Мама, я Великан

Евгения Сергеевна Сергиенко

Журналистка Ия одержима своей работой. Она трудится в лучшем издании города и пишет разгромные статьи под псевдонимом Великан. Девушка настолько поглощена своим делом, что иногда даже слышит и видит дотошного старца Великана внутри себя. Нормально ли слышать голоса? Ие некогда думать об этом, ведь у неё столько дел: есть своя колонка в журнале, любящий парень, сложные отношения с родителями, строгий главный редактор и новая «великанская» статья каждый месяц. Так могло бы продолжаться бесконечно, если бы не человек, который каждую минуту наблюдает за Ией, знает её привычки и слабости, одновременно завидует, ненавидит и страстно желает девушку. Некто мечтает подобраться к ней близко настолько, насколько это возможно. Но что если добиться расположения Ии так и не удастся? Тогда решение будет единственным – придется избавиться от неё навсегда. Комментарий Редакции: Ия – молодая журналистка, работа занимает важную нишу в ее жизни. Громкие статьи, провокационные материалы – сначала все это сходит героине с рук, пока в ее жизни не вырастает фигура пугающего незнакомца. Книга «Мама, я Великан» иронична и остра, и каждый творческий человек обязательно увидит в ней себя – словно в отражении зеркала.

Глава 9

Великан

Первый день в новой должности.

Будильник стоял на четыре, но я проснулась в два. Закончила статью от Великана, отправила её главреду, доделала материал в свою колонку и оставшееся время составляла список предложений по улучшению качества работы издательства. Хотела набросать пять-десять пунктов, но случайно получилось больше ста. Начиная с азов тайм-менеджмента и решения задач коллективными методами, до лайфхаков по работе с программами по проверке текстов и мастер-классов по ведению переговоров.

Бережно упаковав планшет в чехол, позавтракав одним тостом и пообещав Эфу, что вечером его точно будет ждать ужин и фильм, я отправилась в издательство почти на час раньше, чем всегда.

Летний дождь окатывает прохладой, как только я делаю шаг из подъезда. Двор уютный, зелёный, с красивыми ухоженными клумбами.

Дождь совсем не вписывается в этот двор, такой двор должен быть залит солнцем, смехом детей, украшен мамочками с колясками и милыми маленькими бабульками на скамейках.

Но вокруг пусто.

Полной грудью вдохнув утреннюю свежесть, присаживаюсь на одну из скамеек у подъезда — ту, что под козырьком. Всё равно я вышла слишком рано, если приеду в офис первой — ребята решат, что я хочу «включить босса».

Мелкие капли падают с неба и разбиваются об асфальт возле моих ног.

Сбрасываю одну туфлю и вытягиваю ногу вперёд, подставляя щиколотку прохладным каплям. Глаза сами закрываются от удовольствия. Если бы не работа, я отправилась бы гулять под этим дождём. Сбрасываю вторую туфлю и болтаю в воздухе обеими ногами. Сегодняшнее утро — само совершенство.

Вдохнув ещё глубже, не обуваясь, опускаю ноги под лавку. Застывшие камешки асфальта тут же хватают меня за голые пятки, холодные струйки воды обвивают пальцы. Туфли лежат рядом и тоже становятся мокрыми от летящих под наклоном капель.

Яркие лепестки цветов на клумбе блестят от влаги. Ветки деревьев качаются на ветру, как в танце. Растущие лужи своим отражением удваивают зелень, делая ярким и живым даже асфальт. Я чувствую, что наполняюсь спокойствием, которое вчера на совещании покинуло меня.

— Магия какая-то, — говорю сама себе, глядя в небо и двигаясь чуть глубже под козырёк. Дождь прекрасен — но свою белую блузку и строгую офисную юбку я мочить не собираюсь.

— Здесь всегда так, — сзади раздаётся бодрый женский голос. — У нас уютный двор. Вы ведь не отсюда?

Я резко оборачиваюсь. Из открытого окна первого этажа на меня смотрит красивая девушка. Облокотившись о подоконник, она пьёт из большой цветастой кружки что-то горячее — пар хорошо виден в утренней прохладе.

Интересно, давно она за мной наблюдает?

— Нет, я живу в центре, — отвечаю, быстро засовывая ноги обратно в туфли.

— В центре другие ощущения, — говорит она, улыбаясь.

Почему-то мне сразу хочется улыбнуться в ответ.

Короткая стрижка, добрые глаза, аккуратные черты лица и стильные серьги, блестящие при каждом движении — я часто бываю у Эфа, но эту девушку вижу впервые. Пожалуй, она немного старше меня, возможно, тоже работает в СМИ — справа на подоконнике замечаю стопку свежих журналов, один из которых «Белочёрное», несколько наших конкурентов и два издания, которые вообще можно раздобыть только по подписке.

— Да, от своего дома я бегу подальше, а здесь хочется задержаться. Удивительно.

Окончательно обувшись без помощи рук, я несколько раз топаю ногами, фиксируя туфли.

— Зачем вы… — она кивает на мои ноги, — сидели бы босиком, это же роскошь.

— Да как-то неловко, — я всё-таки улыбаюсь.

— Иногда нужно заземляться, — она мечтательно поднимает глаза вверх, — чтобы не улететь.

— Улететь… — повторяю я, уже совсем повернувшись к ней.

С наслаждением втянув ноздрями утренний воздух, девушка возвращает взгляд ко мне.

— А почему вы сидите под моим окном, одна, так рано утром? — вдруг вкрадчиво говорит она, приподняв одну бровь.

— Э-э-э… — И что сказать? Что вчера меня повысили? Что я почти не спала ночью, вся извелась и уже не могу сидеть дома?

— Так получилось. Рано вышла на работу, — сухо говорю я и думаю, что пора уходить, как вдруг холодные капли начинают с силой молотить по асфальту, а двор меркнет в темноте накатившейся тучи.

Поёжившись на скамейке, я беру на колени чехол с планшетом, который всё это время лежал рядом.

— Тогда, может быть, какао? — снова спрашивает девушка в серьгах.

Какао?

Как только она произносит это слово, я проглатываю слюну и понимаю, что сейчас больше всего мне хочется именно какао, хотя уже лет сто я не вспоминала об этом напитке! Но ведь неудобно пить какао на скамейке, в чужом дворе, в такую рань? Или нормально, ведь она сама предлагает? Или всё-таки встать и уйти? Я же могу подняться к Эфу и взять зонт, или добежать до машины — она за углом…

Но пока я, растерявшись, думаю, что сказать, девушка в серьгах, легко улыбнувшись, исчезает в окне и через несколько секунд появляется уже со второй цветастой кружкой в руках.

Удивительное утро.

— Я не помню, когда в последний раз пила какао, — говорю, сделав большой и сладкий глоток. — Наверное, это было в детстве. Спасибо большое.

— Все пьют его в детстве, и это я тоже сварила для детей.

— У вас дети? — почему-то меня это удивляет.

— Да, двое. Близнецы, — весело говорит она. — Они ещё спят, а я наслаждаюсь тишиной. Скоро проснутся, и начнётся суматоха — сад, работа, домашние дела.

Я отхлёбываю ещё какао.

Надо же, двое детей и такие красивые серьги, которые она надела с самого утра. Это удивляет ещё больше.

— А у вас есть дети? — снова вкрадчиво спрашивает девушка, кажется, уже зная ответ.

— Нет еще, есть только работа и парень. Парень как раз в этом подъезде живёт.

— Значит, вам повезло, — широко улыбнувшись, говорит она. — Филипп хороший и порядочный молодой человек.

— Вы его знаете? — поднимаю брови от удивления.

— Конечно. Мы здесь живём давно, и он единственный молодой человек в подъезде. Мой муж иногда разговаривает с ним, когда встречает во дворе или на парковке. Приятный, улыбчивый, ни в каких сомнительных делах не замечен, — сказав последнее, она весело подмигивает.

— Хорошая характеристика, — засмеявшись, я вспоминаю, что примерно так же подумала про Эфа, встретив его впервые.

Был поздний вечер. Ветреная осень. Я вытирала слёзы, сидя на холодных перилах у магазина возле своего дома. Магазин уже закрылся, свет уличных фонарей не доставал до его крыльца и мне казалось, что здесь я останусь незамеченной прохожими.

Я только начинала работать в издательстве, энергия била через край. Я мечтала о справедливости и хотела изменить мир даже чуть больше, чем сейчас. В моём неуёмном уме уже родились мечты о Великане, я рассказала о них Василий Палычу и получила полную поддержку любых действий в этом направлении. Но почему тогда я решила, что мама тоже поддержит меня и сочтёт идею гениальной? Мне было так важно её мнение, и я ждала именно её одобрения… Но получила совсем неожиданную для себя реакцию.

Когда Эф подошел ко мне и встал рядом, я в сотый раз обвиняла себя в глупости, наивности и неумении держать язык за зубами. «Нужно было рассказать ей после того, как выйдет первая статья. Вот тогда она оценит мои старания! Поймёт масштаб!» — думала я, шмыгая носом и прячась в воротник от ветра. Тогда я не могла знать, что после выхода первой статьи мама будет негодовать.

— Что хочешь?! — резко бросила я, глядя на Эфа, стоявшего возле ступенек. — Подвезти? Угостить? Что? — мой голос срывался от слёз. — Не вовремя подошёл, разве не видно?!

— Ты замёрзла, — спокойно сказал он и стянул с головы вязаную чёрную шапку. — На, держи. Завтра в это же время отдашь.

Я не успела ничего ответить — Эф уже сунул шапку мне прямо в руки и быстро зашагал дальше по тротуару.

В тот вечер я просидела на крыльце до полуночи, а когда ночной ветер стал колючим от первого снега — натянула шапку Эфа на голову.

— Главное — честная, — игриво тряхнув короткими волосами, говорит девушка. Серьги переливаются и мерцают.

— Что? — переспрашиваю, вернувшись из воспоминаний.

— Честная характеристика! — повторяет она. — Меня, кстати, зовут Маша.

— Приятно, а меня — Ия.

Девушка окидывает взглядом двор, по которому без остановки ходят полосы дождя.

— Ия, может быть ещё какао?

Сегодня, стук моих каблуков по паркету звучит особенно громко. Возможно, потому, что моего прихода ждали, а как только я вошла в дверь, привычное звучание офиса словно убавили в несколько раз. Фразы оборвались, голоса стихли, взгляды устремились на меня.

Только этого не хватало. Неужели нельзя просто работать!

Просто!

Как раньше!

— Поздравляю с повышением! — первым подходит Ефим. — Спасибо за вчерашний текст, ты подтянула его так, что главред меня похвалил. — Он улыбается во все тридцать два зуба. — Кстати, ты как всегда бесподобна. Хочешь кофе?

— Нет, спасибо, — включая компьютер, говорю холодно. Я хорошо помню его лицо вчера, когда Василий Палыч назвал моё имя, а после трёх больших кружек какао кофе мне действительно не хочется.

— Да ладно тебе, Ия. — Ефим присаживается на край соседнего стола. — Не дуйся. Просто твоё назначение — как снег на голову. Да и сама понимаешь, каждый хотел бы оказаться на твоём месте.

Ну-ну. Как же!

Моё хрупкое спокойствие, пойманное сегодня утром, сразу даёт трещину.

Каждый мечтал бы не спать? Не видеть жизни за пределами издательства? Не расставаться со статьями даже в выходные?

— Уверен? — поднимаю колючий взгляд.

— Ну… — улыбка сползает с его лица. — Пожалуй, нет. Не уверен.

Пока компьютер загружается, Ефим успевает выпалить речь о том, что я самый надежный человек в Белочёрном, что если бы главред выбрал кого-то другого, он бы негодовал и возмущался, а так — просто позавидовал немного и успокоился.

Его слова звучат вполне искреннее. Или мне хочется так думать?

После того как Ефим выговаривается и уходит, появляется Римма, с сияющими густо подведёнными глазами и примерно такой же речью, а затем подлетает воробушек-Майя и насколько может крепко пожимает мне руку, сдержанно говорит, что эта должность создана для меня. Первый раз за утро я искренне улыбаюсь. Не подходит только Степан, но он вроде как высказался вчера.

— Ты правда так считаешь? — спрашиваю Мию.

— Абсолютно! — не задумываясь, говорит она и отводит краснеющие от слезинок глаза.

— Спасибо, — почти шепотом говорю я, — мне это очень важно.

Когда засмущавшаяся Майя отходит, я вижу, что всё это время из своего кабинета за мной наблюдает Василий Палыч. Положив руки на пояс, он смотрит строго или даже сердито. Встретившись со мной глазами, главред делает быстрое движение головой, призывая зайти в свой кабинет.

— Всё утро тебя жду! — хмурясь, констатирует он, когда я усаживаюсь напротив.

— Ребята поздравляли с повышением, — со вздохом говорю я, — они не очень-то рады.

— Это не наше с тобой дело, — заявляет главред и резко кладёт на стол несколько листов с текстом. — А вот это наше, — он повышает голос, — головной офис с самого утра делает мне мозги!

Пододвигаю листы, с первых строк узнаю свою статью. Вернее, статью Великана.

— Я отправил им твой материал и теперь очень зол! Очень!

— Почему вы недовольны? — пробежав глазами по абзацам, убеждаюсь, что всё в порядке. — Здесь подтверждённые факты, есть записи с диктофона, фотографии, всё в планшете у меня под рукой, могу показать…

Округлив глаза, Василий Палыч откидывается в кресле и издаёт протяжный стон. — Только этого не хватало!

— Да можете вы объяснить, в чём дело? — ничего не понимая, начинаю закипать. — Я работала над статьёй почти два месяца, почему вы недовольны, это же бомба!

— Вот именно! Бомба! — Василий Палыч сдавливает виски пальцами. — В твоём материале есть фамилии высокопоставленных людей!

— Есть. Но это же не наш регион. Вы говорили, что мы можем писать о том, что напрямую не касается нас. Мы так уже делали и никого не боялись!

— Удали все записи! Все фото! Сегодня же!

— Да объясните же?!

— Ты слышала, что впереди губернаторские выборы? — подавшись вперёд, спрашивает главред.

— Конечно.

— Стало известно, что за день до них наш глава подаст в отставку и на его место выдвинут… — взяв распечатку, он тычет пальцем в фамилию в первой же строке, — угадай, кого?!

Я стискиваю зубы.

— Блин! Только не это! — С досадой бью ладонью по мягкой ткани подлокотника. Злость факелом вспыхивает внутри. — Неужели никого получше не нашли?

— Это решать не тебе, — снова хмурится главред. — Нужно всё быстро переделать. Оставить суть — отмывание денег, измену, тему негосударственных фондов, — но не указывать ни одной фамилии.

— Но это будет вода! — я возмущенно вытягиваюсь. — Потеряется весь смысл!

— Сделай так, чтобы смысл не потерялся, — всплеснув руками, Василий Палыч встаёт и начинает ходить по кабинету, — надави на чувство справедливости, на незаконную вседозволенность, на безнравственность…

— Бред! Мы всегда говорим фактами! За это Великана и любят! Он не боится сказать правду! Поэтому раскупают тиражи и…

— Ия! — главред обрывает меня. — Я! Я боюсь сказать правду! В этот раз она не нужна! Переписывай! Ты же знаешь, я всё чувствую и здесь нужно поступить именно так!

— Но вы же всегда ко мне прислушиваетесь…

— Переписывай!

— Давайте оставим хотя бы намёки, выдержки…

— Я сказал — переписывай всё! Решение не обсуждается! — сведя брови, Василий Палыч берет листы и разрывает их на части. — В этот раз компромиссов не будет.

Клочки бумаги, плавно покачиваясь в воздухе, опускаются на стол. Моё негодование сменяет обида.

— Ладно! — бросаю я и встаю с кресла. — Как скажете!

Чувство, как будто что-то очень надёжное и крепкое ускользает из под ног — всезнающий, всегда понимающий и человечный Василий Палыч подрезает мне крылья! Я почти ощущаю физическую боль! Вся творческая и профессиональная мощь внутри меня протестует и не хочет укладываться в рамки!

— Что-нибудь ещё? — спрашиваю с каменным лицом.

— Да, — уже спокойнее говорит он. — Статью в твою колонку я тоже видел. Она хороша, ты молодец, — Василий Палыч загибает первый палец, — сегодня в обед дам всем ребятам дополнительные задания, — второй палец, — их материалы уже отправил тебе на проверку, — третий палец, — если будет нужна тишина или отдых — разрешаю поработать дома, ты делаешь большие объёмы и можешь позволить себе пару дней на удалёнке, — четвертый палец.

Мирным отеческим тоном Василий Палыч хочет разрядить накалённую только что обстановку, но я смотрю на него ледяным взглядом.

— И что же, что же… — он устремляет взгляд к потолку, словно ища там подсказку. — Ах да, поскольку ты мой зам, я поговорил с Валентин Валентиновичем… Э-э-э… — главред морщится, вспоминая, и начинает перебирать шепотом: — Шампиньон, масленок, мухомор… как же, да что ж такое…

— Груздь, — зло цежу я.

— А, да! Точно! Он повышает твою зарплату на двадцать пять процентов, сегодня подписываю приказ. — Главред улыбается, но не натурально — натянуто и чуть виновато.

— Спасибо. Это именно то, что сейчас нужно, — говорю с сарказмом и, сделав театральный поклон, выхожу из кабинета.

Хочется кричать! Плакать! Ругаться и топать ногами!

Злость с обидой румянцем раскатываются по лицу.

Новость о прибавке должна была стать бонусом, а выглядит как подкуп.

Сердце стучит медленно и сильно.

Великан — честный взгляд на вещи, пример решимости и бесстрашия. Сегодня ему впервые было велено закрыть рот.

Садясь за свой стол, замечаю, что почти весь офис снова притих и как бы незаметно поглядывает на меня.

Закатываю глаза.

Не раздражайся, Ия! Не раздражайся! Не раздражайся!

Набираю пароль, открываю «входящие» в электронке. В письме от Василий Палыча несколько файлов. В названии каждого — фамилия коллеги.

Какое счастье, что у меня есть любимая работа — лучшее лекарство от тяжёлых мыслей.

Нужно пережить неделю, а потом в моём распоряжении будет пляж, солнце и сочный летний воздух.