Осколки сфер. Часть II

Евгения Преображенская, 2023

Молодая хранительница со всей страстью предаётся тому, что так обожает: чтению книг в священной библиотеке, изучению мира Сет, путешествиям и любви. Мудрый учитель во всём помогает ей. Однако всё чётче между ними обозначается тень – мрачная тайна, которая так и осталась неразгаданной. А на пороге их спальни появляются серые посланники богини Войны… Долго ли продлится счастье любовников?На что пойдёт Дженна, чтобы защитить друзей и своё дитя?

Третья картина

Последний акт пьесы

Пролог

Не в этом мире

За много лет до описываемых событий¹.

Ночь полновластно завладела миром. Звёзды взирали на изумрудную сферу с сапфировых небес миллионами безразличных зраков. Они были так прекрасны, что ни один ум не смог бы вообразить, будто где-то там, между туманностями междумирных радуг, притаился… Враг.

Полночные дубравы сонно застыли — подобно стражам, не ведающим о приближении катастрофы. Её неслышимый отзвук пока не коснулся царств растений и животных. Даже духи не догадывались… Лишь некоторые, самые чувствительные хранители подозревали — те, что стали называть себя исследователями.

Королева Джива шла сквозь лесной сумрак, и босые ступни её касались шелковистых трав. Между корнями дубов бледнели ночные цветы. Огоньки планктосов и светлячков играли в её золотых волосах. Впереди между зарослями открывалась поляна, на которой спали, закрыв чашечки, синие васильки и красные маки. Посреди лужайки темнел высокий терем, сложенный из массивных брёвен.

Это был дом. Их дом, где они так любили друг друга.

Королева Джива знала, что здесь в одиноком отшельничестве она найдёт своего короля. Губы женщины дрогнули в печальной улыбке. Давно они оба сложили с себя короны, оставив власть братьям и сёстрам хранителям. Но отнюдь не потому, что их сердца не трогали судьбы народов, вверенных им богами. Напротив…

Она с головой погрузилась в исследования сфер. Его захватил мир мёртвых. Чародейка золотого пламени горела жаждой поисков! Чародей мёртвой воды силился удержать гармонию энергий.

Джива готовилась к сложному путешествию сквозь само время. Зарон боролся со зверем в себе. Королева страшилась катастрофы извне. Король защищался от неё изнутри.

Законы витали, течения и взаимодействия энергий медленно, но неминуемо искажались. Менялся климат. Реже рождались животные. А те, что умирали… всё чаще возвращались обратно.

Владыки Джива и Зарон сложили с себя власть и часть обязанностей. Но сил их братьев и сестёр хранителей должно было хватить на ближайшие столетия. А за это время Джива надеялась найти и вернуть остальных: тех, что покинули родной мир.

Исследователи ушли в поисках оружия против Врага. Ушли в почти недосягаемые концы Вселенной — проникли в погибающие, лишённые магии миры будущего. Они выбрали сложные пути, записи и карты которых остались в Древе библиотеки, стоящей у перекрёстка миров.

Джива решила, что настало время исследователям вернуться. Но в одиночку она не смогла бы помочь им — трём родным душам, трём сёстрам. Тем, что были родительницами и должны были стать дочерями… Дживы и Зарона. Для рождения душам нужна была мать, равно как и отец.

Королева приблизилась к терему, поднялась на высокое крыльцо и тронула дверь. Та легко отворилась. Во мгле комнат, в тишине и недвижимости застыл её супруг. Она не различила его лица, но ощутила могучую, непокорную и леденящую витали.

— Ты давно не навещала меня, моя королева, — вымолвил Зарон, отворачиваясь, пряча и без того невидимый полузвериный лик.

— Мы оба были поглощены своими делами, мой король, — ответила Джива, следуя его желанию и не поднимая глаза.

— Что Совет? — спросил мужчина. — Всё негодуют?

— Они свыклись с тем, что ты больше не можешь участвовать в их делах, — успокоила его супруга.

— Я болен… — проскрежетал голос во тьме.

— Наш мир болен, — вздохнула женщина. — Сёстры давно предупреждали об этом, но их никто не слушал.

— Это знание слишком мучительно… — признался Зарон. — У меня нет сил, чтобы осознать…

— Даже светлейший ум твоего старшего брата отрицает его, — согласилась Джива. — Но я пришла не для того, чтобы осуждать тебя или его…

Она скинула с себя лёгкое платье и, нагая, приблизилась к супругу.

— Я тосковал по тебе… — прошептал он.

Хранитель больше не прятал свой дикий лик. Он протянул к Дживе руки и жадно обнял тонкий стан.

— Я тоже скучала по тебе, — ответила исследовательница.

Ладонями она нашла его лицо, заросшее колючей щетиной. Подалась вперёд, прильнула к прохладным губам. Её руки огладили его длинные спутанные кудри, шею, могучие плечи и грудь. Джива коснулась шкур, в которые был одет супруг, сняла их, требовательно прижавшись к сильному телу.

Как раньше, их сердца сблизились, слились в единую мелодию. Бёдра встретились, сомкнулись в общем танце.

— Почему же ты покинула свою библиотеку и пришла ко мне после столь долгой разлуки? — прошептал Зарон.

— Я хочу вернуть сестёр… наших дочерей в этот мир, — она не скрывала правды. — И без твоего семени мне с этим не справиться.

— Ты уйдёшь по их следу? — вздохнул хранитель.

— Уйду… — ответила исследовательница.

— Я не могу, я не хочу отпускать тебя, моя королева…

— Мы давно отпустили друг друга, мой король…

–…Ты вернёшься с ними? — спросил Зарон.

— Часть меня, — улыбнулась Джива. — Обещаю…

1 Одинокий странник

Я открыл, что столпы мира — это не только энергетические нити, связывающие нашу сферу, но одновременно и порталы, которые ведут за её пределы. Некоторые каналы тянутся к другим мирам и наверняка тоже образуют врата.

Это навело меня на мысль, которую я позже подтвердил и экспериментально: даже если дверь надёжно заперта, на пороге всегда могут появиться незваные гости.

Иногда это безвредные обитатели междумирья или осиротевшие дети других миров. Иногда это искры новой жизни или подобные мусору энергетические сгустки. Одни из них нейтральны, другие — вполне миролюбивы, третьи представляют опасность.

Вследствие этого я заключил, что одной из важнейших обязанностей хранителя является развитие навыков пограничника. То есть необходимо выходить за границы своего мира и проводить чистку от скопившихся на пороге враждебных сущностей.

Верховный жрец бога Мудрости Катха̀уэт, «Заметки»

Узкие бесплодные скалы тянулись от горизонта и до горизонта. Подобно сваям гигантского моста, громады камней вырастали из тьмы. Были ли они и в самом деле опорами купола сферы Сет или стремились ввысь в безнадёжной попытке достигнуть своими пиками ночного неба, Дженна не знала…

Облака мрака окутывали мир за Пределами мира. И не было в нём никакого света кроме звёздного да того, что дарили крохотные искорки планктосов, витающие вокруг. Зато над головами магов распростёрлась настоящая феерия созвездий и туманностей.

Дженне казалось, что этим зрелищем можно любоваться вечно. Но дело хранителей не ждало. И вот первый враг неслышно вынырнул из облака тьмы между скалами.

–…Твой меч давно не пил вражьей крови, — сказал Катан, прежде чем они ступили в одно из зеркал. — Это вредно для любого оружия. Законы Единого Источника таковы, что всё созданное Его волей должно выполнять свою роль либо исчезнуть. Сегодня мы направимся за известные Пределы. Мы переступим границу тонких пластов Сет и выйдем за порог самого мира.

…Чародейка вжалась спиной в камень, боясь пошевелиться. Даже дышать здесь было непросто, а уж как прикажете сражаться, стоя у грани обрыва? Благо учитель этого и не требовал, сегодня Дженна была скорее зрителем.

Катан преодолел пропасть, перепрыгнув с одного пика на другой. В его руках сверкнули два серповидных клинка. Закружившись на уступе, точно танцор на крохотной сцене, он подхватил гада на мечи и перерубил его.

–…Но Катан, объясни, почему мы не можем принять образ драконов, чтобы расправиться с врагами? — спросила Дженна у входа в зеркало.

— Наш истинный лик даёт величайшую мощь, однако он и драконье пламя требуют слишком много ресурсов. Эволюция создала драконов для защиты мира от поистине страшных врагов, но таковых немного. Большая часть наших противников не заслуживает потраченных средств. Они не так велики и грозны, как драконы. Пока мы можем обойтись малыми силами, не стоит чрезмерно усердствовать… Однако не стоит и расслабляться, душа моя, — строго добавил маг. — На границе мира достаточно опасно для молодой хранительницы. Твой прежний учитель навряд ли поведал тебе, как создать доспех из нашей чешуи…

— Не поведал, — отрицательно покачала головой девушка. — Но я знаю, что подобно тому, как я тку волшебное оперенье для птичьего образа, так же можно сделать себе и одежду…

— Всё верно, — похвалил Катан. — Хранители могут управлять личными сферами, в том числе и плотной…

Мужчина провёл рукой по своим распущенным волосам и те вдруг ожили. Будто тонкие чёрные змеи, локоны сами по себе заплелись в сложную косу. Дженна одобрительно кивнула:

— Это очень практично. Я всё думала, как ты справляешься с такими длинными волосами…

— Мы можем обращаться к драконьей сути, чтобы не полностью, но частично изменять свой образ… — добавил маг, продемонстрировав в улыбке вовсе нечеловеческие клыки.

Он расправил руки, клацнув звериными когтями. Нагое тело мужчины внезапно потемнело, обрастая чешуёй. За спиной распахнулись два крыла.

— Мы даже можем летать? — ахнула девушка.

— Если потребуется. А там, куда мы направляемся, это вполне может потребоваться.

…Червь, не издав ни звука, канул во тьму между скалами. Некромант же продолжил свой танец. Со всех сторон к нему стекались твари. Бесформенные и комковатые, вытянутые и шарообразные, их тела отдалённо напоминали лярв, только были размером с крупных лошадей, а то и слонов.

–…А кто наш противник? — спросила Дженна за некоторое время до битвы. — Зачем эти создания вьются на пороге мира? Чего хотят?

— В основном — это простые паразиты, желающие пригубить силы мира, — ответил учитель. — Сами по себе они не представляют большой опасности. Но, скапливаясь, могут повредить оболочку…

— В основном? Значит, бывают и другие?

— Разумеется.

…Катан мастерски владел оружием. Он уходил от атак, уклонялся и нападал, петлял и обманывал. Кукольник разил и попадал в цель, выводя в воздухе блистательные узоры смерти. И ни одна тварь не могла пробиться сквозь сверкающую защиту его клинков.

Фонтаны чёрной крови взмывали в воздух. Отрубленные конечности и головы, жгуты кишок и груды внутренностей сыпались в пропасть. Достигнув облаков мрака, мёртвые твари взрывались снопами искр, и зигзаги молний пожирали их обугленные останки.

Такова была защита Сет. Таков был её хранитель. В своей чёрной чешуе, с крыльями за спиной, он был подобен безжалостному демону.

Сражение происходило в странном безмолвии. Не грохотал гром, не выл ветер, не рычали твари. Отсутствовали и любые даже самые слабые запахи. Словно бы на границе междумирья теряли силу привычные законы природы.

Происходящее могло ужаснуть нечаянного зрителя, но Дженна быстро поняла — всё это лишь игра. Некромант был не только хорошим магом, но ещё и отлично владел клинками. Сейчас он развлекался — подобно тому, как сама чародейка упражнялась, махая палкой в императорском саду.

Девушка повела своими крылами. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что у неё есть крылья: большие, прекрасные и тяжёлые. Нет, конечно же, Дженна носила за спиной и более увесистые мешки, когда странствовала по Энсолорадо. Но драться с поклажей за спиной не слишком удобно.

Крылья существенно смещали центр тяжести так, что хотелось вытянуть вперёд шею. Дженна даже подумывала, а не выпустить ли ей ещё и хвост, чтобы слегка разгрузить плечи… Но, с другой стороны, балансировать над мрачной пропастью с крыльями было спокойнее.

По старой привычке наёмницы Дженна проверила броню, составленную из разноразмерных пластин неправильной формы, плотно подогнанных друг к другу. Больше всего её доспех походил на крокодиловую кожу. Забавно, что это была её собственная драконья кожа. То есть, по сути, они с Катаном сражались вообще без одежды.

Удостоверившись в надёжности своего нового облика, Дженна медленно вынула из-за спины длинный меч. Обратиться к теневой сумке в этом слое мира было нельзя, так что пришлось закрепить за плечами между крыльев ещё и ножны с оружием.

Безымянное лезвие, подаренное Сайроном, теплилось фиолетовым пламенем. Когда-то оно ярко сияло весёлым рыжим огнём, но с тех пор, как чародейка призвала мёртвую воду, чтобы уничтожить богинку, его пламя переменило цвет. Таким же вересковым оттенком отливали и серповидные клинки Катана.

Мужчина перерезал напополам очередной комковатый сгусток. Словно гигантская серая овца, не имеющая ни ног, ни головы, оставляя за собой чёрную ленту крови, тварь ухнула в пропасть. А следом за ней уже спешила целая «отара»…

Противник не отличался умом, а Катан двигался молниеносно-быстро. И всё же «овец» было немало — даже некроманту не хватило бы скорости.

Дженна брезгливо поморщилась. Гниющий, кишащий червями жабалак не вызывал у неё столь сильного омерзения, как эти паразиты. Пришельцы были настолько чуждыми, иными, настолько непохожими на обитателей сфер, что при взгляде на них пронизывал озноб. Сама мысль, что к тварям нужно прикоснуться, пусть и клинком, вызывала тошноту.

Дженна тряхнула головой, отгоняя слабость. Она присогнула ноги в коленях, оттолкнулась правой, прыгнула на следующий уступ. Здесь она снова оттолкнулась и, выставив перед собой клинок, в выпаде влетела в стадо «овец».

Азарт битвы, о котором Дженна давно позабыла, быстро овладел её сердцем. Девушка рубила и колола, словно состригала шерсть. Бесформенная масса комками осыпалась ей под ноги и исчезала во тьме.

Но вдруг одна из тварей бросилась на неё сзади. Вязкой массой она расползлась по спине и крыльям, выбив из равновесия. На миг чародейка растерялась, не зная, как ей скинуть врага, не навредив себе.

Тварь уже потянулась к голове Дженны, схватив за косу. Напрасно. Волосы девушки вдруг вздыбились гребнем. Острые лезвия рассекли врага. Его хватка ослабла, и тварь рухнула вниз. Катан, поспешивший было на помощь, одобрительно кивнул ученице.

Игра кукольника оказалась не такой уж безобидной. Но постепенно врагов становилось меньше. Расчистив границы, маги сели отдохнуть на одной из скальных вершин. Они устроились на камне, словно тот был обыкновенным валуном, омываемым водами космического океана.

Учитель и ученица молчали и любовались бесчисленными огнями звёзд и цветами туманностей, раскрывающихся на полотне мрака. А вокруг них танцевали и кружились бесчисленные огоньки планктосов.

— И как только эти комья не сожрали меня, когда я дрейфовала по междумирью? — со вздохом спросила Дженна.

— Междумирье не так пустынно, как может показаться, — кивнул Катан. — И всё же оно не так густо заселено, как сферы. Ты могла нестись сквозь тьму долгие годы и никого не встретить на пути.

— Но кем же населено междумирье?

— Во время моих исследований я открыл, что после разрушения миров некоторым их обитателям удаётся выжить и даже приспособиться к новой форме существования. Это могут быть как целостные, так и разрозненные части созданий…

— Как драугры или призраки?

— Именно. Иногда это небольшие сферы, которые хранят воспоминания и энергии других миров. Порой это не просто сферы, но семена — зародыши неведомой жизни, которые ищут пристанище на других планетах. Есть и исконные жители пространства между мирами: плотоядные облака, опасные чёрные миры, вблизи которых искажается само время и…

Мужчина вдруг замолчал и поднялся на ноги. Он поднёс руки ко рту и, сложив ладони, издал громогласный, долгий и протяжный звук. Клич этот был столь мощным, что Дженна ощутила, как дрожит камень под ней.

–…Подождём немного; может быть, нам повезёт, — проговорил Катан. — Если он рядом, то обязательно покажется. Мы ему не менее интересны, чем он нам…

Дженна встала и нетерпеливо огляделась.

— Кому ему? Кто это?

— Я называю их скитальцами, — ответил маг. — Увы, несмотря на весь обоюдный интерес, мы находимся на разных плоскостях сознания, поэтому вряд ли когда-нибудь поймём друг друга… Я не могу его сравнить ни с разумным существом, ни с диким… Он, — маг очарованно вздохнул и улыбнулся, протягивая вперёд руку. — Он просто есть и всё…

Дженна расширила глаза, пытаясь разглядеть, кому же улыбается её учитель. И она видела, просто не сразу смогла осознать, что бескрайняя звёздная даль вдруг уплотнилась. Образы сдвинулись, растеклись, точно оказались за мокрым стеклом. Когда чародейке удалось сфокусировать взгляд, расплывающиеся огни звёзд сложились в единый образ.

Учитель и ученица смотрели не просто в гигантское, но неописуемых размеров око. А оно смотрело на них.

— Протяни ему руку, — прошептал Катан. — Не бойся… Он не питается такими, как мы.

— А ему не будет больно? — так же шёпотом уточнила чародейка, осторожно поднося руку к полупрозрачной плоти.

— О нет, мы для него даже не пылинки, ещё мельче…

— Однако он видит и слышит нас?

— Представь себе… И даже откликается на зов…

Пальцы Дженны упёрлись в твёрдую, упругую и чуть прохладную поверхность ока. Сердце у девушки возбуждённо забилось, будто она прикоснулась к самой Вселенной.

— Он очень старый, — вдруг поняла она.

— Древний, — поправил маг. — Быть может, даже древнее нашего солнца…

— И одинокий, — добавила Дженна.

Катан взглянул на чародейку и, улыбнувшись, взял её за свободную руку.

— Кто знает…

Звёздная ткань снова дрогнула и растеклась. Сдвинувшись в сторону, око начало медленно удаляться. Через некоторое время маги уже могли различить складчатые дуги век, борозды царапин и пятна, напоминающие лишайники, которыми была усеяна кожа гиганта.

Чем большее расстояние отделяло скитальца от двух пылинок, воззвавших к нему, тем отчётливее и целостнее становился весь его силуэт: веретенообразное тело с массивной головой, лопасти плавников и хвоста.

Он уплывал всё дальше, а учитель и ученица ещё долго не могли отвернуться от дивного зрелища, глядя вслед звёздному киту.

Путь к Фалассии лежал через Зимние острова. Если драгоценную сферу морей Катан поместил на границе между духовной сферой Льос и Пределами, то Зимние и Дальние острова лежали в шаге от пласта демонов. Они были полуобитаемыми, то есть малопригодными для жизни по сравнению с главными осколками Сет.

На Дальних островах проживали немногочисленные племена огров, гномов и эльфов, а вот климат Зимних мало кому пришёлся по вкусу. Лютые морозы и метели бушевали здесь круглый год, по-видимому, уравновешивая вечное лето в остальных Пределах.

Из-за близости Миркира природа была крайне скудна. Даже полюбившая зиму Дженна недолго любовалась бескрайними белыми просторами. А узнав немного о коренных жителях, она и вовсе приуныла.

Горные хребты Зимних островов состояли из тел давно уснувших горных великанов во всём их разнообразии. В обледенелом мехе, покрывавшем спины гигантов, вили гнёзда белые змеи.…По крайней мере, так этих созданий величал Катан. Дженна же, с детства листавшая медицинские учебники, догадалась, что с рептилиями «змеи» не имеют ничего общего, кроме формы. И, скорее всего, они паразитируют на останках великанов…

Впрочем, гигантами и их червями фауна не ограничивалась. Катан поведал ученице, что вечная мерзлота отлично подходит, чтобы хранить здесь биологические и магические материалы. Кукольник использовал острова, как некроманты Мортилоры — свой погреб, а Ледяница — ледяные пещеры. Всё разнообразие жизни маг поместил в волшебный сон ледяных сфер — на случай, если ему снова придётся заселять новый мир…

И всё же на самом крупном из Зимних островов имелась и некоторая разумная жизнь… или по крайней мере её оттиск. Порядком уставшие после битвы и долгой дороги, маги остановились у одиноко стоящей башни.

— Очередной столп? — догадалась Дженна.

— Да, но попасть сюда можно только из моих покоев, — пояснил Катан. — Все прочие проходы закрыты.

Несмотря на прошедший недавно снегопад, площадка перед башней уже была расчищена. Чародейка представила себе какого-нибудь согбенного древнего сторожа эльфа или, на крайний случай, тролля, но дверь отворила изящная синьорина. Дженна хихикнула про себя: а чего она ещё ожидала от своего учителя?

На хозяйке было нарядное платье с пышной юбкой. Её завитые кудри украшал бант. И платье, и волосы, и бант были голубого цвета.

— Здравствуй, моя дорогая Прима Моина, — поклонился Катан. — Пустишь нас передохнуть? Мы только с границы… Пришлось повоевать.

— И вы ещё живы? — Прима Моина окинула гостей холодным взглядом серых глаз. — Тогда идите мыть руки!

Вспомнив о белых змеях, чародейка поспешила повиноваться. Размерчик у паразитов был как раз под драконов. А кто сказал, что хранители застрахованы от всех болезней?

— Это кукла? — одними губами спросила Дженна у учителя, когда синьорина повернулась к ним спиной.

— Мой первенец, — с гордостью ответил маг.

Как и башня Первого министра, Зимняя башня внутри была гораздо просторнее, чем казалась снаружи. Богатое убранство мало чем отличалось от императорской резиденции, разве что камин занимал больше места. В подвале, помимо ванной комнаты, была оборудована баня, из которой, поднявшись по лестнице, можно было выйти прямо в заснеженное поле.

Маги не только помыли руки, но хорошенько прогрелись в парной, а после даже поиграли в снежки. Оказалось, что Катан и здесь разделял склонности своей ученицы и её любовь к снегу. Дженна всё чаще ловила себя на мысли, что сравнивает своих учителей, и счёт идёт явно не в пользу Сайрона…

Отдохнув в бане, маги напились крепкого хим-хонского чая и с поистине драконьим аппетитом съели всё жареное и варёное, мясное и рыбное, солёное и сладкое из предложенного хозяйкой, по-видимому, истощив её запасы, рассчитанные на несколько месяцев.

–…Первая обладает редкостным талантом к culinaria², — произнёс Катан, с обожанием глядя на своё детище.

— Вы слишком добры, маэстро, — бесстрастно ответила та, хлопоча вокруг стола. — За те годы, что я провела здесь, можно было выучиться всем искусствам мира. Всё равно мне больше нечем заняться. Я читаю, готовлю, ем да веду беседы с пауками в погребе.

— Я давно предлагал тебе, Моина, если желаешь, я пришлю сюда ещё кого-нибудь… мужчину, женщину, кого пожелаешь.

— Простите, маэстро, но мне не интересно с другими куклами… Вы знаете, ведь именно поэтому Вы и отправили меня сюда.

–…Когда мне было не интересно с другими людьми, я мечтала о собаке, — понимающе вздохнула Дженна.

Прима Моина остановилась. На миг её надменное кукольное личико озарила лёгкая улыбка.

— Да, пожалуй, — кивнула хозяйка, — я тоже мечтаю о собаке.

— Отличная идея, — поддержал Катан, немного нахмурившись. — Завтра же у тебя будет собака.

— Хочу большую и чёрную, — заявила кукла.

–…Домна подери, — усмехнулась Дженна, озирая пустые тарелки, — мой самый первый наставник эльф обвинял меня в драконьем аппетите!

— Эльфы — крайне проницательные создания, — улыбнулся Катан. — Моина, будь добра, принеси нам бутылочку Фалассийского розового… Что-нибудь полегче, из нового урожая. И, пожалуй, на сегодня с нас довольно… — Когда хозяйка отправилась в подвал за вином, маг рассмеялся: — Теперь представляешь, сколько мы едим в истинном облике? В морях не осталось бы китов…

— Очень жаль, что мы не можем питаться, как они, — вздохнула девушка. — К примеру, планктосами.

— А между прочим, ты верно подметила, — кивнул учитель. — В междумирье, где не нужно тратить слишком много сил, отдавшись естественному течению, мы ими и питаемся…

— Вот как… — удивлённо подняла брови Дженна. — Когда я оказалась в междумирье, мне было не до еды. И каковы же на вкус планктосы?

— В зависимости от информации, которую они несут в себе, — ответил Катан, принимая бутылку вина из рук своей куклы. — Некоторые из планктосов могут не лучшим образом сказаться на пищеварении… Самый частый вкус — фруктовый… яблочный.

Дженна расширила глаза.

— Катан! Как-то я провела много времени, живя в яблоневом саду одного духа! Мы ели одни яблоки…

— Да, — кивнул мужчина, — ты ела планктосов. Духи тоже питаются ими.

–…И медведи?

— Там были медведи?

— Только один.

— Должно быть, это было животное, охраняющее священную рощу, — объяснил маг. — Да, они могут питаться планктосами, поскольку в мире духов их плотное тело скорее дремлет…

— А что за священные рощи? — поинтересовалась Дженна. — В Сет они есть?

— М-м… можно сказать, что это перекрёстки между царствами людей и духов, — объяснил Катан. — Священные луга, цветущие сады и рощи… В зависимости от месторасположения в них обитают те или иные существа. В яблоневых рощах можно встретить духов природы, на Тростниковых полях — духов умерших, на Пороге — обитателей других миров. Чем тоньше грань между мирами, тем больше ты увидишь вокруг себя планктосов.

–…Как же это всё сложно, — поморщилась Дженна.

— Всего пара десятков томов, возможно, чуть меньше, посвящены этому явлению, — рассмеялся маг. — Но скажу тебе, — добавил он, наполняя бокал ученицы золотисто-розовой жидкостью, — ни один из планктосов не сравнится по вкусу с настоящими яблоками…

* * *

Розовое и вересковое вино, жареные лебеди и шоколадные пудинги, простая вода, яблоки и мягкий хлеб — всё дарило Дженне восторг и радость, когда учитель был рядом. Иногда они вместе посещали другие острова, изучали кухню разных народов. Любопытно, что кулинарные пристрастия жителей Сет рассказывали о настроениях и энергиях не хуже песен и танцев, а иногда даже лучше.

В некоторых землях Катану были не рады, и тогда хранители скрывали свои лица под капюшонами походных плащей и за магией. Где-то их встречали приветливо, но сдержанно. Чаще всего двух путников вовсе не узнавали, и тогда они могли, не прячась, веселиться наравне с народом.

Облачившись в цветочные гирлянды, Катан и Дженна танцевали со сборщиками растений на полях Та. Вместе со звероловами Хона они искали следы тигров в бамбуковых зарослях. Они спорили и ради забавы торговались с купцами Хима.

А уж как радовалась Дженна, когда удавалось посетить её друзей на Граге и поплясать с гоблинами мири. Благодаря искусству магии Катан в это время сливался с толпой. Он сохранял свой прежний облик, но глаза гоблинов скользили по незнакомцу, будто вовсе не замечая его. Дженна могла общаться с магом, и при этом никто совершенно не обращал на них внимания.

Благодушнее всего её учителя встречали на Оверските. На родине княжны Джилии Катану не нужно было надевать маску странника. Здесь министра знали давно, хотя это не отменяло страха перед ним у всех, за исключением ребятни.

Как всегда, Катан являлся с простыми, но вкусными подарками. Сидя в тени вишнёвого сада, где в таинственном полумраке зелени крон алели недозрелые, но такие манящие ягоды, дети и хранители лакомились диковинными химхонскими фруктами, умбелийскими конфетами и пили холодную родниковую воду.

Катан рассказывал старинные сказки и увлекательные случаи. Все дружно то охали, то улыбались. Затем кому-нибудь завязывали глаза, и начинались игры в «салочки слепых». Глядя, как носится долговязый и худой, похожий в камзоле на длинноногого кузнечика министр, Дженна вместе с детворой задыхалась от смеха.

Чародейке нравилось вслепую бегать за детьми, ориентируясь на свой слух и тонкие вибрации витали. Но она подозревала, что за забавой кроется непростая история. Чуть позже Катан поведал ей, как ещё до войны на Оверските и других островах буйствовали эпидемии.

Некоторые заболевания привели к слепоте. Выжившие потеряли зрение, но жизнь не стояла на месте. Дети продолжали играть, только теперь здоровые должны были приспосабливаться к общению со сверстниками-калеками. Отсюда и пошли «салочки слепых».

Участники другой игры водили хоровод, напевая считалочку:

«Розочки, розочки в кругу,

Набей карманы полынью и танцуй.

Пепел к пеплу, прах к праху,

Все мы ляжем в землю и отдохнём…»

— с этими словами дети садились, а последний замешкавшийся проигрывал.

Не о прелестных цветах, как оказалось, пели младшие жители Богены, а о красной сыпи, которая проявлялась во время чумы. Травами люди пытались защитить себя, но «прах к праху» — и многие в те времена полегли в землю.

— Помнишь химхонского зверолова? — спросил Катан, заметив, что «игра в чуму» уже не так веселит его ученицу.

— Того горбуна? — глухо переспросила Дженна.

Она глядела, как заливается смехом ребятня, указывая на очередного проигравшего, который должен был «умереть». Лопоухий мальчишка лет шести так расстроился, что готов был разреветься. Дети постарше восприняли это как слабость и принялись сильнее осмеивать бедолагу. Малышня повторяла за ними, коверкая интонации и слова, отчего получалось ещё уморительнее.

— Охотник рассказывал нам, что в детстве упал с дерева, и с тех пор у него образовался горб, а ноги, напротив, перестали расти, — напомнил маг.

— Я подумала, что он сломал позвоночник, и тот неправильно сросся, — ответила Дженна.

— Так и было, — подтвердил учитель. — Тот человек пережил страшные мучения, но чудом сохранил способность двигаться, и даже боли его с возрастом прошли. Теперь он добывает редкие шкуры, в том числе тигриные…

— Он настоящий силач. Хотя ноги коротковаты, зато руки!.. Его тело привыкло, приспособилось?

— Именно… Ты обратила внимание, как диковинно проросли каналы его витали?

— Странный, но сильный узор, прочные каналы.

— Как и он сам. Как и все народы, прошедшие через тяжёлые испытания.

Дети хохотали, толкая за пределы хоровода очередного выбывшего мальчишку.

— Об этом нельзя забывать, — вздохнула Дженна. — Memento mori — помни о смерти.

— Наш тяжёлый опыт, наши шрамы — это не уродство, как считают некоторые, — грустно улыбнулся Катан. — Они важное составляющее счастливой жизни и благоденствия…

Дженна поколебалась, потом всё-таки спросила:

— А шрамы на твоём теле… они больше не причиняют тебе боль? Если даже мёртвая вода не сумела их излечить…

— Шрамы на теле уже не беспокоят меня, — ответил Катан. — В первое время мука была невыносимой. Но, знаешь, она… помогла мне пережить боль душевную.

Разумеется не только ради игр и веселья путешествовали хранители. Разделяя простую или сложную трапезу, подпевая песням и играя в чехарду, они попутно настраивали течение витали отдельной семьи или посёлка, княжества или целого острова.

Не обходило внимание хранителей и Элибрэ. От рудников, шахт и крестьянских селений до искрящихся золотом и хрусталём дворцов лежал их путь. Люди и зверолюди по-разному встречали путников, чаще не признавая за пыльными дорожными плащами знатных синьоров.

Его же Великолепие владыка Лалинги закатывал пышные празднества, где маги были в центре всеобщего внимания. Дженна сбилась со счёта в своих нарядах. Разобраться в богатствах книгохранилища ей было куда проще, чем в платьях, перчатках, туфлях и веерах. Помощь учителя в этой науке была просто незаменима!

Катан был и не менее умелым партнёром по парным танцам. Сколь ловко кукольник управлял своими марионетками, столь же искусно он кружил в волнах музыки неопытную Дженну.

Придворные композиторы постоянно придумывали новые мелодии, а танцмейстеры — движения. Порой их фантазии сменялись так быстро, что девушка не успевала опомниться, но всякий раз уверенные руки учителя оберегали их хрупкое объятье и вели ученицу сквозь танцующие пары с такой лёгкостью, будто в огромном зале они танцевали одни.

— Катан, да рядом с тобой не обязательно знать правила игры, чтобы выигрывать, — порой смеялась Дженна.

— Но для этого нужно полное доверие ведущему, — улыбался ей маг.

* * *

За последние месяцы Дженна то и дело повторяла свои подношения таинственному озёрному духу. И однажды она решила, что пора прекратить прятаться. Оставив добычу у воды, девушка опустилась на камни на достаточном отдалении. Чтобы сразу предупредить о своём присутствии, она извлекла из теневой сумки гитару и начала негромко наигрывать.

Надежды Дженны оправдались, русалка оказалась не из пугливых. Покончив с зайцем, озёрная дева повязала в свои волосы очередную красную ленту. Но вместо того, чтобы вернуться в воду, она осталась сидеть на берегу. Дженна играла на гитаре, а русалка тихонько мурлыкала изумительно красивым голосом.

Теперь чародейка могла лучше разглядеть озёрное создание. Стройное тело с острыми плечиками на первый взгляд казалось хрупким и беззащитным. Однако пальцы с перепонками заканчивались коготками, а за небольшими бледными губами скрывались клыки. Тёмные глаза в ореоле белых ресниц завораживали. Длинные волосы, скорее всего, могли служить настоящими сетями…

Дженна нашла, что они с русалкой чем-то похожи, и даже прониклась к ней некоторой симпатией.

Через несколько дней чародейка рискнула приблизиться к обитательнице озера. Устроившись на берегу, она, как и прежде, достала гитару и принялась негромко наигрывать.

На этот раз русалка решила повременить с зайцем. Сидя на гальке и склонив голову, она внимательно слушала мелодию, а затем начала подпевать. Дженна подняла брови от изумления: озёрная дева прекрасно владела лалингийским. Её песня задела самые потаённые струны в душе чародейки.

–…Когда я вижу тебя,

стоящего у края воды,

Переливающегося на солнце

От белого к золотому…

О ты, пылающий жаром любви

И обдающий водную гладь своим пылом,

Заставляющий её превращаться в пар,

Неспособный остудить

Твоё пламя, бушующее внутри…

На этих строках русалка грустно вздохнула и замолчала. И тогда за неё продолжила Дженна:

— Когда я вижу тебя таким,

Я хочу стать белым мотыльком на твоей ладони

И гореть вместе с тобой до самого конца…

До последней легчайшей струйки дыма…

И вновь русалка подхватила:

–…Если я и мечтаю о чём,

То только о том, чтобы твой огонь

Разлился в моей прохладе,

И мы вознеслись вместе в синеву неба,

Растворившись друг в друге

В прозрачном облаке…³

…Девушки пели, то вместе, то по очереди. Чародейка рассказывала историю о несчастном мотыльке, полюбившем пламя. Русалка повествовала о волнах, которые жаждали слиться с пустыней, но каждый раз сила озера притягивала их обратно.

На следующую ночь, когда Дженна пришла на пляж, озёрная дева уже ждала её. На этот раз чародейка не положила на камни, но своими руками отдала русалке убитого зайца. Каково же было её удивление, когда озёрная хищница, забрав жертву, разомкнула пальцы второй руки. На её узкой ладони лежала крупная розовая жемчужина.

— Благодарю тебя, — кивнула чародейка, осторожно принимая дар. — Она очень красивая…

— Благодарю и я тебя, — улыбнулась русалка. — Мне так редко удаётся добыть мясо теплокровных… И уж тем более спеть с кем-то для меня особенное счастье…

— Разве ты живёшь одна в этом озере? — удивилась Дженна.

— Нет, — ответила русалка. — Но я покинула свой народ, и назад мне дороги уже нет.

— Тогда я буду рада петь с тобой, — улыбнулась чародейка. — Меня зовут Дженна.

— Меня зовут Лилио.

— У тебя красивый хвост, Лилио…

— А у тебя красивые ноги, Дженна…

Так, ночь за ночью, Дженна приходила на берег озера и пела вместе с русалкой. Вскоре чародейка, достаточно преуспевшая в магии трансформации, сама обзавелась прелестным хвостом и смогла плавать вместе с Лилио.

Озёрная дева с удовольствием показывала новой подруге подводные угодья и знакомила с их обитателями, в том числе и самыми лакомыми из них… Две русалки соревновались в скорости и играли с дельфинами. Они подшучивали над тритонами и мерлионами. Ухватив за рога козерогов, девушки носились на них, как на диких лошадках.

Однажды, перед тем как расстаться, Лилио особенно долго глядела на Дженну, будто желая, но боясь о чём-то спросить. Чародейка, прекрасно помнящая короткий разговор, вспыхнувший между Катаном и Дэзертом после театрального представления, сама подняла волнующую тему.

— Лилио, — начала она, — могу ли я узнать, почему ты покинула свой народ?

— Я потянулась к суше и предала свою матерь пучину, — грустно ответила русалка. — Но я не могу выйти на берег, и теперь нет мне места ни в одном из миров…

— Не о том ли ты пела, когда мы познакомились?

Лилио испуганно подняла на девушку свои огромные, тёмные, как омуты, глаза.

— Когда-то я полюбила мага огня, — вздохнула чародейка. — Мы путешествовали вместе, но не могли быть едины, как мужчина и женщина, близость стоила бы мне жизни…

— Ты пела о нём, верно? — догадалась Лилио.

— Да, — кивнула Дженна. — Нам обоим пришлось непросто, но мы преодолели все испытания. Я трансформировала своё тело, став огненным магом. А он переступил через свою потерю и вновь открыл сердце для любви. Мы смогли быть вместе.

–…Но вы оба ходили по берегу, — после долгого молчания всхлипнула озёрная дева. — Я же… полюбила пустынного духа в облике человека! Сама его сущность перестанет существовать, если любимый последует за мной под воду.

— А он полюбил ли тебя? — прищурилась Дженна.

— Да! — уверенно вымолвила Лилио. — Он говорил, что не может жить без меня… Только ради него я уже долгое время обитаю вблизи берега. Я всё жду, что он придёт, но…

— Но он не приходит? — возмутилась Дженна.

— Он сказал, что не появится, пока не найдёт решение, как нам воссоединиться, — объяснила русалка. — Когда-то во время кораблекрушения я не позволила ему утонуть в пучинах озера, я помогла ему выплыть. Теперь же он хочет помочь мне выйти на берег… Я уверена, мы любим другу друга и должны быть вместе!

— Это очень красивая история, Лилио, — улыбнулась чародейка.

На некоторое время она задумалась, расчёсывая и просушивая пальцами свои мокрые волосы. Повинуясь её волшебству, сухие пряди сами собой собирались в косы.

— Знаешь, я верю, что любовь способна творить чудеса… — продолжила Дженна. — Твой возлюбленный обязательно найдёт выход… Или того, кто ему поможет.

Русалка взглянула на собеседницу. Свет луны сверкнул в её глазах бледным огнём.

— Ты, чародейка, можешь создать из своих ног дельфиний хвост! А можешь ли ты сотворить из хвоста человечьи ноги?

— Я лишь на время меняю своё обличие, — пояснила Дженна. — В твоём же случае придётся трансформировать саму сущность. Это очень сложно, а может быть, и опасно.

— Я всё равно погибаю, Дженна! — воскликнула русалка, ударив хвостом по воде. — Клянусь! До твоего появления я слышала, как ко мне по берегу ступает сама смерть… Я умру от тоски, если не буду с любимым!

Чародейка тяжело вздохнула:

— Не скрою, я хочу помочь тебе, Лилио… Но обещать ничего не могу.

— Просто подари мне надежду на любовь, Дженна… — прошептала русалка. — Взамен я отдам тебе всё, что пожелаешь. Моя жизнь — в твоих руках…

— Хорошо-хорошо, не надо драмы, — кивнула Дженна, поднявшись на ноги и бросив взгляд на темнеющие у горизонта далёкие башни дворца. — Я подумаю, что можно сделать…

Тем утром Дженна вернулась к любовнику позднее обычного. Небо уже светлело, когда она уснула. Катан был прав, дела хранительницы утомляли чародейку. Сон её стал глубоким и крепким. Даже утренние ласки мага не сразу разбудили девушку…

— Ты пахнешь озёрной водой и водорослями, — прошептал Катан, целуя её. — Облик лисы и пташки тебе наскучил, теперь ты превращаешься в рыбку?

— Не в рыбку, — улыбнулась Дженна. — В водяное млекопитающее…

Девушка вздрогнула и ахнула, когда маг овладел ею. Он проник в неё, пожалуй, немного резче и грубее, чем обычно. Дженна не сопротивлялась. Она обмякла под его напором, растворяясь в остатках сна и прикосновениях любовника.

Сегодня чародейка не хотела тратить свою силу на удовольствия, но Катан не оставил выбора. Он призвал её пламя и излил своё. Сладостная волна прокатилась по телу Дженны, заставляя губы раскрыться в стоне.

Вскоре Катан замер, крепко обняв девушку. Оба наслаждались уже танцем недвижности. Их души кружились в нём под музыку тишины. Время снова остановилось, подарив магам возможность лучше понять и ощутить друг друга.

Рука чародейки покоилась на груди любовника. Подушечки её пальцев касались его шрамов. Таинственная магия, власть которой оказалась сильнее мёртвой воды, оставила эти следы. Пламя будто высекло след от своего танца на груди и животе мага.

Сейчас Дженна не хотела думать о чём-то ещё. Её не волновал мир, не беспокоили чужие невзгоды и радости. Закрыв глаза, чародейка сосредоточилась на мужчине, на его тепле, биении сердца, на его тайне.

Она любовалась своим любовником, размеренным течением силы и волнами эмоций, которые омывали гранитные берега его воли. Дженна любовалась хранителем, как любовалась миром Сет. Однако чародейка знала, что даже в этом состоянии единоцелостности ей открыто далеко не всё.

Где-то в глубине сфер мага пряталась червоточина. Дженна чувствовала, что этот страшный секрет рано или поздно разрушит их мир. И, значит, она обязана была разгадать его, как можно раньше. Обязана, чтобы получить время на поиски противоядия.

–…Уже день? — вздохнула чародейка, открыв и тут же сощурив глаза от яркого света. — Я снова опоздала на занятия маэстро Еоно…

— Я предупредил его, что ты не придёшь, — проговорил Катан.

Дженне показалось, что она слышит упрёк в его голосе. Девушка вздохнула:

— В мире столько всего интересного, а вечером мне сложно успокоить свой ум. Но я понимаю, что отбираю у себя драгоценные утренние часы, которые всегда так любила. Я исправлюсь…

— Ты не обязана отчитываться, — с обманчивым безразличием ответил Катан.

Мужчина оставил свою любовницу и, поднявшись, подошёл к окну. Он всегда смотрел в окно, когда просыпался. Дженна знала, что в это время взгляд хранителя озирает не только ближайший пейзаж, но проникает гораздо дальше. Будто хороший хозяин, Катан осматривал свои угодья: всё ли ладно, не случилось ли чего, пока он отдыхал.

Интересно, видит ли кукольник так же хорошо, чем занимается Дженна по ночам, с кем проводит время его милая Джилия и о чём мечтает, сидя в библиотеке, его несчастный демон? Вполне вероятно, что нет. Дэрей Сол был могущественным хранителем, но не замечал того, что происходит у него под носом…

— Катан, я могу сегодня прогулять не только танцы, но и наши занятия? — спросила Дженна. — Я чувствую, что мне нужен отдых…

— Разумеется, рыбка моя, — усмехнулся маг.

— Млекопитающее, — поправила Дженна. — Обещаю, сегодня вечером я лягу пораньше и завтра буду трудиться весь день… Никаких ночных балов, побегов и прогулок.

2 Сильнейшая фигура в игре

— Разумно ли делать ставку на коней?

— Они не просто кони, а зверолюди.

— В том-то и дело…

Брайдур и Аликс с Йон-Йоном спешились в лощине у холма, за которым располагалось главное поселение кентавров. Революционеры решили оставить своих лошадей здесь, в тени зарослей. Никто из них точно не знал, как полукони относятся к наездникам.

Племя это общительностью не славилось. И, по мнению Брайдура, легенды о том, что когда-то кентавры обучали воинскому мастерству героев древности, носили столь же сомнительный характер, как и трактирные шутки об их анатомических особенностях.

С точки зрения Аликса, народ, участвующий лишь в мелких стычках с живущими по соседству гарпиями, вряд ли мог похвастать высоким уровнем боевого искусства. Кентавры, несомненно, были сильными и выносливыми. Они прекрасно владели луком и копьём, с помощью которых защищали свои владения и охотились, но не более того.

Теоретические знания об исконных жителях Фалассии будущий король черпал у Йон-Йона, а тот — из книг, которые приносила Дженна. В «Сказаниях о богах» мудреца Нефеала говорилось, что когда-то очень давно племена кентавров и гарпий, а заодно и озёрных полулюдей, произошли не от зверей, как считали многие люди, но от первых богов.

–…Именно поэтому кентавры так сильны, что способны голыми руками задушить горного льва! — рассказывал маленький гоблин по дороге к селению. — Но следует знать, что имеющие двойственную природу зверолюди не переносят вина. Учёный Тифеос предупреждает: под влиянием выпитого они совершенно теряют разум и приходят в неистовство!

— Судя по тону посланника, с которым я беседовал, на пир нас вряд ли позовут, — хмыкнул Аликс. — Его послушать, так не я, а он — будущий король всех Пределов.

— Умбелийские летописи утверждают, что некогда зверолюди были младшими богами и хранителями кочевых племён, — объяснил Йон-Йон. — До сих пор в песках Джалло находят скульптуры крылатых мужчин с густыми бородами и женщин с нагими грудями. Другие откопанные статуи имели вовсе странный вид! Они были о двух лицах. Одно, человечье, глядело вперёд. Другое, змеиное, — назад.

— Значит, осталось в кентаврах нечто от змей и от птиц, от людей и от богов, — рассмеялся Аликс. — Это говорит мне о том, что они могут выбрать и нашу сторону…

— Наверняка сами кентавры считают себя потомками богов, — добавил Йон-Йон. — Поэтому совсем не повредит проявить к ним уважение.

— Надеюсь, наши дары будут достаточным проявлением уважения, — буркнул Брайдур, поправляя на спине мешки с зерном болотной пшеницы.

— Гоблины могут поделиться многими растениями, которые прекрасно приживаются на болотах, — важно заметил Йон-Йон. — Растениями и знаниями. Нам не жалко!

— И муку из злаков, выращенных на здешних болотах, заодно не потребуется солить, — улыбнулся ему Аликс. — Не забывай, климат Синеффо сильно отличается от Грага. Наши дары — скорее символ доброй воли.

Сегодня «потомки богов» вели кочевой образ жизни. Йон-Йон нашёл в их нехитром быту немало общего с гоблинами мири. Жилища кентавров больше напоминали плетёные шалаши, а одеждой служили венки из трав. Они не использовали шкуры или кожу животных, хотя под навесами вместе с кореньями сушились и полосы мяса.

Следуя к главному шатру, где путников ждали старейшины племён, Бельчонок с интересом разглядывал взрослых коненогих. Они действительно отличались могучим сложением, густыми бородами и грозными взглядами. Мальчик любовался молодыми женщинами с цветами в длинных косах и улыбался тому, как резвится молодняк.

Кентавры преимущественно занимались охотой. Некоторые осваивали сельское хозяйство, пробуя выращивать просо, рис и виноград на склонах гор, облагораживать днища ущелий. Но, поскольку самые плодородные долины заняли элибрийские богачи, попытки кентавров не приводили к желаемым результатам.

Остров Фалассия обильно растил свои травы, леса и горы, но неохотно подчинялся чьим-либо рукам. Совсем немногие земли подходили для сельского хозяйства.

Столь же полудикий вольный нрав проявляли и дети острова. С коровоголовыми революционерам договориться не удалось. Те заняли территорию недалеко от портала Псарьи, где пролегали все, какие есть, торговые пути, и на жизнь не жаловались. А вот на поддержку кентавров ещё оставалась надежда.

В шатре старейшин Аликса со свитой встретили радушно, предложили свежей воды и фруктов. После короткого обмена любезностями Журавль изложил свои мысли. Три седовласых и белобородых старца выслушали его с вежливым молчанием.

— Я обещаю прогнать с острова жирующую элибрийскую знать, — заявил король. — Я верну жителям Фалассии плодородные угодья и пресноводные ручьи. Вы получите доступ к знаниям, которые накопил Умбелико, и любые практические советы по обустройству полей и террас.

Вторым козырем Аликса стала древняя вражда кентавров с гарпиями.

Захватившие ближайшие к озеру горы полуптицы славились злобным нравом. Они не щадили ни жеребят, случайно забредших на их земли, ни человеческих детей. А порой и сами совершали непредсказуемые нападения на селения и даже на сады города Фрутья.

Очевидцы утверждали, что гарпии давно позабыли общий язык, и вступать в переговоры с ними было бесполезно. Лишь Домна ведала, каким образом сто лет назад предку нынешнего Змея удалось заманить на свою сторону хищных полуптиц. Может быть, с тех пор они одичали и озлобились ещё сильнее.

— Придя к власти, я изгоню племена гарпий на северный берег Синеффо, — заявил Аликс, глядя в глаза старейшин. — Пусть вьют свои гнёзда на бесплодных скалах Акарпос и собирают плоды болотных лесов вокруг руин Главроса. А выход к Синеффо и немногочисленные пресноводные источники получите вы.

Переговоры длились недолго. Старейшины племён обещали подумать и прислать с ответом гонца. Вечером того же дня революционеры двинулись в обратный путь. Настроения поделились.

Аликс не сомневался ни мгновения, что убедил старейшин. По мнению Брайдура, всё прошло слишком успешно, и это вызывало подозрения. Йон-Йону показалось, что пожилые кентавры смотрели на всех троих как на неразумных детей и выслушали Аликса исключительно из вежливости, но мнение своё оставил при себе.

* * *

Днём, когда Катан отправился в Умбелико на Совет министров, Дженна воспользовалась его зеркалом, чтобы тоже посетить столицу. Там чародейка заглянула сначала в пекарню, а затем и в городскую школьную библиотеку. Вернувшись на Фалассию, она сразу же отправилась в горы.

Сложенный из камня одноэтажный домик революционеров прятался на границе между тенистой сосновой рощей и небольшой поляной. Стоял он вдалеке от воды, поэтому любовью у знатных господ не пользовался.

Строение так давно забросили, что на крыше образовалась настоящая лужайка и даже вытянулось несколько тонких сосенок. Внутреннее убранство поросло пылью и плесенью, чучела трофейных животных, дорогие ковры и резную мебель подточили насекомые.

Но друзья вдохнули в домишко новую жизнь и теперь чувствовали себя здесь не хуже, чем на Элибрэ. По крайней мере, никто из них не спешил возвращаться ни в столицу, ни на Граг… Революционеры привели в порядок три небольшие комнаты с кухней: прочистили дымоход, починили мебель, залатали и выбили ковры.

Но похоже, что кто-то всё ещё продолжал войну с пылью. Подъезжая к домику, Дженна услышала характерный звук ударов палки о ткань. К её удивлению, это была Джилия. Милая Ласточка развесила на ветках сосен два одеяла, вооружившись фартуком и саблей своего друга, плашмя колотила лезвием то направо, то налево.

Дженна расхохоталась:

— Джи! Что это ты придумала?

— Дженн! — с возмущением воскликнула раскрасневшаяся княжна. — Я уже сломала все хлопушки, а пыль всё не заканчивается! Здесь же невозможно жить!

–…В смысле, спать, — поправила чародейка, сдерживая смех. — Когда же Его Величество соизволит свергнуть тирана, взять тебя в жёны и переехать во дворец? Порядок действий оставлю на ваше усмотрение.

— Ах, если бы я это знала… — Джилия устало опустила саблю. — Мой любимый Журавль только и делает, что целыми днями пишет и рассылает свои письма! А когда я начинаю расспрашивать о нашем будущем, говорит, что всё ещё не время… Нужно немного подождать… Боюсь, что скорее уж Его Великолепие силой оттащит меня в храм Иликии… На днях дядюшка Катан уже обсуждал со мной свадебное платье…

— Поверь, император жаждет вашей свадьбы не больше, чем ты, — усмехнулась чародейка. — Идём, у меня есть новости и кое-какие предложения…

Отправив Дива пастись к здешним местам силы, Дженна забросила за спину мешок с подарками и вместе с Джилией направилась к домику.

Неподалёку от жилища революционеров чародейка приметила двух кентавров. Жители гор отличались невысоким ростом, крепким сложением, серой и тёмно-гнедой мастью. Увидев девушек, человеко-кони низко поклонились, будто приветствовали не меньше чем свою госпожу.

–…Сегодня Аликс заключил соглашение с кентаврами Фалассии, — негромко объяснила княжна.

— Надеюсь, на этот раз он выгоден для нас? — поинтересовалась Дженна.

Джилия покачала головой:

— Если случится война между Западом и Востоком, кентавры решили, что не поддержат, но и не примкнут ни к одной из сторон…

— Жаль, что они не выйдут в бой на нашей стороне, — заметила чародейка.

— Но это лучше, чем воевать против кентавров, — развела руками её собеседница. — Они могучие воины. Хотя один из послов намекнул, что некоторые охотники проявили больший интерес, чем старейшины. Возможно, кое-кто из коненогих присоединится к армии Аликса.

— А что остальные жители Фалассии? — спросила Дженна.

— Минотавры стоят за своих коровоголовых собратьев с Элибрэ, — с сожалением вздохнула Джилия. — Они считают, что у них единая Прародительница и не верят в хранителя с болот.

Дженна нахмурилась и поджала губы:

— Полагаю, зверо-людям понравился бы хранитель с долей зверя…

— Как и всей Лалинге, им нужны ресурсы, — вздохнула Джилия. — В Фалассии много воды, но её нельзя пить… Минотавры плотно торгуют с Элибрэ. А гарпии слишком дикие, чтобы идти мирным путём. Чуть что они прибегают к агрессии.

— Иногда это важно, — пошутила Дженна, вспомнив, как княжна только что выбивала пыль.

— Дженночка! — радостно воскликнул встретивший их на пороге Йон-Йон.

— Здравствуй, Бельчонок, — чародейка присела на корточки и крепко обняла мальчугана. — Здравствуйте все!

— Дженна, заходи, — поприветствовал девушку Брайдур. — Ты как раз к обеду.

— Давно тебя видно не было, Демонка, — кивнул ей Аликс. — Дождись меня… Я закончу дела с кентаврами и присоединюсь к трапезе, — он бросил сердитый взгляд на невесту. — А ты, Джи, немного успокоилась?

–…Ну не начинай, Ал, — простонал гном, угрожающе сжимая в руке половник.

— Вот так мы и живём, — развёл руками Йон-Йон, смущённый поведением друзей.

— Пахнет вкусно, — констатировала чародейка, протягивая ему мешок. — А это тебе, дружок. Новые учебники…

— Ах, ночной библиотекарь, спасибо тебе! — рассмеялся гоблин.

–…И я уже много дней не проверяла твои задания, — строго напомнила Дженна. — Подготовка революции — не повод игнорировать учёбу.

— Слышу интонации дядюшки, — хихикнула Ласточка. — А как твоя учёба, Дженна?

–…Не при детях, Джи… — шутливо отмахнулась чародейка.

— И вовсе я уже не ребёнок, — важно вставил Йон-Йон. — Я давно говорил! Я же всё видел с самого начала!

— Много ты видел, подсматривая в окошко, — состроила ему рожицу Дженна.

Обеденный стол был накрыт белоснежной скатертью и сервирован в лучших княжеских традициях. На первое Брайдур подал бульон из куропатки со взбитыми яйцами и нарезанными кубиками овощами. На второе — обжаренный овечий сыр и широколистные стебли горного чеснока в оливковом масле. Заедали всё превосходными пшеничными лепёшками по рецепту наследника Гулна, а запивали лёгким вином и родниковой водой.

После обеда Дженна достала второй свой подарок из Умбелико. Мятные леденцы и шоколад с солью вызвали небывалую бурю восторга. Даже молчаливый и скупой на эмоции Брайдур расщедрился на улыбку, а Аликс перестал называть Дженну Демонкой.

— Так о чём же ты хотела нам рассказать? — с нетерпением спросила Джилия.

Чародейка на миг задумалась: а не станут ли её слова лишним поводом отложить свадьбу Ласточки и Журавля. Что не так с этими мужчинами? Вначале они жить не могут без любви, а потом перестают даже приходить на берег…

–…Я видела свадебное платье, Джи, — исключительно во благо соврала Дженна. — Должна сказать, оно прекрасно.

— Вот сама его и надевай, — ухмыльнулся Аликс. — Я слышал, вы с Первым министром крепко подружились.

— Он умеет сделать женщину счастливой, — с невозмутимым видом подтвердила Дженна. — Однако мы не друзья.

–…О, я стану называть тебя тётушкой, — улыбнулась Джилия.

— Боюсь, этого прозвища я уже не переживу, — ответила ей чародейка. — Но вернёмся к делу. Помнишь ли ты, Джи, историю о несчастной любви короля и русалки? Пьесу, которую сочинил твой официальный жених.

— Да, конечно… — ответила девушка. — Если честно, не ожидала от Лиона такой чувствительности. Конечно, это не плод его фантазии, я слышала, что на острове есть похожая сказка, но, как она вдохновила Змея! Признаться, пьеса тронула меня до глубины души.

— И меня, если честно, — усмехнулась Дженна. — И ещё больше я растрогалась, когда лично познакомилась с её главной героиней…

— Как это? — после некоторой паузы первым спросил любознательный Йон-Йон. — Ты познакомилась с русалкой? Они же живут глубоко под водой и никогда не подплывают к берегу!

— Всё верно, — кивнула чародейка. — Русалка оказалась у берега, потому что влюбилась в императора, — она выдержала театральную паузу. — А Его Великолепие влюбился в русалку! Только поэтому, Джи, вы ещё и не поженились… Лион изо всех сил ищет способ вывести свою возлюбленную на берег.

— Уж лучше бы ему самому провалиться в озёрную пучину, — заметил Аликс.

— Ещё лучше к самой Домне… — вставил Брайдур, вызвав у Дженны очередной смешок.

— Забодай меня Мири! — восторженно воскликнул Бельчонок. — Вот так дела!

–…И дядюшка Катан против их союза, — Джилия тоже вспомнила диалог между магом и императором.

— Он против, — подтвердила Дженна. — А я хочу помочь им…

–…Забодай меня Мири, — вновь, но уже шёпотом произнёс гоблин. — А ты сможешь?

— Пока не знаю, — ответила чародейка. — И всё же на некоторое время это отвлечёт Лиона… Я настоятельно советую вам поторопиться, — она взглянула на Аликса, — Сейчас, когда глава империи потерял свою голову, — наилучший момент для переворота. И для свадьбы, — добавила девушка. — …Или свадьбы и переворота.

— Я понял тебя, Дженна, — решительно кивнул Журавль. — Значит, будем действовать!

До самого вечера Дженна занималась с Йон-Йоном. Сидя в тени сосен, они читали лалингийские учебники, зубрили поэмы и решали задачки. Оба так сильно соскучились друг по другу, что даже однообразные задания оказались им не в тягость.

Чародейка поужинала с революционерами, а после Ласточка с Бельчонком уговорили её остаться и на ночь. Мальчик благородно уступил Демонке свою кровать, устроившись спать на полу, однако вскоре перебрался к ней под бочок. Дженна долго рассказывала Йон-Йону сказки про лешего, девочку в красном плаще и серого волка, про хитрых лис и единорога, но больше других мальчику понравилась сказка про оживший ком теста.

Когда Бельчонок мирно засопел, положив голову на плечо чародейки, та ещё долго лежала без движения. Сон снова не шёл, хотя Дженна, как и обещала, легла пораньше. Что делать? Девушка встала и осторожно, чтобы никого не разбудить, прокралась на улицу.

Ночи в горах были особенно прекрасными. Воздух наполнял сосновый аромат. Оглушительно стрекотали цикады.

Дженна присела на выступающий из земли корень сосны и, глядя на луну, предалась размышлениям о мирах, вселенных и о своих сказках. Ей вспомнились слова Катана: «Сочинительство — один из самых драгоценных даров Создателя…» Интересно, что маг имел в виду?

От раздумий Дженну отвлёк тихий хруст травы, проминающейся под неуверенными девичьими шажками.

— Джилия? — обернулась чародейка. — Тебе тоже не спится?

— Извини, Дженна, — смущённо проговорила княжна, кутаясь в плащ. — Я не помешаю?

Дженна отрицательно помотала головой. Джилия опустилась рядом с чародейкой, грустно вздохнув. Некоторое время обе девушки молчали, глядя на луну, слушая пение насекомых и свои печали. В кажущейся безмятежности ночи нарастало тревожное напряжение.

–…Скажи, Джи, — наконец нарушила тишину Дженна, — если придётся выбирать между Аликсом и дядюшкой, что ты будешь делать?

Княжна поджала губы, будто готовясь расплакаться, и отвернулась.

— А ты? — тихо спросила она.

В ответ чародейка тяжело вздохнула:

— Если честно, я всё хуже понимаю Аликса и всё лучше Катана…

— И я, — призналась княжна. — Журавль говорит о каком-то особенном Времени великих перемен, но, по сути, его единственная сила — легенда о хранителе и заключённый обманным образом Единый торговый союз. Как это поможет нам, если начнётся война, я не знаю. Брайдур объяснял, что в случае войны торговый союз оставит остров Элибрэ без поставок продовольствия. Но ведь тогда под ударом окажутся невинные элибрийцы… Первыми от голода пострадают не императорские солдаты, не советники и министры, а простой народ. Разве нет? — Джилия посмотрела на собеседницу. — Что ты думаешь, Дженна?

— Думаю, что идея Аликса — так себе… — чародейка усмехнулась. — А ещё я думаю, что и Лион с гипотетической супругой русалкой — так себе правители для огромной империи.

— Да уж, представляю… — хихикнула Джилия.

— Хм, — Дженна задумчиво поглядела на княжну. — А ведь неважно, кто останется на престоле: Змей или Журавль. О, как же я сразу не поняла, когда увидела тебя? Вот какова задумка Катана… Вот почему он не препятствует твоим отлучкам и не подгоняет со свадьбой…

— Какова же его задумка? — удивилась Джилия.

— В княжестве Богена исконно правят женщины, — напомнила ей Дженна.

— Ну да… Разумеется, я знаю. Я же княжна Богены…

— И ты всё ещё не понимаешь, что происходит? Правда?

— Я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь, — проговорила Джилия, нервно теребя рыжие пряди. — Но не могу поверить…

— Почему же?

— Богена — крохотное княжество, — принялась объяснять Джилия. — Это не могучая Лалинга… У меня нет таких знаний, такого таланта, чтобы… Я далеко не так хороша, как была моя матушка.

— А Аликс так хорош? — фыркнула чародейка.

— Дженна, — княжна нахмурилась. — Ты сейчас замышляешь революцию против революции?

— Да, — тихо рассмеялась Дженна. — Сама подумай, всё же так хорошо складывается… И никто не требует от тебя великих знаний. Никто не управляет империей в одиночку…

— Да? — шутливо разгневалась княжна. — И ты станешь моим главным советником?

— О, Домна, ну уж нет, — отмахнулась чародейка. — Хватит с тебя и дядюшки Катана…

Две фигуры на игральной доске дрогнули и переместились на несколько клеток вперёд, оставив позади своих соратников. Две женские статуэтки: одна — выточенная из рыжего сердолика, вторая — из чёрного оникса.

— Ну наконец-то, мои маленькие пташки… — улыбнулся Катан. — Я всё думал, когда же вы догадаетесь, кто в нашей игре самая сильная фигура… ferzin⁴.

Утром следующего дня Демонка с Ласточкой вернулись во дворец. После ночной беседы тревога покинула сердца девушек, и они обе воспряли духом.

Хотя Дженна спала всего пару часов, всю ночь размышляя о своём открытии, она ощущала необычайный прилив сил. Чародейка осознала, что до того она переживала за исход их революции не потому, что ощущала угрозу от Змея, — нет, но она не чувствовала уверенности в Журавле. Теперь же, когда в её воображении к власти пришла королева Ласточка, всё встало на свои места.

Не король Журавль и не король Змей были главными героями сказки! Королева-ведьма — вот при ком должны были воцариться мир, гармония и порядок.

Поднявшись в башню мага, Дженна встретила Катана в гардеробной, которая предшествовала его спальне. Вдоль стен комнаты застыли десятки манекенов. Каких нарядов тут только не было, а с некоторых пор появились ещё и женские.

В глаза чародейке бросилось, что один из её манекенов обзавёлся новым платьем удивительной красоты. Вдоль узкой основы из тяжёлого тёмно-фиолетового атласа струился тончайший шёлк лиловых оттенков. Спина была почти полностью оголена, зато юбка стелилась по полу длинным шлейфом. Корсет украшали цветы из тканых фиалок и капли рубинов.

Первый министр примерял свой новый камзол, стоя перед зеркалом. Пурпурная ткань была вышита серебряными лилиями. На длинных с прорезями рукавах и вдоль воротника переливались голубые сапфиры.

Дженна ощутила, что маг пребывает в отличном настроении. Даже взгляд, который он подарил ученице, стал каким-то более тёплым и светлым, нежели был свойственен ему.

— Маэстро Пьет Лаго — истинный гений, — с удовлетворением прокомментировал Катан своё отражение. — Он подготовил нам наряды специально для предсвадебного бала. Я взял на себя смелость и заказал тебе платье в цвете клана…

— В цвете клана? — удивилась девушка. — Моего клана?

— Ты явилась в императорский дворец в лиловых шароварах мири, — напомнил маг. — Кажется, это цвет клана Йонов…

— Ах да, — улыбнулась Дженна. — И сейчас я как раз от Йон-Йона… Мы допоздна делали уроки, так что я осталась на ночь…

–…У тебя появился первый ученик или у меня — соперник? — негромко рассмеялся маг, обняв девушку.

— Даже и не знаю, — вздохнула та, любуясь своим подарком. — Платье очень красивое, благодарю…

— Ты очень красивая, Дженна из Фиалкмундса, — Катан легко поцеловал её в губы. — Фиалковый, вересковый и лиловый — оттенки, подходящие далеко не каждому… Ты — редкое исключение…

— Как и ты, — Дженна ответила на поцелуй.

Сейчас, глядя в синие глаза мага, ей хотелось сказать нечто большее, но она только тихо вздохнула. Маг чуть нахмурился, не отрывая взгляда от лица девушки.

— Дженна, если ты так скучаешь по своему маленькому пастушку, пригласи его пожить во дворце.

— Разве альвам можно во дворец?

— Уверен, Его Величество сделает исключение для своей Мудрицы…

Дженна смущённо рассмеялась:

— О нет, он и при тебе меня так называет?

— Привыкает, должно быть, — пошутил Катан. — На случай, если я попаду в немилость, у него будет Мудрец про запас…

— Это всё очень весело, но не нужно исключений, — девушка опустила глаза. — Йон-Йону не понравится здесь… Ему не место во дворце.

–…Вам обоим здесь не место? — тихо переспросил Катан.

— Мне не важно, где я, хоть на Другом берегу Белой реки… — ответила Дженна, прислонившись лбом к груди мага. — Не важно, если ты рядом. Я… — она вздохнула и, отстранившись, посмотрела на него. — Знаешь, кажется, я испытываю к тебе очень сильное чувство…

Катан молчал, глядя на Дженну так, словно смотрел в самую её суть, а потом мягко улыбнулся:

— Знаю, милая моя… Кажется, я тоже испытываю к тебе очень сильное чувство…

Они помолчали, прислушиваясь друг к другу.

— И я понимаю, — добавил маг через некоторое время, — почему ты так привязалась к Йон-Йону…

— Почему же? — удивилась Дженна.

— Мы хранители, душа моя, — Катан взял её за руку и подвёл к окну.

Горы, покрытые лесами тонули в голубоватой дымке. Вдалеке бликами переливалось озеро — почти море. Но всё же не оно. Дженна вновь опустила глаза.

— Каждое живое создание Сет — наше дитя… — прошептал Катан.

— Мне невыносимо от мысли, что многие из них страдают, — призналась чародейка. — Мне тяжело, что мои знания о Сьидам, об Охотнике противоречат моему желанию…

–…Желанию осчастливить всех своих детей? — улыбнулся Катан. — Не кори себя за это, Дженна. Так чувствуют все матери… Хранительница даёт своим детям любовь и заботу. А хранитель следит за тем, чтобы каждый ребёнок получил положенное ему испытание и стал сильнее…

–…Либо погиб? — чуть резче, чем собиралась, спросила девушка.

— Да, — коротко ответил маг.

Дженна нахмурилась:

— А ты не думал, что… Единый Создатель так же поступает со своими детьми — с мирами?

— Думал, разумеется, — Катан устремил печальный взор к синему небу. — Я думал об этом беспрестанно, когда потерял свой дом и народ… Не скажу, что мне было легче от этих мыслей, но я не мог остановить их поток.

— Когда-то мне было проще убивать, зная Законы Единого, — сказала Дженна.

— В самой природе сфер, как и в живом организме, заложены механизмы разрушения, — проговорил маг. — Все мы рождаемся, взрослеем, стареем и умираем, чтобы вновь родиться…

— Враг прерывает круговорот Жизни и Смерти, — вспомнила чародейка.

–…И он не хищник, который, согласно Закону, следит за чистотой рода травоядных, убивая самых слабых, — прошептал Катан. — Он собирает свои армии и ведёт друг против друга народы, друзей, любимых не для того, чтобы выиграла одна из сторон…

— Ему нужно… ничто, — выдохнула Дженна.

–…Поэтому я не сумел смириться с потерей, — кивнул Катан. — Мне удалось соединить осколки других сфер и заново отстроить свой дом, потому что я убеждён: всё не так однозначно, как записано в книгах… В юности мне казалось, что где-то есть тот предел знаний, после которого я пойму Замысел Единого Создателя и смогу предугадывать Его ходы, но это была лишь иллюзия.

–…Скажи, а свои эксперименты с куклами ты начал тоже в юности? — задумчиво проговорила Дженна.

Катан кивнул:

— Нам — хранителям — даны силы, которых мы подчас и сами не понимаем. Я стремился разгадать их секрет, раскрыть тайну нашей трансформации, подчинить своему контролю природу… Я возвращал к жизни не только оболочку тела, но воссоединял её с тонкими сферами. Я мнил себя мудрее богов и шёл против их замысла, возвращая друг другу тех, кто был разлучён болезнью и смертью… Я совмещал несопоставимое, находил навеки утраченное…

–…Тогда тебя и прозвали Змеем, который исполняет желания? — догадалась Дженна. — Вот откуда взялась эта история, и она не легенда вовсе.

— Да, это было на самом деле, — подтвердил Катан. — Я был пьян своим могуществом и, в жажде достигнуть совершенства, пал глубже, чем мог помыслить… Мои эксперименты обошлись очень дорого. Хранитель не должен пытаться препарировать божественный Замысел и вмешиваться в естественный ход событий. Помни об этом, Дженна…

— Но почему? — недоумевала девушка. — Что плохого в стремлении к совершенству?

Катан ласково посмотрел на ученицу.

— Ты наверняка очень хорошо училась в школе? Поэтому ты так беспокоишься за уроки Йон-Йона.

— Это так очевидно? — кивнула Дженна, скрывая улыбку. — Меня дразнили «пятёрышницей»…

— Забудь о совершенстве и высоких оценках, — посоветовал маг. — О том же я время от времени напоминаю и самому себе. Даже обладая всей мудростью богов, мы не можем играть на равных с Единым. Мы должны ошибаться и признавать своё поражение. В этом есть прелесть Его Замысла…

* * *

Многие дни Дженна проводила, читая книги в Пустынной библиотеке. Когда учитель оставлял её одну, чародейка изменяла установленному им учебному распорядку.

Она была уверена: Катан, с такой тщательностью собравший свою тайную библиотеку, наверняка сохранил и запретные записи об экспериментах с трансформациями. Девушка не сомневалась, их ищет и Дэзерт, который был знаком со своим Мудрецом куда лучше, чем его ученица.

Впрочем, это были лишь догадки. Поэтому Дженна нуждалась в дополнительных сведениях.

–…Добрый день, Ваше Змейшество, — привычно поприветствовала императора чародейка. — Не соизволишь ли снизойти до своей Мудрицы?

— Нынче я не склонен к беседам, — раздался ответ из темноты верхних ярусов.

— Очень жаль, — сообщила ему девушка, поудобнее устраиваясь в кресле за рабочим столом и делая вид, что тема разговора волнует её, но не сильно. — Потому что Лилио грозится погибнуть от тоски, оставшись без твоих бесед…

Тёмная тень, образовавшаяся перед чародейкой, обрела плоть. Лион Великолепный стоял, запахнутый в алый ночной халат, взъерошенный и небритый.

— Что ты сказала, Мудрица? — осклабился он.

— Я говорю, что Лилио сильно тоскует, — спокойно ответила Дженна, глядя на демона исподлобья. — Тоска и прибрежные воды плохо сказываются на её здоровье.

— Ты обманываешь! — взбесился Дэзерт. — Это козни твоих западников!

Чародейка протянула ему розовую жемчужину.

— Это мне подарила русалка. Мы подружились с Лилио, так уж вышло — мы обе любим петь…

Его Великолепие тяжело рухнул в кресло напротив Дженны.

— Я тоскую по её голосу… — простонал он.

— И что тебе мешает слушать его хоть каждый день? — удивилась девушка.

— Она не поведала тебе? — демон с тревогой посмотрел на Дженну.

— Я знаю, что ты ищешь возможность заменить её хвост на ноги, — кивнула та. — А беседы с Катаном навели меня на мысль, что он против подобных трансформаций.

— Ты сказала Мудрецу о Лилио?

— Нет нужды, он и сам всё знает.

–…О том, к кому бегает его Джилия, — тоже, — зло ухмыльнулся император.

— Я догадалась, — улыбнулась ему Дженна. — И как думаешь, что он собирается со всем этим делать?

— Ничего, — покачал головой Дэзерт. — Он вмешивается лишь в крайнем случае… Да и зачем? Я не смогу вызволить Лилио из её родной стихии, а Джилии не позволю выйти за Журавля.

— А если Лилио всё же будет твоей? — подняла бровь Дженна. — Ты отпустишь Джилию?

Дэзерт задумчиво почесал небритый подбородок.

— В таком случае пусть делает что хочет… Но… — он прищурился, глядя на собеседницу. — Ты что, хочешь помочь нам с Лилио?

— Я хочу, чтобы восторжествовала любовь, а не принуждение, — кивнула девушка.

— И ради этого ты пойдёшь против учителя?

— Ты же сказал, что в крайнем случае он вмешается.

Демон с сомнением фыркнул и отвернулся.

— Ты не сможешь, Мудрица. У тебя не хватит знаний…

— А у тебя? — поинтересовалась Дженна. — Неспроста же ты с таким усердием ищешь ответ…

— А я, кажется, сошёл с ума…

— В таком случае не разумней ли будет объединить усилия? — предложила Дженна. — Расскажи мне, что ты ищешь? Где уже искал? И где подозреваешь необходимые нам записи?

Дэзерт с сомнением поглядел на девушку, снова почесал щетину.

— Мне нужно подумать…

— Думай сколько угодно, — бесстрастно ответила Дженна, вернувшись к своему чтению. — Или расскажи мне всё, что знаешь, а сам отправляйся к Лилио… — она подняла глаза на императора, усмехнувшись. — Пока ещё твою рыбку не нашла какая-нибудь птичка.

— А ты злее, чем кажешься, Дженна, — улыбнулся демон. — Что ж, мне это нравится… Сделай так, чтобы русалка получила свои ножки, — и клянусь, я отдам Журавлю его Ласточку.

— Договорились… — кивнула чародейка.

–…Пусть льстит себе мнимой победой, — смеясь, добавил Дэзерт, глядя на девушку сверху вниз. — Он ведь ещё не знает, что его главный козырь — легенда о хранителе, рождённом на болотах Аватни, — ускользнул из его рукава?

Дженна молчала, стиснув губы в тонкой напряжённой улыбке. Демон наклонился к ней ближе и продолжил шёпотом:

— Аликс думает, что народ Лалинги пойдёт за ним, как за хранителем, который возвещает Великое время перемен… Сколько лингов он потратил, чтобы запудрить мозги моим гражданам, на журавликов и на свою идиотскую агитацию! Несчастный, он даже не подозревает, что хранителем оказался не он, — Лион Великолепный скривил рот в надменной улыбке, — а ты… Помни об этом! Помни: если что-то будет не так с Лилио, я позабочусь о том, чтобы твой друг узнал правду о Демонке… И чтобы мой народ узнал правду о нём…

— Зря пугаешь меня, демон, — улыбнулась ему Дженна. — Зря думаешь, что Аликс — мой друг. Я не испытываю симпатии к Журавлю. Мне глубоко плевать на ваше соперничество. Но Джилия любит этого мальчишку, и она дорога Катану… А Катан, — девушка улыбнулась шире, — дорог мне. Вот и весь расклад нашей игры. Никаких козырей в рукавах — всё честно.

* * *

По долгу хранительницы и из собственного интереса Дженна нередко покидала Фалассию и путешествовала в другие Пределы.

Дальние острова поразили её своей суровой скупостью и величием. Покрытые снегами пики молодых гор пронзали серый купол неба. Каменные волны более древних гигантов складывались в бесконечное каменное море. Подножия застилали туманы, под пологом которых благоденствовали лишайники и мхи.

Долины, где располагались главные поселения гномов, троллей и огров, покрывал ковёр трав и дебри колючих кустарников. У озера неподалёку от Стайнира вырос берёзовый лес, названный за рисунок ветвей Пляшущим. А ближе к Фьёдлу низины одноимённой лесу реки облюбовали гигантские травы, напоминающие ажурные веера, зонтики, оранжевые, голубые и розовые кочаны капусты.

Каждую часть этих удивительных растений использовали в пищу клуриконы и другие низкорослые дети Дану. Ельс-Кан так обрадовался появлению старой знакомой, что не отпустил её, пока Дженна не перепробовала всё разнообразие блюд, приготовленных из довольно костлявой дичи, скальных грызунов, вполне мясистых корней и цветов гигантских трав.

Витали основного острова из череды Дальних текла размерено и ровно. Её простая песня напоминала характер жителей, а рисунок был подобен деревьям Пляшущего леса: извилистый, но лаконичный, с толстыми и сильными каналами.

А вот хвойные чащи эльфийского королевства Стйорн, напротив, оказались непроходимыми. Течение их энергий было густым, спутанным и выглядело удручающе. Оно напоминало волосы, которых много лун не касался гребень.

Дженна будто оказалась в давно заброшенном саду, где в борьбе за свет солнца растения оказались одинаково сильны и почти погубили друг друга! Паразитирующие лианы спеленали деревья. Омертвелые кроны с густой сетью ветвей удерживали и без того редкое в этом Пределе солнце, не позволяя расти своим же детям.

Хранительница побродила по теням чащи, попробовала на вкус местные грибы и ягоды. Она осмотрела флору, фауну и тонкие структуры, бережно записав все наблюдения в дневник. Чародейка ясно чуяла напряжённые вибрации, голод хищников, испуг мелких зверей.

Олени и волки, медведи и рыси, населяющие лес, прятались от неё. Но и хранительница не рискнула оставаться здесь надолго. Не стала она вмешиваться и в ход витали.

В конце концов, эльфы, в отличие от других народов, владели магией, а значит, обладали властью и сами несли ответственность за беспорядок в собственном доме. О чём они думали, чего добивались бездействием? Какая трагедия заставила их изменить своей природе?

Или же у эльфов Сет она отличалась от созданий Сии, которые заботились о лесах? Хранительница не бралась судить, не пообщавшись с виновниками запустения. Но если жители гор встретили Дженну гостеприимно, то прекрасноликих она не увидела вовсе.

Могучие энергии звучали в мелодии северного Предела. Королевства Хима и Хон благоденствовали, как ни одни другие острова. На этой плодородной почве в Мяонге процветали травники, минералоги, алхимики и целители. Хаон был славен своими изобретателями, инженерами и пиромантами.

Уже много лет в столице Хима лекари использовали в работе селитру и серу. В столице Хон изобретатели усовершенствовали смесь, добавив «огненное масло» и другие ингредиенты, которые, разумеется, держались в тайне. Таким образом в Сет появился порох — с химхонского «пламя исцеляющее».

Однако всё исцеляющее род человеческий умело использовал для ровно противоположных задач. Пироманты и алхимики не остановились и пошли дальше, создав поистине чудовищную субстанцию. Дженне, которая кое-что знала об оружии массового поражения из истории родного мира, довелось увидеть последствия…

Горная гряда Шойичи на восточной стороне Хона была одним из самых прекрасных мест Сет. Разные народы в разные времена нарекали её «Хребтом дракона», «Пальцами богов». Были и более смелые сравнения, которые могли вогнать в краску невинных дев, но более точно характеризовали горные леса и бурлящую в них витали живой воды.

Узкие столбы, покрытые шапками сосен, вытягивались до самого неба. Во время восхода и заката низины застилали туманы. И косые солнечные лучи, дроблёные «каменными пальцами», рисовали на белом полотне дивные узоры.

Но ближе к южному порталу Хона зрелище резко менялось. Будто древние гиганты в неистовой схватке раздробили величественные пики. Подножия гор, уцелевшие от камнепада, стояли голыми: ни кустарника, ни травинки. Прилегающие к ним селения опустели.

Бродя в тенях по серым безжизненным обломкам, Дженна с содроганием, вспоминала родной мир, его оттенки и мелодии. Даже безвкусные запахи напоминали о нём. Не было слышно ни единого звука жизни. Лишь одинокий ветер гонял пыль и двигал мелкие камешки.

В отличие от Дальних островов, пустынные пейзажи были сотворены не силами мёртвой воды, а умами и руками людей. Южные провинции Хона позволили использовать свои земли для испытания горючей смеси. Изобретение пиромантов выжгло не только растительность, но саму живую воду в почве, оставив местность бесплодной на долгие годы… если не на века.

Самое необыкновенное пение разливалось по Ома-Ома, причём в прямом смысле слова! Неспроста учитель танцев Дженны был уроженцем этого небольшого острова. Песни и танцы оказались неотъемлемой частью культуры, досуга и даже рабочих будней ома-омцев.

И не удивительно, что местные природные орнаменты вдохновляли художников и модниц Лалинги, а краски ценились во всех известных Пределах. Раскрашенные ими ткани не просто восхитительно выглядели, но и влияли на витали созданий. Они поднимали настроение и насыщали душу силой живой воды.

Дженна могла часами стоять посреди ярких полей, пить глазами цветастый простор и впитывать кожей буйство ароматов. Багряные ула, васильковые пуло, лимонные и оранжевые алани, розовые пуа, бирюзовые, фиолетовые, изумрудные чашечки — складывались в безбрежные моря цвета.

Интересно, что в цветах содержался стойкий пигмент, который при обработке мог менять оттенок. Ула во время нагревания зеленели, а пуло краснели. И при этом, несмотря на свой необычайный аромат, лишь немногие растения подходили для парфюмерии.

Благовония для окуривания воздуха чаще делали из химхонских растений и их смол. А лаванда, жасмин и роза для создания эфирных масел и эссенций лучше росли на Оверските. Дикую мимозу собирали на Фалассии. Катан же отдал своё предпочтение степным травам Элибрэ и вереску Грага.

— Чем тяжелее условия произрастания, тем интереснее ароматы, — говорил некромант.

Конечно, не всё так радужно складывалось на Ома-Ома. Среди сложной пестроты, богатых вкусов и запахов здесь произрастало множество ядовитых растений, от которых погибали несведущие или любопытные, в том числе и дети. Некоторые растения использовали лекари, другие обходили стороной даже они.

Попав на поля кровавых моу-хау, можно было уснуть вечным сном, лишь вдохнув их аромат. А отведав плоды деревьев хуа-ава, сладкие на первый укус и напоминающие зелёные яблоки, — попросту сжечь себя изнутри.

Кроме известных Дженне насекомых цветочные поля Та опыляли и крохотные птички, чья слюна была не менее ядовитой, чем яд пчёл или змей. А в пресноводном озере у поселения Ио обитали виды рыб, мясо которых при неправильном приготовлении могло отправить к Реке забвения любого хранителя.

К тому же, как и другие острова, близкие к жаркому Востоку, королевство страдало от засухи. Вместе с весёлыми ритмами звучали в текстах песен и сказаниях трагические мотивы. Как и многие народы, островитяне объясняли природные явления расставаниями и воссоединениями богов, ссорами и битвами между духами.

— Случилось это ещё во времена до всех известных времён, — говорила пожилая, высушенная солнцем сказительница с волосами цвета пепла. Её морщинистая кожа потемнела от густых орнаментов татуировок, а длинные смуглые груди закрывало ожерелье из синих цветов пуло. — Не хотела отпускать ледяная старуха дщерь свою — огненную деву вулканов. Накрывала родительница её белыми шубами, украшала венцом из застывшей воды. И послушная дочь долго хранила покорность старой матери. Но жаркий нрав её с годами распалялся всё сильнее. Огонь копился внутри, и вот однажды случилось страшное…

Дженна с удивлением посмотрела на воды озера, у которого был разведён костёр и собрались местные жители. Судя по мелодии витали, оно и впрямь имело вулканическую природу. Словно бы Ома-Ома был срезанной вершиной горы со старым кратером-водоёмом.

На других островах высились горы, а земли гномов и вовсе большей частью состояли из них, но Ома-Ома походил на плоскую цветочную клумбу. Один холм в районе портала был столпом, поддерживающим целостность Сет, но не более.

И если у гоблинов мири, которые никогда в жизни не видели моря, ходили легенды о бескрайних водах, то у ома-омцев, вот уж удивительно, такие же легенды были сложены о горах и вулканах, о снегах и ледниках!

Дженна оказалась в этих землях после продолжительных ливней и не застала невзгод. Почва щедро родила травы, плоды и цветы. Жители были сыты, здоровы и радостны. Мелодия их витали и песни звучали громко и уверенно.

Как и прежде, путешественница не останавливалась на ночлег в селениях, предпочитая дикие луга и леса. Но вечера она с удовольствием проводила в кругу людей, угощалась напитками и сладостями, пела и плясала.

Ученица маэстро Еоно кружилась в удивительном потоке живой воды вместе с низкорослыми ома-омцами. Четырёхструнные гитары и барабаны, звон бубенцов на браслетах и хлопанье ладоней, говор огня и стрекот насекомых аккомпанировали танцорам.

И движения их рук были подобны гибким ветвям. А ноги — травам, колышущимся в мягких порывах тёплого вечернего ветра. Их плечи украшали венки из ярких цветов. А волосы разлетались легко и свободно.

В отличие от некроманта, который оставался во тьме и одиночестве на берегу Белой реки, хранительница плясала в многолюдных хороводах. На единой волне с островитянами она усиливала токи и творила новые каналы для живой воды. Дженна широко улыбалась и смеялась до слёз от счастья.

Всё в жизни ома-омцев было пронизано витали радости. Они желали счастья — «хаоле» вместо привычного здравия при встрече и когда прощались, признаваясь друг другу в вечной любви и просто приглашая к трапезе гостя.

Дженна всей душой полюбила этих смуглых белозубых островитян. Их язык и музыка были понятны сердцу хранительницы. Ома-омцы готовили вкусные лакомства из корнеплодов и мёда. Но больше всего Дженне нравилось слушать местные сказки.

— Рассказывают, что когда-то богиня земли Хулаахи полюбила небесного юношу Вайхау, — говорила пожилая седовласая сказительница. Свет от костра очерчивал её морщинистое лицо и отражался в карих глазах, будто сама женщина изнутри светилась огнём. Сидящие в кругу слушатели застыли в почтительном молчании. — Хулаахи потянулась к небу всеми силами. От её страсти поднялись и изверглись пламенем горы! Вайхау же, стремясь к возлюбленной, пролился дождями. После божественного танца любви родились острова и водоёмы. Из земли и воды выросли деревья, травы и водоросли. Из них же вышли звери, вылетели птицы и выплыли рыбы.

–…А как же появились люди? — спросил женщину один из детей.

— Ясное дело, из зверей, птиц и рыб, — ответила ему сказительница. — Кто-то из них не пожелал полностью оставлять свой облик, и стали они называться зверолюди.

— Вы столь многое знаете, о мудрая, — обратилась к женщине Дженна. Близилась ночь, и большая часть слушателей либо разбрелась по домам, либо клевала носом. — А вы слышали легенду о хранителе, который объединит всех людей, альвов и зверолюдей? Как думаете, кем он может быть? Богом, зверочеловеком или человеком?

— Никому это не ведомо, — лукаво улыбнулась Дженне сказительница. — Но я точно знаю, что это будет «она».

3 Дочь драконья

С самого детства меня завораживала не внешняя красота природы, но внутренние причины вещей и замысел Создателя, сокрытый в них. В сплетениях взаимосвязей, в орнаментах смыслов я видел подлинную прелесть мира — Истину, в которой стремятся вс души, наш Первоисточник.

В поисках истины я обращался вначале к старшим, затем — к книгам, а после — к богам. И было открыто мне многое, однако жажда моя становилась всё нестерпимее. И я шёл всё дальше.

Верховный жрец бога Мудрости Катхауэт, «Заметки»

Давние воспоминания пробудились в его сердце, обретая прежние живость и цвет. Голоса, звуки, видения. Забота, нежность, любовь. И тоска. Жажда и страсть, свойственные юному уму. И боль.

Просторная сумрачная библиотека казалась ему душным погребом. Он стоял на коленях, и полы, выложенные малахитовыми плитами, стали горячими, потемнели от его боли. Мёртвая вода бурлила в теле молодого мага, причиняя неописуемые муки. Она будто прожигала вены, выворачивала суставы, рвала мышцы.

Стихия Смерти, которую юноша впустил в себя, сплеталась с его врождённым пламенем. Вода боролась с огнём, видоизменяя его и изменяясь сама. Вместе две могучие силы грозили вырваться наружу… И в этот момент он услышал детский голосок.

— Кат… что с тобой? — спросил маленький принц Расантер, так невовремя решивший проведать старшего брата.

— Не подходи! — прошипел Катхауэт, стиснув потемневшие пальцы в кулаки.

— Тебе нужна помощь… — настойчиво заявил мальчик.

— Убирайся! — прокричал маг. — Пошёл вон!

Принц убежал, не проронив более ни слова. Катан ощутил, как глубоко его слова ранили младшего брата.

В те времена их матушка, обессиленная ожиданием третьего ребёнка, почти не поднималась с кровати. Тем более она не могла одарить любовью и заботой старших детей. Но если её первый сын давно не нуждался во внимании, то второй был ещё слишком мал. Расантер страшно тосковал по матери.

Возможно, именно тогда сложился жестокий нрав будущего правителя, который так страшил соседние государства и тяготил близких. Тогда же между братьями закрепился и сценарий их общей пьесы. Маленький принц стал бить свои игрушки, а его старший брат раз за разом аккуратно склеивал их.

Катан знал, что в тот злосчастный момент он был нужен малышу Расантеру, и ненавидел себя за то, что накричал на мальчика. Всем своим существом он почувствовал его страх, обиду и разочарование, но ничего не мог сделать.

Принц не должен был стать свидетелем его мучений. Сила, с которой играл молодой некромант, была слишком опасна, а идея, поработившая его, — слишком сладка.

Щупальца мёртвой воды обездвижили мага. Стихия бурлила и клокотала во всей своей красе… Но лишь затем, чтобы вскоре подчиниться его воле.

Катан превозмог свою слабость. Он взошёл на ещё одну ступень и стал ближе к цели. Он поднялся с малахитовых плит, чернорукий и более могущественный, чем прежде.

Мёртвая вода, сращивающая разрозненное, сглаживающая шрамы, излечивающая болезни и раны, стала подвластна ему. Она была тем самым ключом, который он искал. С её помощью молодой некромант сумел безболезненно препарировать сферы живых существ и проникнуть в течения трансформирующих сил.

Лишь одна капля его напоённой мёртвой водой крови давала возможность творить чудеса, менять свойства живых организмов и обходить законы природы. Сотни душ и тел были изучены магом. Тысячи листов с текстами Катан посвятил своим открытиям.

Долгие годы он не покидал своей библиотеки, долгие дни не видел солнечного света. Его маленький братец к тому времени вырос и возмужал. А единственный друг Катана, юная Тейя, почти перестала навещать мага…

Словно тень, девушка иногда блуждала по саду, окружавшему библиотеку. Но она уже не заходила внутрь. Сила мёртвой воды, которой пропитался сам воздух храма Знаний, была чужда детям Солнца. Затем Тейя и вовсе перестала появляться…

Именно поэтому, увидев краем глаза белый силуэт платья и густую копну длинных чёрных волос, Катан удивился.

Он сидел за письменным столом, аккуратно складывая листы, которым доверил тайные изыскания, в резной сундук. Тяжёлая крышка была расписана звёздами, а основание — символами предвечного океана.

Закончив работу, Катан запер сундук заклинанием и оставил его там, где никто и не подумал бы искать. Одновременно сам маг в любое время мог обратиться к своим записям. Он не стал прятать свои секреты на верхних этажах библиотеки, а поместил на самое видное место — в теневую часть рабочего стола.

В этот момент ему на глаза и попался промелькнувший светлый силуэт гостьи.

«Неужели Тейя вернулась?» — подумал маг.

Встревоженный, Катан обернулся к девушке, но та уже удалялась от него. Маг успел заметить лишь волосы и исчезающее в темноте белое пятно её платья.

Забыв о своих исследованиях, Катан бросился вслед за гостьей. Он окликнул её, попросил остановиться, но всё было тщетно. Девушка растворилась, словно была призраком. А сам он проснулся…

Сердце мага бешено стучало. Во рту пересохло. Мышцы и суставы его налились болью.

Великий соединитель миров будто снова стал юным магом, который впервые приступил к своим опасным экспериментам. Который отказался ради них от любимой, отрёкся от положенной ему по старшинству власти, пошёл наперекор семье… Который ненавидел себя за это — и всё же упрямо следовал по проклятому пути.

Маленький Расантер… Тейя… Почему он вновь увидел эти образы во сне? Что заставило раскрыться запечатанную сферу памяти?

Столетия назад Катан запретил себе касаться мыслью случая, который навсегда развёл его с младшим братом! Столетия он не вспоминал и о потайном сундуке, в котором хранил свои записи…

Переведя дыхание, Катан огляделся. Дженны снова не было рядом. Похоже, чародейка зачиталась книгами и уснула прямо в библиотеке. А чего он ждал от неё? Пташка была так похожа на него…

Сможет ли Катан уберечь Дженну от собственных ошибок молодости? И имеет ли на это право?

Маг бросил взгляд на занавешенное зеркало сновидений. Ему почудилось, что за белой тканью мелькнуло какое-то движение. Кто же бродит там, в отражении?

— Тейя? — тихо спросил мужчина, приближаясь и снимая полотно. — Это ты?

Ночная тишь, как и прежде, расстилалась в мире сновидений. От лёгкого ветра покачивались и шелестели тростники. Свет луны очерчивал силуэт женщины. Она стояла на берегу, повернувшись к магу спиной. Свободное белое платье, чёрные волосы… принадлежали не Тейе. Гостья была скорее среднего роста, с узкими плечами и соблазнительно округлыми бёдрами.

— Кто ты? — с удивлением прошептал Катан.

Незнакомка чуть склонила голову, словно раздумывая, отвечать ли ей.

— Что ты делаешь в моих снах? — поняв, что его слышат, жёстче спросил маг.

Девушка вздрогнула, беззвучно рассмеявшись, и в следующий миг обернулась. Она была очень красивой: тонкие черты лица, широкие скулы и большие тёмные, как у русалки, глаза. Мягкие губы незнакомки застыли в озорной улыбке.

–…Я новая героиня твой пьесы, о великий кукольник, — тихо ответила она, сделав шаг навстречу. — Я незримая фигура на твоей игральной доске. Я знаю все твои секреты. Знаю все тайны твоей ученицы. Я ведаю и то, о чём вы оба не догадываетесь…

Незнакомка подходила всё ближе. И хотя слова её насторожили Катана, странным образом он не ощутил в девушке опасности. В её плавной и уверенной походке угадывалось благородное величие королевы. Голос был тихий и нежный, как журчание живой воды.

— Как же мне обращаться к тебе? — со всё возрастающим интересом спросил маг.

Свет луны, ненароком проникший под густые ресницы гостьи, проявил узкие вертикальные зрачки дракона.

— Меня зову Май… — ответила она.

— И что же тебе понадобилось в Сет? Чего ты хочешь, Май?

— Я нужна твоему миру, хранитель, — девушка улыбнулась. — Я хочу родиться.

Лёгкий ветерок задумчиво перебирал крупицы песка. В холодном свете луны те искрились подобно снежной пыли.

Трое детей бегали вдоль барханов. Их силуэты то выныривали из-за пологих волн, то снова исчезали за ними. Громкий смех и собачий лай сопровождал весёлые игры. Две маленькие девочки, царевич Хонс и его верный игрушечный пёс по очереди догоняли друг друга, то и дело меняясь ролями.

Дженна с улыбкой смотрела ни них, ощущая одновременно и радость, и какую-то скрытую тревогу. Что-то не так… Что происходит? Разве девочек было не трое?

Повинуясь инстинкту, чародейка взбежала на один из самых высоких барханов и огляделась. Где же третья дочь? Пустыня безмолвствовала, и только тёмная башня пронзала ночное небо.

Не раздумывая, Дженна быстрым шагом направилась к библиотеке. Она не заметила, как оказалась посреди читального зала. За столом, спиной к чародейке, сидела черноволосая женщина в белом платье.

«Вот ты куда убежала, — с облегчением подумала Дженна — и тут же удивилась про себя: — Но почему ты выросла?…Ах да, — осенило её через мгновение, и логика, которая свойственна лишь сновидениям, стала пронзительно ясной. — Ты же самая старшая… самая сильная… Ты должна родиться первой…»

Не оборачиваясь к Дженне и, казалось, вовсе не замечая её присутствия, женщина опустила руку вдоль стола и бросила на пол лист бумаги. Не долетев до малахитовых плит, тот исчез в тени, словно бы та была не тенью, но хранилищем.

Сердце чародейки бешено забилось. Нечто важное, то, чего она не помнила, но хотела знать, вдруг стало очевидным. И в этот миг Дженна проснулась.

Она оторвала голову от письменного стола, болезненно поморщилась и размяла затёкшие мышцы шеи. Короткий отдых не восстановил силы, а, напротив, как будто оглушил. Сохранившиеся обрывки сновидений смешались с воспоминаниями прошедших дней.

Вот уже долгое время чародейка безрезультатно искала тайные записи учителя, прерываясь лишь на редкие игры с Хонсом и Феноком в призрачном саду. Иногда она так и не доходила до спальни Катана, засыпая здесь же, в Пустынной библиотеке.

Прикрыв глаза, Дженна задумалась. Она видела во сне что-то важное… Что-то очень важное! Ответ на давно мучивший её вопрос… Он был так близок! Но самое очевидное сложнее всего увидеть…

Чародейка охнула и распахнула глаза. Конечно же! Что может быть проще?

Она опустила руку вдоль стола и коснулась пальцами тени. Это была уже не тень, но тайник. Дженна упала на колени и, вытащив из мглы сундук, внимательно изучила его. Некоторое время потребовалось бывшей сумеречной лисе, чтобы распознать заклинание и открыть засов.

Девушка откинула расписанную звёздами крышку и одну за другой извлекла на свет стопки бумаг. Разложив их прямо на полу вокруг себя, она принялась лихорадочно просматривать записи. Разумеется, это были заметки Катана…

Внезапно отголосок тревоги коснулся сердца чародейки. Она вспомнила, как Сайрон отчитывал её за ожившее тесто.

«…Создание новой жизни — не дело смертных, — говорил маг. — Только обладая божественной мудростью, можно сотворить новую жизнь во всей её многогранности».

«…Я же случайно!» — ответила тогда Дженна.

«Случайно получаются бездушные твари, — пояснил Сайрон, — наподобие кадаверов, одержимые лишь жаждой…»

–…Капусты, — вслух повторила свои слова Дженна, усмехнувшись. — Но я же не собираюсь создавать кого-то, — тут же оправдалась она. — Я лишь немного изменю тело русалки… Хранители постоянно меняют свою форму, — буркнула девушка, изучая записи Катана. — Что плохого в том, чтобы помочь влюблённым?

Она настороженно огляделась. Дженне показалось, что она не одна в зале. Однако ни мелодии Катана, ни Дэзерта слышно не было.

* * *

Синяя даль и бирюзовое море расстилались насколько хватало глаз. Золотой песок, сливаясь с морской пеной, искрился в полуденных лучах солнца. Неровная полоса пляжа перемежалась тёмными спинами валунов, за границей которых высоко к небу поднимались янтарные колонны сосен.

Воздух был свеж и лёгок. Волны наплывали друг на друга и с тихим шипением скользили по берегу. Дженна наслаждалась этой мелодией. Она впитывала свет и краски всем своим существом. Она сама была этим светом и красками, этим морем, небом и ветром… Она была счастлива.

— Нравится? — спросил Катан, держа её за руку.

— Очень… — Дженна вздохнула, пытаясь подыскать подходящие слова, но всё было не то. — Здесь так красиво и… спокойно. Как называется этот остров?

— Сама реши, — пожал плечами маг. — Может быть, это Фиалкмундс?

— Что? — рассмеялась девушка. — Но Фиалкмундса нет, я его придумала…

— Так пусть будет, — предложил Катан. — Это один из морских островов между царствами Пределов и Льос. Он появился недавно, и у него ещё нет имени. Назови его, как пожелаешь…

— Значит, Фиалкмундс, — рассмеялась Дженна.

Маг улыбнулся:

— Пусть он будет только твоим, Дженна. Можешь населить его любыми разумными существами или оставить диким… Построить здесь свой замок, город или даже страну… Когда ты научишься создавать столпы мира и порталы, то откроешь сюда путь кому пожелаешь. Отныне это твой и только твой кусочек мира Сет. Ты — полноправная царица этой суши, правительница этих вод. И даже я подчиняюсь здесь твоей воле.

— Проще говоря, ты подарил мне остров? — Дженна прикусила губу, сдерживая улыбку.

— Проще говоря, да, — кивнул Катан. — Тебе неуютно во дворце, в башне. Я хочу, чтобы в Сет было место, где ты сможешь создать свой дом, моя странница… Нам всем необходимо иногда возвращаться домой — туда, где наша душа может отдохнуть, — он шутливо нахмурился, — не выходя на Тростниковые поля…

— Я так рада, — проговорила чародейка, обнимая мужчину и прижавшись щекой к его груди. — Я очень благодарна тебе, Катан…

Она подняла голову и заглянула в его глаза. Маг склонился к Дженне и поцеловал в губы.

–…Значит, ты подчиняешься моей воле? — прошептала девушка.

— Где бы мы ни были, в твоих объятьях я всюду подчиняюсь твоей воле, — ответил Катан, опустившись на колени и продолжая ласкать поцелуями её нагое тело.

«Ах, если бы это было так», — вздохнула про себя Дженна.

Маги нередко дарили друг другу свою страсть — и делали это в самых неожиданных местах. Иногда Катан погружал своих кукол в сон прямо во время бала и, не размыкая танцевальных объятий, приподнимал юбки Дженны. Ему ничего не стоило остановить и само время где-нибудь на людной площади Умбелико…

Сама девушка не любила пусть даже и спящей, но публики. Однако витали живой воды, бушевавшая во время «танца» хранителей, часто привлекала непрошеных свидетелей. Вблизи их любовного ложа будто воцарялся внеочередной сезон Цветения. Поднимались травы, распускались цветы. Всякая даже самая малая тварь проникалась желанием продолжить свой род.

Наблюдая каких-нибудь гусаков, с криками гоняющихся за самкой, Дженна не могла удержаться от смеха. Катан же не находил в этом ничего интересного, смущающего и уж тем более забавного. Зрелище было привычным для хранителя, от счастья которого зависело процветание всего мира.

В свою очередь маг не испытывал особого воодушевления от пристрастий ученицы. Зрители мира Сет её смущали, зато вдохновляли пустынные просторы Порога междумирья. Здесь слабела связь хранителей с первоисточником их силы, они становились более уязвимыми…

Обычно после короткого боя на границе девушка снимала ножны и убирала драконий доспех. Обратив свой взор к звёздам, она застывала на вершине одной из скал: нагая, тонкая, беззащитная. И только крылья за спиной были единственной её одеждой.

Дженна воспаряла в обжигающе-прохладные течения Бездны, которые питали междумирье, точно плыла сквозь толщу воды. В это время могущественная хранительница Сет вновь ощущала тот сладостный трепет, который познала ещё девочкой, впервые погрузившись в мрачные морские глубины.

Она становилась беззащитной и бесстрашной. Она была полностью открыта миру: необозримому, прекрасному и ужасному в своём многообразии — не только миру Сет, но и другим бесчисленным таинственным и манящим сферам…

Расправив свои чёрные крылья, Катан поднимался к девушке. Мужчина обнимал и целовал подругу. Его горячие губы и ладони согревали её замёрзшую кожу, и пламя хранителя наполняло её чрево живительной силой.

Забыв о врагах, не помня об опасности, маги самозабвенно упивались друг другом. И только Бездна да свет других миров становились единственными свидетелями их нежности и страсти. Ах, если бы так было всегда.

Если любовные ласки давались Дженне легко, то её человеческий ум был просто не в силах обозреть всю грандиозную игру кукольника. Чародейке словно не хватало считаных фрагментов мозаики, однако это были ключевые её части.

Иногда девушке казалось, что маг предугадывает каждый её шаг. Порой она была уверена, что Катан то ли не видит, то ли закрывает глаза на очевидное. Почему он продолжал обманывать?

Как учитель, он клялся, что готов поведать Дженне всё, что она ни пожелает! Но при этом чародейку не оставляло ощущение, будто мужчина скрывает от неё нечто очень важное. И это важное занимало её мысли.

Когда Дженна думала, что она, наконец, отыскала недостающий фрагмент мозаики, и вот-вот истинная картина раскроется перед ней во всей красе, — каждый раз другая более мелкая мысль крала её внимание.

Однако порой та же незначительная мысль приводила к более любопытному разговору.

— Скажи, Катан, — произнесла Дженна, когда любовники вдоволь насладились друг другом, — а где обитает твой колдовской помощник? — девушка осмотрела нагое тело любовника. — На тебе нет картинок.

— Я обрёл Инба̀а во времена своего жречества, — ответил маг, коснувшись пальцами своего затылка. — Все жрецы бога Мудрости бреют головы…

Он собрал волосы и приподнял их, демонстрируя свою шею, вдоль которой до лопаток спускался извивающийся змеиный хвост.

— Вот оно что! — восхитилась Дженна.

— Впрочем, Инбаа редко бывает на мне, — добавил Катан. — Он любит путешествовать между осколками сфер…

— Див тоже последнее время предпочитает одиночество, — задумчиво кивнула девушка. — Мне всегда было интересно: как он перемещается между островами? Как в Сет циркулируют влага и воздушные потоки? — она оглядела побережье. — Неужели сквозь небольшие порталы?

— Помнишь, мы облетали Пределы в облике птиц? — произнёс Катан.

— Да… Я думала, что ты открываешь для нас дополнительные порталы.

— Это не совсем верно. Дело в том, что острова взаимосвязаны, а порталы гораздо крупнее, чем привыкли думать люди, зверолюди и альвы. Не то что ветра, даже животные не замечают границ, когда, следуя инстинктам, ищут новые места обитания, — маг указал кивком головы на крупную черепаху, которая пригрелась на солнышке с ними по соседству. — Вон взгляни — одна из первых твоих гостий. Эта красотка приползла сюда из Фалассии. Если ей понравится в Фиалкмундсе, она отложит яйца и…

Он вдруг умолк на полуслове, глядя на черепаху.

— О чём ты задумался? — рассмеялась Дженна. — Неужто узнал в этой рептилии одну из пропавших хранительниц?

— Ты знаешь, какое удивительное свойство есть у некоторых рептилий? — вдруг произнёс маг. — Самые малочисленные виды в ходе эволюции выработали способность…

Он снова замолчал.

— Какую способность? — нетерпеливо спросила Дженна.

–…Самки могут десятилетиями хранить в себе оплодотворённые яйца, пока не найдут достаточно благоприятные условия для кладки, — прошептал Катан, переведя взгляд на подругу.

— Очень удобно, — оценила та. — Надеюсь, этой черепахе понравится на моём острове! Я люблю рептилий. Так приятно, когда твой дом становится домом ещё для кого-то. Когда в скворечник прилетают скворцы, а в рукотворные ульи — пчёлы…

–…Верно, — произнёс Катан, вновь погрузившись в раздумья.

«Меня зовут Май… — вспомнил он. — Я нужна твоему миру, хранитель. Я хочу… родиться».

Несомненно, это Май взломала его сферу памяти, заставив Катана пережить давно забытое. Но что она искала в его прошлом? Что могло помочь ей родиться? Все опыты мага по искусственному вынашиванию закончились провалом…

— Ты расстроился, — заметила Дженна. — Что за мрачная тайна связана с этой черепахой?

Катан посмотрел на девушку, коротко улыбнувшись её шутке:

— Я рассказывал тебе, что у хранителей дети рождаются крайне редко…

— Да… — чародейка подалась ближе к нему, взяв за руку.

— Это ещё не всё, — проговорил Катан, играя её тонкими пальцами. — Сложно не только зачать хранителя, но и выносить его. Наши женщины за всю свою жизнь рожают максимум двух детей…

Слова мага произвели на Дженну большее впечатление, нежели он ожидал. Девушка отдёрнула руку и, нахмурившись, обхватила свои колени, будто пряча что-то.

— А если детей должно быть трое? — тихо спросила она.

— Об успешном рождении написано в книгах, но… — ответил Катан, устремив взор в даль.

— Но? — встревоженная его молчанием, фыркнула Дженна.

–…Я держу свою сферу памяти под замком, — продолжил маг. — Я делаю это в том числе для того, чтобы во время нашей близости обрывки моих воспоминаний не передались тебе… — он посмотрел на девушку. — Однако кое-что я всё-таки расскажу… Это поможет тебе понять, почему я так увлечён созданием кукол, а не… — Катан усмехнулся. — А не поиском достаточно сильной самки для продолжения рода… — он протянул подруге руку. — С твоего позволения…

Дженна кивнула, молча сжав его ладонь. В тот же миг морской берег истаял, и маги оказались посреди опочивальни.

Свет заходящего солнца разливался по золочёным стенам и лазуритовым плитам пола. На просторном ложе под лёгким навесом лежала женщина. Она была далеко не молода.

Бледное желтоватое лицо покрывали глубокие морщины, в тёмно-медовых волосах блестела седина. Глаза её были плотно закрыты, лицо сведено мукой. Женщина тяжело дышала, не в силах сдерживать боль, тихо постанывая.

Покрывала вокруг неё были измяты. Женщина то сжимала, то отпускала складки материи. Вторая её рука покоилась на большом животе.

–…Моя матушка Меритамон, — прошептал Катан, обращаясь к чародейке. — В таком состоянии она пробыла половину своей беременности… Своей третьей беременности. Ты не поверишь, но ещё несколько месяцев назад это была статная молодая, полная сил женщина. Она пела, танцевала, смеялась и играла с младшим сыном, точно маленькая девочка… Старость пришла к ней внезапно, в конце второго триместра. На третьем — она уже не вставала.

–…В чём причина её страданий? — прошептала Дженна.

— Умирание, — ответил Катан. — Беременность не всегда приносит новую жизнь… Третий ребёнок пришёл к моей матушке, чтобы проводить её на Тот берег. Меритамон была величайшей хранительницей. Но её силы не хватило на то, чтобы родить троих…

Видение померкло. Тревожный закатный свет сменился ярким днём. Крики чаек и ласковый шелест волн постепенно развеяли болезненное напряжение.

Дженна отпустила руку мужчины и вздохнула:

–…Ты думаешь, я не смогу родить и одного хранителя, так?

— Мы те, кем себя считаем, малышка, — покачал головой Катан. — У тебя тело хранительницы, но твоя человечья душа порой забывает об этом… Я думаю, что есть определённый риск, о котором ты должна знать. Но, — он улыбнулся, — также я помню, что ты смелая, ты преодолела немало трудностей… Думаю, ты справишься со всем, что ни пожелаешь.

Дженна задумалась, обратив взор на черепаху.

— Я запомню урок. Но я уверена, что всё будет хорошо. Я чувствую это.

Катан тепло улыбнулся девушке:

— Это главное…

— И всё-таки жаль, что в твоих куклах не могут поселиться свободные души… — ответила на его улыбку Дженна.

— Может быть, когда-нибудь я создам достаточно совершенную для этого куклу, — кивнул маг. — Хотя иногда мне кажется, что мои творения гораздо сложнее, чем просто оттиск моих сфер.

— А в чём это выражается? — заинтересовалась чародейка. — Как ты определяешь, что кукла — всё ещё твоё отражение, а не кто-то ещё?

— У них должны появиться собственные мечты… — объяснил мужчина. — Наши мечты рождаются в неповторимом свете личности.

— Красиво, — заметила Дженна.

–…И злость, — вдруг добавил Катан.

— Что? — удивилась девушка.

— Я не рискнул делиться с моими созданиями сферами таких чувств, как злость и страх, — пояснил Катан. — Так что они бесстрашные и добрые…

— О, но твоя Прима не показалась мне такой уж доброй, — усмехнулась чародейка. — Она как будто сердилась из-за того, что мы нарушили её уединение!

— Прима скорее бесчувственна. Она была первой из выживших творений… Тогда я вообще не закладывал в них какие бы то ни было эмоции. Больше других чувственности досталось Третьей…

— Поэтому Первой не интересно с другими куклами?

— Скорее всего. Но… — Катан нахмурился. — Если честно, Дженна, я очень удивился, когда она согласилась с твоей мечтой о собаке. Я никогда не мечтал о собаке или о кошке.

— Так может быть, в твои скворечники всё-таки прилетели пташки? — улыбнулась чародейка.

— Возможно, чудеса иногда случаются, — согласился Катан, вновь посмотрев на черепаху. — Даже с магами…

* * *

В один вечер произошло чудо, которое заставило Дженну глубоко задуматься над словами учителя. Чародейка как раз подходила к лестнице, ведущей на танцевальные террасы, когда с ней поравнялась Эльтирцэ.

С момента переезда на Фалассию Дженна редко встречала придворную даму во дворце, а с тех пор, как они с Катаном стали любовниками, кукла и вовсе пропала. В отличие от прочих, она не посещала ни танцевальные занятия, ни балы, ни театральные представления. Чародейка забыла про неё, пока не увидела у лестницы.

Эльтирцэ больше не пыталась подражать Дженне. Она была в чёрном парике и одета в вышитое розами ярко-синее платье. Эти алые цветы напомнили чародейке ночь, когда она, убегая из тронного зала, нечаянно задела куклу. Та упала, рассыпав букетик роз, сорванных в саду Катана…

В следующий миг Эльтирцэ, не поздоровавшись с Дженной и даже не подняв на неё глаз, сделала шаг вперёд, сильно толкнув девушку плечом. Спустить с лестницы бывшую наёмницу оказалось не так уж и легко, но сама Третья потеряла равновесие и кубарем покатилась вниз.

Мельком Дженна успела заметить, как неестественно вывернулась шея придворной дамы и, точно ватные, трепыхаются и бьются о ступени её руки. Благо, тени на Фалассии встречались чаще, чем на Элибрэ, а свет факелов делал их глубже и насыщеннее.

Воспользовавшись коротким замешательством, пока ещё гости бала не успели осознать, что произошло, чародейка шагнула на сумеречную тропу, подхватила изломанную Эльтирцэ на руки и поспешила прочь.

Где-то в одной из пустых дворцовых комнат Дженна вышла из тени. Она осторожно усадила Эльтирцэ на пол перед собой и осмотрела поломки. Вправить руки было просто, но вот шея пострадала сильнее. Голова куклы свесилась набок, отчего та стала походить на очень красивого и нарядного ожившего мертвеца.

–…Оставь меня, — всхлипнула Эльтирцэ. — Позволь мне умереть…

— Боюсь, это не в моей компетенции, — с сочувствием ответила чародейка. — Да и не в твоей… Ты же знаешь, что…

Заглянув в синие глаза Третьей, Дженна вдруг умолкла. Она всё поняла. Она вспомнила, что не только ночью толкнула придворную даму, но и до того, у дворцовой лестницы, когда спешила в свою библиотеку. Чародейка была измучена болезнью и порядком озлоблена на себя, на Катана и на весь мир.

Однако гораздо более сильную боль она причинила Эльтирцэ позже…

— Прости, Эль, — прошептала Дженна, поддерживая голову куклы в правильном положении. — Маэстро никогда не будет твоим… И дело не во мне. Просто вы… разные. Очень разные…

–…Я знаю, — зло ответила кукла, вырвавшись из рук чародейки. — И всё-таки мы были вместе… Маэстро обещал сделать для меня сына! Он был так добр, пока ты… ты всё испортила! Ты нарушила ход игры! Из-за тебя изменился император! В храме Всеблагой Тейи властвует жрец! Даже природа уже не та, что раньше! Солнца стало меньше, а дождей больше! И маэстро…

Она запнулась и расплакалась. Слёз не было — видимо, из-за поломки придворная дама потеряла свойства живого человека, но звук, который издавала её склонённая на плечо голова, сильно напоминал плач.

–…И твой творец счастлив, — закончила Дженна. — Не так ли? — она тяжело вздохнула. — Одного я не понимаю, Эль: почему его счастье не радует тебя? Вы же связаны… Ни дух, ни демон в тебя вселиться не могли — Миркир и Льос Катан закрыл… Я так понимаю, он сделал это именно для того, чтобы тонкие сущности не тревожили его кукол… Так что с тобой случилось?

Вместо того, чтобы снова поправить положение куклы, Дженна сама склонила голову к плечу.

–…Ты, — прошипела кукла. — Ты мне не нравишься.

— И ты что же, — произнесла Дженна, — сердишься на меня?

— Сержусь, — подтвердила Эльтирцэ. — Я ненавижу тебя, противная Мудрица!

— Но это же великолепно, — улыбнулась чародейка. — Ты не понимаешь, но это прекрасно, — невзирая на вялое сопротивление куклы, Дженна обняла её, прижав к груди, словно та была непослушным, несчастным, обиженным ребёнком. — То, что ты сердишься, ненавидишь… то, что ты толкнула меня. Это замечательно…

Эльтирцэ прекратила сопротивляться и тихонечко взвыла, содрогаясь в приступах плача.

— Маэстро починит тебя, — говорила ей чародейка, снова и снова гладя куклу по волосам и по спине. — Он создаст тебе сына, дочку, много сыновей и дочерей… Просто напомни ему… Всё будет хорошо, милая Эль. Всё будет даже лучше, чем было.

— Нет, я не верю тебе, — шептала фрейлина.

— Поверь… — улыбалась Дженна. — Ты — его любимое детище… Ты — его чудо…

4 Чудо или чудовище

Не бойся тьмы, хоть и страшна на вид.

«Божественная комедия». Поэма Данте Алигьери.

Вечерний воздух трепетал от пения скрипок, переливчатого смеха и полных оттенками радости голосов. Яркие ароматы горных трав, дворцовых клумб и надушенных причёсок разливались вдоль террас фалассийской резиденции. Лёгкий шёлк и тяжёлая парча, тонкое кружево и полупрозрачный газ юбок шелестели по мраморным плитам.

Раз, два, три, четыре — отбивали ритм каблучки. Прыжок. Смена ноги. Лёгкий взмах рук. Сближение, отдаление. Шаг. Шаг… напоминающий журавлиную походку. Высокий прыжок. Кружение. Поклон. Взмах. Смена партнёров. Шаг, шаг…

Раз, два, три, четыре — негромко постукивал своим посохом Первый министр, наблюдая за танцующими. Предсвадебный бал был в самом разгаре, но главные его герои всё ещё не появились. Катан огляделся и прислушался. Где же Дженна, Лион и Джилия?..

Шаг, шаг, шаг, шаг. Прыжок. Смена ноги. Тик-так, тик-так — подпевали скрипкам дворцовые часы… Тик-так, тик-так… И вдруг тишина.

Музыка стихла. Танцоры застыли на месте, словно фигуры на игральной доске. Катан услышал, как на долю мига замерли перед боем колокола курантов. На этот самый крохотный миг кукольнику показалось, что остановилось его сердце.

Затем медленно, уверенно и неотвратимо, как само течение времени, часы пробили десять вечера. И будто что-то переменилось в воздухе.

На противоположных лестницах, которые вели на террасы, появились две ослепительно красивые пары. По толпе прокатились встревоженные шепотки. Подданные определённо растерялись. Они не знали, куда им смотреть и кому кланяться: своему императору или же его невесте. Оба шли с разных сторон…

Его Величество Лион Великолепный, одетый в пурпур, с золотым змеем на груди, вёл под руку высокую изящную синьорину. Её узкое платье, казалось, сшитое из рыбьей чешуи, переливалось драгоценными камнями всех оттенков озёрной глади. На грудь ниспадали нити жемчуга. Украшения и наряд незнакомки были великолепны, но больше всего привлекал внимания её нисходящий до самого пола шлейф прямых белоснежных волос.

С противоположной стороны приближалась будущая властительница Лалинги. Сегодня Джилия распустила волосы, так что все могли любоваться её густой буйной гривой цвета горчичного мёда. Княжна была облачена в платье закатных оттенков. Лиф с глубоким вырезом был расшит перьями. По подолу юбки, точно по озарённому светом заходящего солнца небу, летали синие ласточки.

Юноша, который вёл под руку Джилию, был статен, словно король. Его голубые глаза возбуждённо сияли. Волосы, точно тёмное золото, волнами ниспадали на плечи, покрытые коротким белым плащом. На синем камзоле незнакомца серебром был вышит расправивший крылья журавль.

Под оглушительную тишину пары сошли на террасу и двинулись навстречу друг другу. Синьорины ступали плавно, опустив ресницы, с лицами, хранящими выражение достоинства и невозмутимости. Их кавалеры шли, важно подняв головы и смело глядя вперёд.

На губах мужчин сияли улыбки победителей. Оба считали себя таковыми. Оба гордились собой, словно мальчишки. Первый министр встретил пары лёгким поклоном и окинул холодным тёмным взглядом бывшую русалку.

«Прелестная работа, — мысленно сообщил он кому-то. — Так вот что ты делала в моих сновидениях. Вот что ты искала и нашла… Ну что же, браво…»

Проходя мимо мага, император чуть повернул голову.

«Я снова пошёл против твоей воли, Мудрец, — говорила его ухмылка. — Я добился своего, а ты оказался не властен надо мной…»

Король Змей небрежно вскинул руку, подавая знак. Главный скрипач поднял смычок, музыканты взялись за свои инструменты. Преклонившие колени вельможи, присевшие в поклоне придворные дамы и гости бала продолжили танец.

Раз, два, три, четыре — стучали по полу каблуки. Будто ничего и не произошло. Прыжок. Смена ноги. Лёгкий взмах рук. Сближение, отдаление. Шаг. Шаг… Высокий прыжок. Кружение. Поклон.

Взмах. Смена партнёров. Словно бы никто и не заметил, что император и его невеста танцуют с другими. Шаг, шаг… Смена партнёров. Шаг… Смена партнёров.

Джилия рука об руку с Дэзертом проплыли мимо Катана. На миг девушка подняла ресницы, но на дядюшку взглянуть не осмелилась.

— Прости, — беззвучно прошептали её губы.

За границей пляжа высоко к небу поднимались янтарно-изумрудные сосны. Неровная полоса суши пестрела тёмными спинами валунов, под защитой которых отдыхали большие фалассийские черепахи. Золотистый песок искрился в последних лучах заходящего солнца.

Дженна лежала на берегу, и мерно накатывающие волны были её бальным платьем. Волны лизали ступни и омывали бёдра. Прохладная морская вода немного заглушала боль, усмиряя языки пламени, терзавшие чрево девушки.

Одна из черепах подползла к воде и улеглась неподалёку от Дженны. Её блестящие чёрные глаза смотрели с сочувствием.

Пена бурлила и шипела, скользя вдоль ног чародейки и окрашиваясь в алый… Грудь её вздымалась в судорожных вздохах. Тело била дрожь.

Откинув голову и изогнувшись струной, Дженна плакала. Она выла тихо и протяжно, как раненая волчица. И тёмная лента крови тянулась от неё по песку вдоль всего пляжа.

За день до этого.

Занималась заря. Шелестели накатывающие на гальку волны. Кричали чайки, щебетали побережники, покрякивали черноголовые плавунцы.

Они встретились ранним утром на побережье Синеффо. Странный союз: дитя другого мира, пустынный дух в теле рукотворной куклы, сын Грага, дочь Богены и плотоядная озёрная дева. Пятеро заговорщиков, двое из которых мнили себя лютыми врагами, воссоединились в это утро ради осуществления революции.

Они шли против воли того, кто играл их судьбами. Они шли против самой природы. И ярко-малиновый шар, поднимающийся над горизонтом, был их знаменем, будто сама богиня любви Иликия, восходящая на небеса из вод озера.

Дженна была полна решимости. Она досконально изучила записи своего учителя. На протяжении многих дней она была свидетелем его экспериментов, его провалов и открытий. Чародейка выучила каждый рисунок, каждый иероглиф. Она знала всё, что было нужно, и даже больше…

Читая записи Катана, Дженна содрогалась, вспоминая подвалы жрецов в Самторисе. Её учителю удалось сделать то, чего не добились высокопоставленные служители Единого… Он не только собирал куклы, но соединял живую материю с неживой и сращивал различные её виды.

Вначале Катан возвращал утраченное по крупицам. Он милостиво даровал калекам рукотворные органы, которые благодаря искусным заклинаниям становились как живые. Затем, познав мёртвую воду и получив ключ к трансформациям, кукольник стал заменять одни части тел на другие. Ноги он менял на хвосты, руки — на крылья…

Далее некромант вознамерился сотворить кокон для развития жизни из самого её зародыша. Счёт невыношенных женщинами эмбрионов, которые он использовал в своих опытах, шёл на сотни. Во благо матерей или в одержимости своей маг отодвигал неминуемую смерть плода, но так и не добился его успешного развития.

Один провал некроманта ничему не научил. Его помыслы соперничали с деяниями богов! Катан жаждал, чтобы сам Творец наделил его кукол своим дыханием, своим духом. И всеми силами он искал возможность осуществить замысел.

Катан — жрец бога Мудрости Катхауэт — искал ответ в молитвах, но нашёл его далеко за гранью своего мира. Поиски увенчались успехом, и на этом записи обрывались…

— Дженна, — произнесла Джилия. — Солнце поднимается, пора начинать… Расскажи, что нам делать?

— Мудрице нужна наша сила, — ответил за чародейку Его Величество. — Согласно Закону Творца каждое действие требует силы. И если сейчас мы все, так или иначе задействованные в этом странном союзе, по доброй воле не принесём жертву, то нам придётся заплатить в будущем…

— Что за жертва? — насторожился Аликс. — Дженна, об этом ты нас не предупреждала…

— По доброй воле с нас не возьмут ничего из того, что бы мы не смогли отдать, — успокоила его Джилия, взяв любимого за руку. — Таковы правила магии. Жертва — лишь красивая фраза. На самом деле мы вносим вклад. Мы делаем это для того, чтобы в будущем достойно ценить полученное…

— Слишком много слов, — резюмировал Аликс. — Перейдём к сути.

— Каждый из нас получает выгоду, — продолжил император. — Я обретаю Лилио, ты, Журавль, — Ласточку. И посему мы должны поклясться беречь и ценить обретённое счастье… Если всё пройдёт успешно, мы закрепим союз с возлюбленными в храме богини Иликии в выбранный день и час, одновременно… — он поднял глаза к небесам. — Клятва, обладающая могучей силой, станет той жертвой, которую принесёт каждый из нас пред ликом Творца.

— Я согласна… — кивнула Лилио.

— Допустим, — присоединился Аликс.

— Постойте, — подняла руку Джилия. — Не все из нас обретают выгоду! Кое-кто идёт наперекор своему учителю, своему, — она вздохнула, — возлюбленному! Разве же это не ущерб? Что ты молчишь, Дженна?

Чародейка безмолвствовала, глядя в голубую даль озера Синеффо.

— Дженна, — повторила Джилия. — Зачем тебе всё это?

–…Почему ты думаешь, что я не получаю выгоды? — усмехнулась девушка, не оборачиваясь. — Разве удовлетворение амбиций мага — не выгода? Разве я не следую записям своего наставника, не иду его же собственным путём?

— И чем ты готова пожертвовать ради того, чтобы мы обрели любовь? — не унималась княжна. — Своим счастьем? Счастьем дядюшки?

Дженна нахмурилась. Она и сама без конца думала об этом. Вопрос был понятен, как и ответ на него. Однако если первое она могла выразить в словесной форме, то второе находилось за гранью разума — в сфере предчувствия…

Чем больше чародейка размышляла об этом, тем отчётливее ощущала, что не удовлетворение амбиций и не глупый бунт против учителя был целью происходящего, но жертва. Самым важным было не воссоединение двух пар, но рождение…

Дженна никогда бы не пошла против Сет! Некое творение было важно для мира. Но что это было? Девушка знала и не могла облечь в слова.

— Я готова пожертвовать своим счастьем, — кивнула чародейка, встретив взгляд Джилии. — Ради счастья всего Сет. Я не могу объяснить этого. Но я так чувствую.

— И этого довольно, — ухмыльнулся Лион Великолепный. — Приступим же! — он сел на колени рядом с русалкой и протянул ей свою могучую руку. — Клянусь тебе, Лилио, что возьму тебя в жёны пред ликом богини Иликии. Мы скрепим наш союз, когда луна исчезнет и вновь обретёт свою полноту. Ровно в тот час и в тот миг.

— Клянусь тебе, возлюбленный мой Дэзерт, что возьму тебя в мужья пред ликом богини Иликии, — прошептала русалка, сжимая руку императора. — Мы скрепим наш союз, когда луна исчезнет и вновь обретёт свою полноту. Ровно в тот час и в тот миг.

— Клянусь тебе, моя дорогая Ласточка, что возьму тебя в жёны пред ликом богини Иликии…

Аликс, встав на колени перед княжной, слово в слово повторил клятву. Джилия ответила ему тем же.

–…Я стала свидетелем ваших клятв, — тихо вымолвила Дженна. — Пред ликом богини Иликии, пред ликом Единого я клянусь помнить о них, — чародейка протянула к обеим парам руки. — Я забираю себе силу ваших обещаний и замыкаю её на действии, которое ведёт к исполнению желаемого. Да будет так, — она отвернулась от друзей, повернувшись лицом к русалке. — А теперь уходите. Оставьте нас с Лилио наедине…

Раз, два, три, четыре. Прыжок. Смена ноги. Лёгкий взмах рук. Сближение, отдаление. Шаг. Шаг… Высокий прыжок. Кружение. Поклон. Взмах. Смена партнёров. Шаг, шаг… Пары танцевали под мелодичную музыку.

Солнце скрылось за горизонтом, уступив место новорождённому месяцу. Ночь была тёмной, но свет многочисленных ламп разгонял сгустившийся мрак. Пламя огней отражалось в отполированном до блеска почти чёрном камне фалассийского дворца.

Переливались шелка и атлас платьев. Развевались ленты, вплетённые в волосы. Струилось кружево. Две ослепительно красивые пары царили над балом.

Король Змей и король Журавль смеялись и веселились, не замечая друг друга. Они, как будто получив то, что давно жаждали, совершенно позабыли о своей вражде. Однако оба, не зная того, были связаны друг с другом своим противостоянием, как связаны лишь пламя огня и порывы ветра.

Их дамы кружились в танце, не зная устали. Обе были прекрасны, но не походили друг на друга, как земная твердь и водная стихия: загорелая и пышногрудая Джилия в ореоле тёмных волос и бледная изящная Лилио, прячущая русалочьи глаза под белоснежными ресницами.

Катан следил за русалкой, точно заворожённый. Ни красота, ни певучий голосок, ни грациозная пластика её движений и даже ни идеально выполненная работа его ученицы не интересовали мага.

Внимание его притягивало нечто другое. Нечто, что заставляло его сердце сжиматься от жалости к этому созданию. И в то же время удивляться чудесам Единого…

Дженна лежала на берегу моря, прижав руки к животу и стиснув колени в мучительных приступах боли. Солнце ли зашло или в глазах у неё померкло, девушка не знала. Сознание её стало зыбким, словно туман. В голове перешёптывались голоса.

«За всё нужно платить, — говорили они, сплетаясь, перемешиваясь, теряясь и вновь появляясь, как силуэты детей, играющих в догонялки между пустынными барханами. — Чтобы кто-то родился, кто-то должен умереть… Каждая отнятая тобою жизнь меняет нечто и внутри тебя. Безвозвратно. Такова цена за это… Цена… Цена… Частицу тебя…»

— Я заплатила сполна! — зло крикнула им Дженна. — Я потеряла всё, что было мне дорого…

Её лихорадило. Тьма будто пережёвывала тело. И не было больше тех тёплых чёрных крыл, которые спасли её от забвения в Сером лесу Сия…

–…Сайрон, — выдохнула Дженна. — Сайрон… помоги мне… Сайрон…

«Просто подари мне надежду на любовь, Дженна… — молила Лилио. — Взамен я отдам тебе всё, что пожелаешь. Моя жизнь — в твоих руках… Всё, что пожелаешь…»

«Моя жизнь… — пело эхо. — Чтобы кто-то родился, кто-то должен умереть…»

— Я готова пожертвовать своим счастьем, — говорила чародейка.

«Сет… Сет…» — шептали призраки.

«Мои эксперименты обошлись очень дорого, — звучал голос учителя. — Хранитель не должен пытаться препарировать божественный Замысел и вмешиваться в естественный ход событий… Помни об этом, Дженна… Дженна…»

— Дженна… — голос обрёл чёткость.

Девушка ощутила прикосновение рук. Они были жёсткие и тёплые… почти горячие. Мужчина вырвал её из объятий влажного песка, бережно поднял, понёс куда-то, уложил на сухое, накрыл своей одеждой.

Сквозь бессилие и бред Дженна слышала хруст ломаемых веток и пение огня. Постепенно воздух стал теплее, и озноб отпустил чародейку. Её губ коснулся край фляги.

— Пей, — сказал Катан.

Запах был приятный, и Дженна повиновалась. Она сделала глоток. Сладкое вересковое вино немного прибавило ей сил.

— Прости, — прошептала она сквозь слёзы. — Я не могла иначе…

— Я знаю, — сухо ответил маг.

Дженна заставила себя распахнуть глаза. Мир постепенно прояснялся. Была ночь, горел костёр. Катан сидел на расстоянии вытянутой руки от девушки и смотрел на огонь. Отсвет пламени танцевал на его загорелом лице.

Мужчина был так близко — и одновременно стал таким далёким. Кто из них отдалился? Катан, узнав, что натворила его ученица? Она… прочитав его дневники? Или же оба?

Дженна плотнее укуталась в камзол мага, сжала пальцы на украшенной сапфирами тонкой вышивке воротника. Роскошный наряд, который маэстро Пьет Лаго создал специально для предсвадебного бала, был перепачкан в песке.

— Я… — чародейка зажмурилась, новый приступ выдавил стон из её горла. — Почему так больно?

Мужчина хранил молчание, задумчиво глядя на огонь.

«Так должно быть,» — ответила за него это молчание.

–…Катан, скажи что-нибудь, — сквозь слёзы попросила Дженна.

— Не знаю, с чего начать, моя дорогая пташка, — произнёс маг.

— Я пошла тебе наперекор, утаила правду, — напомнила девушка. — Отчитай меня, накажи…

— Ты хочешь, чтобы я отчитал тебя… — ухмыльнулся Катан, не сводя взгляда с пламени. — Зачем?

— Потому что так делают, — прошептала Дженна. — Обычно…

–…Хочешь, чтобы всё осталось, как обычно, — констатировал собеседник.

— Да! — выдохнула чародейка.

— Я стар, Дженна, но всё ещё слишком хорошо помню свою юность… — покачал головой маг. — Я говорил тебе, моя милая «пятёрышница», на нашем пути не обойтись без ошибок. Все мы мним себя умнее, чем есть. Мы идём против старших, против придуманных ими законов, заветов… К чему мне отчитывать тебя? Я был на твоём месте, кажется, совсем недавно… Должен ли я наказывать самого себя?

— Разве ты не был наказал? — всхлипнула Дженна.

— Как знать? — усмехнулся Катан.

— Ты продолжаешь винить себя?

— Именно. Я наказывал себя тяжким грузом вины всю свою зрелость… Я винил себя в том, что произошло с моим миром. Но толку в этом не было. Нет смысла в обвинениях.

— Вина заставляет запомнить опыт, — прошептала Дженна.

— Чтобы не повторять ошибок?

— Да…

— Ты готова раскаяться в содеянном и больше не повторять этот опыт? — тихо рассмеялся Катан.

— Нет… — вздохнула Дженна. — Я не раскаиваюсь.

— Но ты ощущаешь вину, — напомнил Катан. — Ты хочешь, чтобы я наказал — взял обвинения на себя, освободив тебя от ответственности?

— Не знаю… — простонала Дженна. — Я… Не ощущаю вины. Но мне очень жаль, что пришлось пойти против тебя!

— Я достаточно сильный, переживу. Нет смысла в жалости, — качнул головой маг. — Как не будет толку, если я в очередной раз напомню тебе, что нельзя играть с силами, которых ты не знаешь…

— О-о, добрый мудрый кукольник, — Дженна рассмеялась сквозь неудержимый поток слёз. — Тогда просто объясни, что со мной происходит? Во имя ритуала я должна была пожертвовать чем-то, — горячо прошептала она. — И, боюсь, я знаю, что это было, но… я не хочу в это верить! Молю тебя, пожалуйста, скажи…

— Для начала ответь, как ты отыскала мои записи? — скрипнул зубами Катан. — Я сам почти забыл о них…

— Точно не знаю, — Дженна задумалась. — Я спала, а потом проснулась и уже знала…

— Значит во сне, — Катан кивнул и замолчал на некоторое время.

— Я не чувствую вины, потому что должна была это сделать… — повторила чародейка. — Не знаю, почему, но должна. Только и долга я пошла против твоей воли, учитель…

–…Но вела ли тебя твоя собственная воля? — усмехнулся мужчина, только теперь посмотрев в глаза ученицы. — Ты хочешь понять, чем ты пожертвовала? Я не отвечу на твой вопрос, ибо я не знаю точного ответа. Как целитель я могу сказать, что сейчас ты здорова. Обессилена, но здорова… Даже более того, твой женский лунный цикл возобновил своё движение, отсюда боль и кровь…

— Это был не… — всхлипнула девушка. — Я не потеряла ребёнка? Нашего ребёнка.

— Это был не выкидыш, — маг снова устремил свой взор на пламя костра.

–…Единушка, — с облегчением вздохнула Дженна. — Значит, это просто месячные?

— Да, — кивнула Катан.

— Я успела забыть, как это бывает, — слабо рассмеялась чародейка. Она вздохнула. — Значит, ты не сердишься на меня?

–…Как учитель, я могу тебя похвалить, — ответил маг. — Я видел твоё творение на балу… Она хорошо двигается и обладает прекрасной координацией. То, что ты сделала с русалкой, — поистине гениально.

— Я внимательно изучила твои записи… — произнесла Дженна.

— Ты пошла гораздо дальше моих экспериментов, — продолжил маг. — Я заметил, что ты переделала не только дельфиний хвост, но весь организм, все его системы, все сферы… И не удивительно, что ты потратила на это много сил. Лилио теперь настоящий человек и вполне полноценная женщина… Но вот мой вопрос, Дженна, — Катан едва заметно поморщился, — сделала ли это ты?

— Кто же ещё мог это сделать? — вздохнула чародейка. — Это сделала я, и только я.

— Расскажи поподробнее, прошу…

Катан улыбнулся. Эта скупая улыбка немного ободрила чародейку. Она привстала на руках и, сделав ещё несколько глотков верескового вина, ответила:

— Для метаморфоз с живыми существами ты использовал свою кровь. Я поступила иначе: так, как ты делал с куклами… Я отдала Лилио частицу себя, оставила ей оттиск сферы своей человеческой сути. На некоторое время я стала ею и… как я обычно менялась сама, превращаясь то в птицу, то в лисицу, я изменила и природу Лилио…

— А теперь уходите, — попросила Дженна. — Оставьте нас с Лилио наедине…

Солнце поднялось и утонуло в светлой голубизне небес. Пели накатывающие на гальку волны. Кричали чайки, щебетали побережники, покрякивали черноголовые плавунцы.

Они остались наедине: дитя другого мира, дочь озера и та, отражение которой в воде могли видеть лишь птицы, рассекающие воздушные просторы. Мягкое тепло дня и убаюкивающий шелест волн наполняли их души умиротворением.

Все трое шли против самой природы, ибо того требовал мир — Сет желал их союза. Все трое находились там, где были нужны. Там, где должны были находиться.

Выбрав защищённое от ветра и воды место на берегу, русалка и чародейка опустились на камни.

— Будет больно? — прошептала Лилио.

— Да, — кивнула Дженна. — Мне. Ты же просто заснёшь. Но…

–…Могу не проснуться? — слабо рассмеялась русалка. — Не переживай, ведьма, я говорила, что готова ко всему.

Дженна сосредоточенно сжала губы и кивнула. Затем она подняла руку и положила ладонь на лоб Лилио. Глаза русалки закатились, тело обмякло. Чародейка осторожно уложила её на спину. Действовать нужно было без промедления: кожа озёрной девы быстро высыхала.

Дженна легла рядом и, взяв русалку за руку, закрыла глаза. Словно погрузившись под воду, она ушла внутрь себя. Спустя время исчезли звуки и запахи. Чародейка оказалась во тьме, но ощущение чужой руки в её ладони осталось таким же чётким, как во время бодрствования.

Стиснув пальцы крепче, она шагнула вперёд. И будто кто-то потянул её за руку — скорее, скорее! Дженна шла сквозь тьму, не понимая точно — как, но зная, что движется по верному пути. Она не ощущала сомнений, не чувствовала страха. Только боль от каждого шага пронзала ноги. Словно она ступала по острым пикам.

Дженна покидала границы тела. Она растворялась, отрешалась от самой себя, чтобы проникнуть в чужую оболочку… Это приносило неописуемую боль. Уже не только стопы — всю тонкую сферу словно пришлось отдирать от сферы плотной.

Но, захваченная и воодушевлённая азартом, Дженна могла бы перенести сейчас всё, что угодно. Как когда-то маленькая Василиса решилась покинуть родной мир, так теперь чародейка уверенно оставляла рамки привычного, чтобы достигнуть необходимого!

Уверившись, что она попала в зыбкое пространство чужого тела, Дженна позволила своему эго проявиться. Она собрала по частям себя, как мозаику. Распределила тонкие сферы внутри новой обители. И заставила проявиться их силу.

Дженна прекрасно знала, что значит быть русалкой. Она помнила это по их ночным играм с Лилио. Она ощущала мощь и гибкость своего нового прекрасного, но не приспособленного для суши тела. И теперь она должна была расстаться с ним, по сути, вернуть облику его прежний, как это считала её сущность, вид — стать человеком.

Сотни раз чародейка проделывала это. Она превращалась в птицу и в лисицу… Она обрела более могучие крыла дракона. И всё же ни в каком другом теле, кроме собственного, человеческого, не было ей так же хорошо. Словно она оказывалась дома.

Дженна была драконом и хранителем. Она могла превратиться в кого пожелает! Но её душа принадлежала человеку. И в человека она возвратилась сейчас, находясь в теле Лилио.

Вот они, её ловкие пальцы, которыми наёмница вскрывала сложные замки. Вот её выносливые ноги, которыми она прошла столько миль: в Сии, в Сет. Вот она, её кожа, привычная к сухому ветру. Её горячая кровь, её плоть, её грация… А теперь обратно.

Вновь Дженна позволила своей личности раствориться во тьме. И вновь кто-то взял её за руку и подтолкнул в правильном направлении. Оказавшись в родной оболочке, эго повиновалось инстинкту. Страх потери себя сделал своё дело, и Дженна быстро пришла в сознание.

Чародейка распахнула веки и села, оглядывая Лилио. Та больше не была русалкой. Они обе стали людьми.

Дженна накрыла худые бёдра Лилио припасённым платьем. От прикосновения материи девушка вздрогнула и тихонько застонала. Она глубоко вздохнула и открыла глаза. Глаза русалки остались такими же чёрными, как глубины озера. Губы разомкнулись.

— Я могу говорить? — прошептала Лилио.

— Всё прошло успешно, — подтвердила Дженна.

Заходящее солнце клонилось к западу, окрашивая мир оттенками алого. Таинственно перешёптывались накатывающие на гальку волны. Затихли чайки, не было слышно ни побережников, ни плавунцов. Горячий воздух шёл от нагретых дневным солнцем камней.

Лилио поднялась на ноги. Она покачнулась, но через миг ощутила свою силу. Девушка рассмеялась и закружилась, танцуя на берегу. А ей навстречу уже спешил император Лалинги. Сблизившись, влюблённые заключили друг друга в объятья и слились в долгом поцелуе.

Дженна отвернулась. Её мир вдруг поплыл перед глазами. Чародейка ощутила себя больной. Её лихорадило. Тёплый ветер показался ледяным. Негромкие звуки: пение волн, стрекот насекомых, смех русалки, шёпот демона — разрывали череп.

С трудом поднявшись на ноги, Дженна, шатаясь, направилась прочь. Она не ощущала ни радости от содеянного, ни упоения победой. Она не помнила ни про торжественный бал, ни про прекрасное платье, которое Катан приготовил для неё. Она не хотела никого видеть, ничего слышать…

Дженна едва дышала от пронзившей боли. Всё, что сейчас ей было необходимо, — остаться одной. И ощущение дома.

— Повторюсь, это гениально, — кивнул Катан. — И даже слишком… Говоришь, ты стала Лилио? То есть ты вошла в чужое тело? Я никогда так не делал… — он усмехнулся. — Даже в голову такое не приходило.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

За некоторое время до Пролога первой истории «Проклятие чёрного единорога». До того, как Василиса стала Дженной и покинула родной мир.

2

«поваренное искусство» (древнеальтирский (лат.)

3

Автор Татьяна Ветчинина

4

перс. ferzin — визирь, советник (ферзь); в просторечии часто именуется «королева» — самая сильная шахматная фигура. В данном случае употребляется в переносном смысле, поскольку речь идёт не о шахматах.