Костя в средней школе

Евгения Сергеевна Теплова, 2022

"Костя в средней школе" – продолжение рассказов о школьных приключениях Кости Куликова, новых друзьях и недругах, учебных и спортивных подвигах и, конечно, первой любви…

Пандемия и день рожденья

А потом началась пандемия. Помню, как воскресным вечером еду за картошкой на ярмарку выходного дня и вижу, что дворники оцепляют полосатыми лентами детские площадки, мою футбольную коробку и даже небольшой сквер. Но я-то знал от мамы, что на свежем воздухе вирусы практически не распространяются, и мне ужасно хотелось сообщить об этом дворникам. Или тем, кто им приказал. Родители тоже не одобрили этих мер. К счастью, погода в последующие дни была ужасная, и я с удовольствием посидел несколько дней дома за книжками. Правда, мама иногда выпихивала меня на балкон. Детские площадки пустовали, и даже на балконы никто не выходил. Всё это казалось таким странным. Я не мог отделаться от ощущения, что жизнь остановилась.

Логичным продолжением безумства с детскими площадками стало дистанционное обучение. Бестолковое — самое подходящее для него слово. Несмотря на холод, мы переехали на дачу, потому что поползли слухи, что выезд из Москвы закроют. Но дача у нас отапливается только печкой, и вот я сидел около этой печки с компьютером и в валенках.

Бабушка, чтоб не замёрзнуть, осталась в Москве, пообещав не ходить по магазинам и в гости к подругам. Вообще, пандемия её мало заботила. Единственное — она волновалась, что закроют храмы. А на мамины уговоры «пропустить месяцок» она лишь сокрушённо качала головой.

— Жешечка, мне 95 — самое время начать бояться за свою тушку и забыть о душе́!

— А что, дома нельзя думать о душе?

— Можно, но она-то просится туда! — и бабушка указывала костлявой рукой в сторону окна, за которым сверкал золотой купол храма.

— Если о себе не заботишься, подумай о тех, кому в больнице места не хватит! — заходила с другой стороны мама.

— Сдалась мне ваша больница — только попробуйте меня туда отправить! — грозила пальцем бабушка.

— А что нам прикажешь делать, если тебе плохо будет? — не отставала мама.

— Прикажу читать канон на разлучение души от тела! Только разве вы, олухи, послушаетесь?

И она, махнув на маму рукой, уходила в свою комнату.

Я не мог понять, на чьей я стороне в этом споре: по логике права, как обычно, мама, но бабушкина правда мне почему-то нравилась больше. И я радовался, что с нашим отъездом на дачу она сможет вздохнуть свободно.

Возвращаясь к дистанционному учебному процессу. Пол-урока обычно уходило на то, чтоб впустить в конференцию всех желающих, и ещё пол-урока — на то, чтобы заставить Клещиков включить камеры. Они упражнялись в смешных аватарках — ставили свои фото на фоне пальм, потом котов вместо себя, а на урок естествознания поставили настоящих клещей, причём напитых. Галина Петровна, которой и так тяжело давалась компьютерная наука, пришла в исступление. Так как отправить Клещиков к директору не представлялось возможным.

Учителя пробовали жаловаться на Клещиков за то, что они злостно не включают камеру, а отвечают через раз и будто издалека. Но Анна Клещ пообещала подать в суд на школу, департамент образования и самого мэра за весь этот дурдом, и учителя от неё отстали. Ясное дело, запертые в четырёх стенах со своими буйными отпрысками, родители Клещиков были способны на многое.

Почти все домашние задания состояли из тестов на компьютере. Их делала мама, потому что опасалась за моё зрение. Так что период дистанционки стал чуть не самым славным в моей учебной карьере. Но сами занятия ужасно нервировали: то связь прерывалась, то ссылки путались, и я стучался совсем не туда, куда следовало. Я призывал на помощь маму, а когда она приходила, по пятьсот раз проверял, выключены ли камера и звук. У нас даже стишок сложился:

Я пришёл к тебе с планшетом

Рассказать, как всё достало:

Перебои с интернетом,

Зумы, ЭЖД, вотсапы…

В конце концов я придумал отличный способ успокоения — закреплял в качестве основного окно с Марусей и просто смотрел на неё: как она морщила заборчик, слушая новый материал, как закусывала губу, готовясь дать ответ на вопрос учителя, как задумывалась о чём-то своём. Один раз получилось забавно. Она зевнула, хоть и прикрыв рот рукой, а зевание, как известно, заразно, и я тоже зевнул. И она еле заметно улыбнулась, хотя на уроке в это время ничего смешного не происходило. И хотя я не рассчитывал на то, что она сделала моё видео основным, но на экране я у неё явно присутствовал. Я подмигнул, и она, покраснев, уткнулась в тетрадь. Это единственный из дистанционных уроков, который мне запомнился.

Хотя нет, был ещё один — по русскому, перед которым нам задали дать словесный портрет кого-то из знакомых, используя средства художественной выразительности. На уроке мы зачитывали свои заметки, и «звездой программы» неожиданно стал Никита. Потом я узнал от него, что портрет взялся составить его папа, который подрабатывал в молодости копирайтингом — описывал разные товары, активно привлекая средства художественной выразительности. В прозе он оказался куда более велеречивым автором, чем в поэзии. Никита сам впервые увидел текст на уроке и поначалу слегка удивился:

«Его небольшие мешковатые глаза, сверкающие из-под раскидистых бровей, удивят вас своим непередаваемым чёрным цветом и проникнут до самой глубины. И не зря говорят, что глаза — зеркало души. Его орлиный нос умеет морщиться, как у кролика, и обладает чутким обонянием. Мощные бескомпромиссные усы цвета полуденного солнца окаймляют волевые губы». Мы начали хихикать вместе с Никитой уже на втором предложении, а под конец опуса, когда образ завершили «аккуратные, грациозно оттопыренные уши», готовые порадовать нас своей упругостью, все дружно роняли слёзы смеха на клавиатуры.

— Кто же это? — давясь от смеха, поинтересовался Игорь Иванович.

— Мой дедушка, — с трудом выговорил Никита.

Последующие описания показались совершенно бледными на его фоне. Даже Вергилии со её портретом в стихах не удалось переплюнуть Никитиного дедушку.

Я ужасно скучал по школе. «А вдруг это навсегда?» — этот вопрос не давал покоя. В новостях уже показывали онлайн-свадьбы, так что про учёбу и говорить нечего. Да, все секции само собой тоже позакрывались. Папа поставил за забором ворота, которые соорудил из труб, и я лупасил по ним в любую погоду — отпускало.

Учёба закончилась раньше обычного, установилась хорошая погода. Я гонял по округе на велике, читал книги, лёжа в гамаке, помогал маме перекапывать огород, а папе — разбирать сарай, что он делает каждое лето. Вскоре приехала бабаня: в страшной досаде на то, что московские храмы всё-таки закрылись. Она рассказала мне по секрету, что на Пасху всё-таки пробралась в церковь, а теперь собирается ходить здесь, так как в Подмосковье они открыты. По её просьбе я нашёл на заборах объявления с телефонами такси на тот случай, если папа откажется возить её на машине. Я, конечно, помучился сомнениями относительно того, правильно ли я поступаю, и даже несколько раз представил, как бабушка заражается коронавирусом, мама проводит расследование, как она нашла таксиста, и я становлюсь виновником непоправимого. Но, к счастью, папа после долгих переговоров и уговоров, не отказался её возить, а бабушка ничем не заразилась. Наверное, именно из-за этих переживаний за бабушку даже загородом ощущалось какое-то напряжение. Близких друзей у меня здесь не было, и мама попросила меня пока не заводить новых знакомых. Люди сторонились друг друга. Мне это напоминало фильм, где инопланетяне вселялись в людей и никто не знал, кто ещё человек, а кто — уже нет. При одной мысли о продолжении дистанционки в новом учебном году мне становилось худо.

Я часами болтал с Никиткой по телефону, и мы даже умудрялись играть в какие-то игры.

— Скучаешь по друзьям? — сочувственно спросила мама.

Я кивнул.

— Может, пригласишь их на день рожденья?

Я открыл рот от удивленья.

— А ты не боишься заразиться? — уточнил я.

— Мы будем праздновать на улице, так что риска нет.

— Думаешь, кто-то поедет? — усомнился я.

Мама пожала плечами. Я подозревал, что она не слишком расстроится, если никто не приедет. С замирающим сердцем я разослал приглашения Никитке, Вергилии и Марусе, указал адрес. За последующие полчаса никто не прочёл мои сообщения. Потом пришло лаконичное «Спрошу у родаков» от Никиты. И ещё час телефон молчал и потел в моих руках. Я извёлся.

«Спасибо большое за приглашение. Сестра, скорее всего, сможет меня привезти». От Маруси. Сердце натурально чуть не выпрыгнуло из груди. «Ну давай, Никитос, не подведи! Если она единственная сможет, я, пожалуй, отменю».

Я не рассказывал, что на протяжении многих лет мне снился повторяющийся кошмар: мы остаёмся с Марусей наедине в небольшой комнате, и я, не вынеся мучительного молчания, начинаю нести какую-то пургу; Маруся смотрит на меня круглыми глазами, я понимаю, что пора остановиться, но вместо этого пытаюсь вырулить так, чтобы эта околесица приобрела видимость глубокого смысла. В результате поток бреда становится всё более бредовым, и в конце концов я просыпаюсь. Из каких глубин моего подсознания всплывали красные жучки-инопланетяне, о которых я толковал Марусе, понятия не имею. Как и о том, почему от одного взгляда на них у человека вырастает на лбу третий глаз, который, хоть и выглядит жутко, но позволяет читать чужие мысли, и с какой стати вся эта ситуация символизирует процесс взросления. В результате, остаться с Марусей наедине мне и наяву представлялось кошмаром.

К счастью, Никитос, а, точнее, его родаки не подвели. Более того, Вергилия сказала, что привезти её некому, а вот с Матвеем отпустят на электричке, если я встречу на станции. Ещё б не встретить!

Я не мог поверить в своё счастье. Маме, кажется, тоже не верилось. Бабушка очень обрадовалась грядущему празднеству:

— А то я уж боялась, что мамочка совсем ку-ку, — поделилась она.

До дня рождения оставалось десять дней. Десять дней мучительного ожидания. Я везде ходил с телефоном, чтоб не пропустить сообщение о том, что кто-то из приглашённых не сможет приехать. Я выбирал мороженое в местном магазинчике, когда оно-таки пришло. От Никиты. У его родителей изменились планы. У меня опустились руки, мир рухнул. Я положил мороженое обратно в холодильник и вышел. Какая дурацкая затея с днём рожденья! Теперь получатся две сладкие парочки, а Вергилия с Матвеем того гляди смоются пораньше — вот будет жесть!

— Привет! — сказал кто-то. — Чего пригорюнился?

Я поднял голову — этим кем-то оказался Витечка, мальчик на год младше меня, живущий через два участка от нашего. Давным-давно мы играли с ним в одной песочнице. Уже тогда он казался мне странноватым. «Хороший мальчик, — говорила про него мама, — просто очень непосредственный». Витечка был и остаётся довольно упитанным, а ноги у него расходятся от коленей Эйфелевой башней. Он носит очки и волосы до плеч. Чёлка закрывает ему пол-лица.

Конец ознакомительного фрагмента.