Город без памяти

Егор Авинкин

Петербург населён персонажами, которые проходят сквозь друг друга и сквозь стены, и единственное, что они помнят – это их собственные истории. Добрые и страшные, трогательные и грустные.Новый сборник рассказов Егора Авинкина, автора романа «О мостах и о тех, кто на них обитает», продолжает развивать городскую тему в современной литературе – и Петербург предстаёт в этих рассказах с новой стороны, как для любителей этого города, так и для тех, кому ещё только предстоит ему покориться.

Бесполезные факты о жевательной резинке

Дорога шла через новые районы города — тёмные и безликие дома обступали её со всех сторон. Они были похожи на однообразные надгробия безымянных солдат, погибших на какой-то полузабытой войне. Стояла ночь. В некоторых окнах горел свет, но даже он был везде одинаков, будто каждое из окон подсвечивалось обычной голой лампочкой, свисающей с потолка на проводе. Шины шуршали по асфальту. Из динамиков доносились приглушенные звуки джаза, иногда прерываемые помехами — какая-то Богом забытая ретро-радиостанция, на которую он случайно наткнулся, крутя ручку настройки. Он подумал, что на ней наверняка работают одни привидения. Бесплотными пальцами берут с полки пластинку, сдувают с неё пыль и ставят на проигрыватель. Слушают и вспоминают времена, когда они ещё были живыми.

Среди унылой череды зданий показался ярко-освещённый оазис круглосуточной заправки. Оставалось ещё полбака, но свет манил слишком настойчиво. Он сбросил скорость, свернул на дорожку и остановился у колонки. Залил немного бензина и зашёл внутрь, где горел всё тот же яркий свет, который, казалось, просвечивал тебя насквозь. А от маниакальной стерильности окружающей обстановки и идеального порядка, в котором были расставлены бутылки и канистры с маслом, антифризом и средством для омывателя стёкол, человек, входящий сюда, чувствовал себя либо хирургом, либо его пациентом — в зависимости от характера и взгляда на жизнь.

За стойкой стояла девушка-кассирша. Молодая, симпатичная. Её заспанный взгляд придавал ей домашний вид. Он больше соответствовал завтраку на кухне поздним субботним утром, а не ночному нагромождению пластика и стекла.

Девушка улыбнулась (да-да, именно так, как улыбаются любимому человеку, завтракая на кухне поздним субботним утром!). Он улыбнулся в ответ.

— Доброй ночи.

— Здравствуйте. У Вас первая колонка? С Вас 350 рублей.

Он вытащил несколько мятых купюр из кармана.

Пауза.

— И вот эту жвачку, пожалуйста.

Хотя благодаря своей идее со жвачкой он выиграл несколько лишних секунд общения с живым человеком, время беспощадно уходило. А снаружи было слишком темно и холодно. Нужно было хоть немного живого тепла, как закоченевшему полярнику среди бесконечных торосов нужен глоток согревающего грога. Или не грога? Что там у сенбернаров во фляжках налито? Не важно.

Срочно что-нибудь сказать. Первое, что придёт в голову.

— Хотите знать бесполезный факт о жевательной резинке?

Девушка продолжала улыбаться, но уже несколько ошарашено. К подобным вопросам она не привыкла. Впервые за всё время работы здесь список FAQ, сложившийся в её голове, оказался бесполезен.

— Хочу.

— В пачке жевательной резинки ровно десять подушечек, — радостно выпалил он. И победно улыбнулся.

Наступила тишина, знакомая каждому, кто хоть раз в жизни рассказывал неудачный анекдот.

Он усугубил ситуацию, совершив главную ошибку человека, рассказавшего неудачный анекдот — принялся объяснять.

— Ну я же сказал, этот факт совершенно бесполезен.

Тепло окончательно ушло, его унесла снежная буря и растворила в полярной ночи.

Девушка кивнула.

Он молча направился к выходу. Автоматические двери разъехались, и он уже занес ногу, чтобы выйти в ледяной открытый космос.

— А Вы знаете, что в ней содержится фенилаланин? — вдруг спросила девушка.

— Что содержится?

— Фенилаланин.

— А что это такое?

— Это вещество, которое опасно для людей, больных фенилкетонурией.

— А это что такое?

— Не знаю. Просто так на всех пачках написано.

Девушка прыснула. И от этого на пластмассовых полках распустились зеленые, весенние листочки.

Он нерешительно пошёл обратно к кассе.

— Ну поскольку я ей не болею, насколько мне известно, для меня это тоже бесполезный факт.

Ему в голову пришла неуместная мысль, что если эту фразу он бы не произнёс, а набрал на клавиатуре, после неё стоило бы поставить много-много подмигивающих смайликов.

А весна тем временем сменилась жарким летом, безмятежным и счастливым, как в детстве, с долгой поездкой на велосипеде по бескрайнему зелёному полю, простирающимся до горизонта, а за горизонтом уже ждала маленькая, юркая речушка с песчаным дном, в которую так хорошо, с визгом и брызгами, сигануть с тарзанки. И в небе светило палящее солнце, которое обжигало его кожу, преломляясь в маленьких капельках воды. И свежий ветерок продолжал теребить его волосы, даже тогда, когда он уже сидел в машине, держа в руке кусочек бумаги с её именем и номером телефона.

Он завёл мотор и кинул в рот пару подушечек жвачки.

В пачке осталось 8 штук.

Ночь близилась к своему завершению. Она бледнела, оседала на асфальте и по капле стекала в канализационные люки.

Пора было ехать в сторону дома. По правде сказать, он никогда не считал место, где он живёт, домом — в том смысле, который вкладывают в это слово большинство людей. Для них дом — это очаг, источник света и тепла, который интуитивно чувствуешь и к которому тянешься ещё до того, как тот появляется на горизонте. Он же не ощущал тепла в этих двух комнатах и маленькой, будто из игрушечного домика, кухни. Они были также холодны, как бетонные поребрики вдоль улицы и металлические столбы с неработающими фонарями. Он иногда думал, что если вдруг лизнет обои в своей комнате, то обязательно примерзнёт к ним языком, как к качелям зимой. И дело было вовсе не в центральном отоплении.

С той квартирой у него не было связано никаких воспоминаний — родился он не здесь, детство прошло тоже в другом месте, жил здесь один, да и появлялся довольно редко. Скорее уж он свою машину считал домом, но точно не квартиру.

И всё-таки это было неплохое место, чтобы укрыться от дождя, приготовить скромный ужин и прикорнуть на щербатом диване.

Он въехал во двор, покружил по нему в поисках свободного места (утро было слишком ранним, так что на работу пока никто не спешил) и наконец втиснулся в узкий проём между разлагающимся «Москвичом» и трансформаторной будкой. Он заглушил двигатель, стиснул на прощание руль, кинул в рот ещё две подушечки жвачки и выбрался из машины.

В пачке осталось 6 штук.

Он открыл дверь в парадную и скрылся в тёмном проёме. Распахнутая дверь стала медленно возвращаться в исходное положение, влекомая доводчиком, и в тот самый момент, когда щель составляла всего пару сантиметров, из глубины дома донёсся приглушенный хрип и затем звук падения тела на бетонный пол. К этому времени дверь была закрыта и уже почти не пропускала звуков, однако, если бы некий случайный прохожий приоткрыл её и внимательно прислушался, то услышал бы звук, обычно возникающий, когда кто-то в спешке роется по карманам лежащего человека. Впрочем, случайному прохожему повезло, что он не стал подслушивать у двери, поскольку меньше чем через минуту она резко распахнулась, и на улицу выскочил мужчина. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, торопливо зашагал в сторону проспекта. Руки он держал в карманах спортивных штанов. На запястье правой болтался полиэтиленовый пакет, в который, как опять же будет установлено позднее, и перекочевали немногочисленные предметы из чужих карманов: дистрофичный бумажник, паспорт в потёрто обложке, пачка Pall Mall, брелок с зелёным камешком и надорванная упаковка жевательной резинки.

Шагая вдоль проспекта, мужчина выудил последнюю из пакета, вытряхнул из неё сразу три подушечки и положил их в рот. И умиротворённо улыбнулся. Эйфорию прервал ранний автобус, подъезжающий к остановке на той стороне. Поддавшись загадочному рефлексу, который иногда срабатывает в каждом из нас, он дёрнулся и выскочил на асфальт.

Там его встретил визг тормозов, а затем удар, от которого хрустнула нога, а его самого перевернуло в воздухе и ударило об землю, после чего раздался ещё один хруст — на этот раз шеи.

В пачке осталось 3 штуки.

От удара её выбило из сжатого кулака, она подлетела в воздух и упала на дорогу в нескольких метрах от тела.

Девушка-кассирша, только что закончившая свою смену, ещё долго сидела в машине, вцепившись в руль и с ужасом глядя на тело сквозь трещины на лобовом стекле. Наконец она догадалась достать телефон и дрожащими пальцами набрала телефон скорой помощи.