Кофе со вкусом тревоги

Евгения Олеговна Садовская, 2023

Жизнь Лены похожа на мечту, которая сбылась. Любящий муж, беззаботная жизнь, легкая работа. Тем страшнее становится Лене, когда она замечает странные вещи, которые происходят в ее доме…История о любви. В первую очередь – любви к себе. О любви к близким людям, которая остается, даже если больше они этой любви не заслуживают.

Глава 3

Чувство вины не оставляло меня, пока я шла к творческому центру. Зачем я стала придираться к официантке, которая не сделала мне ничего плохого? Я ведь даже не обиделась на нее.

Ладно. Я уже придумала, как извиниться перед Алисой. Вернусь в «Гладиолус» в другой день. Завтра. Нет, завтра Олег возвращается. Тогда послезавтра.

Закажу всего подряд. Сладостей, фруктов, напитков. Оставлю щедрые чаевые. Кажется, я снова хочу решить проблему деньгами.

Может, спросить совета у Олега? Хотя лучше не стоит. Муж или отмахнется, или захочет пойти со мной. А я в компании Олега в общественных местах чувствую себя страшно неловко: сижу с неестественно ровной спиной, забываю, как пользоваться столовыми приборами и боюсь хоть с кем-то заговорить.

Можно подумать, что мой муж тиран, но это совсем не так. Олег не делает мне замечаний и не раздает указаний о том, как нужно себя вести. Но я знаю, как важно для мужа, чтобы окружающие думали о нас только хорошее. И стараюсь. Так стараюсь выглядеть прилично, что чертовски от этого устаю.

Поэтому бывать вне дома я предпочитаю в одиночестве.

***

Бегло кивнув знакомому охраннику на входе, я понеслась на второй этаж творческого центра, в раздевалку. Я перескакивала через ступеньки, представляя, что сейчас увижу двадцать пропущенных от Олега и столько же сообщений.

Что бы там ни говорила Марина, я с ней не совсем согласна. Да, Олег беспокоится за меня и постоянно звонит или пишет, когда мы не вместе. Но я вижу в этом проявление любви и заботы, а не какой-то сверхконтроль, который мерещится Марине.

Вот и телефон. Лежит на шкафчике. Экран темный.

Ни пропущенных звонков, ни сообщений.

Я ожидала приступа обиды. Такое со мной случается, когда Олег проявляет ко мне меньше внимания, чем обычно. Внутренне сжавшись, я ждала, когда меня накроют привычные симптомы: предчувствие, что Олег бросит меня и уйдет, ощущение беспомощности, страх, что я не выживу, если муж меня оставит.

На этот раз я осталась непривычно спокойна. Бросила телефон в сумку и мимоходом подумала, что надо бы заменить ее на что-то посовременнее. На самом деле я знала, что прохожу с этой сумкой, пока она не станет выглядеть совсем уж неприлично, но меня грела сама мысль о том, что я хочу купить модную вещь. Совсем как нормальные женщины.

За стойкой охраны никого не было. Дети и взрослые свободно проходили через неработающий турникет. Кое-кто — в основном, родители, конечно — обращали внимание на отсутствие охранника за стойкой и выражали недовольство в устной форме.

— Вот что это такое? За что деньги платим? Как ребенок может чувствовать себя в безопасности, если войти сюда может любой извращенец с улицы? — вопрошала крепкая девушка в спортивном костюме.

Кажется, сердитая дама обращалась ко мне. Возможно, узнала во мне преподавательницу. Правда, я вспомнить здоровячку не смогла, кажется, она не водила своего ребенка ко мне на танцы.

Решив проявить участие, я спросила у девушки:

— Ваш ребенок на занятиях? С ним все в порядке?

— Это я ребенок. Мне семнадцать лет, — девушка посмотрела на меня так, что если бы взглядом можно было заморозить, я бы уже превратилась в сосульку. Потом спортсменка подхватила объемную сумку и двинулась к выходу.

Да уж. Ребенки всякие бывают.

Однако охранник действительно куда-то запропастился. Когда я входила, за стойкой точно кто-то был. Да, вспомнила, это был Павел Иваныч. Бодрый бдительный пенсионер, идеальный охранник для детского центра.

Я подошла к черно-белой стойке и решила дождаться Павла Иваныча. Мало ли, может, у человека живот прихватило, всякое бывает.

Прямо за стойкой была черно-белая, в цвет самой стойки, дверь. «Только для персонала» — гласила табличка на двери. Пока я решала, будет ли прилично постучаться в эту дверь, ситуация решилась сама собой.

Из-под стойки донеслось утробное урчание. Как будто там спрятался злой напуганный кот.

Но коту в творческом центре взяться было неоткуда. Посещения с животными были строго запрещены. Не пришел же кот сам, не съел охранника и не занял его место? Это уже не кот, а какой-то лев получается.

— Эй, — тихонько позвала я, обращаясь к стойке, — кто там?

Под стойкой помолчали, а потом зачавкали. Да что там происходит?

Черно-белая дверь открылась, и оттуда вышел Павел Иваныч, на ходу поправляя ремень. Мне показалось, что он не очень рад меня видеть.

— У вас там что-то урчит, — указала я пальцем под стойку.

— Урчит? — переспросил Павел Иваныч. — Леночка, вы о чем? Может, вы устали и вам показалось?

Павел Иваныч растянул губы, изображая улыбку. Получилось устрашающе.

— Я точно слышала, — настаивала я.

Мне не было принципиально доказать свою правоту. Еще месяц назад я бы просто развернулась и ушла. Но преследующие меня непонятные звуки раздражали. Пугали. Если мне и впрямь мерещатся то стук, то странные вопли — скоро я стану пациенткой моего мужа.

Павел Иваныч уселся на стул и протянул ноги под стойку. Мне показалось, что охранник что-то передвигает ногой под столом, но я не была уверена.

— Разрешите посмотреть, — я сама была потрясена своей настойчивостью.

Почти лысый Павел Иваныч пригладил скудные островки седых волос, еще сохранившихся по бокам головы, и поджал губы.

— Шли бы вы, Лена, домой. Вам нужно отдохнуть.

— Уау-у-у, у-у-у-у-у, — завыли из-под стойки.

— Ага! — я торжествовала. — Так что там у вас такое?

— Ах, это! — воскликнул охранник и нырнул под стойку.

Провозившись там пару минут, Павел Иваныч появился со старым радиоприемником в руках.

— Вот. Не фурычит, зараза. Помехи только ловит.

Охранник выкрутил регулировку громкости на всю мощность, и приемник завизжал, заскрипел и заухал. Грохот поднялся невыносимый. Я отпрянула.

Павел Иваныч продолжал мне что-то говорить, но ничего не было слышно. Я махнула рукой и сбежала по ступенькам к выходу. Лишь бы подальше от душераздирающей какофонии.

По-моему, из-под стойки шел совсем другой звук. Не как от приемника.

***

Я припарковала свой Фольксваген у Маринкиного института. Хотя до конца ее рабочего дня оставался еще целый час, никаких других мест ожидания я искать не стала. Как представила, что придется тащиться в какое-нибудь кафе, где меня могут поджидать ранимые официантки и странные охранники с не менее странными радиоприемниками… Брр. Лучше в машине посидеть.

Ждать просто так было скучно. Я достала телефон и зашла на сайт ближайшего детского дома. Выяснила, что любой взрослый дееспособный человек может стать наставником ребенка, растущего вне семьи. Наставник — это вроде взрослого друга. Не родитель и не опекун, на которых лежит огромная ответственность за благополучие ребенка. На наставника ответственность тоже ложилась, но хотя бы не такая огромная.

Наставнику, выяснила я из статьи на сайте, не нужно жить с ребенком. Достаточно приезжать в гости или брать ребенка к себе, вести беседы и подбадривать при необходимости. Пожалуй, это я смогла бы.

Сайт строго предупреждал, что наставничество — это вам не игрульки какие-то. Там писали, что наставник должен поддерживать отношения с подопечным не меньше года.

Год — это немало, подумала я. Права была Маринка, когда говорила, что помощь детским домам — дело непростое.

А вот, кстати, и она.

— Давно ждешь? — Маринка изящно впорхнула на сиденье рядом со мной.

Вот как это у нее получается? Я влезаю в машину так же изящно, как медведь в малинник. И это при том, что мой вес — жалких сорок пять килограммов.

— Недавно приехала, — уклончиво ответила я.

— Едем?

— А то! Дома нас ждут конфеты, как же к ним не спешить?

Пока мы ехали, погода испортилась. Закапал нудный дождик. Когда мы выехали за город, дождь превратился в ливень.

— Может, остановимся и переждем? — предложила Марина.

— Доедем.

Я вцепилась липкими руками в руль и пристально вглядывалась в дорогу. Дворники не справлялись с потоками воды, и все вокруг приобрело размытые очертания. Нам и правда было бы лучше остановиться, но я не могла.

По моей спине тек холодный пот. Я крепко сжимала зубы, чтобы не закричать. Никогда, никогда в своей жизни я не боялась ни дождей, ни гроз, ни метелей, ни других погодных явлений.

Но теперь меня обуял просто-таки первобытный ужас. Мне хотелось выскочить из машины и убежать от нее подальше. Останавливало одно: там, под дождем, было еще страшнее. Там со мной могло случиться что угодно. Я была уверена, что задохнусь и умру, если попаду под этот ливень.

Марина что-то говорила, но я не слушала. Скорее, скорее. Еще немного, и я увижу спасительный поворот к «Голубым елям». А там и дом, там безопасность.

Вот и поворот. Дождь не утихал, но как только я свернула на дорогу к дому, мне необъяснимым образом стало легче. Вокруг словно включили звук: я услышала ставший вдруг безобидным шум дождя, услышала шорох шин по асфальту, услышала, как Марина рассказывает о каком-то городе.

— Что за город? — спросила я. Меня обуяло нечто, похожее на эйфорию. Как будто я избежала верной гибели и теперь была счастлива сохраненной жизни.

Марина осеклась.

— Я же тебе минут пятнадцать рассказываю. Ты меня не слушала?

— Извини. Задумалась.

— Я говорила про Питер. Что было бы неплохо махнуть туда вдвоем на какие-нибудь выходные. Ты же никогда там не была, — в голосе Марины я расслышала тревогу.

Все правильно. Я бы тоже забеспокоилась, если бы моя подруга вела себя так, как я сейчас.

Дождь утих. Мы ехали мимо дома блондинки, названной мной Дианой. Я посмотрела в сторону детской площадки. Через конденсат, скопившийся на стекле, синие горки смотрелись нереальными и почти жутковатыми. Залитые дождем, брошенные — казалось, что дети ушли отсюда давным-давно и больше никогда не вернутся.

Когда мы подъезжали к нашему участку, я опасалась, что и мой собственный дом произведет на меня такое же гнетущее впечатление. Но ничего такого не случилось. Кирпичный двухэтажный дом с четырехскатной крышей и большими окнами выглядел точно так же, как с утра.

Конец ознакомительного фрагмента.