Утятинский демон. Книга вторая

Евгения Черноусова, 2020

Вторая жизнь Татьяны Ивановны. Теперь её зовут Маргаритой. В Утятин она вынуждена вернуться, чтобы помочь разыскать пропавшую женщину

Замужем за мафией

Когда Грета отправилась в гости к Наппельбауму, она не ожидала, что все так обернется. На будущее она решила больше не взбрыкивать в случае, если ей навязывают чье-то мнение. Чье-то — не значит неправильное.

Квартира и правда оказалась на первом этаже старой пятиэтажки, и это внушало оптимизм. Из фильма «Next», а другого источника о быте мафии у нее было, Грета знала, что воры в законе живут в особняках, а не в хрущобах. Открыл ей какой-то неопределенного возраста мужик, похожий на отставного военного. Коротко поздоровавшись, проводил в комнату. Бориса Аркадьевича она узнала. Теперь она точно могла сказать, что видела его один раз в жизни. Было это году в 68-м, когда они менялись квартирами с Наппельбаумами. Он уже и тогда был немолод, а ей, шестнадцатилетней, казался и вовсе стариком. Да, ему уже много за восемьдесят.

Одет по-домашнему, но щегольски: какая-то бархатная куртка, шейный платок. Чисто выбрит. Ухоженные руки. Грета непроизвольно сжала кулаки: ее-то пальцев не касались инструменты маникюрши.

Еще раз извинившись, старик пригласил ее поужинать. Грета смущенно отказалась, но при повторном приглашении придвинулась к столу: во-первых, не любила ломаться, во-вторых, есть ей хотелось, в-третьих, Наппельбаум был явно не из тех, кто привык к отказам. Она лишь спросила:

— Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

— Да, — ответил ей старик. — Но не за едой же. У меня будет просьба, которую я вам изложу позднее. Надеюсь, вам понравится мое угощение, и вы будете ко мне снисходительны.

Грета только хмыкнула, но мысль о том, что ее, пожалуй, слишком дешево покупают, благоразумно оставила при себе. Наппельбаум коротко взглянул на нее, и она решила, что здесь и мысли стоит попридержать, старичок все просекает.

— Мне нравится, как вы едите, — сказал после ужина старик. — Современные молодые люди за едой мысленно считают калории. Из-за этого у них портится пищеварение. Вы знаете, как раньше выбирали работников?

— Знаю. Сажали за стол.

— Да. И я еще раз убедился, что вы — именно та, кто может мне помочь.

— Еще раз? То есть вас еще кто-то убеждал?

— Не скрою, прежде чем обратиться к вам, я навел кое-какие справки, — старик сделал паузу, ожидая реакции собеседницы, но не дождался и продолжил. — Я выяснил, что вы жили у вашей тетки с пятнадцати лет, не отличались примерным поведением, но школу все-таки закончили. Вскоре после школы исчезли, и появились только перед ее смертью. Вступили в наследство, даже работать пошли туда же, где работала Татьяна. И по работе характеризуетесь в превосходной степени. Даже подрабатываете, в частности, у Налбандяна. Редкий жлоб, между прочим. И платит вам сущие копейки за финансовые отчеты по его мутным делам. Планируете поступить в институт на заочное, собираете деньги, но пока собрали не очень много.

Однако. Раскопать все это за три часа! У Налбандяна она работала тайком. Екатерина Сергеевна такое не потерпит. Да и про институт она никому не говорила. Да, старик опасный. Дай ему время, он все ее прошлое раскопает, не только то, что она не Маргарита, но и то, что она Татьяна.

— Так чем могу служить, Борис Аркадьевич?

— Видите ли, Маргарита… Ко мне обратилась моя родственница с просьбой помочь разыскать свою сотрудницу. Пропала она в Утятине. А вы как раз туда собираетесь… — тут он выжидающе взглянул на нее.

— Вы ведь первоначально к Татьяне Ивановне собирались обратиться? А ей бы памятник устанавливать не потребовалось бы, если бы она была жива…

— Татьяна Ивановна в Утятин ездила регулярно и с удовольствием. С ней бы я договорился. А вы сами бывали в Утятине?

— Нет, не довелось. И не знаю, чем могу быть вам полезной там. И, извините, не верю, что вам туда послать некого, кроме меня.

— Конечно, есть кого. И эти люди уже посланы. Но… — Наппельбаум развел руками.

— А я-то чем лучше ваших профессионалов?

— От вас требуется нечто иное. Вы знаете, как относятся в провинции к приезжим. Врут, увиливают от ответов, не договаривают. А вы, конечно, не своя, но и не чужая. Приехали с благой целью почтить память родных. С вами и при вас будут говорить откровенно. И ответят на вопросы, если в ходе беседы о них у вас возникнут. А вы поможете моему человечку, подскажете, в каком направлении искать.

— Неужели я узнаю больше, чем знает ваша родственница?

— Она может что-то скрывать…

«Вот мерзкий старикашка. Неужели он считает, что Ира способна на похищение человека? Дурак!» Ну, дурак не дурак, а эмоции на ее лице он просекал сходу.

— Не подумайте, что я могу представить себе мою родственницу замешанной во что-нибудь нехорошее. Человек она в высшей степени порядочный. Но знаете, у местного взгляд может быть замылен. И она может не видеть очевидных вещей.

Так. Что-то его мучает. Наппельбаум явно волнуется. Я знать его не знаю, но не должен он быть ранимым, если дожил до таких лет. Тут что-то личное. Сделать вид, что не заметила? А вот дудки!

— Борис Аркадьевич, давайте откровенно. Мне кажется, у вас с вашей родственницей интересы не совпадают. Нет, не так… Есть в этом деле у вас свой интерес, не связанный с вашей родственницей. И это вас беспокоит. Я спрашиваю: сделаем вид, что вам больше нечего мне сказать и разбежимся?

— Маргарита, зачем вы так! Я с вами предельно откровенен!

— Ясно. Ну ладно, как только памятник будет готов, я вам сообщу о времени выезда. Тогда сообщите мне явки и пароли.

— Вы меня не поняли. Мне нужно, чтобы вы выехали в Утятин сегодня, в крайнем случае, завтра.

— А ничего, что памятник не готов и что я работаю?

— Насчет памятника я попросил, обещали закончить в ближайшие часы. Насчет отпуска я тоже могу поспособствовать. Вам как удобнее: за свой счет или очередной? Компенсирую я любой.

— Вот это не надо. Я сама решу этот вопрос. Все, до свидания.

Грета встала. Вслед за ней поднялся и старик.

— Маргарита, мне не хотелось бы, чтобы вы считали, что я пытаюсь втянуть вас в неблаговидные дела. Присядьте. Я скажу вам, в чем мой интерес. Надеюсь на вашу скромность… и благоразумие, — он ожег ее взглядом. — Дело в том, что пропавшая женщина — единственная моя кровная родственница. И я боюсь, что это стало причиной ее беды.

— Так кто пропал, родственница или ее сотрудница?

— У моего отца был родной брат, Рувим Борисович. У него была дочь Земфира, моя двоюродная сестра. Она уже двадцать лет как померла. Все прочие родственники сгинули в войну. Так что я единственный Наппельбаум.

— А…

— Та, что живет в Утятине — вдова моего отца. Не удивляйтесь, она была моложе его лет на пятьдесят. Это совсем другая история, ее мы касаться не будем. А та, о которой идет речь — дочь внебрачного сына моего дяди. И об этом никто не знал до сегодняшнего дня. И Ида об этом не знает. То есть я так думал. А теперь сомневаюсь. Что вы так смотрите?

— Соображаю… Вашу исчезнувшую родственницу звали… зовут Катькой?

— Откуда вы знаете?

— В свой последний приезд тетя Таня много о ней слышала. И чем-то она ее зацепила.

— Чем?

— Кто-то назвал ее идеальной женой.

— Скажете тоже… Вечно дралась с мужем.

— Может, в этом и есть идеал. И еще она все время говорила, что ее мучает сходство Катьки с кем-то очень знакомым. На кого она похожа? Не на вашу ли двоюродную сестру?

— Да. Очень похожа.

— И насчет того, что никто не знает. Помнится, ей рассказывали анекдот, как Катька выкуривала родственников Ираиды Семеновны. Она к соседке Майе Станчиц настройщика привела, еврея, и пока он работал, сплела ему трогательную историю, что она тоже по крови еврейка, незаконнорожденная дочь Майиного папы, и что они каждый месяц первого числа ездили с бедной мамой в Уремовск за пособием от блудного отца, и Майина мать дарила ей что-нибудь из старых вещей дочери. Вам это ничего не навевает?

— То есть сама Катя знала?

— Или знала, или догадывалась. Что-то с вымогательством от незаконной родни в ее жизни было.

— Дядя Рувим умер почти пятьдесят лет назад. Что-то, безусловно, он своей пассии давал. Потом им немножко помогал мой отец, но делал это тайком. Он в свой последний приезд… да ладно, в заключении он меня навещал! Он рассказал о Мише, о брате моем двоюродном, получается. Сказал: от вас с Фирой внуков не дождешься, так хоть от этого… Хотя малый вырос непутевым. Но папа на шантаж бы не повелся. Да и чем его было шантажировать? Адюльтером брата? Смешно!

— Думайте, думайте. Недаром же она говорила о поездках в Уремовск.

— Не отец, — Наппельбаум поглядел на Грету и поперхнулся. — Вы думаете, семью? Они ведь туда переехали. Мария Давидовна? Ну, нет, кто с ней бы связался, сам бы ей деньги отдал! Значит, Фира. Дурочка, что же она мне ничего не сказала? Она бедненько жила, от меня помощи почти не принимала. А бабка Катя Кузнецова таскала с собой внучку, чтобы тыкать Фире в нос сходством. Так Катя знала!

— А может, что-то помнила, но не понимала? Ей сколько было лет, когда Руина… когда Земфира Рувимовна умерла?

— Двадцать два года назад. Пять лет Кате было.

— Не могла бабка ей это рассказывать. Просто в памяти Кати что-то из детства осело, она и домыслила.

— Да, я в вас не ошибся. Вы в наших делах разобрались лучше любой уроженки Утятина.

— Вы не представляете, сколько моя тетя рассказывала об Утятине и его обитателях.

— Давайте обговорим детали. Я предлагаю так: вы едете в Утятин со своим женихом…

–?!

— Я за ним послал. Сейчас появится. Итак, вы едете с женихом и его другом устанавливать памятник на могиле тети. Затем вы поселитесь у кого-то из тетиных знакомых…

— Интересно, кто из знакомых пригласит такую гвардию в гости? Ваша родственница?

— У нее двухкомнатная квартира. И в интересах следствия не стоит вам около нее светиться. Да, про это я не подумал. Значит, остановитесь в гостинице. Но знакомых тети навестите всех.

— Борис Аркадьевич, не преувеличивайте мои возможности. Я не очень контактна.

— Полноте, Маргарита. Как вы меня-то раскрутили на информацию…

— Кстати, об информации. Вы мне все изложили? Может быть, есть еще какие-то родственники?

— Нет. Но должен вам сказать, что у Кати был младший брат. Мальчик погиб несколько лет назад при невыясненных обстоятельствах.

— Это существенно. Что это были за обстоятельства?

— Сначала он исчез. Через несколько недель какая-то старуха обнаружила его повешенным в посадках за городом. У нее тут же случился инфаркт. Предположили, что Миша покончил жизнь самоубийством. В это никто из знавших его не поверил. Но следствие остановилось на этой версии.

— Почему тогда вы не затеяли частное расследование?

— Я об этом узнал post factum. Уже после обнаружения трупа. Человека я посылал. Он профессионал, из бывших следователей. Там та же картина: с чужаком ни слова. Одно предположение он все-таки высказал: в городе все знают, как произошло преступление, но покрывают кого-то своего.

— И вы на этом остановились?

— А что мне оставалось? Послать дюжину бандитов с утюгами и паяльными лампами? Я все-таки пенсионер, а не мафиози.

— Еще один вопрос: вы не связываете исчезновения ваших племянников?

— Это мне не пришло в голову. Исключать нельзя. Бедная Катя…

— Следствие ведется?

— Ведется, и довольно резво. Наверное, Ида подхлестывает. Но покуда раскручивают только мужа. Их вечные разборки ни для кого не секрет.

— И как?

— Ида говорит, он искал Катю два дня, а потом упал духом. Потом его посадили. Ида в его вину не верит.

Хлопнула дверь. Пришли два молодых человека, почтительно поздоровались со стариком; один, Кирилл, Грете кивнул и сел, другой, Руслан, повел себя развязно, сел рядом с ней, пытался приобнять. Обсудили детали поездки. Старик молча слушал, точно так же отмалчивался Кирилл. Руслан говорил безапелляционно, от Гретиных вариантов отмахивался.

— Борис Аркадьевич, предлагаю легенду поменять, — потеряв терпение, сказала, наконец, она. — Вы видите, что мы с Русланом парой не смотримся. Нас ведь друг от друга искрит. Я не пытаюсь им командовать, а вот он, судя по всему, будет. Никто в Утятине не поверит, что мы жених и невеста. И мне нужна свобода маневра.

— Что вы предлагаете?

— Давайте женихом назначим Кирилла. А Руслан будет другом жениха.

— Вообще-то он вам по темпераменту более соответствует…

Руслан всерьез обиделся и пробурчал: «Еще захочет ли Кира с тобой ночевать?», на что Грета ответила «Ночевать все будут в одиночку». Кажется, Руслан всерьез считал, что получил девушку в качестве бонуса.

— Так, прекратили пикировку. Поправка принимается. Командовать никто никем не будет. Вы посланы установить памятник и обеспечить безопасность Маргариты. И осуществлять связь с сыщиками. Как только памятник будет готов, ребята его погрузят в машину, и в тот же вечер вы выезжаете. Памятник и машина — с меня, отпуск за вами, Маргарита.