Обручённые небесами

Екатерина Андреевна Богданова, 2021

«Обручённые небесами» – это продолжение книги «Душа дворянки». Нестор и Юля отправляются в прошлое, и молодой князь возвращается к жизни. Влюблённые счастливы. Вот только жестокий крепостник Виссарион Вяземский прочит сыну в жёны ведьму Маргариту, а графиня Нина Романова категорически не одобряет избранника дочери. Как объяснить родителям, что счастливый брак без любви невозможен? Как заставить их изменить своё решение? Помочь в этом может только чудо.

Глава 3. Вопреки всем ветрам

Нестор несколько раз повернул в замочной скважине ключ, и это немного успокоило меня. В то же время осознание того, что мы оказались наедине, стеснило томительно-сладким волнением мою грудь.

Даже в присутствии Варфоломея и Груни я не могла не замечать того, как Нестор неотрывно любуется мной, хотя и держит в тугой узде свои чувства. Теперь, когда мы остались вдвоём, внешняя сдержанность несколько уступила врождённой пылкости его натуры.

— С вашего позволения, сударыня, — с интонацией извинения произнёс Нестор и снял богатый камзол. — Надеюсь, мой домашний вид не оскорбит вас.

Он остался в белоснежной рубашке с широкими рукавами и перламутровыми запонками на кружевных манжетах и в чёрных кюлотах.

— Что вы, сударь… — смущённо улыбнулась я, виновато окинув взглядом свою лёгкую ночную сорочку. — Скорее мой вас оскорбит.

Нестор поспешно вернулся ко мне и уселся на прежнее место, не сводя с меня бесконечно нежного взгляда:

— Да, сударыня, само ваше нахождение в моей спальне в таком виде обязывает меня жениться на вас.

— Вас так расстраивает это обязательство? — спросила я.

— Оно возносит меня на вершину блаженства, сударыня, — честно ответил он, нетерпеливо и властно заключая меня в согревающие до самого сердца объятия. — Как вы прекрасны сейчас…. Я просто потерял бы голову, будь вы моей женою.

Он слегка наклонился и, дотянувшись до моей шеи, осторожно напечатлел на ней недолгий обжигающий поцелуй. Неведомый тонкий огонь пробежал по всему телу. Моё неопытное сердце, опалённое им, забилось в грудной клетке как пойманная птица. Шумный выдох сорвался с моих губ.

Я не испытывала подобного прежде. Мне всегда казалось, что любовные страсти далеки от меня. Между тем, в это мимолётное мгновение я почувствовала, что Нестор — тот единственный человек, которому я готова отдать всё на свете.

— Нам ещё рано говорить об этом, — осторожно освобождаясь из его объятий, смущённо улыбнулась я.

— Будь по-твоему, Юля, — нехотя отпуская меня, уступил Нестор. — Но обещай, что согласишься говорить со мною обо всём после нашего венчания.

— Тогда, конечно же… Я обещаю, — произнесла я и попыталась отвлечься от непривычных душевных волнений разговором. — Нестор, мне очень нравится, как ты обращаешься с крепостными. Ты говоришь с Варфоломеем как с лучшим другом и вежливо обходишься с Груней. Мне кажется, что после приглашения за стол и всех этих подарков Груня просто влюбилась в тебя….

— Вам не о чем волноваться, сударыня. Я всегда был равнодушен к крестьянским девушкам, — очевидно, желая предупредить мою неоправданную ревность, признался Нестор. — Да, они славные работницы и хозяйки. Но в них нет той утончённости и хрупкости, той особой красоты и грации, что есть в благородных барышнях. Я считаю, что истинная женщина должна быть подобна величавому белому лебедю: бархатистая светлая кожа, длинная тонкая шейка, царственная осанка, изящная линия плеч. Её взгляд должен быть приветливым и кротким, движения — спокойными и плавными, а голос — мелодичным и тихим. Она должна быть застенчива, почти неприступна, но в то же время добра и ласкова….

— И много, по-твоему, таких женщин?

— Увы, немного. Но одна из них сейчас передо мною.

— Спасибо, Нестор, мне очень приятно, — поблагодарила я. — А ведь многие помещики находят крестьянок привлекательными и пользуются своим положением.

— Я никогда не понимал таких господ, — покачав головой, продолжил Нестор. — К тому же, женщина должна быть образована. Даже если взять из деревни стройную и опрятную девицу, переодеть её дворянкой, то в свете она сразу выдаст себя походкой, манерами, речью. Встретив крестьянку, не знаешь, о чём с нею и говорить. Литература, музыка, живопись, бальные танцы, иностранные языки — всё это чуждо им. Вместе с тем я уважаю крестьян и всегда стараюсь быть справедливым с ними. Мы обязаны им своим хлебом, самим своим существованием. Отец не даёт крепостным поднять головы, изнуряет их непосильным трудом, постоянными поборами. Будь моя воля, я сократил бы барщину, а то бы и вовсе перевёл крестьян на оброк. А впрочем, время ли сейчас для разговоров о хозяйственных делах?

— Нестор, я и не думала ревновать тебя к Груне. Мне просто захотелось поблагодарить тебя за то, что ты так великодушно поступил с ней. Я думаю, она никогда не забудет этот обед, — вспоминая изумлённые и благодарные глаза Агриппины, улыбнулась я.

— А вы? Вы остались довольны обедом, сударыня? — спросил Нестор, продолжая любоваться мною как высеченной из гипса резцом талантливого мастера античной грацией.

— Конечно! — ответила я, ничуть не слукавив, и допила несколько глотков душистого мятного чая, оставшихся на дне фарфоровой чашки. — Я поела, и у меня сразу прибавилось сил.

— Рад, что скромная трапеза пришлась вам по душе. Ваш следующий обед будет ещё вкуснее, если вы любезно согласитесь остаться у меня, сударыня, — неожиданно, но весьма заманчиво произнёс Нестор.

— Но твой отец будет против! Ты же понимаешь, что он не даст нам покоя. К тому же, эта женщина.… Я представить боюсь, что тут начнётся, когда она приедет. Моё присутствие вряд ли ей понравится.

— Это не имеет значения, Юля. Сейчас важно другое.

— Что же?

— Важно, готова ли ты сделать этот взрослый и ответственный шаг, — ответил он. — Я понимаю, что внезапная перемена эпохи не прошла для тебя бесследно. Тебе понадобится время для того, чтобы привыкнуть к новому месту в обществе, к иному укладу жизни. Однако меня очень беспокоят твои страхи. Ты панически боишься моего отца, Поликарпа и прочих. Страх постоянно гложет твоё сердце, не пуская в него ни радость, ни покой….

— Ты прав, страхи, действительно, постоянно истязают меня. Но мне уже, наверно, никогда не избавиться от них, — восхищаясь его удивительной проницательностью и чуткостью, тяжело вздохнула я.

— Ты напрасно так считаешь, Юля, — покачав головой, возразил Нестор. — Ты избавишься от своих страхов, и я готов рассказать тебе, как. Ты жива, здорова, молода и прекрасна. Господь даровал тебе титул дворянки, а вместе с ним и свободу. Тебе открыты все пути, родная. Известные салоны Петербурга, великолепные дворцы и театры готовы распахнуть перед тобою парадные двери. Ты вольна надевать пышные и модные наряды, дорогие драгоценности, веселиться на балах. Ты можешь лакомиться изысканными блюдами, пить заморские вина. У тебя есть возможность путешествовать, читать интересные книги, слушать симфоническую музыку. Мир прекрасен и полон самых разных удовольствий, помогающих забыть о бедах и несчастьях. Но наслаждение, которое могут подарить друг другу два любящих сердца, ни с чем не сравнимо. Ещё совсем недавно оно было бесконечно далёким от нас, но теперь нас отделяет от него один только шаг — к алтарю.

Чувство невыносимого жара в груди затруднило моё дыхание. Я опустила голову. Нестор заметил моё смущение, однако всё же не прерывал своей речи.

— Да, наверно, ты прав, — еле унимая в голосе мелкую дрожь, с застенчивой улыбкой вымолвила я и закрыла ладонями раскрасневшееся лицо.

— Мы обвенчаемся, и ты забудешь обо всём, что терзало тебя. Я обещаю быть внимательным и любящим мужем. Да, мы ещё молоды, но земная жизнь быстротечна и коротка. Поэтому я готов сегодня же поклясться тебе перед алтарём в вечной любви и верности. Но готова ли ты стать моей женой?

Он поднял крышку маленькой, отделанной причудливым перламутровым орнаментом шкатулки. Я на несколько мгновений замерла, завороженная волшебной игрой нежного розового света в бесчисленных гранях знакомого камня. Это был мой перстень — тот самый, что когда-то утром принёс мне Варфоломей, мой бесценный оберег….

— Мы оба живы и здоровы, принадлежим к одному сословию, исповедуем одну религию, — взволнованно и сбивчиво заговорила я. — Мы уважаем и любим друг друга. Зачем же откладывать венчание? Ты и без того так долго ждал меня! Подумать страшно…. Двести с лишним лет! Нестор, я готова выйти за тебя, как только у нас появится всё необходимое.

— О чём это вы, сударыня? — уточнил Нестор, с удовольствием наблюдая, как я вновь надеваю изящный перстень с необыкновенным камнем.

Его глаза светились от счастья, и я просто не могла не любоваться их чарующим фиолетовым пламенем. Я чувствовала, как это чудотворное пламя медленно, но неуклонно сжигает всё то, о чём мне так хотелось забыть.

— Например, нам будут нужны обручальные кольца, — пояснила я.

— Кольца не проблема. Через пару дней они будут у нас.

— Но это ещё не всё. Мне понадобится свадебное платье….

— Не волнуйся об этом. На тебе будет пышное белоснежное платье из лучшего петербургского муара со складным кринолином и тончайшими кружевами, прелестная фата и длинные перчатки, — мечтательно произнёс Нестор. — Нынче уже похолодало, так что нужна будет и тёплая накидка. На твоих ножках будут изящные атласные туфли на каблучках, а в твои чудесные волосы вплетут восхитительные живые цветы….

— Но на улице осень. Наверно, уже ничто не цветёт, — бросив взгляд на зашторенные окна, с сожалением заметила я.

— Осень? Да хоть бы и зима! Все цветы на Земле зацветут в тот день, когда ты станешь моей женой, — его щёки окрасились живым румянцем, а глаза ослепительно засияли от расплескавшейся по лицу улыбки.

Нестор придвинулся ближе, откинул тёмный вьющийся локон с моей щеки и ласково пригладил его, но непослушная прядь вновь упала на его руку. Слегка нахмурившись, он вновь попытался усмирить мою шаловливую прядь, однако и эта попытка не увенчалась успехом.

— Очевидно, он хочет ко мне в медальон, на смену прежнему, — нежно разгладив мой непокорный шелковистый локон на своей ладони, предположил Нестор. — Ты позволишь мне отстричь его?

— Нет, что ты, это будет слишком заметно, — не согласилась я. — Может, какой-нибудь другой?

— Нет, я хочу именно этот локон, — настойчиво произнёс Нестор, однако я видела, что мой любимый еле сдерживает смех. — Он упрям и своенравен, не похож на другие…. Этот проказник совершенно равнодушен к моим прикосновениям. Кажется, что он и вовсе не влюблён меня!

Поддавшись игривому настроению, я попыталась вскочить и убежать, но Нестор обнял меня так крепко, что у меня перехватило дыхание.

— Вам следует учиться быть покорной своему мужу, сударыня, — его чарующий голос был строгим, но одновременно мягким и вкрадчивым. — А ещё — совершенно ему доверять.

— Я доверяю вам, Нестор Виссарионович… — улыбнулась я, но тут же, испугавшись своей чрезмерной откровенности, внесла небольшое уточнение. — Может быть, ещё не совершенно, но всё же доверяю.

— Доверяете? А вы готовы это доказать? — забыв о намерении украсть мой локон, загадочно спросил он, и только тогда ко мне пришла ясная мысль о том, что дело уже далеко не в моих волосах…

Я поняла Нестора с полуслова, уловив его пристальный взгляд из-под ресниц, прикованный к моим смеющимся устам, и безмолвно кивнула в знак согласия. Первый урок покорности не заставил себя ждать. Окрылённый каким-то неведомым порывом, Нестор стремительно приблизился ко мне. Жар его дыхания мягко коснулся сначала моей щеки, а после — уголка моих дрожащих от волнения губ. Почувствовав неминуемую близость долгожданного поцелуя, я с замиранием сердца закрыла глаза.

Он приник к моим устам словно измождённый жаждой путник к чистому холодному ключу, но его поцелуй не обжёг, а лишь до глубины души согрел меня как чашка сладковато-горького кофе после прогулки в ветреный морозный вечер. Моё лицо податливо расслабилось, веки отяжелели, а руки сами собой потянулись к его могучим, готовым заслонить меня от любой опасности плечам.

Любовь…. Что мне было известно прежде о её бесценных радостях, о том, каково это — чувствовать себя любимой и желанной и каково это — беспрепятственно прикасаться к человеку, душа которого уже стала роднее своей?! В какой-то миг я замерла, почувствовав ладонью сквозь ткань белоснежной рубашки, как сильно бьётся его молодое сердце. Я вспомнила, как отдала жизнь за то, чтобы услышать этот стук, и мои глаза наполнились слезами. Страх отступил: в эти минуты мы не испытывали ничего, кроме тихого беззаботного счастья. Я не сетовала на судьбу, не изводила себя мыслями о Виссарионе и Маргарите. Я позабыла о том, где нахожусь, потеряла счёт времени и только благодарила Господа за то, что Он вновь подарил Нестору жизнь.

Я опомнилась только тогда, когда почувствовала под собою мягкую перину. Приоткрыв глаза, я поняла, что княжеское ложе приютило нас под своим роскошным балдахином. Мы лежали рядом, держась за руки, и гладкий чёрный шёлк, струящийся под нами, переливался в тусклом свете свечей.

— Ты ещё слаба, тебе нужно отдохнуть, — улыбнулся он. — Укройся как следует. Будет очень хорошо, если ты немного поспишь.

— Я и представить не могла, что ты можешь быть таким, — негромко призналась я и покорно укуталась одеялом. — Неужели всё это не сон? Нестор, неужели ты останешься таким навсегда?

— Каким же?

— Живым! — тихо смеясь от счастья, ответила я и робко провела кончиками пальцев по его тёплой и мягкой, немного колючей щеке.

Он чуть прикрыл глаза от удовольствия и не позволил мне отнять руки, надолго задержав её в своей большой ладони.

— Жизнь не даётся навсегда, мы получаем её на один только век, — грустно улыбнулся Нестор. — Век, Юленька…. Как же этого мало!

— Нет, пожалуйста, не говори о смерти! — с невыносимой горечью представив день, когда одного из нас не станет, остановила его я.

— Скоро наше венчание, так что тебе не о чем волноваться и переживать. Согласившись выйти за меня, ты просто обрекла себя не только на короткое земное, но и на вечное небесное счастье со мной. Там наши души будут вместе, их ничто не сможет разлучить.

— Ты прав, — согласилась я. — Всё так смешалось в голове. Ещё и дня не прошло, а уже столько впечатлений…. Ещё немного, и я сойду с ума.

— Ты устала, Юля, — с пониманием произнёс Нестор.

— Да, меня невыносимо клонит в сон, — с трудом разлепив веки, призналась я и тотчас же сомкнула их.

— Сладких снов тебе, любовь моя, — поправляя под моей головой подушку, прошептал он и встал с постели.