Возвращение домой

Евгения Преображенская (2024)

Пройдя многие миры, подчинив все стихии, пространство и даже время, Дженна оказывается в Сии. Она встретит старых друзей и обретёт долгожданную любовь. Но круг замыкается. Всему миру предстоит сражение с Врагом. Судьбу не обмануть. Сбудется предсказание сияющего единорога. Сбудется самый страшный кошмар… «Это 8 финальная книга цикла «Не в этом мире», но далеко не конец. Хорошие сказки никогда не заканчиваются. Пиши свои. Помни: все мы пишем свою жизнь. В каждом из нас живут драконы, единороги… и целые миры,» — ваш автор.

2 «Здравствуй, любимый…»

Стелющиеся кустарники и лианы оплетали дворцы и храмы. Одичавшие сады обступали запечатлённых в мраморе богов, правителей и героев. Гигантские статуи держали на огромных ладонях ленты мостов и акведуков.

Дженне казалось, что она покинула Айваллин только вчера. Как и прежде, столицу мёртвых укрывала буйная растительность. В лунном свете застыли озёра, перешёптывались водопады. Время нисколько не коснулось великолепия города.

Статуи сидов, застывшие вдоль улиц, на ярусах крыш и в колоннадах, придавали столице мёртвых жилой облик. Впрочем, призраки горожан тоже были здесь… Они блуждали по городу: неслышимые и едва различимые на растущей луне.

Две золотые птицы — орёл и соколица — опустились на площадь перед королевским дворцом. Орёл обернулся рыжеволосым мужчиной в белом одеянии жреца. Женщина-соколица оделась в чёрное. Распущенные её волосы светлым плащом упали на плечи.

Последние правители Дейвлана спускались навстречу хранителям по замшелым ступеням. Они шли и будто не видели ни Дженну, ни Сола. Их светящиеся синие глаза были устремлены к иной реальности — туда, где их народ был всё ещё жив и счастлив.

Следом за правителями ступал морой Олу Олан Биш. Облачённый в вечный траур, он всё же радостно улыбнулся гостям.

— Здравствуй, Олу! — первой провозгласила Дженна и добавила, с интересом вглядываясь в его совиные глаза. — Ты не удивлён…

— Приветствую тебя, дочь Солнца! — ответил наместник. — Я прочёл слишком много книг и точно знаю, что любящие сердца встречаются вновь. Рано или поздно, но это происходит всегда, — он перевёл взгляд на жреца Единого. — Приветствую и тебя, сын Солнца…

Дэрей Сол поклонился в ответ:

— Пусть боги всегда будут добры к нам, сын Ночи. Не будем зря терять времени. Ты знаешь, зачем мы здесь…

— Я рад, что время настало, — понимающе кивнул Олу Олан Биш.

Мужчины двинулись впереди, Дженна пошла следом. Ноги её будто заковали в железо, зато сердце трепетало и рвалось из груди. Они поднялись во дворец и спустились в нижние залы, где располагалось тайное убежище мороя. Живым ли, мёртвым вход сюда воспрещался… Но сегодня всё было иначе.

Ни единый луч солнца не проникал в дворцовое подземелье. Лишь цветы ночи — светоносные ль`иль — опутывали колонны, освещая мглу зеленоватым сиянием. Стены залы украшали картины из жизни сидов. Мраморные изваяния королей и королев, спокойные и прекрасные, застыли на высоких постаментах.

Казалось, их задумчивые взгляды обращены на каменное ложе, на котором покоился спящий. Тело мага хранило тепла не больше, чем статуи исчезнувших владык. Остывший и бездыханный, он спал здесь вот уже тридцать лет и три года.

Гости остановились в арке прохода. Мужчины разошлись в стороны, пропуская Дженну. Та замерла, широко распахнутыми глазами глядя на представшую картину. Она не могла сделать ни шага. Всё произошедшее за последние годы разбитой мозаикой смешалось у неё перед глазами. Слёзы застелили взор.

Отчаянно ей хотелось забыть. Утаить от любимого каждую ошибку… и Единый с ними, с победами! Как можно, чтобы Сайрон узнал обо всём? Неужели он простит ей?!

— Даже не думай о семени забвения, — прошипела лярва, соскользнув на плиты пола. — Один раз я уже удостоилась пламенных объятий Дэзерта и не желаю повторения, так что ты будешь одна…

Проводив демона взглядом, Дэрей Сол положил руку на плечо Дженны:

— Я простил… да я даже не заметил того, что ты усомнилась во мне, — пощёчиной прозвучал его голос. — Но не смей сомневаться в Сайроне!

— Не теряй драгоценные мгновения… — добавил Олу Олан Биш. — Время — бесконечная река. Но мы не бесконечны…

Дженна кивнула. Раздались шаги уходящих. Её оставили одну. Её оставили наедине с любимым. Ещё некоторое время она стояла, собираясь с духом. Затем шагнула вперёд.

Дженна не заметила, как преодолела расстояние до каменного ложа. Лицо Сайрона предстало перед ней — спокойное лицо маски. Любимые черты: ставшие более резкими скулы, брови с изломом, закрытые глаза, упрямо сомкнутые губы. Исхудавшие, но всё ещё могучие руки сложены на груди.

Дженна уже видела его таким: не живым и не мёртвым — уснувшим в пещере Ледяницы. Женщина улыбнулась. Какой глупенькой она была тогда. Да неужели сейчас стала умнее? Драконица, могучая чародейка, хранительница, ученица суккубов, почему она робеет? Чего боится?

Дженна заключила прохладные руки Сайрона в свои, склонилась к его лицу. Её горячие слёзы покатились по щекам, падая на его лоб. Мужчина не шелохнулся.

— Здравствуй, любимый, — прошептала она. — Здравствуй, Расантер. Это я… Это я звала тебя и наконец нашла! Я вернулась! Теперь мы вместе…

Дженна легла рядом с Сайроном, положив голову ему на плечо. Она крепко прижалась к нему и расплакалась. Она долго плакала. Когда же слёзы кончились, Дженна запела.

Как когда-то Сайрон рассказывал юной ученице о своих странствиях по мирам, так и теперь чародейка повествовала ему о своих. Она пела о страшном полёте сквозь междумирье и о бесчисленных смертях, которые познала в других мирах. Она рассказывала о прекрасном и загадочном Сет, который открыл ей свои врата. Она пела о необычайных созданиях, населяющих его пределы, и о богах, что затаились среди смертных.

Она пела о том, как искала любимого, но Враг преследовал её. И, пройдя сквозь чёрное солнце, странница оказалась в прошлом. Она пела о горах и джунглях, о степях и морях Эльжануба. Она повествовала о своём поражении и заточении в лампе, о сражениях и победах на море, о тайне Пятого океана и о звёздном ките.

Она пела о своих друзьях, которых встретила в Сет и потом в древней Сии. Она пела о прощении… Она пела о любви.

Дженна рассказывала свою сказку. И только лица запечатлённых в мраморе владык Дейвлана взирали на детей Солнца. Они смотрели на две горячие души, что как звёзды сияли в полумраке подземелья. Звёзды пульсировали и всё жарче разгорались, затмевая сияние цветов ночи.

Только немые изваяния видели, как дрогнула рука мужчины, заключив лежащую рядом с ним женщину в объятья.

— Здравствуй, любимая, — прошептал Сайрон.

Полумрак полнился эхом едва уловимых шорохов. Мелодия двух сердец вплеталась в узор тишины. Дыхание сливалось с тихими стонами. Вздохи переходили в смех и шёпот, шёпот сменялся вздохами. Переливы эмоций расцвечивали серый полумрак.

— Не могу не целовать тебя, — бархатистая мелодия мужского голоса.

И полный светлой тоски женский вздох:

–…Целуй, пожалуйста.

— Мне кажется, что без твоего тепла я снова усну… Потеряю последние силы… Погибну… Исчезну.

–…Я не позволю.

— Мне почти больно от того, как сильно меня тянет к тебе…

–…Мне больно осознавать, что мы так надолго расставались с тобой, — Дженна горько рассмеялась, всхлипнула. — Так хорошо вместе. Но когда я думаю, что это всё снова может повториться… Я даже не могу озвучить своё желание.

Его шёпот:

— Скажи…

Её стон:

— Я готова уничтожить все миры, только бы никогда больше не разлучаться с тобой!

И снова тишина.

— Помнишь, как мы лежали, так же обнявшись… в первый раз? — прошептал Сайрон.

— В Ферихаль под сенью Элим и Сэасим… — улыбнулась Дженна.

— Я тогда сказал, что…

Короткая, но пронзительная нота грусти:

— Да, я помню!

— Так почему теперь ты стыдишься того, что последовала моему наставлению?

— Я думаю, ты знаешь; причина больше, чем можно облечь в слова…

–…Элема никогда не уходила ни от Марга, ни от Зоара?

Слёзы в голосе:

— Мне кажется, ты никогда не простишь мне этого. И всё наше время я буду извиняться.

— Я уже не ребёнок, чтобы ревновать брата…

Лёгкий гнев:

— Но и я не ваша мать.

— Так ли это важно, если речь идёт об Истинной любви?

Интерес:

— Ты тоже думаешь, что когда-то мы все были Едины?

— Я так чувствую…

— Но тогда было проще, наши «я» лишь зарождались. А теперь…

— Ты научилась игнорировать границы «я». Ты стала небом и морем… Я слышал твою песню.

Грустная улыбка:

— Я научилась нарушать правила…

— И я буду учиться этому у тебя…

— Звучит почти преступно!

— Смеёшься надо мной?

— Я смущаюсь…

Восторг:

— Ты стала очень сильной.

— Но какая-то часть меня всегда будет смущаться тебя!

— А я всегда буду жалеть об одном…

Страх:

–…О чём же?

— Не я стал свидетелем того, как ты вспомнила себя.

–…Ты же всегда знал! Ты никогда не скрывал от меня, кто я.

Улыбка:

— Ты бы всё равно не поверила…

Страсть:

— Я хочу, чтобы мы разделили с тобой небо!

— Мы сделаем это.

Смех:

— Даже если хранители Сии запретят нам?

— Разумеется, о моя прекрасная учительница…

Шёпот, поцелуй, стон.

Некогда чёрные от жара и усыпанные вулканическим пеплом ступени теперь облюбовали изумрудные травы и мхи. Кое-где даже проросли грибы. Вытянутые ячеистые шляпки, будто смятые дланью Создателя, ловили скудные лучи утреннего солнца.

— Взгляни, Сол, моршеллки¹ уже пошли, — заметил Индрик, удобно устроившийся на упругой подушке из мха. — Можно собрать на ужин.

— Боюсь, грибы не удовлетворят драконьего аппетита, — отрицательно качнул головой хранитель Юга.

— Да уж, это непростая задача, — рассмеялся Индрик. — Сколько они уже там? Скоро Каахьель захлебнётся в живой воде, а на иссохшем пеньке древа Жизни набухнут почки.

— Лучше живая вода, чем пламя… — заметил Дэрей Сол.

— Значит, Дженна вспомнила, кто она, — с воодушевлением повторил Индрик.

— И я не уверен, что она не опасна для Сии, — добавил золотой дракон.

— Не терпится её увидеть! — единорог проигнорировал опасения друга. Он перевёл взгляд с грибов на небеса, укрытые лёгкой дымкой облаков. — Хотел бы я посмотреть на Дженну в небе…

— Это запрещено, Индр.

— Да кого это волнует кроме тебя, Сол?

Они летели сквозь бездонную мглу и радужный свет. Они парили над цветным ковром туманностей. И вспарывали крылами пространство мрака.

Блеск звёзд отражался в их глазах. Чешую ласкали воды междумирья. Они танцевали под музыку Единого и вторили песням звёздных скитальцев.

Свивались кольцами объятья и потоки энергий. Живая вода и мёртвая, витали льда и пламени, тьма Бездны и свет Творения даровали силы двум сердцам. Стихии схлёстывались, очищая и порождая песню счастья, крик блаженства.

Они были вместе. Они были едины. И оба не помнили, знали ли до этой поры большее счастье.

Дженна открыла глаза. Тьма и свет междумирья рассеялись. Звериный облик силы истаял. Она, в человечьем обличье, застыла в объятьях любимого. И бездушный камень его гробницы был тёплым, словно живое существо.

Прислушавшись к себе, Дженна пришла к выводу, что она достаточно испила наслаждения. Жажда действия не позволяла более пребывать в праздности. Драконица высвободилась из рук Сайрона и спрыгнула на пол.

Прохладные плиты приятно коснулись стоп. Воздух подземелья пахнул в лицо нежным ароматом ночных лилий. Полумрак переливался оттенками, будто чёрная жемчужина, поцелованная морскими радугами.

Удивительно: всё сейчас казалось Дженне полным красоты, ласки и любви. Давно драконица не ощущала подобного. Давно она не испытывала счастья хранительницы…

— Куда ты? — послышался за спиной голос Сайрона.

— Прости, не могу больше лежать без дела, — спешно проговорила Дженна, уже поправляя платье на бёдрах.

— У тебя много дел?

— Много хороших дел, — кивнула Дженна. — Каахьель — один из первых экспериментов твоего брата и не самый удачный. Он рассказал мне, как облегчить участь призраков, если я снова окажусь в этих краях…

— Тебе понадобится моя помощь? — спросил Сайрон, поднявшись.

— Да что ты, Единый упаси, — улыбнулась ему Дженна. — Не мути мёртвой воды!

Обуваясь на ходу, она оставила любимого, который после долгого сна проявлял нерасторопность. Дженна бегом преодолела коридоры и лестницы, быстрая и лёгкая, точно молодая лань. Оказавшись в свете дня, она зажмурилась.

Чуть всклокоченные золотые волосы подхватил весенний ветер, поцеловал в розовые щёки и алые губы. Не осталось более в теле драконицы ни капли усталости, кожа разгладилась. К хранителям Сии, терпеливо ожидавшим у парадной лестницы дворца, вышла молодая девушка.

— Индр! — звонко воскликнула Дженна, сбежав по ступеням. Она обвила шею единорога руками и рассмеялась. — Индр! Как я рада тебя видеть!

— Милая моя дочь Солнца, — ответил смехом же Индр, расцеловав девушку в обе щеки. — Как же мне не хватало твоего голоса!

— И мне твоих песен! — ответила Дженна.

Отстранившись от друга, она растрепала его волосы и внимательно осмотрела каждый локон.

— Всё хорошо, милая, — шутливо мотнул головой тот. — Никаких больше чёрных единорогов, обещаю тебе! Мы с сестрицей здравствуем и бережём Север.

Он поднял глаза, не переставая улыбаться. А вот Сол, стоящий рядом, стиснул губы. Медленно и тяжело к ним по ступеням сошёл Сайрон.

— Прости меня, друг, — негромко проворил Дэрей Сол, когда дракон приблизился.

Сайрон не ответил, только слегка качнул головой. Что значил этот жест: «не прощу» или «ничего страшного» — ни Дженна, ни Индр не распознали.

— Мы все скорбели после вашей потери, — посерьёзнев, вставил Индрик. — Но, думаю, это и без слов очевидно.

— Он простит, — Дженна сделала шаг вперёд и встала между драконами. Она посмотрела на Сола, затем на Сайрона. — Тебе придётся простить всех, кого ты ненавидишь… Всех, кого, — она вздохнула, — ты можешь ещё возненавидеть. Либо так, либо Враг получит слишком лёгкую добычу.

— А это будет уже не так увлекательно, — пошутил Индрик.

— Всех, — повторил Сайрон.

— Всех, — склонил голову Сол, зная уже, о чём говорит Дженна. — Нам обоим придётся забыть всякую вражду между нами и собратьями. Дженна принесла весть о том, что Враг близко.

— Много ли у нас времени? — Сайрон вплотную приблизился к любимой и нежно сжал её кисть.

— Много ли у нас времени до того, как я снова покину тебя, чтобы пуститься в опаснейшее из приключений? — вздохнула она, перенимая беззаботную манеру Индрика улыбаться несмотря на горечь в сердце.

Сайрон кивнул:

— Обещаю, что не стану тебя задерживать. Однако ответь…

— Вначале я буду петь Каахьелю, — сказала Дженна. — Одну луну или две мне придётся переплетать сферы времени и памяти, которые соткал Катан для погибших сидов Айваллина. Затем, — она обернулась туда, где темнело древо Знаний, — я задам свой вопрос Кутупаан. Спустя столько лет я, наконец, поняла, что хочу узнать…

— Не мучайтесь домыслами, Гьюзайлин говорила, что времени у нас достаточно, — добавил Инд. — Так что, как на счёт жареных грибочков?

— Я ужасно проголодалась, — вдруг поняла Дженна. — С удовольствием отведаю! Ах, и пирогов бы.

* * *

Мальчик играл с собакой. Малыш лет шести был ровно вдвое меньше четвероного друга. И всё же большой охотничий пёс ловил каждую его улыбку, повиновался любому приказу.

Занятие не отличалось сложностью. Мальчик бросал палку, а собака бегала за ней, чтобы потом вернуть. Он бросал, а она бегала. Снова и снова. Мальчик заливисто смеялся, а собака весело фыркала. Игра доставляла обоим огромное удовольствие.

А потом собака не вернулась. Лицо мальчика приняло выражение растерянности. Но он не побежал искать своего друга. Он даже не успел позвать собаку. Из полумрака, будто призрак, появилась незнакомка. И рядом с ней шла его собака.

Мальчик поднял глаза на высокую золотоволосую деву. Ни он, ни мохнатый друг не испугались незнакомки. Таким тёплым был взгляд её глаз цвета молодой ивовой листвы, такой нежностью веяло от улыбки. Будто все трое были давними друзьями и встретились после долгих лет разлуки.

Собака вернулась к хозяину и приветливо ткнулась носом в его плечо. Золотоволосая не произнесла ни слова. Она просто стояла и внимательно смотрела на мальчика. А он взирал на неё.

Внезапно глаза девы потемнели. Мир вокруг малыша залился чернотой. Он услышал, как испуганно пискнул верный пёс. Однако, когда маленький сид вновь получил возможность видеть, он понял, что всё осталось как прежде.

Смутно он припоминал, будто должно случиться что-то очень плохое. На грани сознания хранилось воспоминание, опыт некой ужасающей боли, потери, гибели. Но, похоже, то был лишь дурной сон…

Золотоволосая раскрыла губы и улыбнулась шире. Она кивнула мальчику, мягко провела ладонью по его волосам. Затем шагнула вперёд и исчезла. Дева исчезла, как и появилась, внезапно и странно, будто призрак.

Ночью и днём бродила Дженна по тайным тропам Обители мёртвых. Она слушала и пела. Она замирала и танцевала. Равно она внимала дивному сиянию звёзд и смрадному тлену. Она беседовала с призраками сидов, слушала их истории и унимала муки.

Задача чародейки была непростой. Ей предстояло закончить плетение паутины, которую создал сам соединитель миров. Каахьель был непревзойдённым, но незаконченным творением Кукольника. А Дженна по праву считалась лучшей из его учениц.

Многое узнала девушка о ткачестве сфер и в хранилище свитков Каада. Знания величайших мудрецов мира были в её распоряжении в библиотеке Айваллина. И страстное желание помогать даровало ей силы.

Дженна оставила мальчика и его собаку. Они будут играть бесконечно. Быть может, когда-нибудь это им надоест, и они придумают новое развлечение. Возможно, когда-нибудь они осознают, что вся их «жизнь» сводится лишь к этой игре, и ощутят скуку.

Но никто из призраков больше не вспомнит горечь собственной смерти, не увидит гибели любимых. Дейвланцы, держащие путь из лесов к столице, достигнут цели. Лесные тропы, озарённые призрачным сиянием пущи не потревожит их скорбный вой. Ни одно живое создание не лишится жизни от ужаса, услышав его.

Однако Дженна силилась — и не сумела дать отдых кадаверам. Возможно, они должны были сами завершить свой путь, как сделали это драугары на острове Граг в мире Сет. Замкнутая сфера времени Каахьеля позволяла умирать и рождаться зверям и птицам. В круговорот витали ступали и хладнокровные дети Ночи. Только альвам и людям здесь не находилось места.

Драконица пела и танцевала. Но, как и Катан, она не могла полностью исцелить рану, которая разверзлась во времена Второй бури. Чем больше она тратила сил, тем острее проявлялась скорбь. Сморённая трудом и печалью, Дженна порой засыпала в самых непригодных для того местах, обнимая холодные камни.

Никто не мешал сну драконицы, но она редко бывала одна. Сайрон, как и обещал, не мутил мёртвой воды, однако то и дело в ветвях вспыхивали два жёлтых совиных глаза. Верный наместник Айваллина присматривал за девушкой. Когда чародейка падала и засыпала, морой укрывал её плащом. Он же отгонял наиболее любопытных или голодных жителей Каахьеля.

— Ты останешься с нами? — спросил он однажды. — Будешь нашей хранительницей?

— Я родилась в умирающем мире, Олу, — ответила ему Дженна. — Если Сия примет меня, если я стану одним из хранителей, то наверняка уж Каахьеля или подобного места, — она подумала. — Однако я не одна, нас двое. С этим тоже нужно считаться: с нашими потребностями и желаниями! Не слишком ли много будет пламени и живой воды для Обители мёртвых?

Дженна пела Обители мёртвых днём и ночью. Однако она танцевала не только для погибших, но и для живых. Чтобы поддержать баланс в сферах силы мёртвой и живой воды, чародейка нередко прерывала занятие некромантией ради иного.

Обретя друг друга спустя столько лет, драконы без устали предавались любви. Они тонули в росистых травах и купались в ледяных ручьях. Они высекали пламя страсти и качались на волнах нежности.

Дженна и Сайрон наслаждались одиночеством, но в конце концов неизменно возвращались в круг друзей. У костра, разведённого на границе города и леса у ворот Айваллина, их ждали долгие разговоры, похлёбка из весенних грибов и прочие дары и сюрпризы Севера.

Дэрей Сол оценивал работу Дженны над Обителью мёртвых. Мастер над живой водой, он вносил свои замечания. Потом, как правило, подавал голос Сайрон, и Сол умолкал. Когда же напряжение спадало, а опасный порог оставался позади, все слушали песни Индрика.

Однажды после захода солнца к костру присоединился Олу Олан Биш. Сын Ночи был редким гостем в обществе, где трое из четырёх были детьми Солнца. Сегодня морой сделал исключение, а заодно принёс едва уловимый шлейф аромата, отнюдь не свойственного для его племени.

Почуяв запах, Дженна подскочила с места и устремила взгляд в ночную мглу.

— Этого не может быть! — воскликнула она, обратившись к Олу. — Да неужели я была права? Пчёлка вернулась к своему учителю?

На её голос из сумрака вышла немолодая русоволосая женщина. Её уставшее улыбчивое лицо было Дженне незнакомо. Однако она сразу узнала мелодию души и аромат бесподобной выпечки Албины Мортилор.

— Я слышал, ты мечтала о пирогах, — припомнил морой, улыбаясь так широко, как это позволяла его человекоподобная личина.

Дженна обняла старую знакомую. Краем глаза она уловила недовольство Сайрона. Ощутила его и Албина.

— Мы с Тахом исправно платим за похищенные жизни сотнями исцелённых, — напомнила она.

Дженна решила, что этого вполне достаточно. В конце концов, на Севере правят единороги, и не драконам вершить здесь суд. Тем более карать тех, кто так чудно печёт.

Не устоял перед угощением даже Сайрон. Остывшие, но не утратившие пышности и румянца пироги были щедро наполнены вареньем: клюква, земляника, малина, черника. Только любимой Дженной капусты не осталось к исходу зимы.

— Неужели ты вернулась к Олу? — утолив свою тоску по выпечке, тихо поинтересовалась драконица.

— Женщина не обязана быть всё время с кем-то, — улыбнулась ей Албина. — Я сама по себе.

— Тах здравствует, надеюсь?

— Не жалуется. Хотя некромантия забирает много сил у его души, страсть к исследованиям питает огонь.

— И страсть к твоим пирогам! Это же живая вода в твёрдом виде, — пошутила Дженна и нахмурилась: — Кстати о пирогах, а далеко ли Кейя Пуни? — поинтересовалась она у Индрика.

— Красная с Донас`еном исследуют новые тропы, — ответил единорог. — Они дальше, чем когда-либо.

— Это неплохо, — одобрила девушка. — Признаться, не со всеми жителями Сии мне хочется встречаться.

–…Мы снова пустимся в странствия по Свободным королевствам, чтобы обойти всех твоих друзей? — угадал её намерения Сайрон. — Только помни, что прошло больше тридцати лет, и некоторых людей ты можешь уже не найти.

— Я помню, — с лёгкой грустью кивнула Дженна. — Я помню и то, что могу увидеть их детей. Разве это не прекрасно?

— Однако все твои друзья живы и здоровы, — заверил драконицу Индрик. — Я присматриваю за четой Вара, что уж говорить о книжниках и оборотнях. У Фьёр с Инальтом Богатом целая стая волчат. У ведьмаков вырос богатырь.

Дженна ничего не ответила. Она спрятала лицо в ладонях и беззастенчиво разрыдалась в голос.

— Ну ты чего? — удивилась Албина.

— Чрезмерно много воды в сферах силы, — объяснил Дэрей Сол, по большей части самому себе. — Потому-то я и не сразу угадал истинные таланты сестры…

— Я постоянно плачу, — всхлипнула Дженна. — С детства…

— Потому что часть тебя никогда не повзрослеет, — улыбнулся Индрик.

* * *

Переизбыток жара и стихии Жизни мог повредить хрупкому кокону, который сплёл из мёртвой воды величайший из некромантов. Его ученица равно ценила как труд мага, так и свой. И потому, чтобы побыть вдвоём, они с Сайроном всё чаще покидали Каахьель.

Свободно владея плотной сферой, Дженна могла обратиться любым существом. Её больше не ограничивали проложенные духами сумеречные дороги, чародейка умела плести свои. Быстрые крылья да дрёмные тропы уводили возлюбленных туда, где много лет назад юная Дженна лишь мечтала побывать.

В облике птиц странники парили вдоль хребтов Ночиз и любовались белизной снегов священной горы Бейаз. Голые камни Бесплодных гор становились мягчайшим ложем для двух магов. А горячие озёра и ледяные ручьи омывали их плоть после жарких объятий.

Однажды Дженна так увлеклась полётом, что, сама не заметив как, оказалась далеко на востоке. Взору её открылись мрачные вершины Туй-гая. Но вместо того, чтобы повернуть назад, золотая соколица лишь с новой силой взмахнула крыльями.

Сердце её вспомнило о птенцах шаркани! Зов его не могли остановить никакие доводы рассудка.

Вот уже плато Сиях осталось позади, и пики Заманбуш вспороли ночные выси. Синий лёд перемежался с серым камнем. Каскады снега и застывшей воды одевались в мантию туч.

Когда-то в этих горах Дженна чуть разминулась со своей смертью. Здесь Сайрон пошёл наперекор собственным правилам и впервые прикоснулся к подруге, чтобы спасти ей жизнь.

Вскоре сумрак снегов растаял, и магов объял плотный туман. Затем в глаза брызнуло утреннее солнце, поднимающееся над изумрудным морем запретной пущи. Склоны под крылами вспыхнули тысячами серебристых стебельков и сиреневых бутонов сон-травы.

Сайрон обогнал Дженну. Воспарив над зелёными джунглями, он закружился волчком. И вдруг плоть его раздалась вширь, перья обратились стальной чешуёй, а хребет пронизали десятки острых клиньев. Алое солнце отразилось от багровых перепонок, сверкнуло в пламенных очах дракона.

Дженна издала возглас восторга. Как же Сайрон был прекрасен! Как величественен был размах его крыльев! Как ярок рисунок брони и могучи изгибы мускул под ней. Ни единого изъяна не находилось в теле дракона. Он был самим совершенством, мощью, властью — старшим сыном и хранителем своего мира.

Девушка, не мешкая, последовала примеру любимого. Обрести истинный облик было непередаваемо прекрасно! Словно всю жизнь обитаешь в темнице и так привыкаешь к этому, что не помнишь и не жаждешь ничего большего. Но внезапно обретаешь свободу и прежнюю силу. Мир вокруг становится в сотни раз ярче, светлее, насыщеннее.

Плату за это упоительное счастье, конечно, придётся отдать. Но сегодня это было можно. Сегодня маги стали гостями края, который был домом для самых древних жителей Сии, для таких же гигантов, как и они сами. Места силы здесь скрывались в каменной плоти гор, а леса были полны крупной дичи.

Сайрон приоткрыл пасть и издал протяжный крик, подражая голосу птице-змей. Дженна не надеялась встретить шаркани, но верила, что после всех бед и испытаний Сия подарит ей это чудо.

И чудо свершилось. Не сразу откликнулись драконы на зов старших собратьев, однако все они, один за другим, взмыли в небо. Никогда шаркани не видели своих приёмных родителей в их истинном облике, но сразу узнали голос Сайрона, а затем и вибрации Дженны.

Вот уже шестеро драконов рассекали небеса над джунглями Зумрут. Пятеро из них играли друг с дружкой, осторожно соприкасались крылами и на лету тёрлись мордами, словно дети, целующие мать. Самый крупный чёрно-багровый хищник покровительственно наблюдал за ними со стороны.

Задира, Гора, Золотинка и Тихоня сильно изменились. Это были уже не те нескладные птенцы, которые не могли нагнать и козу, бодались и хлопали крыльями, не умея сдержать чувств. Все четверо выросли в грациозных хищников, в настоящих драконов, отличал которых лишь лёгкий рисунок, напоминающий птичьи перья.

Из них всех вторую голову отрастил лишь Гора. Зато маленький Тихоня перерос светлокрылую Золотинку и братьев. А Задира не утратил своей пылкости. Сайрону даже пришлось шлёпнуть того хвостом, чтобы преисполнившийся нежности шаркани дал Дженне лишний раз взмахнуть крыльями.

Ближе к проливу Снов птице-змеи вдруг разделились и скрылись под пологом деревьев. Вынырнули они из зелёного моря уже не одни, воздух сотряс многоголосый хор целой стаи шаркани! Дженна не удержалась от радостного смеха. Её птенцы нашли не только дом, но и настоящую семью.

До полудня маги наслаждались играми и полётом. Они добыли в морских водах крупных рыбин и разделили трапезу с сородичами. Но, будучи куда крупнее шаркани, Дженна и Сайрон не могли позволить себе пребывать в звериной шкуре слишком долго. После обеда они вновь приняли человеческий облик и оставили шумное семейство, чтобы побыть вдвоём.

Берег пролива Снов был обоим хорошо знаком. Не раз влюблённые изучали бухты, расположенные севернее, в Ферихаль. За долгие годы земли почти не изменились.

Дженна любила эти вылизанные волнами и усыпанные осколками розовых ракушек пляжи. Ей нравилось наблюдать за приморскими жителями. Утопленные в песке валуны делили десятки видов птиц, в том числе и нелетающие чёрно-белые пингвины. В скалистых расщелинах и впадинах прятались разноцветные крабы.

Крепко держась за руки, маги долго любовались морским горизонтом. Они были вдвоём, но не одни. Северные королевства встречали весну со всей страстностью! Сотнями голосов шумел лес, в волнах плескались водоплавающие. Бурлила и кипела сила живой воды.

— Будто ничего не изменилось, — улыбнулся Сайрон, любуясь стройным станом подруги, лаская её изгибы и принимая ласки. — Кажется, только вчера мы были здесь… и ты жаловалась, что студенты считают тебя зазнайкой.

— А ты рассказывал мне о непростой жизни юных царевичей, что не видят глаз, а только склонённые в поклоне спины, — рассмеялась Дженна.

Она посмотрела на любимого и тоже залюбовалась: его статью и гордым профилем, чуть посветлевшей, но не утратившей бронзового оттенка кожей, переливами холодного вечернего света в волосах. Дженна вспомнила красоту дракона… И текучая сладостная река её чувств разбилась о глыбу воспоминания.

На миг Дженна увидела пустыню и тень, что легла на колонны храма. Она вспомнила мальчика, лежащего у её ног. То была гибель её сына, гибель надежды. Гибель всего мира…

Крылатая тень затмила этот мир перед тем, как он вспыхнул. И на краткий миг Дженна ощутила ужас, горе, отчаянье. Жгучие слёзы укололи глаза, привели в чувство.

Драконица, боясь посмотреть в лицо любимому, отвернулась и перевела взгляд на море. Она не осуждала его, да и не имела на то права. Но в потаённых глубинах души она с нежностью вспомнила Катана. Да, он привёл Врага в свой мир. Но не к супругу, а к нему за помощью пришла Тейя!

Что это было? Страх перед любимым и нежность к его брату — домыслы Дженны или чужие воспоминания, которые она случайно почерпнула во время близости? Но откуда они у Сайрона, если с тех пор он не общался с Тейей? Он думал, что она погибла в пасти Врага!

Да, Тейю забрали стражи… А если нет? Что если душе драконицы удалось вырваться? Что если она затерялась в междумирьях… и попала в мир Дженны? Что если Тейя была её предком?

Может, в этом и крылся ключ к удачному переселению души? Может, среди обычных людей встречаются потомки истинных хранителей: драконов, единорогов, фениксов?! Катан говорил, будто хранители могут смешаться с людьми и забыть себя.

–…Тогда в подземелье мороя я умолчала о некоторых событиях, — вздохнула девушка, решившись на непростой разговор. — Но ты должен знать это.

— Не посмею предположить, о чём ты, — Сайрон уловил тревогу в голосе подруги, и тень легла на его лицо. — Хотя догадываюсь… Сол упомянул наших собратьев. Ты собираешься…

— Что ж, поговорим и об этом тоже, — качнула головой Дженна. — Да, я собираюсь вызволить твоего брата из заточения. И, возможно, не только его…

— Разве Катхауэт не получил по заслугам? — со злостью проговорил Сайрон.

— Ты должен знать, что к стражам Катхауэт отправился по доброй воле… — девушка набрала воздух в лёгкие. — Он спас мою душу, как когда-то Тейя спасла его! Твой брат пожелал присоединиться к ней…

— Тейю не поглотил Враг, — повторил Сайрон главное.

— Да, — ответила Дженна. — И я искренне хочу спасти обоих, — она вздохнула. — Но, если честно, это желание затмевает страх… Страх за то, что будет с нами — с тобой и мною, — если Тейя жива.

— Я понимаю этот страх, — прошептал Сайрон. — Что будет с тобой и мной, если вернётся Катхауэт?

— Мы с ним сделали свой выбор, — отрезала Дженна, нахмурившись. — Ты можешь быть уверен во мне.

— Хорошо, тогда будь уверена и ты во мне, — посмотрел на девушку Сайрон.

— Хорошо, — повторила та не совсем твёрдо. — Но поговорить я хотела изначально об ином…

— Что ещё?

— Катхауэт спас не только меня… — продолжила Дженна. — Он выхватил из пасти Врага и… твоего сына.

— Хонс жив?! — воскликнул Сайрон.

— Я общалась с его аху… — Дженна улыбнулась своим воспоминаниям. — Он славный и одарённый мальчик. Я подарила ему собаку… игрушку! А он, даже будучи призраком, оживил её!..

Чародейка расширила глаза, вспомнив, как неодобрительно относится Сайрон к подобным фокусам, и прикрыла рот руками. Вся сила сферы воли потребовалась ей, чтобы сдержать слёзы во время разговора. Но, к её удивлению, слёзы блеснули в глазах Сайрона.

— Хонс жив? — прошептал дракон.

— Хонс жив, — улыбнулась Дженна.

— Катхауэт спас его душу…

— И многие другие души! И часть вашего мира! И осколки других сфер!

Мужчина отвернулся. Повисла тишина, только волны бились о берег. С приходом сумерек умолк птичий гомон. Вскоре из леса донеслись песни ночных обитателей.

— Сай, — Дженна положила руку ему на плечо, впилась пальцами в кожу. — Катхауэт очень любит тебя… Я знаю это точно! Любит и тоскует… Он даже на трон Лалинги посадил куклу, сделанную по твоему подобию. Он любит тебя гораздо больше, чем любил меня, — Дженна горько рассмеялась. — Если бы ты знал, как он отчаянно хотел, чтобы я отвернулась от него! Мы оба не знали, жив ли ты. Но он верил в это больше, чем я! — она убрала руку и опустила глаза. — Если уж совсем честно… то выбор сделал он.

Сайрон обернулся, посмотрев на подругу не с ревностью или злостью, но с явным сочувствием.

— Я и не сомневался в этом, — кивнул он. — Мой брат даже из святилища Знаний ухитрялся управлять нашим царством наравне со мной. Я прекрасно помню, — ядовито произнёс Сайрон, — когда Катан рядом, выбор может сделать лишь он, а все прочие — марионетки в его бесконечной игре!

— Кукольник признал свои ошибки, — холодно произнесла Дженна. — Все мы их совершали, и не нам судить друг друга. Особенно сейчас…

— Ты веришь, что мы сумеем победить Врага? — Сайрон покорно сменил тему.

— Да, — твёрдо сказала Дженна. — Я точно не знаю, почему оказалась на этом пути, но за годы странствий пришла к выводу: всё не просто так. Не зря Враг следует по моим следам в междумирьях и даже во времени… Чем-то я ему сильно понравилась или напротив, — она рассмеялась. — Я понимаю, он хотел заполучить жреца бога Мудрости! Но я, неумёха, соплячка, не хранитель и не странник, не маг и не воин… Как думаешь, что во мне такого особенного?

— Ты любишь нарушать правила, — ухмыльнулся Сайрон.

— Никто до меня не смел подойти к чёрному единорогу, — подтвердила Дженна не без гордости. — Никто не мог наладить течение живой и мёртвой воды в мире Сет.

— Никто из хранителей не мог приблизиться к проклятому металлу, — припомнил Сайрон. — Но я не представляю, какая сила в тебе может противостоять Врагу.

— Я тем более не представляю, — вздохнула Дженна. — Я просто следую за своей Судьбой.

Мир окутала мгла. И только ночное небо полыхало мириадами звёзд.

На краю восточного горизонта расправили крыла Дракон и Феникс, на севере застыл в прыжке Единорог, выше плыли Рыбки. Ярче всех на чёрном полотне переливалось созвездие самого Охотника. Сьидам, хозяин Судьбы, как будто подмигивал Дженне тремя глазами — своими самыми крупными звёздами.

Но сегодня её вниманием завладели Рыбки. Дженна вспомнила звёздного скитальца — гигантского кита, древнего, как само мироздание. Его образ вселял в душу драконицы уверенность и спокойствие.

Если странника междумирий не проглотил живущий там Враг, — значит, не так уж пожиратель и всесилен. Есть нечто большее, чем он, более могучее и правильное.

Примечания

1

Morchella лат. — сморчок. Род съедобных грибов семейства сморчковых (или моршелловых).