Чайная церемония. Часть 1

Екатерина Александровна Балабан (2024)

Я выпила чай, поставила пустую чашку на доску, неосознанно протянула руку, чтобы прикоснуться к его руке, замершей на крышке чайника, но не ощутила ничего. Мои пальца погладили воздух. Свет внутри мгновенно погас. Нет. Я не привыкла. Невозможно до конца принять необходимость оставаться на расстоянии. Я увидела, как исказилось страдальческой судорогой выразительное лицо мужчины напротив, как огоньки свечей в ярких глазах заметались, потревоженные. Он умолк на полуслове, поднял крышку чайника, залил душистые листья кипятком, подождал немного, перелил темную жидкость в чахай, потом разлил по чашкам, подвинул свою — мне. — Пей, — сказал он, и я услышала, что его голос дрогнул, — Пей, и думай, будто прикасаешься губами к моим губам.

ГЛАВА 1

Лекс отключил нейрополе, убрал в карман модулятор, на мгновение зажмурился, привыкая к свету. Яркое весеннее солнце ослепило после черного небытия, в которое каждый раз погружалось его тело при перемещении. Всего несколько секунд невесомой оторванности ото всего сущего — без зрения, без слуха, без дыхания — вообще без ощущений, а потом предметы вокруг, звуки, воздух, земля под ногами снова начинали становиться осязаемыми. Весь путь из одной точки пространства до другой редко занимал больше четверти минуты, но иногда казалось, что проходит много часов. Наверное потому, что Мысль продолжала работать, создавая образы, преобразуя воспоминания в будущие воплощения.

Небо чистое, просторное, приподнятое, безразличное ко всему, невероятно далекое разостлалось над головой. Под ногами — горы, уступистые, поросшие древним лесом, в седых клочьях облаков. Облака быстро перемещались относительно друг друга, то совершенно загораживая обзор, то открывая невиданные пространства с глубокими ущельями, крутыми хребтами, бурыми проплешинами скал и редких дорог. Далеко за перевалами, под солнцем бликовало море. Там, внизу цвели сады, душно пахли магнолии, распускались розы, и прекрасные девушки в золотистых купальниках смеялись на пляже, а здесь влажный лес медленно расправлял ветви и только-только одевался тяжелыми теплыми почками. Между девственно белых снегов едва пробивались первые нежные цветы. Под ногами журчали неспешные ручейки, чтобы потом, слившись в стремительные бурные потоки, низвергнуться в пропасть шумными водопадами.

Свежий ветер с ароматом земли, талого снега, ранней травы, хвои наполнил легкие. Стоя над обрывом, Лекс с удовольствием глотнул этой чудесной смеси и подумал, что там, откуда он прибыл невозможно пережить ничего подобного. В большом городе сейчас пахнет мокрым асфальтом, нагретым металлом, бетоном и краской.

Лекс постоял немного, потом развернулся и медленно пошел по мокрой глинистой тропке вглубь окаймленного зубчатыми скалами и лесом плато. Полы широкого белого кимоно шевелились за его спиной, грязь налипала на светлые кожаные ГИТы. Он специально не спешил, желая подольше подышать распускающейся высокогорной природой, подзарядить утомленный постоянными изысканиями мозг.

Над плато прозрачная дымка, едва заметно искрилась под прямыми лучами солнца. Если не знать — никогда не догадаешься, что скрыто под тонким защитным флером. Только подойдя вплотную и приглядевшись можно понять необычность подобного искрения. Впрочем, регламентированная предосторожность, возможно, излишня в столь далеком от цивилизации и людей месте. Никому никогда в голову не придет забираться на эти безлюдные вершины. Здесь отсутствовали туристические тропы, а спортсмены выбирали пути посложнее, чтобы удовлетворить тягу к приключениям, доказать себе и миру свою исключительность. Сюда даже случайно никогда не попасть непосвященному. Закодированный нейропорт не примет — либо даст команду о мгновенном перемещении на разрешенную территорию, либо выдаст ошибку загрузки.

Неожиданно, обонятельные рецепторы уловили то, чего не должны были уловить в столь дикой местности — совершенно городской, едкий запах испепелившихся атомов, а потом почти сразу потянуло винтажными Le Seсret. Ветер закружил запахи, разметал над цветными просторами. Лекс покачал головой — Обережный опять позабыл проверить за кем-то защиту и флер выпустил кусочек тайны на свободу.

Флер ощущался физически уколами низковольтного электричества. Для того, чтобы проникнуть под него, достаточно было приложить ладонь к пульсирующей субстанции возле входа, обозначенного травертиновой плитой, вполне органично вписывающейся в природный пейзаж, и едва отличимой от других кусков камня, разбросанных повсюду. Субстанция считывала индивидуальный код, прописанный линиями на пальцах, и защита становилась на короткое время проницаемой. Лекс уверенно шагнул под хрустящий кокон на вымощенный матово-сизым лабрадором двор Комплекса.

Прямо перед ним, над главным корпусом, в пространстве парила, медленно вращаясь, эмблема НИК «СВЕТ» — троичное квазичастотное солнце — воплощение основных направлений в работе Комплекса — умноженные реальности, доступные через движение света. Яркие лучи эмблемы попеременно удлинялись, меняли цвета и форму, пронизывали гладкость Гелиоса и близкой к нему Селены, иногда делая доступным для зрения происходящее внутри сфер.

Огромный Научно-исследовательский комплекс СИСТЕМ ВОПЛОЩЕНИЯ ЕДИНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ, сокращенно НИК «СВЕТ», по невероятной задумке талантливого архитектора, наверняка помешенного на астрономии, астрологии и межгалактических путешествиях, представлял собой некое подобие солнечной системы и состоял из одиннадцати, разного размера гигантских корпусов-сфер. В центре — главное административное здание, отсвечивающий золотом Гелиос. Дальше по спирали девять других корпусов-планет, в которых размещались подразделения СВЕТа. В Селене, притулившейся отдельным маленьким шаром с востока от Гелиоса, размещалась служба безопасности, призванная контролировать перемещение сотрудников по территории, на территорию и с нее, обеспечивать бесперебойное пульсирование флера и других защитных систем. Во главе службы стоял молодой, безалаберный Иван Обережный, постоянно пренебрегавший прямыми обязанностями, из-за неумеренной любви к прекрасному полу.

Сферы, сотканные из металлизированных частиц, были визуально подвижны, словно парили над поверхностью земли, создавали иллюзию невесомости.

Со стороны Плутона, расположенного справа от Лекса, за Гелиосом по волнам насыщенного качественной дыхательной смесью волнового пространства распространялся характерный запах испепеления. Значит утечка, прежде всего, произошла в рассеивающей лаборатории.

Лекс опять покачал головой, собрался было послать кого-нибудь на поиски Обережного или его подчиненных, а потом, взобравшись под купол Юпитера еще какое-то время бездельничать, пить густой, терпкий шу и созерцать переменчивые горные дали, затуманенные радужными облаками, но вдруг услышал собственное имя.

— Александр Игоревич!

Нет! Не дадут ему сегодня насладиться весенними мотивами и чаем. «Дела» неслись навстречу вприпрыжку и сердито посапывали.

Из золотистого металлизированного свечения Гелиоса материализовался серьезный седой дядька в широких ярко-рыжих шальварах и мятом дишдаша, смешно двигая черными усиками стремительно двинулся к Лексу. Полосатый, рыжий с белым шарф развевался за его спиной. Главный по качеству Института Света, как между собой называли сотрудники свой научный комплекс, был явно чем-то сильно расстроен.

Лекс невольно ухмыльнулся. Усики, как всегда, напомнили ему большого таракана, а шарф показался удавом, именно в этот момент занимающимся удушением расстроенного качественника. Дядька не принял ухмылки, пошевелил усами и сердито вымолвил:

— Зря смеетесь, Александр Игоревич! Из МИРа завтра обещали прислать проверку. Только что сообщили. Там, — усатый значительно указал пальцем куда-то вниз, где за флером, облаками и горными отрогами проблескивало море, — Там считают, что мы здесь ни хрена не делаем!

— Они так и выразились, Зульяр Миладович? — насмешливо спросил Лекс, — Что ж! Нам снова придется переубеждать. Не в первый уже раз.

— Они именно так выразились! — напористо ответил Зульяр Миладович, — И, если честно, мне кажется, что они правы. Мы в самом деле ни на йоту не продвинулись за последний месяц. В МИРе ждут результатов, а у нас в вашем направлении есть только обещания.

— Обещания!

Лекс вдруг стал необыкновенно серьезен. Его перестал веселить шарф-удав и тараканьи усики. Он вспомнил блестящие миндалевидные глаза, полускрытые за синим дымком курильницы. Глаза отражающие ночные звезды. Глаза такие же волшебные и недостижимые, как ночные звезды!

— Я знаю, что мы должны поторопиться, — произнес он и закусил губу, как делал всегда, когда почему-либо сильно волновался.

Зульяр Миладович сердито вздохнул. Однако сердился он не на собеседника и даже не на пресловутое Министерство инновационных разработок, сокращенно МИР, все время пытающееся давить никому не нужными приказами, регламентами, требующее ежедневных отчетов и мгновенных результатов. Он сердился на невозможность подстроить реальность под ожидания. Процессы исследований нельзя ни затормозить, ни ускорить. Человеческий интеллект работает вне зависимости от запросов высокого руководства, продуцируя сильные идеи только тогда, когда готов к этому. Знания, накопленные за миллионы лет, несомненно, помогают в созидании нового мира, но лишь отдельно взятые умы способны проникать сквозь неизведанные просторы вселенной, постигать невероятное, творить жемчужины из хаоса.

Безо всякого сомнения, Лекс, Александр Игоревич Макаров, Главный конструктор системы прогнозирования вероятностных реальностей, один из тех гениев, осененных божественной десницей, которые двигают технологии вперед. Пожалуй, он лучший из лучших, даром, что молод. Без его прорывных теорий, наложенных на практику, Земле грозила бы экологическая катастрофа от разрастающихся свалок полимерного мусора, люди до сих пор испытывали бы серьезные неудобства, даже мучения при перемещении между разными точками земли, пользуясь морально устаревшими телеполями и созидание амфитрита было бы невозможным. Лекс сделал очень много, слишком много. Он непременно должен справится с поставленной перед их Институтом невероятной по масштабу задачей, он уже на верном пути, но вряд ли это получится так скоро, как хочется облеченным властью министрам.

В этот момент на воздушной амфитритовой лестнице Гелиоса зависла Сонечка Благоуханная, секретарша Генерального, высокая светловолосая девушка в розовой тунике, ниспадающей частыми складками до изящных щиколоток. В воздухе растекся нежный аромат старых французских духов, некоторое время назад витавших за пределами флера. В Институте считали, что Сонечка специально поменяла фамилию под свои вкусы. Однако Лекс точно знал, что на самом деле, все наоборот. Благоуханная подстраивала вкусы под фамилию.

— Доброе утро, мальчики, — проворковала Сонечка, подобным обращением снова вернув Лексу хорошее настроение. Он улыбнулся — мальчиком, с небольшой натяжкой, можно было назвать его, но уж никак не убеленного сединами Ахмади.

Зульяр Миладович церемонно поклонился Сонечке, пробурчав несколько вежливых фраз. Лекс тоже поздоровался и тут же протянул руку качественнику, внезапно осознав, что с ним-то они еще не успели поприветствовать друг друга, начав утро с МИРа.

— Доброходов собирает срочное совещание! — выдала Сонечка, не спуская ясного взора с Лекса, — Наверное вам уже сообщили, Александр Игоревич, что завтра нас посетит высокое начальство!

Напоследок многообещающе взмахнув длинными ресницами, взметнув золотое облако душистых волос вокруг себя, девушка исчезла за текучей, сияющей субстанцией стены Гелиоса, бросив через плечо.

— Через десять минут, мальчики, прошу не опаздывать!

Ахмади, направляясь широкими шагами ко входу в административный корпус, о чем-то заговорил. Невольно залюбовавшись очаровательной секретаршей, главный конструктор прослушал начало его возмущенной тирады. Услышал только патетически-грозное завершение:

— Они должны принять во внимание, что нейролиты не так-то просто отследить в изменяющемся пространстве.

Небо просвечивало сквозь комплювий в куполе Гелиоса, отражалось сапфировыми бликами в круглом мраморном бассейне. Амфитритовые, как и лестница при входе, колонны, покрытые легким золотистым напылением, источали загадочное свечение. За сложной расширяющейся вглубь аркадой двери в кабинет Генерального были распахнуты настежь.

— Не волнуйтесь слишком, Зульяр Миладович, — сказал Лекс успокоительно, останавливаясь возле имплювия и заглядывая в его неспокойную глубину — там, на дне, создавая непрерывность движения кружились, мельтешили маленькие золотые рыбки с прозрачными, вуалевидными хвостами, — Мне почти удалось добраться до сути. Осталось всего ничего, соединить световые фракции с аквафирами. Я попытаюсь объяснить Генеральному и, завтра, министрам, что не зря трачу государственные средства на изыскания.

Ахмади кивнул, вздохнул и, сердито топая, пошагал в начальственный кабинет. Сам он участвовал в изыскательно-созидательных процессах комплекса «СВЕТ» опосредованно, но очень переживал за общее дело.

Лекс остался стоять на месте. Наглядевшись на рыбок, он поднял голову к круглому оконцу комплювия, зажмурился, принимая солнце на лицо.

Вот если бы также легко можно было разрушить преграды собственного интеллекта, как солнечный луч пробивает защитный флер. Если бы озарение получилось мгновенным и точным. Тогда завтра можно было бы уверенно докладывать министрам о новой победе, а звездноокая девушка с другой стороны реальности наконец смогла бы взять его, Лекса, за руку.