Мистический капкан на Коша Мару

Евгения Райнеш, 2022

Клим Азаров – известный в городе фотограф, про которого говорят: он способен видеть незримое через объектив своей камеры. И когда одну из моделей Клима находят в заброшенном доме мёртвой в том же самом платье и в той же позе, в которой он снимал её накануне, выручит ли его необыкновенный талант или погубит? Ведь жертва эта – не первая, а ещё погибшие девушки поразительно похожи на Эрику – подругу детства и партнёршу Клима по бизнесу.

Глава четвёртая. Первая встреча с Натой

Утро неожиданно ворвалось звонком мобильного в какой-то не запомнившийся, но глубокий и безмятежный сон.

Клим подскочил, не понимая сразу, где он находится. В голове одновременно забухал пронзительный рингтон, и что-то укололо.

Тут же он понял: свело шею. Как мог заснуть прямо за столом? Уронив голову на пыльную поверхность? И вообще — почему?

Болели напряжённые мышцы, и что-то кололо щёку, Клим стряхнул с лица невесть откуда взявшуюся сухую тонкую ветку. И в самом деле, он уснул прямо за огромным пыльным столом, даже во сне прижимая к себе камеру — драгоценный Хассельблад. Мобильный, сделав своё дело, удовлетворённо затих в кармане рубашки.

Клим полез за телефоном, но тут же обмер от неожиданного ужаса. Вернее — сначала от ужаса, а потом — от восхищения. И даже какого-то благоговения.

В рассохшихся входных дверях стоял… ангел. Лучи утреннего солнца, пробившиеся сквозь грязные стёкла нежными прожекторами высвечивали маленькую фигурку, которая, казалось, сияла и сама по себе. Мельчайшие пылинки, танцующие в солнечных лучах, тоже блестели и мерцали, как искры неземного фейерверка.

У ангела были лёгкие белокурые кудри до плеч и огромные синие глаза. Пожалуй, это всё, что увидел Азаров, а остальное казалось уже неважным. Наверное, ангел был во что-то одет, и даже, кажется, держал что-то в руках, но кроме сияния чистейших локонов и глубины озёр, Клим уже ничего не видел.

Это было так… Что сердце не выдержало. Клим схватился слева за грудь. До сего момента, пока не кольнуло стремительно и не перехватило дыхание, он и не знал, есть ли у него вообще сердце.

— Ты теперь здесь живёшь? — ангел немного картавил.

Клим не смог ничего ответить. Только кивнул, а потом сразу отрицательно покачал головой. Это было правдой, которую однозначно не определишь. Он фактически не имел никакого отношения к дому, но юридически получил его в аренду на…

Что-то там наверняка Эри уже подготовила ему на подпись. А ещё Клим чувствовал себя так, будто давным-давно живёт в нём. На самом деле живёт.

Ангел сморщил лобик и вышел из таинственной пляски пылинок в лучах солнца. Клим наконец-то выдохнул. Это была просто девочка. Маленькая, очень красивая, но вполне себе человеческая девочка. Ему показалось спросонья.

— Что ты здесь делаешь? — Клим всё ещё сжимал горстью грудь в районе сердца, словно был какой-нибудь уже изрядно пожилой женщиной.

— Ищу выход, — сказало белобрысое чудо. И моргнуло огромными синими глазами.

— Выход там, — махнул рукой Клим, наконец-то отпустив своё нежное сердце.

— Я знаю, — девочка кивнула.

Это получилось у неё снисходительно, а от этого — странно.

— Я же только что пришла оттуда, — она повторила жест Клима. — Я ищу другой выход. Или вход. Так вернее будет сказать.

Клим не очень часто общался с детьми, он даже не мог приблизительно опознать возраст этой малышки, а тем более не знал, когда дети начинают так выражаться: «вернее будет сказать». Но от этой фразы веяло, по крайней мере, относительно средним интеллектом.

— На чердак ходить опасно, — предупредил Клим. — Там всё в любую минуту может обвалиться.

Она зажмурилась, словно скрывая смех в глазах. Или ещё чего обиднее смеха.

— На чердак не обязательно, — пояснила. — Мне нужен вход в другой дом. Тот, что отражается в зеркале.

— А, — понял Клим. — Дверь в другое измерение?

Кстати, эта игра ему вдруг понравилась. Он всегда думал, что с детьми играют в какие-то глупости: прятки там, догонялки, или закрывают лицо руками и внезапно открываются: «Бу!». Кажется, это детям нравится…

Нет, вспомнил Клим, это нравится совсем малышам. Тем, которые в памперсах. Как-то был у него такой опыт с беззубым младенцем, который любил это «Бу!» и заливисто хохотал, заливая слюной чистую рубашку Азарова.

— В другое, — кивнула на редкость смышлёная девочка.

— А ты курсе, что это как бы… выдумка? — осторожно поинтересовался Клим.

Пришло время выяснить, насколько этот ангел… интересен.

— Про иные измерения? — уточнил ангел. — Они точно есть.

В голосе опять появилась снисходительность. Будто они постоянно менялись местами — ребёнок и взрослый. Теперь белокурая малышка поясняла ему, несмышлёному, как устроен мир.

— Знаешь, я могу доказать это опытным путём.

Если бы Клим уже не сидел, то, услышав такое от ангела, тут же бы и упал там, где стоял.

— У меня была собака, — продолжила девочка. — Пятнистая, чёрно-белая.

— Датский дог, — пробормотал зачем-то Клим.

— Нет, — она помотала головой. — Дворняжка. Белка.

Девочке, видимо, надоело стоять, и она подошла к столу, за которым так неожиданно вчера уснул Клим, и села прямо на пыльный пол, подогнув под себя ноги. Оказалось, что на ангеле были синие джинсы и белая футболка с какой-то мультяшной мордочкой. В руках девочка держала мягкий рюкзачок — большую мышь с застёжкой-молнией на животе. Это показалось Климу настолько естественным — ангелы могут сидеть на грязном пыльном полу в чистых джинсах и не запачкаться, — что он даже глазом не повёл. Только спросил:

— Почему Белка?

— В честь Белки-Стрелки, первых собак-космонавтов, — сказал ангел.

Клим подумал, что девочка — большая выдумщица. Собаки-космонавты… Кто-то пересмотрел мультиков.

— Так вот, — продолжил ложный ангел, — остальные думали, что у Белки не все дома, ну, знаешь, это когда с мозгами что-то не в порядке. А всё потому, что она долбилась головой о стену.

— Как? — глупо спросил Клим. — Зачем?

— Выглядело это жутковато, да, — пожала плечами малышка. — Она всегда тянула меня в этот двор, когда мы гуляли. А здесь… Стоит себе или бежит куда-то, и вдруг — раз — тормозит, заливается лаем, разворачивается и со всего маху врезается головой в стену. А потом ещё и ещё. Пока не оттащу. Так Рита говорила, что её нужно усыпить, потому что она больная и мало ли чем её переклинит в любой момент, но я точно знаю. Белка нормальная была, просто видела выход в иное измерение. И кто-то её там дразнил, наверное. Или подманивал и не пускал.

— Может, она и в самом деле…

— Точно — нет, — ангел поднял на Клима эти свои невыразимой глубины и синевы очи. — Я же Белкин лучший друг. Она была очень весёлая, добрая и умная. Только возле этого вот дома становилась невменяемой.

— Была? — уловил оттенок Клим.

Он сейчас вдруг подумал о серии фото. Пустынный дом и ангел. Случайно, по ошибке попавший в этот мир, а за ним захлопнулась дверь. Так и сидит перед наглухо запертым входом в пыльных лучах заходящего солнца, с трудом пробивающихся через грязные стёкла. Светлый ангел с белокурыми лёгкими кудряшками и огромными глазами-озёрами.

— Да, её не стало, — вздохнула малышка.

— Умерла? — безучастно спросил Клим. В голове у него выстраивались прекрасные кадры, и окружающая действительность всё больше переставала иметь значение.

— Ушла, — не согласился ангел. — Нашла-таки вход в тот самый мир.

— С чего ты взяла? — Клим наконец-то встал, разминая затёкшие руки и ноги, которые свело ещё больше от неожиданного благоговения перед ложным видением.

— Она просто пропала. Как-то раз заскочила в дом и пропала. Мы с Ритой всё тут облазили, но не нашли ничего. Ни живой, ни мёртвой Белки.

— Собака могла просто сбежать…

Клим с досадой подумал о том, как быстро ушло сияние пылинок из солнечных лучей. Значит, у него на фотосессию с ангелом в запасе всего несколько минут. И при этом нужна именно такая погода, и именно такое солнце, и именно такие тучи.

— Зачем ей сбегать? — искренне удивилась девочка.

«Кстати, а как её зовут?» — подумал Клим. Не собаку, конечно, девочку. Сейчас, когда она превратилась в его голове в кучу прекрасных кадров, это стало важным. И ещё — познакомиться с её родителями, чтобы получить разрешение на съёмку. Но последнее он адресует, как всегда, Эри.

— Мы с Белкой очень любили друг друга. Куда ей сбегать?

— Как тебя зовут? — невпопад спросил он.

— Ната, — охотно откликнулась девочка.

— Наташа? — переспросил Клим.

— Нет, — покачала она головой. — Все сначала так ошибаются. Но я — Ната.

— Хорошо… И теперь ты, Ната, ищешь свою собаку в заброшенном доме? В смысле, в другом измерении…

Клима мало интересовала судьба мультяшной Белки-космонавта, но он уже начал работать — налаживал эмоциональные каналы с будущей моделью.

— Сначала, да, хотела вернуть Белку. Может, она заблудилась, собаки часто теряются, так Рита говорит. А потом мне стало интересно: а вдруг она не возвращается, потому что там намного лучше? И мне захотелось посмотреть: что есть… ну… там. Может, рай для собак. Как ты думаешь?

Клим ничего не думал о рае для собак, просто в очередной раз поразился фантазии Наты.

— А где ты живёшь? — спросил он. — В смысле, в этом измерении, где твой дом? Поблизости?

Конечно, как бы она иначе могла часто приходить сюда с собакой? А вообще, что это за родители, спокойно отпускающие малышку играть в заброшенном доме? Непуганую малышку, которой не рассказали, что разговаривать с чужими дядями в таком месте совершенно нельзя.

Кстати… Дом же был заперт, когда они приехали. И замок (который, тоже кстати, Клим оказывается не закрыл, так стремительно уснул) очень даже сложный. Булавкой не отпирается. Окна на первом этаже заколочены, и доски довольно свежие и крепкие — нигде не расшатаны. Клим собирался вызвать бригаду рабочих, чтобы убрать их — нужен был тот самый свет и на первом этаже.

Клима передёрнуло каким-то нарастающим беспокойством. Как эта девочка с её собакой-космонавтом попадали сюда? Сложно представить, что они лезли по стене на второй этаж, а затем проникали в плотно забитые шпингалетами окна.

— Не так, чтобы очень, — туманно ответила Ната. — Нужно идти какое-то время.

— А Рита — это твоя мама?

— Ну… — девочка почему-то задумалась. — Похоже на то.

Она вдруг лукаво улыбнулась:

— Не обращай внимания, я шучу.

Шутка показалась Климу странной. Но, с другой стороны, он встречал семьи, в которых дети называют родителей по именам. И даже бабушек и дедушек.

— Слушай, — он подошёл совсем близко и присел на корточки перед девочкой. — А как ты вообще додумалась приходить играть в такое… не очень надёжное место?

Клим сначала хотел сказать «опасное», но решил не пугать Нату. Хотя… Кажется, её вообще ничего не страшило. Кроме, может, мысли, что она больше никогда не увидит свою собаку-космонавта. Девочка-ангел посмотрела на него с удивлением:

— В сам дом мы, конечно, не могли попасть, мы играли во дворе. А что там ненадёжного? Очень даже прекрасное место.

Точно! Она же не сказала, что Белка пропала именно в самом доме. А двор… Двор тут большой, Клим решил в ближайшее время лучше его обследовать.

— Ну, если двор, то, конечно, да… Хотя… А тебе родители не говорили, что опасно вообще играть в таких безлюдных местах, и вот с незнакомцами, вроде меня, тоже разговаривать опасно?

— Опасно? — Ната вдруг рассмеялась, и смех её показался Климу каким-то очень взрослым. Едким и осмысленным. — Вроде тебя? Я Риту даже учу видеть: плохой человек или хороший. У неё это хуже получается. Иногда… ошибается.

— А-а-а, — протянул Клим. — Энергетики там всякие, считывания ауры…

Очередная сумасшедшая мамаша. Клим встречался с людьми, которым казалось, что они смотрят за грань бытия. Такие клиенты, притянутые «вторым измерением» его работ, находили фотографа, иногда даже подкарауливали где-то, чтобы познакомиться. Клим казался им кем-то из «своих». Почему сдвинутые люди так любят общаться?

Хотя вся его «мистика» заключалась в том, что Клим снимал свет, а не предметы. Поэтому собственно одушевлённая и неодушевлённая материя в его работах принимала причудливые формы.

— Никаких аур, — улыбнулась Ната. — Просто я вижу, что ты не причинишь мне зла, вот и всё.

— И что ещё ты видишь? — заинтересовался Клим.

— Ты — хороший человек, хотя немного задёрганный и несчастный. А вот в доме…

Она вдруг как-то торопливо оглянулась, словно проверяла: не подслушивает ли кто-то невидимый, но посторонний.

— Сначала не поняла: слишком много в нём здесь было тебя, наверное, только что прошёл по всем углам. И я ведь раньше никогда не заходила в дом. Но теперь… Ты не чувствуешь здесь что-то странное?

Клим пожал плечами.

— В домах, где долго никто не жил, всегда такое ощущение.

Девочка кивнула.

— Никакие дома не бывают пустыми. Когда из домов уходят люди, в них селятся пустодомки.

— Кто это?

По названию Клим понял суть этого фольклора. Кажется, детские фантазии, сродни чёрным рукам, вытягивающимся из унитаза.

— Такие… Ну они могут выглядеть, как змеи, только вовсе не змеи. Здесь тоже наверняка живёт пустодомка. Она…

— Из другого измерения? — вдруг догадался Клим.

— Точно! — обрадовалась Ната. — Ей наверняка понравилась Коша Мара.

— Кошмар? — переспросил Клим.

— Нет, Коша Мара. В два слова, отдельно. Мара и Коша. Так называется теперь этот дом. Дом, где поселилась Коша Мара.

— А что это такое вообще? Ты так назвала эту… пустодомку?

Фантазии, да. Детские, наивные фантазии.

— Коша Мара…

Она хотела сказать что-то ещё, но тут из живота её мыши-рюкзачка грянули странные звуки. Клим даже не понял сначала, что это был рингтон мобильного. Ната запустила руку в мышь, поёрзав, достала телефон и ойкнула, увидев экран.

— Рита, я не потерялась, — быстро заговорила Ната — Ну чего ты испугалась? Опять? Я недалеко, сейчас буду, про молоко и хлеб не забыла, не переживай…

«Значит, родители всё-таки переживают», — почему-то удовлетворённо отметил Клим. Ему стало как-то спокойнее, за несколько минут он успел привязаться к девочке, и то, что родным всё-таки было до неё дело, его обрадовало. Хотя казалось очень странным: внезапно озаботиться судьбой другого человека, да ещё и ребёнка, вовсе не являлось отличительной чертой характера Клима.

Он так удивился новым для себя ощущениям, что пропустил момент, когда Ната вскочила на ноги, сорвалась с места и пулей вылетела из комнаты.

— О-сс-дааа-нья…

Только и успел услышать Клим.

Он кинулся за ней, но понял, что навряд ли догонит — ногу он отсидел ночью в неестественном положении настолько, что ступать всё ещё было неудобно, свесился с перил лестничной площадки и крикнул в прыгающую по ступенькам белокурую макушку:

— Так где я могу тебя ещё увидеть?

Она не удивилась, хотя и не знала даже ни о каких творческих планах Клима с её главной ролью печального ангела в них, только крикнула на бегу:

— Ещё приду!

И исчезла. Как и положено ангелу из другого измерения: неожиданно и оставив после себя лёгкое облачко сожалений.

Клим вернулся в комнату, прихрамывая и всё ещё задумчиво. Девочка явно была странной, и это непривычное почти отеческое чувство тоже выбивалось изо всех рамок установленного им самим порядка.

Дом был полон неожиданностей и даже из каких-то совершенно незнакомых Климу областей. Это завораживало, заставляло ощущать себя в почти невесомом состоянии, несмотря на всё ещё ноющую ногу.

— Пустодомка! — вдруг негромко позвал Клим. — Коша… эта… Мара…

Он даже замер, вслушиваясь в пение птиц окном, а потом, так ничего особенного не дождавшись, рассмеялся.

— Хватит прохлаждаться, — сказал он сам себе, вытаскивая из сумки свой ноут.

Настало время открытия истины. Он должен просмотреть снятые вчера кадры на большом экране, как бы со стороны, чтобы понять: и в самом деле свет здесь тот, что надо, или он ошибся.

Кадры вчерашней съёмки на мониторе, конечно, смотрелись по-другому, чем в видоискателе. В этот момент Клим понимал: удалось ли передать то, что видел только он. И сейчас, нетерпеливо клацая мышкой, ликовал.

Один кадр — есть!

Клац!

Второй…

Клац!

После двадцатого вида настенных рисунков, выдвигающихся прямо на зрителя и приобретающих живой объём, он понял: получилось!

Наркоманы с копытами и чахлые умирающие девушки словно сходили со стен, одной стороной своей сущности оставаясь в том самом ином, потустороннем мире, а другой — обретали плоть и кровь. И от этого становилось ещё страшнее. Материализация призраков чьей-то больной фантазии, пропущенная через подсознание Клима — камера просто фиксировала это.

Он уже задыхался от восторга, просмотрев штук сто-сто пятьдесят кадров, и почти все они были в той или иной степени удачные, но вдруг заметил, что в творческий процесс вмешалось пятно. Наверное, накануне он не просёк, когда запылился объектив, потому что сгусток, похожий на кляксу, сначала был едва заметен, а затем проявлялся всё чётче и скоро уже конкретно портил кадры.

Клим застонал. Ну, какого чёрта он так распустился, что забыл проверить аппаратуру? Никогда себе такого не позволял. Стареет что ли?

А потом он вдруг понял, что совершенно не помнит вчерашнюю съёмку. И вообще не помнит весь вечер. Вот он расчехляет штатив и говорит Эри: «Я останусь тут, поснимаю». И сразу просыпается от резкой боли в затёкшей шее и звонка мобильного.

Звонок…

Впрочем, если бы было что-то срочное, непременно бы перезвонили. Пока он разговаривал с ангелом Натой, пока просматривал кадры — не один час, видимо, прошёл. Даже не глядя на часы, Клим понимал, что уже хорошо за полдень.

Взгляд опять упал на монитор. В задумчивости Клим проклацал несколько кадров вперёд, и на экране появилась какая-то странность. Пятно, напоминавшее неопрятную кляксу, вдруг оформилось в подобие силуэта. Клим вгляделся, думая, что ему показалось. Но нет — у очертания явно была голова и шея, и худые плечи, с которых свешивалась то ли ночная рубашка, то ли длинное, почти в пол платье.

— Коша Мара, — почему-то сразу подумал Клим. — И дом этот — Кошмарный.

И сам с собой рассмеялся. Во-первых, дому очень подходило это название. А во-вторых, оказалось, что детские фантазии заразны. Ангел Ната каким-то непостижимым образом смогла поселить в его трезвом, взрослом и практичном разуме неведомую пустодомку. Значит, голова на тот момент была пустая. Логично же — если это создание селится в незанятых ничем и никем местах, то и в башке Клима гулял ветер.

Он снова вгляделся в застывшее на экране пятно. Обыкновенное пятно. Защёлкал, переключая в быстром темпе кадр за кадром. Пятно зашевелилось, оно опять на глазах обретало шею, руки и ночную рубашку. Вот чуть наклонило голову, как бы с любопытством вглядываясь в фотографа. А потом сделало шаг назад, осознав, что попадает в кадр, и желая избежать этого. Две секунды мелькания снимков на экране размытый образ пятился, пока совсем не пропал. Теперь Клим опять видел только нарисованные на стене картины, очень талантливые, но уже не такие живые, как раньше, до того, когда на их фоне фотоаппарат случайно застиг любопытного призрака.

Он опять промотал сессию назад. По отдельности — брак съёмки. В процессе — странное нечто. Определённо живое.

Дом с самого начала, как Клим увидел его — ещё только на фото, обещал неожиданности. И с первого же дня не обманул. Хорошие это были сюрпризы для Клима или плохие — неизвестно. Но съёмка тут получится великолепная.