Свободная

Евдокия Гуляева, 2020

Он сказал: «Свободна»… И вот это одно, брошенное им вскользь слово – съело меня изнутри. Все это время я так стремилась к свободе, а заполучив её, теперь не знала, что с ней делать. Я считала, что моя история на этом закончилась, и самое страшное со мной уже произошло: моим прошлым стал тот, кто должен был бы стать будущим. Но даже в этом я ошибалась… Вновь станет больно до осколков разбитого сердца, до сведенных скул от постоянной деланной улыбки – ведь теперь я буду вынуждена носить новую лживую маску. Современный любовный роман. Вторая книга дилогии.

Глава 1

События сейчас…

Авторский интерьер клуба «Странгер», как и год назад, поражал своей роскошью. Выдержанный в стиле Ар-Деко, он производил неизгладимое впечатление. Я словно впервые, оглядывала его стены, как будто на них можно было прочитать все, что когда-либо происходило здесь, но это не так. Я уже знала, что все тайны так и останутся за закрытыми, от любопытных глаз, высокими резными дверьми этого клуба — сообщества неприлично богатых избранных…

***

Вспоминаю, как полчаса назад я долго мялась у парадных дверей, уговаривая себя войти внутрь:

«Раз я свободна, — убеждала себя, — то могу заниматься сексом где захочу, когда захочу, с кем захочу, не спрашивая ни у кого разрешения и не страдая от угрызений совести…»

Мысленно чертыхнувшись, решительно взялась за замысловатую кованую ручку и потянула на себя, а затем открыла высокие двери.

Как и в первый раз, придирчиво разглядывая меня с головы до ног, охранник на входе попросил пригласительный и, быстро его осмотрев, кивнул ожидающему рядом администратору, предварительно попросив меня отключить и сдать мобильный. К этой стандартной процедуре я была уже готова, поэтому протянула ему выключенный мной заранее, достаточно скромный старенький гаджет, который он, хмыкнув, пренебрежительно повертел в руках, но все же, скрывая саркастическую ухмылку, дисциплинированно молча передал администратору. Я прекрасно понимала, что он не мог не заметить разительное несоответствие моего тщательно подобранного образа и телефона, но флаер с неограниченным допуском, протянутый ему, видимо, как и в тот самый первый раз, открывал передо мной все двери.

Спасибо Лиде, которой пришлось постараться, чтобы достать для меня одноразовое пригласительное, а еще одолжить мне платье, туфли и приличного вида пальто из тонкой шерсти, которое я, сняв, аккуратно передала услужливому администратору. Вспоминая, как еще год назад я сама могла позволить себе покупать красивую одежду, почувствовала себя крайне неуютно в чужих, пусть и отлично сидящих на мне вещах. Робко замешкалась и развернулась к огромному зеркалу, рассматривая свое отражение: все та же жгучая брюнетка с ярко-блестящими глазами смотрела на меня в ответ, и только внимательный наблюдатель мог бы легко заметить, что грациозная гибкость фигуры теперь явно переходила в излишнюю худобу.

— Вы здесь впервые?

Я развернулась на голос администратора и несмело отрицательно кивнула, но сразу добавила:

— Была. Очень давно…

— В таком случае, добро пожаловать еще раз. Разрешите напомнить, что ваше пригласительное с неограниченным допуском, поэтому, в любое время, вы можете беспрепятственно подняться наверх, выбрав любую, приглянувшуюся вам комнату, и, оставаясь инкогнито, пригласить туда любого, понравившегося вам мужчину.

Повторяя эти, заученные наизусть фразы, безликий администратор, глядя на меня, протянул мне черную полумаску и, попросив надеть, приглашающим жестом распахнул высокие двери, впуская меня, снова приоткрывая для меня волнующие тайны клуба «Странгер»…

***

Сейчас, сидя на высоком стуле у бара, оглядывая избранную публику, я сосредоточилась исключительно на цели своего прихода: мне нужны были деньги, крайне, жизненно необходимы. Флаер Лида смогла достать только один, второго шанса у меня не будет, поэтому нужно было не прогадать и сразу не ошибиться с будущим покровителем.

Странное желание, правда?

Но за прошедший год, проведенный мной в откровенной нищете, с трудом уклоняясь от наглых кредиторов, мыкаясь с одной малооплачиваемой работы на другую, с которой вылетала почти сразу, без выплат и положенных по закону компенсаций, я перестала искать причину несправедливых увольнений, и решила выживать любыми путями….

Я осознала это лишь пару дней назад, когда ясно увидела все недостатки своей жизни: вечно холодная маленькая комната в коммуналке, старая оконная рама, в комплекте со сквозняком и постоянным скрипом, одиноко стоящий диван и купленная с рук, за копейки, еще советская детская кроватка, придвинутая для тепла вплотную к стене, покрытой потертым ковром. Еще недавно я билась даже за такую жизнь из последних сил, а теперь заметила все это, увидев, наконец, бедность, изъян, каждую окружающую меня прореху и поняла, что одной мне не справиться.

Глупая… Наивная дура! Возомнившая, что сможет выбраться из ямы крайней бедности без чьей либо помощи…

Жалость… Я перестала жалеть себя, каждодневно запрещая себе болеть сердцем, и научилась бы принимать такую жизнь, как данность, продолжая с этим жить, если бы не изумрудно-зеленые глазки моего двухмесячного сына…

Вчера, когда услышала голодный плач своего ребенка, когда увидела крупные слезы в его глазах, совсем расклеилась.

Из-за постоянного стресса молоко у меня пропало почти сразу после рождения малыша, поэтому оставалось только кормить его смесью. Так сложились обстоятельства, что именно вчера ее не оказалось, именно вчера не осталось денег на новую покупку, именно вчера я поняла, что больше не имею права бесконечно брать в долг у своих родителей и Лиды…

Сейчас, от тягостных воспоминаний снова заныли застарелые шрамы на сердце.

Я не хотела именно здесь всплеска этих чувств и теперь давилась от них, задыхаясь от потока эмоций, поэтому, сделала внушительный глоток прохладного шампанского, которое шло приятным бонусом к добытому Лидой пригласительному, чтобы вместе с ним проглотить и свои нравственные принципы.

Видит Бог, ради моего ребенка с изумрудно-зелеными глазками я постараюсь все изменить и мне плевать с кем из этих толстосумов я должна переспать, чтобы в дальнейшем иметь возможность кормить его!

Растирая холодные руки, стараясь унять дрожь, автоматически посмотрела на циферблат небольших кварцевых часов на своем тоненьком запястье. Как ни странно, но они продолжали идти, хотя давным-давно требовали замены батарейки. Время неумолимо бежало вперед, как это часто случается в те времена, когда в жизни человека наступают переломные моменты, и я все больше нервничала, понимая, что с каждым прошедшим получасом, шансов осуществить задуманное остается все меньше…перевалило за полночь, и я знаю, что мне пора уходить.

Дрожащими пальцами сжимаю ножку высокого, натертого до блеска бокала, и, повертев его, удостоверившись, что там уже пусто, отставляю его в сторону. Я уже давненько не пила ни капли, но сегодня вечером решила, что для того, чтобы успокоиться, мне требуется кое-что покрепче чая.

Под раскаты удушливой музыки кружится голова…

Отбросив в сторону эмоции, вновь окинула взглядом просторный зал: помещение быстро наполнялось шикарно одетыми гостями. Все, мужчины и женщины были в одинаковых черных полумасках, что придавало клубу некий налет загадочной таинственности. Сканируя всех, прикидывая возможную выгоду, мысленно откидывала претендентов один за одним, перебирая возможных миллионеров.

Оказалось, что прийти сюда было гораздо легче, чем решиться на отчаянный шаг…

Рассеянно, и уже в который раз, пробежала взглядом по всему залу, лишь на секунду задержавшись у вновь открывшейся двери, и не заострила бы внимания на вошедшем, если бы по внушительному помещению не пробежал гул голосов, и я, как многие другие, повернула голову, ища причину таких перешептываний.

В зал с центрального входа широкими, размашистыми шагами зашел… ОН.

***

Дмитрий Евгеньевич Барсов — единственный владелец и держатель акций громадного строительного холдинга «Bars». Молодой миллиардер, корпорация которого, спустя прошедший год не только оставалась на плаву, как одна из самых востребованных, но и смогла завоевать высокую репутацию на крупных строительных площадках международного уровня.

Воспоминания о нем больно резанули в области груди…

Все, что связанно с ним, до сих пор крайне болезненно для меня, тем не менее, я продолжаю наблюдать за ним. Скрытая таинственным полумраком зала, опустив ресницы, словно мазохистка, которой растравлять свои раны доставляет удовольствие, я украдкой слежу за тем, как он по-хозяйски остановился, слегка расставив ноги, внимательно осмотрелся. Даже на приличном расстоянии, в зале, переполненном людьми, я чувствую, как его незаинтересованный взгляд, не задерживаясь, лениво скользнул по моей фигурке, дальше, равнодушно рассматривая всех в зале, давая визуальную оценку всем присутствующим.

Как и все здесь, он был в маске, но я сразу узнала его, не узнать было невозможно: он все так же оставался крайне, до неприличия привлекателен. Как и год назад Барс отличался крепким телосложением, был не перекачан, но с рельефно выступающими плечами, обтянутыми дорогой тканью пиджака, пуговицы которого он сразу расстегнул для удобства, когда садился на диван в оставленной для него свободной VIP-ложе.

За прошедший год воспоминание о нём поблекло, как всегда блекнут воспоминания, даже самые дорогие сердцу, и сейчас, я далеко не дура, чтобы реанимировать в себе нечто, что еще год тому назад заполняло собой меня целиком, полностью, и я захлебывалась этими чувствами. Я запретила себе ассоциировать изумрудно-зеленый цвет глаз своего сына с ним. Не ради него я здесь, а ради своего ребенка.

Приняв решение, повернулась к барной стойке, выхватила из рядом лежащей стопки маленький прямоугольник бумаги и, не раздумывая, написала наугад номер, автоматически присвоенный кому-то из присутствующих клиентов клуба. Решительно сдвинув по гладкой поверхности барной стойки свое приват-пожелание в сторону бармена, лишь на секунду задержала на матовой поверхности дорогой бумаги свой палец, а потом, резко отдернула руку, словно обожглась своим решением. Он, приняв мой заказ, незаметно кивнул и спрятал протянутую ему записку с номером…

Я больше не поворачивалась в сторону зала, поэтому вздрогнула от неожиданного прикосновения к своему плечу. Обернувшись к подошедшему, как оказалось администратору, очень удивилась услышанному:

— Вас ожидает третий приват на верху.

— Не поняла… — уточнила я.

— Вы отправили приватное приглашение, поэтому для вас свободна третья комната на втором этаже. Они пронумерованы.

От воспоминаний о том, что год назад я испытала именно в этой комнате, жар прокатился по моему телу, казалось, достигая кончиков пальцев, которыми я тут же нервно забарабанила по натертой до блеска поверхности барной стойки, в попытке унять дразнящие покалывания кожи. Осмотрела коротко остриженные ногти моей правой руки, и, машинально, взгляд зацепился за безымянный палец, на котором когда-то было надето обручальное кольцо, но теперь здесь даже полоски не осталось, лишь глубокая зарубка в моей памяти…

А еще я отлично научилась осознавать последствия своих решений, но сейчас продолжаю сидеть на месте и боюсь пошевелиться. Боюсь снова задохнуться от ощущения вины — чувства, которое обязательно сопровождало картинки моего годовалого периода жизни…, но в данный момент оно не к месту. Прежде чем подняться наверх, незаметно оглядываю зал, стараясь даже не шелохнуться, исключительно, лишь для того, чтобы успокоить свои, до предела натянутые, нервы и понять, что Барс остался на своем месте. Смотрю в конец зала и вижу его все там же, беседующим с кем-то из гостей, и невыносимое напряжение отпускает.

Становится легче.

Выдыхаю… и встаю, неуловимо глазу медленно разворачиваюсь, выходя, подхожу к уже знакомой мне, ведущей на второй этаж кованной, бронзовой лестнице. Невысокие ступени, прикрытые шелковым ковром, приглушают мои шаги, за томительной тишиной пряча нераскрытые тайны клиентов клуба «Странгер».

Безошибочно нахожу дверь с номером три…

Как и в самый первый раз, не решаюсь войти, но только теперь по совершенно другой причине. Сделав шаг назад, спиной прислоняюсь к стене, пытаясь отдышаться. Кровь разносит по венам растерянность и стыд, но я снова вспоминаю глаза моего голодного сынишки и, развернувшись к двери, медленно поворачиваю ручку… и захожу внутрь.

Почти сразу меня окутывает темнота, непроницаемая, со всех сторон, словно густой вязкий туман…

Здесь никого. Только я одна.

Прикрывая за собой дверь, до щелчка замка, прислоняюсь к ней спиной, стараясь унять бешенный пульс сердца, стучавшего, казалось, во всеуслышание, отражаясь от стен. Пытаюсь объяснить себе причину своей откровенной неудачи, но не могу найти логического объяснения факту — мужчина не пожелал прийти.

— Ну, дай мне шанс, хотя бы еще один, — бессвязно шепчу я в пустоту, сползая прямо на пол у закрытой двери, прижимаясь к ней спиной, припечатывая ее затылком.

Отчетливо понимаю, что у меня ничего не получилось, поэтому откидываю голову назад, еще раз, ударяясь, и выбиваю первые слезы крушения призрачных иллюзий. Соленые, крупные капли разочарования, ножом унижения колко рассекают щеки…

Обжигают!

Поэтому я стираю первые капли слез тыльной стороной ладони, нещадно смахивая их, пытаясь стянуть мешочек своей гордости, туго перевязав, и, снова, наглухо его запечатав.

Всхлип… еще один… до тех пор, пока не улавливаю решительные шаги по длинному коридору снаружи…

Мгновенно вскакиваю и бросаюсь в сторону, к стене, прижимаясь к ней спиной, крепко зажмуривая свои глаза, слыша только звуки открываемой и тут же закрываемой двери.

Тихие шаги в темноте…

Кто-то подошел так близко, что моя грудь, при каждом глубоком вдохе, касается его…

Я не имею права передумать. Я стою перед ним, задержав дыхание, ожидая его дальнейших действий…

И лишь от первого прикосновения к своим обнаженным ключицам вздрагиваю, и непроизвольно дергаюсь в сторону, пытаясь покинуть комнату, но его реакция мгновенна: он хватает и с силой впечатывает меня в стену за моей спиной, почти полностью обхватывая мою тонкую шею своими пальцами так плотно, что теперь может контролировать мое дыхание.

— Шшш, — зло шипит мне Барс, склонившись к моему лицу, задевая мою щеку своими жесткими губами, — сама просила… я пришел, поэтому новые игры со мной не встретят понимания, — проводит ими по моей скуле к уху, оставляя на моей коже след из колючих мурашек.

— Я не тебя ждала! — срываюсь я и почти кричу, выдыхая последний воздух их лёгких.

Нервы вот-вот сдадут…

— А пришел я.

Хочу оттолкнуть его. Изо всех сил упереться ладонями в его грудь и попробовать хотя бы сдвинуться в сторону…, но нет, не ускользнешь. Чувствую, как его пальцы ползут по моей скуле уверенно, по-хозяйски…, как он грубо поднимает моё лицо за подбородок, еще теснее вжимаясь в мое тело, так, что не уклонишься…

И вот, исключительно в угоду его желанию, наши губы, спустя год встретились, схлестнулись в безжалостном поцелуе, в котором не могло идти речи о нежности. Так жёстко, на грани боли… словно целуешь противника, и враг тебе отвечает. Ни ласки, ни желания в этом агрессивном напоре. Злость, что копилась во мне все это время, встала между нами барьером, желчью растеклась во рту, где и так все разъедает от требовательного поцелуя. Сейчас мечтаю только о том, чтобы эта злость отравила его через кожу моих губ.

***

Да, меня угораздило в кратчайший срок влюбиться в Барса. Да, история с нами была похожа на сказку, но, как оказалось, далеко не у всех сказок бывает счастливый конец, и наша отличилась неожиданным поворотом сюжета. Да, я была виновата перед ним. И нет, не любого и не всегда надо прощать…, но он просто забыл меня, отбросил и стал жить дальше. Он не был виноват передо мной, но моя жизнь оказалась безжалостно смята им…, а я так же бессердечно вышвырнула его из своей памяти…

Только так ли это?

Оказалось, что моя кожа до сих пор помнит его дыхание… Вот только я так давно запретила себе любые чувства, что сейчас, когда они пытались прорваться наружу, я с трудом узнавала их…

Все его тело теперь стало другим, жестким, как гранит: грубые руки, обхватившие моё лицо, были холодны, как лед, сильные пальцы, больно сжимающие мои скулы, были беспощадны, а их хватка была настолько сильна, что мне казалось, усиль он нажим, и кости под ними затрещат, будто щепки в стальных тисках.

Он не целовал… На самом деле он наказывал меня, второй раз отказывая мне в прощении.

Я терпела каждое карательное движение его жестких губ, и во мне поднималась мощная волна протеста. Не могла ни сдвинуть, ни оттолкнуть, но попробовала укусить его, и укусила так, что, когда он инстинктивно дернулся назад, его плоть натянулась между нами. Горячая кровь от прокушенной губы хлынула мне в рот, и я сразу выпустила его, сплюнув ее ему в лицо.

Наше рваное дыхание смешивается. Грудь ударяется о грудь…

Запрокинув голову, закрываю глаза руками, а он со всей силой бьет о стену, чуть выше моей головы, и небольшое помещение тут же озаряется рассеянным светом от, как оказалось, единственного в этой комнате высокого торшера.

Мысленно считаю до трех, чтобы глаза привыкли к тусклому освещению и только потом отнимаю ладони от лица и, поднимая взгляд, смотрю на Барса. Он стоит так близко, что кровь, сплюнутая мной, разбрызгалась по его лицу багровыми каплями. С моих губ, на выдохе, срывается его имя и, в следующее мгновение, он громко смеется и делает шаг назад, окончательно отпуская меня, вытирая аристократичными пальцами окровавленную губу, показательно засовывая их в рот и слизывая с них кровь.

— Зачем ты искала встречи со мной? — спросил он, не сдержав язвительную улыбку, обнажившую восхитительно белые зубы.

— Я пришла не к тебе… — ответила я, защищаясь. — У меня были свои причины появиться здесь!

— В моем клубе?! — он саркастически приподнял бровь, и в его испепеляющем взгляде изумрудно-зеленых глаз мелькнула унизительная насмешка.

— Я не могла этого знать! — попыталась оправдаться, но была нагло перебита.

— Так озвучь мне, для какой цели ты появилась здесь? — с каждым новым вопросом всё больше злился он. — Скажи это, и мы закончим быстро! Я правильно понимаю, что ты осознанно отправила приват-приглашение другому мужику в моем клубе?… Дура! Правда считаешь, что меня теперь это может задеть? Я выйду сейчас и сам позову сюда с десяток желающих, готовых исполнить твои самые смелые прихоти и фантазии! Хотя, не знаю, наберется ли столько… — он унизительно оглядел меня с головы до ног и продолжил, — выглядишь ты паршиво! Не товарный вид.

Его слова, брошенные мне в лицо, жгли, ожоги их кололи мозг, хлестали по сердцу, возбуждая только боль…

Я, со злобой глядя ему в глаза, поправила сбившееся вверх платье, и демонстративно вытерла тыльной стороной ладони свои губы. С болью подавив в себе желание влепить ему пощечину, справившись с эмоциями, тихо ответила:

— Зови…

Громко рассмеявшись, он продолжал стоять напротив меня, теперь засунув руки в карманы своих узких, дизайнерских брюк, и откровенно тянуть время, испепеляя меня своими глазами, в которых плясали изумрудные искорки ярости. А потом ухмыльнулся, поддразнивая своими великолепными зубами и, обойдя меня, вышел за дверь, бросив мне единственное: «Хорошо».

Вздрогнула от щелчка, с которым она закрылась, и мой слух различил удаляющиеся шаги.

Я так и осталась стоять одна, с его «хорошо», которое, словно окончательный приговор, обрушилось на меня.

«Хорошо?!»

Столько всего наговорил мне, что в итоге я остаюсь на месте и не могу переступить через это «хорошо», чтобы открыть дверь и пойти за ним, остановить его, пока дело не зашло слишком далеко. Сейчас, при скудном освещении, оглядывая рассеянным взглядом помещение, замечая всю откровенную пошлость его интерьера, я вдруг отчетливо понимаю, что совсем не готова к тому, на что уже решилась ранее. Представляя там, за дверью, вереницу из незнакомых мне мужчин, меня передернуло от отвращения…, и я срываюсь с места, выбегая из приватной комнаты.

Едва сдерживая прерывистое дыхание, быстро спускаюсь, но почти сразу останавливаюсь посередине лестницы, увидев внизу, на первых ступеньках, Барса. Он стоит необычайно спокойно, с неподвижной прямой спиной, замерев в позе внимательного ожидания, и только его рука сжимает перила, до белизны пальцев.

Я молчу, и он, словно соглашаясь с моим решением, делает резкий шаг вниз, в сторону ожидающего его администратора, а я признаю свою немощь в тихо озвученном, отрицательном:

— Нет…

Похоже, даже сквозь громкую музыку и гул голосов он прекрасно слышит меня, поэтому останавливается, медленно разворачивается ко мне и повторяет:

— Так озвучь мне, Кира, для какой цели ты появилась здесь?

— Мне очень нужны деньги… — неприглядный ответ только срывается с моих губ, но я уже готова к жестокому осуждению, что увижу в мужском брезгливом взгляде.

Он громко хмыкнул на мои слова, поднялся на несколько ступенек вперед, ко мне, останавливаясь чуть ниже и, глядя мне в глаза, неспешно достал из кармана своих брюк портмоне. Раскрыв его, отсчитал двадцатку, и, образцово расправив купюры, протянул их мне.

— Не думал, что за промышленный шпионаж мало платят. Надо бы узнать у моей службы безопасности, сколько, в таких случаях, предлагаем мы.

— Мало, — едва шевеля бескровными губами ответила я, и, проглотив заслуженную обиду, забрала из его рук деньги.

Опустив голову и коротко махнув, словно со всем с ним соглашаясь, я сделала шаг в сторону, намереваясь обойти его, но он преградил мне дорогу.

— На что ты готова пойти?

— На всё, — не раздумывая, ответила я, глядя ему прямо в глаза.

Он снова открыл свой портмоне и, выудив оттуда уже знакомый мне черный матовый прямоугольник визитки-флаера, протянул его мне, повторив мои же слова:

— Запомни, если ты войдешь в двери этого клуба еще раз, ты будешь готова на всё.