Узник острова Rikers Island. Американский дневник

Егор Шевелёв

Перед нами судьба человека, героя нашего времени. Жизнь сурова и жестока. Тем не менее наше молодое поколение находит в себе мужество и выдержку доказать, что является носителем достоинства и правды, способно определить своё место в истории.Ирония и юмор помогают взглянуть на мир глазами «наших людей» и увидеть судьбы обыкновенных людей в чрезвычайных ситуациях.

Первое знакомство с Нью-Йорком

Тёмно-синий внедорожник «Форд». Я сижу на заднем сидении справа. Руки за спиной неудобно сцеплены наручниками. Агент секретной службы пристегнул меня ремнём безопасности. Машина припаркована в неположенном месте где-то на задворках аэропорта. Слева то и дело проезжают жёлтые такси, которые до этого я видел только в фильмах. Все машины чистые и блестят. Агенты о чём-то переговариваются на улице, то и дело поглядывая на меня. Двери машины закрыты, стёкла подняты. Я их вижу, но не слышу. Пытаюсь усесться как-нибудь поудобнее. Сиденья велюровые, коробка передач ручная, руль пластмассовый. Похоже, у этой относительно новой казённой машины нулевая комплектация. В фильмах они ездят на больших чёрных шикарных джипах. А это что такое?

Вот агенты направляются ко мне, Майкл садится за руль, латино-американец спереди и молодой на заднем сидении рядом со мной. Трогаемся. Как ни странно, меня абсолютно не интересует куда мы едем. Ежу понятно, что не в «Хилтон». Пытаюсь придать своему лицу беззаботный вид, не проявляя ни малейшего интереса к агентам. Русскоязычный агент Евгений (по-ихнему Юджин) остался в аэропорту. Скорей всего они не собираются со мной больше разговаривать, впрочем как и я с ними. Смотрю в окно и слушаю их непринуждённую беседу на отвлечённые темы. До сих пор верится с трудом, что я в Нью-Йорке, сижу в машине с настоящими агентами секретной службы. И это только начало чего-то нехорошего, что совершенно невозможно предотвратить или хотя бы уменьшить срок пребывания в этой беде. Остаётся только держаться.

Выезжаем на какую-то окружную дорогу. Небоскрёбов не видно. Видны машины, много машин, образовавших пробку. Старые ржавые тарантасы вперемешку с совершенно новыми моделями, которые я не успел застать на свободе. Дорога идеальная, без ям и колдобин, полосы широкие. С каким удовольствием я бы прокатился по этим неизведанным дорогам, среди этих машин и дорожных знаков на английском языке, среди водителей с совершенно непонятным мне менталитетом.

Нет, это не английский язык — это американский. У всех какое-то неестественное, ненатуральное произношение, как в голливудских фильмах без дубляжа Мосфильма. Странно, но я с величайшим трудом понимаю о чём речь. С первых минут поездки они начали болтать о…бабах. Майкл, по ком пенсия плачет, взахлёб хвастается своими похождениями на любовном фронте с женщинами за 30. молодой агент играется со своим смартфоном. Латинос делает вид, что слушает Майкла. Неспеша катимся в практически замершем потоке машин. Справа от нас застрял в пробке побитый невзгодами мустанг. Предельно исцарапанный, с вмятинами на двери и переднем бампере. Сквозь закрытое стекло слышится ритм незамысловатой музыки «бум-бум-бум». За рулём мустанга гордо восседает толстый негр, всем своим видом показывая окружающим, что жизнь удалась. Рядом с ним сидит столь же темнокожая гёрла. Вот они какие, настоящие современные американцы! Впереди него стоит «Хонда» начала 90-х годов. Задний бампер привязан проволокой, за рулём китаец разговаривает по мобильному телефону, держа его на вытянутой руке. Трогаемся. За «Хондой» стоит новенький «ниссан». Внутри молодой парень в голубоватой рубашке. Американская система чрезмерного потребления, уже вероятно, промыла ему мозги и засадила в долговую яму, вынудив взять кредит и таким образом купить новое авто. За «нисаном» опять «Хонда», более свежих годов. Её передний и задний бамперы закрыты уродливым чёрным «намордником». Смотрится ужасно нелепо и смешно. Вероятно, у владельца и мобилка в чехле, и пульт от телевизора в целлофане.

Видны первые жилые дома и магазины. За ними игровая площадка, огороженная высоким сетчатым забором. Люди играют в баскетбол. Трава, деревья — городское лето. В салоне комфортно, работает кондиционер. Температура непонятная, указана в фаренгейте. Спрашивать у них сколько это в Цельсии неохота. Не важно. Важно что будет дальше.

Первый допрос не удался. По дороге в неизвестность они не пытаются ни втесаться ко мне в доверие, ни завязать диалог. Маршалы в самолёте молчали от и до. Из познаний почерпнутых от просмотра фильмов, маршалы занимаются только доставкой заключённых, остальное их не волнует. Следствие ведут не они. Интересно, увижу ли я сегодня прокурора? Попаду ли я в одиночную камеру? Камеру пыток? Секретные подвалы секретной службы? Латинос что-то говорит Майклу. Майкл спрашивает, знаю ли я испанский. Латинос видел самоучитель испанского и испанско-русский словарь, который привлёк его внимание. «Ноу, ай ноу онли ПОРКЭ ПРЭГУНТАС, онли зыс» — отвечаю и жду реакции. «Вэри гуд» — говорит он и дальше молчит. Я почему-то вспомнил о Флориде. Мне рассказывали, что там в тюрьмах больше разговаривают на испанском, чем на английском.

Начались районы небоскрёбов. Улицы в тени, на них уйма припаркованных машин. Витрины магазинов, здоровенные витрины с нескончаемыми распродажами. Пешеходы, неспешно идущие по своим делам. Реклама. Майкл спрашивает хочу ли я кушать. Спрашивает так, что с первого раза не понимаю сути вопрса. Оказывается мои знания языка далеки от совершенства. А я то думал, что более-менее понимаю. Говорящих на английском греков понимал, латиносов понимал, даже малазийца со странным акцентом — и то понимал! А носителя языка не понимаю, как и он меня. Я ощущаю, что он не притворяется и привык так говорить всю свою жизнь. Похоже, лично у него опыта общения с иностранцами нет. Похоже, он здесь один настоящий агент, а эта парочка — его стажёры. И ничего не обычного или выдающегося не происходит — простая рутинная работа. Он передаст меня тюрьме и поедет домой к своей новой подружке, совершенно не думая о раскрытии дела. Похоже, он вообще не ведёт дел. Постепенно схема всего бюрократического механизма вырисовывается в моей голове. Выходит, что людей, заинтересованных во мне, совершенно нет. Бездушная система американского правосудия лишь слепо исполняет свои же правила и указания, следуя изложенному в инструкциях и нормативных актах. Всё, что требуется — закрыть дело и этим увеличить раскрываемость преступлений. Любой ценой! И нечего ждать милости ни от агентов, ни от детективов, ни от прокурора. Они лишь делают свою работу на своём вверенном им участке, не вникая в общий процесс.

Всё-таки решаю спросить, куда мы едем. «В одно место завести документы, а потом тебя расположат в одном хорошем месте ждать суда». Опять спрашивает, хочу ли я кушать. Видимо, ему самому хочется, а кушать в одиночку стесняется (или правила не велят). Отрицательно качаю головой. Мне хочется только снять наручники, открыть дверь и скрыться в толпе. Но среди этих прямых улиц и домов без открытых подъездов затеряться совершенно не реально. Это настоящий город, а не игра «Г Т А З».

Немного саднит натёртая кандалами левая нога. Руки постепенно затекают. Вот мы остановились у входа в неприметный маленький полицейский участок где-то на задворках «Чайнатауна». Припарковались на свободном служебном паркоместе прямо напротив входа. Слева и справа от нас стоят полицейские машины с мигалками. Майкл вошёл вовнутрь с сумкой на плече, которую он достал из багажника, стажёры и я остались внутри. И тут между ними завязалась беседа, которая зажгла во мне лучик надежды. Речь шла о какой-то женщине, чью мошенническую деятельность они расследовали два года. после предоставления неопровержимых доказательств её вины, суд… отпустил её на поруки и не дал срока! Все полученный незаконным путём деньги она потратила на оплату ипотеки за дом, около 50 тысяч долларов. Если бы она не оплатила долги, то лишилась бы дома и стала бездомной. Суд этот факт учёл. Агент злился, что вся его работа пошла насмарку. Хм-м, значит это реально — выиграть в суде дело против секретной службы. Я играю на ихнем поле, не зная правил игры. Остаётся полагаться на здравый смысл.

Возле участка прохаживаются полицейские. Один очень толстый с пончиком в руке. Сложно представить его бегущим и преследующим преступника. Недалеко от него по тротуару бредёт китаянка преклонных годов бомжеватого вида, сгибаясь под тяжестью своей ноши: здоровенной сеткой за спиной, набитой скомканными алюминиевыми банками из-под популярных напитков. Седые волосы скрыты под потрёпанной соломенной шляпой. А может это вьетнамка. Равнодушно проходит возле толстого мента и скрывается из виду. Вот она какая американская бедность в большом городе. Приехать сюда чёрт знает откуда, чтобы рыться в мусоре, собирая вторсырьё. Печально.

Вот идёт странного вида молодой паренёк — гот. Одет во всё чёрное, глаза подкрашены чёрной тушью. Подошва его ботинок толщиной в сантиметров 10. Руки, торчащие из рукавов футболки, густо обрисованы татуировками. Гордо шагает странный человек. Сложно выделиться в толпе крупного мегаполиса, особенно когда не удался ростом. Похоже, я вскоре расширю свои понятия относительно нормально одетого человека.

Ждать пришлось долго, около часа. Да, я никуда и не спешу: скорей всего это моя единственная возможность полюбоваться этим городом. Одной неприметной улочкой, которая будет олицетворять для меня весь город. Если меня когда-нибудь спросят, бывал ли я в Нью-Йорке, я с иронией скажу «Да» и вспомню об этой тихой улочке, её прохожих и атмосфере. Вряд ли я смогу побывать на других улицах по-нормальному, в качестве туриста. При любом раскладе я стану персоной нон-грата, без права последующего въезда на территорию этой страны. Ну и чёрт с ней, я сюда и не собирался. Что я могу ждать от этой страны, кроме срока и, блин, «импрувмэнт оф мой инглиш».