Охота на василиска

Евгения Пастернак, 2014

Вчера самым страшным чудовищем был Василиск из любимой книжки, а сегодня умирает ближайшая подруга, твой парень оказывается не только твоим, а школа превращается в ад. Больше всего на свете хочется забыть все это как страшный сон, но не получается. Потому что если не ты, то никто не распутает клубок проблем. И у тебя есть выбор – бороться до последнего или… что, сдаться?!

Глава 1. Образцовая школа

–…Наша школа традиционно показывает самые высокие показатели…

«Показывает показатели, — подумала Ксюша, разглядывая директрису на сцене. — А еще демонстрирует демонстрации. И гордится гордостью».

В зале было душно, надо было линять, но выход перегораживала завучиха. Да и Антонина Романовна, классная, глядела бдительно, суетилась. Диплом только что получила, а туда же. Педагог. Сегодня она была какая-то бледная и сосредоточенная. Наверное, из-за того, что многих из класса нет, даже Егора нет, хоть уж он-то, староста и отличник, должен был прийти в любом состоянии. Подумаешь, «отравились чем-то». Ни капли фантазии. И Мышка, зараза, вместе со всеми. Так бы хоть потрещали. Стас так и не позвонил. Ксю тайком вытащила смартфон, проверила — во входящих пусто. Опять во что-то ввязался. Неделю назад фингал на полфизиономии получил, на улицу с ним стыдно было выйти…

–…по количеству призовых мест на олимпиадах по русскому языку и математике мы устойчиво входим в тройку лучших учебных заведений района. А по химии — возглавляем десятку лучших!

«А чего не сотню? Или не тысячу? Хотя у нас в районе, наверное, всего школ тридцать…»

Завуч куда-то устремилась, и Ксюша приподнялась, чтобы смыться, но перехватила строгий взгляд Антонины. Та погрозила пальцем, Ксю подумала секунду и села. Устраивать скандал на торжественном собрании — плохая идея. Директриса тем временем добралась до педсостава.

— Наши учителя активно участвуют в работе районного методобъединения, выступают в качестве экспертов при оценке учебников…

Ксюша хмыкнула — вспомнилась история с последним учебником русского, который прислали в школу на рецензию. Это был такой кошмар, что даже дрессированный педсостав взбунтовался и написал разгромный отзыв. Шум стоял на всю школу, Ксюшину маму, как председателя родительского комитета, втянули в эти разборки — упрашивали учителей переписать отзыв. Те уперлись. И что? В министерстве рецензию получили, репу почесали… и проголосовали за то, чтобы считать ее положительной.

— Сергей Соломонович Липский! — донеслось со сцены, и Ксю встрепенулась. — Это наш самый именитый педагог. — Чтобы подчеркнуть торжественность момента, директриса сняла очки и говорила без бумажки. — Заслуженный учитель! Дважды победитель конкурса «Учитель года»: две тысячи одиннадцатого и две тысячи тринадцатого годов! Кавалер медали «За заслуги на ниве просвещения»!

Сергей Соломонович, который сидел в первом ряду, попытался спрятаться за соседей. Это ему удалось без труда — человек он был щуплый.

— Это наша гордость! — почти завывала директор. — Мы все им гордимся!

«Я же знала! — усмехнулась про себя Ксю. — “Гордимся гордостью”! Словесники, блин».

Директор продолжала поливать елеем лысину заслуженного учителя и дважды победителя, а Ксюша вспоминала, как она его разносит за бардак в отчетности. Громко. На всех четырех этажах школы слышно.

Ксю покосилась на дверь (завучиха по-прежнему где-то пропадала), на классную (та смотрела на Сергея Соломоновича, приоткрыв рот от восторга) и поняла, что это шанс. Она пригнулась, проскользнула между рядами и двинулась к выходу. И уже почти вышла! Но дверь неожиданно распахнулась, чуть не сбив Ксюшу с ног, и в зал вошла завуч.

Ну как «вошла»…

Влетела.

Спиной вперед.

Жалобно визжа:

— У нас мероприятие!

А за ней шел мужчина. Совершенно белый, как голодный вампир. Шел и толкал завучиху перед собой. Ксю посторонилась, пропуская эту странную парочку, но не сбежала — зрелище было уж совсем бредовым.

— Ирина Максимовна! — закричала завуч, сообразив, что битву за дверь она проиграла. — Вызывайте полицию!

— Полицию я уже вызвал, — сказал бледный мужчина тихо, но очень отчетливо.

Все его услышали.

— Следователь скоро будет здесь. — Теперь вошедший буравил взглядом директрису. — Он вас всех!..

Вдруг сорвался и заорал:

— Мою дочку убили! Вы убили! Ваша школа! Ненавижу!

А затем сел на пол, обнял колени и громко, не стесняясь, заплакал.

В качестве допросной использовали учительскую. Она была проходной, школьников впускали в одну дверь, а выпускали в другую, которая выходила в соседний коридор. Те, кто выходил, ничего не могли рассказать тем, кто еще томился у входа. Поэтому Ксю издергалась от любопытства — что это был за мужик? Какую дочку убили? Большинство родителей одноклассников Ксюша знала, а этого мужика видела впервые. Наконец позвали и ее.

В учительской заседала целая комиссия: усталый мужчина в не очень чистой форме с голубыми погонами (наверное, следователь), директриса и еще несколько учителей.

«Как на экзамене», — подумала Ксюша.

Записав фамилию и имя, следователь спросил, глядя в бумаги:

— Скажите, вы хорошо знали Диану Мышкину?

Ксюша не сразу сообразила, о ком он. Потом поняла, что про Мышку, но тут забуксовала. Мышку не могли убить. Кого угодно, только не ее. С Мышкой никогда ничего не случалось, это же Мышка…

— Отвечай! — рявкнула директриса.

— Да… Мы подруги…

— Она никогда не говорила, что собирается покончить с собой? — Следователь спрашивал и писал одновременно. Казалось, он заранее знал, что ему ответят, а спрашивал для порядка.

— Нет, — ответила Ксю деревянным голосом.

«Нет, — повторила она про себя. — Только не Мышка».

— А ты не замечала в последнее время что-нибудь странное в ее поведении?

— Нет.

«Это был не Мышкин папа! Хотя… я его никогда не видела, он все время в офисе… Мышка еще говорила, что у нее с отцом терки…»

— А кто мог желать ей зла? — Следователь по-прежнему не отрывался от писанины.

— Да никто не мог! — Ксюша поняла, что надо срочно узнать правду. — С ней что-то случилось?

Следователь поднял глаза.

— Сегодня утром она скончалась в реанимации. Ост-рое отравление. Токсикология показала наличие яда.

Ксюша какое-то время смотрела на следователя, а он на нее. «Глаза карие, — тупо думала Ксю. — Острые. А сам мятый какой-то. В морщинах… как шарпей».

Следователь вернулся к документам. Ксюша, не думая уже совсем ни о чем, смотрела, как на бумагу ложатся строчки — такие же мятые, как сам следователь.

— Вы можете что-то сообщить по этому поводу? — спросил следователь.

— По какому?

— По факту отравления.

— Нет.

— Если что-то вспомните или выясните, сообщите учителям.

Ксюша поняла, что эту фразу он произнес на автомате, не вдумываясь в смысл. И все остальное, наверное, тоже. Потом она подмахнула документ («С моих слов записано верно») и вышла. Пыталась выйти в дверь, через которую вошла, но кто-то отловил ее и направил в другую.

За дверью все рыдали. То есть все девчонки. Парни мрачно косились друг на друга, не понимая, как себя вести. Отпускать шуточки — не к месту, а нормально разговаривать они, оказывается, не умели. Ксю прислонилась к стенке и подумала: «А я почему не реву? Я же лучшая подруга. Должна плакать громче других». Но так и не начала.

А потом приехала мама и забрала ее домой.