Прозрачный

Евгения Пушкина, 2021

Элла – восемнадцатилетняя девушка, обладающая даром читать мысли. Она пытается найти свое предназначение среди обычных людей, чьи беды, проблемы, эмоции видны ей как на ладони. Артем – семнадцатилетний юноша, больной шизофренией. Он скрывает свой недуг от окружающих, чтобы иметь возможность учиться, работать, жить. Оба героя вынуждены бороться с собой, с обстоятельствами, с чувствами. Их терзают кошмары, иногда им тяжело понять где реальность, а где фантазия. Мир снов Эллы сводит ее с ума и тесно переплетается с образом Артема. Так появляется некто «Прозрачный», кто незримо входит в жизнь Эллы и оставляет без ответа ее самые сокровенные вопросы.

Элла

Глава 8. Дядя Петя

В одной из книг я вычитала, что многие адепты делают себе татуировки из защитных символов, которые оберегают лучше, чем амулеты, надеваемые на тело. Символы, нанесенные на кожу, создают барьер вокруг человека, некое поле или кокон, которое продолжает защищать после засыпания и отделения от тела.

Меня очень заинтересовала эта идея, она никак не покидала мою голову. Мне захотелось, чтобы подобные рисунки появились на моем теле. Эта мысль грела душу и манила за собой, призывая к действиям. А еще меня привлекало, что набивание татуировок было модно и не вменяло необходимости что-то скрывать или объяснять людям. Мол, шестнадцатилетняя девочка решила набить тату, кого этим удивишь. Поохают взрослые, скривят недовольную мину, да и все.

Тату-мастера редко спрашивают, сколько лет клиенту, им нужна работа, нужны деньги. Я решила найти хорошего специалиста, притвориться дурочкой, которой нужно набить на теле понравившуюся картинку, не вдаваясь в подробности и цели. Мол, просто, хочу. Я смогла даже убедить себя в этом, почувствовать себя глупенькой девочкой, которой просто хочется новых ощущений от новых украшений на своем теле. В первую очередь я решила обратиться за советом к нашей процедурной медсестре. В больнице нельзя было «светить» какими-либо украшениями на теле, но в сестринской девушки иногда позволяли друг другу похвастаться пирсингом или татуировкой, спрятанными под одеждой. Как-то я была свидетелем, как Таня — двадцатилетняя медсестра в общем разговоре упомянула о том, что набила татуировку. Потом все ее начали уговаривать показать, после чего она обнажила свою спину, предоставив рисунок на обозрение коллегам. Он оказался очень аккуратным и красивым. Это был какой-то восточный или японский мотив с цветами и завитками, обрамляющий линии спины в области лопаток.

С тех пор прошло приблизительно полгода, мне никак особенно не запомнился тот эпизод, но сейчас я очень сильно захотела узнать об этом больше. Как-то на работе, в перерыве, в сестринской мы собрались попить чай. Таня сняла белый халат, и на ней оказалась надета кофта с глубоким декольте на спине. Я поняла, что появился отличный повод завести разговор о татуировке:

— Тань, а где ты себе татуху набивала?

Таня беззаботно держала обеими руками чашку и дула сверху на горячий чай. Прервалась и посмотрела на меня.

— А че? Себе хочешь? Ты маленькая еще, тебе рано такими вещами увлекаться.

— Я-то маленькая, а кто вчера на каталке по коридорам катался? А кто от завотделением прячется периодически? Зато татухи можно делать, потому что взрослая!

Таня была очень веселой задорной девушкой. На любом ее дежурстве было не до скуки. Она любила подшучивать над другими сотрудниками, дурачиться, разыгрывать, подначивать. Делала все осторожно, не перебарщивая, но иногда могла получить выговор от начальства, но скорее в полусерьезной манере. Работы было много, но люди, которые вносили в нее хоть какую-то атмосферу радости, очень ценились. У Тани это получалось хорошо и от души.

— Да ладно, это ты просто никогда не шутишь, не веселишься, все делаешь правильно, по распорядку, аж скучно смотреть. Где твоя искра детская?

— Так взрослая или маленькая я, ты уж определись?

— Да ну тебя. Ты вообще гуманоид какой-то. С чего вдруг татуху решила делать? Или у вас детдомовские какие-то темы набиваются, как после отсидки у зеков?

— Ага, кресты, купола, розочки всякие, ангелочки. Мне-то пойдет. Я ж с детдома, это ж как с отсидки.

Таня отставила чашку в сторону, подошла к зеркалу, встала к нему спиной и стала разглядывать свою татуировку, повернув голову вбок.

— Хочешь такую же?

— Ну не такую же. Но уж больно хороша она тебе. Тоже захотелось очень.

— Да хороша, — Таня переводила взгляд с меня на свою спину, потом снова на меня. — Ну… ты еще совсем маленькая. Зачем себя портить этим? Такое личико красивое, ручки, ножки. Ребенок же.

Я замялась, хотя и понимала, что Таня скорее так для вида отговаривает.

— Пора количество в качество переводить. Надоело носить браслетики и кулончики. Хочу попробовать другое украшение себе сделать. Ну расскажи, где делала? Я же не все тело себе забью. Только маленькую красивую татуировочку на запястье.

— На запястье… Как-то у меня совсем не вяжутся с тобой татуировки. Но ладно. Я расскажу, а то чувствую, ты от меня так просто не отстанешь. Ты своего добьешься, горы свернешь. Вы детдомовские — шальные ребята, с вами лучше по-хорошему. Кукольное личико только добавляет холодка по коже. Ангел ангелом, а внутри такой омут с чертями небось, что лучше всегда говорить правду и конфетами делиться.

Таня шутила, она хорошо ко мне относилась. Ее почти ничего не настораживало, разве что тот факт, что я из детдома и что иногда мой взгляд становится серьезным и немного холодным. Так всегда происходило, когда я начинала читать людей. Все эмоции уходили далеко, оставалась лишь сосредоточенность и осознанность.

Таня продолжила:

— Короче. Как-то с соседом разговорилась на лестничной клетке. Он курит, а я мусор выношу. Дядька интеллигентный немного забитый. Стоит курит, я мусоропровод открываю, а оттуда бумаги торчат с картинками. Видно, что зарисовки для тату. Буквы, символы, вензеля, иероглифы. Я его спрашиваю: «А че это?» Он такой, мол, извините, не успел затолкать, чтоб провалилось, старые работы. Уборку делал.

Я ему: «Зачем такое выкидывать? Хороши работы же». Он такой улыбается: «Да, это только начинал. Их очень много скопилось. Теперь навел порядок. Составил каталог. Удобнее пользоваться». Так слово за слово. Выяснилось, что он тату-мастер. Показал мне каталог. Мне очень понравилось. Сразу захотелось попробовать. Он даже спрашивает периодически, как там моя татуха, не смылась? Вообще почти бесплатно сделал, как соседке. Шикарный мужик и даже не клеился. Тоже странный, как и ты.

— Я странная, это почему?

— Мы уже обсудили. Вы все там, как с другой планеты, кто из детдома. Да и слишком порядочные что ли. Но это уже конкретно ты и этот мужик. Дядя Петя. Он только в салоне принимает. Дома машинки не держит почему-то. Телефон не знаю. Адрес салона запишу. Спроси дядю Петю.

Салон оказался в центральной части города. Мне пришлось побродить по улочкам подышать пасмурным ноябрьским воздухом. Была середина недели, после утренней учебы Я сразу поехала искать салон по адресу. Работы в этот день не было. Салон выглядел на удивление хорошо. Стеклянная витрина с надписью «Историческая книга». С обратной стороны витрины действительно были какие-то стеллажи с книгами. Внутри же был небольшой предбанник со стойкой администратора, креслами и вешалками, а за ним виднелся просторный зал с освещением и чистотой операционной. Висели какие-то плакаты с иероглифами, львами, драконами, бабочками. Потолок весь был разукрашен тату-символами. Навстречу мне вышла девушка в образе загадочной дамы с темными бордовыми волосами, алой помадой, очень агрессивным макияжем и в черном трико. Я взглянула на нее, прошептала: «Понятно. Будет завтра», — и вышла из заведения, не обмолвившись ни словом с загадочной администраторшей.

Конец ознакомительного фрагмента.