Хрустальный город

Евгения Шилянская

А что, если после смерти мы становимся тем, что всю жизнь в себе взращивали? Каково это – вечность пробыть в гневе или страхе? Мало приятного, не правда ли?Эта книга стала продолжением «Перемолчать тишину», а точнее, она дополняет историю Евы. Книга для тех, кто не боится заглянуть в темные уголки человеческой души.

Глава 2

Темное полотно морской глади слегка колышется. Ночное небо покрыто облаками, на нем не видно звезд, но чем дальше к горизонту, тем светлее оно становится. В облаках летают книги, совсем как земные чайки и жалобно выкрикивают цитаты. Слышит ли их кто-нибудь еще? На том берегу виднеются очертания города с множеством труб и башен. Берега соединяет подвесной мост вдали от маяка.

Я — часть чего-то огромного и бесконечного? Или бесконечное — это часть меня? Все настолько необычно и ново, что теперь уже просто невероятно интересно что же будет дальше. Я на столько обыденных вещей посмотрела по-другому! Это все равно, что перепрыгнуть пропасть… прочувствовать страх опасности, предвкушение неизведанного, того что находится по ту сторону пропасти; весь экстрим и радость того, что выжила! И вот теперь находясь здесь, я изучаю каждый миллиметр. И в новых и необычных обстоятельствах не всегда знаю даже как себя вести.

Ко мне подошла девочка:

— Никогда не понимала, как можно оставаться несчастной на берегу моря! Задумчивой можно, а несчастной нет. Такой простор! Море-это свобода, к которой можно прикоснуться. — она села рядом и с блаженной улыбкой подставила лицо ветру. Потом вдруг подскочила и обняла меня.

— Я так рада тебя видеть! Меня нельзя назвать хорошенькой… это все из-за веснушек! Хотя бабушка Ностальгия говорит, что они прелестны, как цветы на лугу во времена ее молодости!

— Мне нравятся твои веснушки, они милые. Похожи на поцелуи солнца.

— Правда? Никогда не думала об этом! Как здорово! — девочка принялась вприпрыжку бегать возле меня.

— Тебя так легко обрадовать! Просто удивительно!

— Это все игра «умей радоваться».

— И что это за игра?

— Я стала играть в нее, когда захотела куклу, а в посылке пришли детские костыли. Так вот игра заключается в том, чтобы находить чему можно порадоваться в любой ситуации.

— И что радостного в костылях?

— Это же элементарно просто! То, что они мне не нужны!

— Какая хорошая игра!

Девочка что-то защебетала, но я заметила, что на волнах покачивается плот и он завладел моим вниманием. На плоту кто-то лежит. Я стала присматриваться, но Радость, менее осторожная, сразу ринулась в воду.

— Глупая, ты же можешь утонуть!

Без раздумий я бросилась за девочкой. Вдвоем с ней мы вытащили плот на берег. На нем лежит молодой человек. Он отличается от местных жителей: на голове у него волосы, одет он в белую рубашку и брюки, из-под рукавов видны орнаменты татуировок. Я присела рядом, и рука сама потянулась к его лицу. Он спит? Как он прекрасен…

Вдруг гулкий удар по голове отключил свет. Темнота… Больно. Я открыла глаза и тут же закрыла. Больно. Очень. Я попыталась сесть. Что-то нежное и шелковое коснулось моих плеч, рук. Я дотронулась до головы. Волосы? У меня длинные светлые локоны вместо камней.

— Очнулась! Как ты себя чувствуешь? — резво прыгая спросила Радость.

— Голова болит. Что произошло?

— Я разбила твои камни, они мне не нравились.

К нам подошел спасенный нами парень, протянул руку и помог мне встать:

— Вектор, я из Железного города.

— Я-Катарсис. Это его очертания виднеются на том берегу?

— Да.

— А что ты тут делаешь?

— Я бежал.

— Почему?

— Я — сбой системы. В городе где правят алекситимисты, нет места эмоциям. Я почувствовал себя призраком, отголоском того что делало меня когда-то живым. Это заметили другие и так я стал отступником.

— Алекситимисты? Кто это такие?

— Они лишены эмоций. Для каждого жителя города определен идеальный порядок существования, и никому не приходится выбирать шаг, мысль, цвет. Все следуют правилам и жестким алгоритмам. Механический муравейник.

Радость подошла к нему и с сочувствием спросила:

— Они не умеют радоваться?

— Нет. Они заложники эгоцентричных теорий, умных слов, бесцветных реалий повседневности.

— Как хорошо, что ты от них сбежал! — сказала Радость и обняла его.

Это то, о чем говорила бабушка Ностальгия — Железный город, город мыслей. Как же он красив! Надо поддержать диалог. Соберись, тряпка. Спроси что-нибудь.

— Как же у вас идет распределение? Кто дает имена? — ничего лучше выдумать и не смогла? Он же наверняка не хочет говорить об этом.

— Машина. Она считывает код успешной деятельности и направляет в соответствующую фракцию.

Девчушка, которая непрестанно вприпрыжку бегала вокруг нас, вдруг остановилась и сказала:

— Надо придумать где будет твой дом. Ты же не будешь слоняться по улице? Тем более подпитываться лучше именно дома. Как насчет шалаша на берегу моря? Здорово я придумала, да? Сейчас поищу из чего можно построить, — и тут же довольная своей идеей, она упорхнула к маяку.

Молчание. Не молчи, поговори с ним!

— У тебя татуировки на руках. Что они означают?

— Это не совсем тату. Они появляются по прибытию в город. Своего рода схематическая запись жизни. Представь музыку, записанную математическими обозначениями. Хотя лучше я покажу тебе.

Он подошел к морю, закрыл глаза и опустил руку в воду. Ноты, скрипичные и басовые ключи, плавающие в черных водах, вдруг стали выстраиваться в схему и проплывать мимо ажурной лентой. Зазвучала музыка.⁴ Она словно доносится из глубин, волны перекатываются в такт. Музыка прекрасна до слез. Внутри все сжалось, мне захотелось его обнять и больше не отпускать никогда. Слезы невозможно сдержать, рука машинально ухватила его руку. Дух перехватывает. Постепенно, словно медленный удар молнии, меня наполнила энергия. Мелкая дрожь пробежала по телу и защекотало где-то в груди. Разве такое чувство может возникнуть между мыслью и эмоцией?

Музыка стихла. Его рука вытерла мои слезы. Я открыла глаза и увидела его лицо совсем близко к моему. Ближе, еще ближе…

Не вовремя. Совсем не вовремя подбежала к нам Радость:

— Вектор! Я была у бабушки Ностальгии, она сказала, как можно быстрее прийти к ней!

Мы поспешили к маяку. Бабушка Ностальгия встретила нас встревоженным взглядом:

— Быстрее! Быстрее! Если вас заметят, у нас могут быть неприятности!

Мы поднялись по холодным ступеням и зашли в комнату. Бабушка Ностальгия закрыла за нами дверь:

— Слушайте оба внимательно! То, что вы затеяли хорошо не кончится. Не могут общаться жители разных городов без последствий. Один из вас будет глушить второго и в конце концов он исчезнет. Совсем! Навсегда. И в городе твое появление, Вектор, вызовет недовольство. Тебе лучше вернуться обратно, пока тебя никто не видел.

Радость, которая все это время прыгала возле нас и что-то напевала себе под нос, вдруг замолчала, поникла на миг и сказала:

— Но Вектор не может вернуться обратно. Он соединяет в себе эмоцию и разум. Его не ждут в Железном городе. Неужели он застрянет где-то между?

— Не может быть! Этого просто не может быть! Вектор, посмотри в зеркало, дорогой. Что ты видишь?

Вектор стал всматриваться в свое отражение. Ничего не происходит, зеркало не показывает фильм, а ведет себя как самое обыкновенное.

— Вот видите? Он все-таки принадлежит к Железному городу, зеркало не видит его, как эмоцию, — бабушка Ностальгия уже подошла к лестнице, чтобы спровадить Вектора, как вдруг зеркало зашипело, затрещало и покрылось помехами. Очень быстро, иногда смешиваясь в цветное месиво, замелькали картинки — отрывки из жизни.

— Невероятно… Ты действительно принадлежишь и к эмоциям, и к мыслям, — взгляд бабушки стал настороженным и испуганным. Она озадаченно посмотрела на Вектора, будто увидела в нем что-то новое и замерла.

— Значит Вектор останется с нами? И я построю ему шалаш? — вскрикнула Радость.

— Исключено! Это опасно! Для нас, для него и для всех, — бабушка обреченно вздохнула, подошла к окну и продолжила. — Эмоции и разум существуют соперничая, стремятся заглушить друг друга. Очень трудно удержать баланс. Между ними может возникнуть очень тесная связь. Но… но тот, кто окажется слабее просто исчезнет, когда исчерпает себя. Вектор, ты бы хотел, чтобы исчезла Катарсис? Или может быть ты, Катарсис, желала бы вечного забвения Вектору? Нет? Значит вам нельзя даже находиться близко друг к другу, — бабушка отвела взгляд и вздохнула. — После одной истории, мы перекрыли мост и поддерживаем связь с другими городами только отправляя искры. Если присмотреться, то можно увидеть, изрезанное яркими огоньками небо над Железным городом, — она снова посмотрела в окно, куда-то вдаль, сквозь горизонт. — Здесь нет понятия времени, поэтому не смогу сказать, как давно это было. Тогда мы могли свободно гулять по мосту, контактировать с жителями Железного города. Никто не исчезал, существовал баланс. Беда приходит незаметно, крадется, бьет исподтишка! Мы думали, что это больше, чем просто связь между эмоцией и разумом, что это способно перерасти в нечто высшее, но мы ошиблись. Эмоция поглотила разум. А исчезновение одного жителя было распознано иммунной системой, как вирус. И стали исчезать другие, здоровые жители. Остановить это казалось невозможно, словно кто-то запустил программу самоуничтожения. Никто не знает, как это прекратилось. Прошлого не исправить, но его можно не повторять.

Я невольно посмотрела на Вектора, и мы встретились взглядами. Нет, так не может быть! Это не справедливо! Не успела я обрести счастье, как у меня его отнимают.

— Я обустроюсь сам под мостом. Обещаю в город не заходить. Благодарю вас за все. — Вектор развернулся и направился к выходу.

— Стой! Может есть способ стать тебе или чистым разумом, или эмоцией? — Радость вцепилась в его рукав и взглянула влажными глазами на бабушку.

— Таких случаев я не помню. Его переход на следующий уровень как эмоции может быть заблокирован рациональной частью и наоборот.

Трагикомедия какая-то! Уж лучше исчезнуть, чем продолжить существование в шаге от счастья и невозможности его постижения.

Я не помню, как выбежала и очутилась на берегу моря. Воспоминания… Как стереть их? Надо отвлечься! Как учила бабушка Ностальгия: расслабиться, сосредоточься, отпустить все. Боль от переживаний по факту длится пятнадцать минут, остальное мы себе накручиваем. Соберись тряпка!

Море. Оно дышит. Оно дышит свободой. Глаза закрылись сами собой, снова появилась нить. Без подпитки меня ждет лес и неизвестность. В городе будет прокрадываться надежда на возможность что-то поменять. Раньше я мне трудно было сделать выбор, потому что боялась того, что будет потом. Теперь я знаю, но от этого не легче. Медлить нельзя.

Я ухватилась за нить и включилась в человеке. На сцене выступает балерина. Она такая нежная, грациозная. А скрипка… как играет скрипка! Прекрасное слияние балерины со скрипкой! Просто невероятно!

Резкий толчок, еще и еще! Меня вытиснили из сознания. Какой-то дурной мальчишка растряс человека, к которому я подключилась и все закончилось. Хм… Но я могу наблюдать за тем, что тут происходит, это забавно.

— Ева, опять спишь с открытыми глазами? Я не сомневался, что ты единственная из класса придешь на балет и действительно будешь смотреть его. Из-за таких как ты классуха и тащит нас то в театр, то на балет, то еще на какую-нибудь нудятину!

— Леша, оставь меня в покое!

— Фляров! Веди себя прилично! Ты в театре, не забывай! — возмутилась женщина в конце ряда, видимо та самая «классуха».

— Книжная крыса! — сквозь зубы процедил мальчишка.

На глазах у девушки накатывали слезы. Глупые и жестокие подростки! Вдруг большие голубые глаза округлились и уставились на меня. Она меня видит! Как это возможно?

Щелчок. Я снова на берегу смолистого моря.

Примечания

4

Holding Hands (Long Version) San-Bao