшно, что делает это он не для Бьярни, а для нее… и то безразличие едва уловимо…

Фантазии? Обида?

Нельзя так думать?

«Не обижайся, — говорил Свельг тут на днях, когда они сидели у камина, а Бьярни возился рядом. — Я был не готов, я не понимал, что делать с этим… боялся. Не мог принять, пожалуй, так же, как Хель долго не могла принять Хёнрира. Но теперь все изменилось. Я принял и полюбил его, он хороший мальчик… пусть даже и с одной рукой».

«Пусть даже». Это задевало.

В том, что случилось — вины Бьярни нет, есть ее вина и Свельга, поровну.

Пусть даже Свельг отказался помогать тогда, когда он был нужен. Пусть…

Хёнрир говорил — все можно будет поправить, но лучше подождать, пока Бьярни чуть подрастет, пока начнет управляться с потоками сам, или хоть сможет понимать, что для этого нужно делать. Лучше всего опираться на силу его собственного дара. Еще лучше, если он сможет сделать это сам. Ничего невозможного.

Нет, Эрлин бы такое не смогла.

Но силы Хёнрира хватило бы и не на такое.

Свельг у ее дверей.

— Идем, — говорит Свельг. — Как ты? Готова?

Готова. И сегодня она сделает это.

Пока не ритуал. Но сегодня она убьет тварь.

Пусть под присмотром Хель, и Хель тварь придержит, подстрахует, не даст напасть. Пусть на арене все будет совсем иначе, но это важный шаг. Совсем скоро…

Но все равно, сегодня Эрлин выйдет с тварью лицом к лицу.

— Боишься? — Свельг улыбается.

— Нет, — говорит Эрлин. Нельзя бояться.

Эрлин тренировалась все это время, и уверена в себе. Ей далеко до Хель, конечно. И даже до Свельга ей далеко. Свельг сколько угодно может выглядеть смазливым мальчишкой, но у него реальный боевой опыт, он мужчина, в конце концов, он тренировался с самого детства, он сильнее.

Но Эрлин сможет.

— Зачем тебе это? — говорит Свельг. — Если пройдешь ритуал, то тебе придется весной ехать вместе с Хель на охоту, на Адаровы холмы. Тебе хочется крови? Хочется убивать? Весной… и потом придется еще не раз. Кроме обязанности сражаться, тебе этот ритуал ничего не даст. А если откажешься, Хель не станет принуждать тебя ни к чему.

Сложный вопрос.

Вначале, Эрлин была уверена, что знает ответ. Но чем дальше… Свельг прав.

И все же.

Когда она однажды заговорила об этом с Хель, та лишь покачала головой. «Дело твое. Но я ни разу не пожалела».

Проходя ритуал — получаешь обязанностей больше, чем прав. Но это того стоит. Кто знает, когда голос Эрлин может стать решающим.

Она сделает это.

— Я так решила, — говорит она. — Мне это необходимо.

— Воительница! — довольно, почти с восхищением и легкой иронией говорит Свельг, и так, невзначай, касается ее руки. — Еще немного, и я буду тебя бояться.

— Бойся, — соглашается Эрлин.

Убирает руку, кладет на рукоять меча — тоже словно бы невзначай. Она одета по-мужски, и оружие теперь носит с собой. Она заслужила это право.

И там, где-то глубоко внутри, Эрлин отлично это понимает: ей нужны не права, не голос в Совете, не возможность решать за себя самой. Ей хочется, чтобы ее муж ей гордился. Хочется быть достойной его.