Тридцать три несчастья

Евгения Черноусова, 2020

Жила Любочка, девочка-персик. Сок из неё давили, кожуру повредили, мякоть съели. И стала Любочка девочкой-косточкой. Сок из неё не выдавить, за бочок не ущипнуть. Сердцевина надёжно защищена, зубами не разгрызть, бей молотком – выскользнет. Близкими предана, но на предательство не способна. На добро добром откликается. Может насилию противостоять, с бандитами сразиться, может закон нарушить, но и преступление раскрыть.

Пролог

— Динька, тяжело же!

— Мам, я спортсмен!

Подросток тащил две здоровущие потрёпанные коробки, прижав их к себе и придерживая подбородком. Молодая женщина в белой панамке, белой футболке и цветастых капри, повесив довольно объёмную сумку на плечо, несла два чёрных мусорных мешка.

— Что это вы мусор не в том направлении несёте? — выглянула из окошка консьержка.

Мать с сыном переглянулись и рассмеялись.

— Точно, мусор! Но для некоторых дам это просто сокровища!

И мальчик слегка присел, дав возможность старушке увидеть содержимое верхней коробки. Она ахнула. Мальчик пошёл к лестнице, а женщина задержалась, поясняя:

— В первом корпусе семья разъезжается. Книги интеллигентно вынесли к подъезду, на мусорку не потащили. Мы идём, а тётя Наташа десятитомник Шишкова несёт. В общем, что посолиднее, уже расхватали, а лёгкое чтиво — вот оно! Я так понимаю, вы тоже любительница? Мы брали всё подряд. Сейчас тётушка рассортирует, и что читано, я вам занесу на обратном пути, если желаете!

— Ой, как вы меня обяжете!

В коридоре мама на сына зашипела:

— Ну что ты так коробками громыхнул! Может, бабушка спит!

— Да не сплю я, — шаркая, вышла из распахнутой двери спальни высокая старуха. — Я вас жду! Уже час жду!

— Ну, задержались мы немножко, тут люди книги предложили. Гляди, ба!

— Ой, откуда?

— Из соседнего дома. Люди библиотеку ликвидировали, — крикнула из кухни женщина. — Сортируйте по-быстрому и мойте руки, я на стол накрываю!

После обеда хозяйка квартиры выложила на прикроватную тумбочку три книжки малого формата в мягких обложках и с однотипным рисунком: яркими красавицами в пылких объятиях мускулистых мачо, и удовлетворённо пробормотала:

— Это на сегодня. Живу! И не хихикай, я в чтении забываю обо всём. Воображаю себя здоровой, молодой, желанной. Как я преодолеваю все невзгоды и с радостным любопытством гляжу в будущее! Попробуй, почитай, это так оживляет!

— А меня раздражает! Язык примитивный, ситуации нежизненные.

— Вот только про ситуации не надо! Любовь, ненависть, измены, спасения, болезни, соперничество, самопожертвование, потеря близких — всё это из жизни. Из твоей, из моей, из любой!

— Так ведь жизнь человеческая разнообразием не блещет. В литературе вообще существует всего тридцать шесть сюжетов. Это сто лет назад посчитали: любовь, потеря близких, месть и далее по списку, что вы перечислили. Придумать историю — это ещё не литература. Пока ею мужики занимались, да ещё немногие женщины, в голове которых были не только чувства, но и мысли, и чуткий взгляд, литература была литературой. А когда наступила всеобщая грамотность, в писательство ломанулись скучающие женщины. Сидела такая молью потраченная старушка и за копейки книжки в библиотеке выдавала. Выперли её на пенсию, и решила она самореализоваться. Это же не сложнее салата. Ставишь перед собой тридцать шесть баночек — и погнали! Самый популярный рецепт салата называется «Три баночки». В вашем любимом жанре это любовь, измена и месть. А если хочется посложнее — пожалуйста! В эту лохань мы накидаем побольше любви, пару ложек финансовых проблем, щепотку жизненных ошибок, одного беспросветного злодея и одного оступившегося, но способного исправиться юношу. Раскидаем по лохани трёх роковых красавиц, создающих препятствия на пути обретения счастья главной героиней, обладающей неброской прелестью и внутренним благородством. Заправка будет из крови, пролитой благородным отцом героини, и слёз её невинных детей, подперченная обмороками и провалами в памяти. Остальные баночки трогать не будем, для другого силоса прибережём. Салат готов, лопайте, не подавитесь!

Старуха засмеялась:

— К чему такая горячность? Ну, не шедевры, конечно. Но свою функцию выполняют.

— А может, я завидую этим персонажам? Правильно вы говорите, многое в моей жизни было. Только разрешалось не так, как в этих книжках. Из тридцати шести сюжетов отхватила тридцать три несчастья. Бедность? Мне тридцать четыре, а я даже угла своего не имею. Как там героини богатеют? Замуж за богатого выходят. Да, оба мужа были богаче меня. Один жильё отобрал, другой… ох, даже говорить не хочу!

— Я чего-то не знаю?

Собеседница смутилась:

— Да всё вы знаете! Фирмочки его… он за границей, а я банкрочу! Денег на прожиточный минимум, а хлопот — на средний офис. Вот, значит… любовь… ну, эта, слава богу, один раз приключилась и в пшик превратилась.

— Расскажешь?

— Как-нибудь в другой раз. Давно не болит, но как-то неловко за свою глупость. Только и оправдывает, что было мне семнадцать. Ладно, что там далее по тексту? Измена? Всегда удивлялась, как эта идиотка в романе не понимает, что её обманывают? А сама, наверное, только на тридцатый раз догадалась. Да и то не догадалась, а коллега сказала: «Ты знаешь, что твой пять путёвок купил? Три на твоё имя в Анталию и две на своё на Кипр?» И то я не сразу дуру отключила. Ещё спросила: «Ты это по-дружески со мной обсуждаешь или уже со всем коллективом поделилась?» Когда она глазами заюлила, только тогда сдалась: «Значит, ты за меня мою семейную историю закрыла. Если я с мужем останусь, зная это, тогда меня на помойке нашли. А так бы могла и дальше жить дурой слепой». Предательство? С Иркой двадцать лет считались лучшими подругами. И покинула она меня в самый сложный период. Дальше. У героинь этих изделий после развода всегда находится «прынц», на фоне которого бывший муж меркнет. Ау, твоё высочество, где ты? Да чего там! Романные барышни в обморок то и дело падают — любо-дорого посмотреть. А я как шлёпаюсь? Плохо стало как-то ночью, я на балкон пошла воздуха глотнуть. Помню, дверь дёргаю — и всё! Глаза открыла — а надо мной звёзды. И иней на халате. На следующий день на работе коллега спрашивает: «Ты падала?» Я удивилась, как она догадалась? А она: «У тебя на голове здоровущая шишка». А мне так хреново, что шишку не почуяла, пока не пощупала. В другой раз лицом в пашню завалилась. Ноздри в чернозёме и никакой эстетики! А как красиво болеют эти спящие красавицы! Лежат себе в хрустальном гробу или на кровати с резными ножками и под балдахином да на шёлковых простынях с красивой фарфоровой бледностью на лице. Ни тебе судна под кроватью, ни зонда для искусственного кормления в ноздре! И куда принцу деваться? Только целовать. А тут мочевой пузырь разрывается, а на судно пописать не можешь. И говоришь ты ему, красивому: «Твоё высочество, поставь ради бога уретральный катетер!» Только его, венценосного, и видели!

— Тут ты не одинока, — хихикнула старуха. — Мне ещё и туалет на бок повесили. Представляю себя в страстных объятиях: «Любимая, что это?» «Калоприёмник, дорогой».

— Ну, вот. Чтобы закончить тему физиологических отправлений, напомню случай с посягательством на тело моё белое. Где героиня, отчаянно вырывающаяся из страстных объятий злодея? Даже не попыталась, меня сразу вырвало на него только что съеденным салатом. Так что ситуации в жизни — это вам не сюси-пуси. Ну, и нежизненные описания проявлений страсти: «Трусы белой птицей метнулись по комнате и упали на рояль».

— И что такого?

— Вы не хуже меня знаете, что у неё, такой болезненной, от долгого лежания и интенсивного лечения суставы больные. Вы представляете, с каким кряхтением она их снимает? И колени при этом щёлкают. Не верю, что страсть не поутихнет! А если вспомнить, что она обеднела, то наверняка на белье экономит. И что там с белой птицей?

— Резинка растянута, ткань ползёт, дырки зашиты, трусы заношены, — захохотала старуха. — Убирайся, если меня сегодня на любовных сценах смех пробьёт, я тебе этого не прощу! Золушка престарелая, блин!

— Одна у меня литературная деталь в жизнь претворилась: фея крёстная, — чмокнув её в щёчку, сказала собеседница, — А если шире брать, встречались хорошие люди и создавали счастливые ситуации как в античном театре: когда выхода нет, появляется бог из машины и спасает. Всё, богиня моя античная, пока, ужин в холодильнике, а я завтра с обедом заскочу!

И полетела по ступенькам вслед за сыном, продолжая перебирать в памяти свои нелитературные жизненные обстоятельства.