Забытая скамейка

Евгения Морозова

Детская любовь… Часто она оказывается единственной в жизни? Да, такое бывает.Гриша в 5-летнем возрасте подарил Оленьке цветок алой герани и поклялся, что в его жизни будет лишь она, Оленька. Он не нарушил клятву. Дети выросли и собирались пожениться. Но Ольга так и не познала семейного счастья – Гриша погиб.Прошло полвека. Встреча Ольги с незнакомцем в корне изменила жизнь их обоих.Когда человек счастлив, не так важно, сколько ему лет. И в 70 лет счастье такое же огромное, как в юности.

Глава 3. Награжден посмертно…

Сам Григорий не понимал и не видел дальнейших событий. Для него это так и останется загадкой, что с ним случилось, кто он и где находится… Взрывной волной от взорвавшегося самолета его отбросило еще дальше от эпицентра взрыва. Сначала взрывная волна подбросила его вверх, а потом он камнем стал падать вниз. Видно, не здесь должна была окончиться его жизнь. Он падал без парашюта, внизу был невысокий кустарник, в который он рухнул.

Григорий не помнил ничего, не чувствовал боли. Может быть, это обстоятельство и спасло ему жизнь. Он не испытывал болевого шока, хотя был обгоревший и почти без одежды. Падение с высоты оказалось для парня удачным, если можно сказать о таком событии. Невысокие густые кустики спружинили, и он упал на них как на матрац. Однако, тело и лицо уже представляло единую кровоточащую рану. Так он и остался среди невысокого кустарника, снаружи его невозможно было заметить. Он лежал на земле, не подавая признаков жизни.

Сколько времени прошло, неизвестно. Молодой и сильный организм никак не соглашался оставить земную жизнь. Григорий пришел в себя. Ужасная боль вызвала стон. И этот его собственный стон вернул Григория в реальность. Он не видел ничего вокруг. Хотел понять одно: либо была темная ночь, либо для него наступила вечная темнота. Парень попытался открыть глаза. Над ним сквозь листья кустарника мерцали звездочки… Значит, не ослеп, уже хорошо…

Он ощупал себя, его одежда висела лохмотьями, тело болело ужасно. Григорий пытался ощупать ноги. Они были целы. Хотя прикосновение своей рукой вызывало сильную боль. Каждая клеточка тела отзывалась болью. Левая рука невыносимо болела, и он не мог пошевелить даже пальцами. Ужасная боль проникала в сердце, что он даже дышать не мог. Такое падение с высоты более чем тысяча метров могло быть и еще менее удачным. Слава Богу, что жив. Глаза видят. Правда, стояла ночь и разглядывать особенно было нечего, но все-таки кустарники и просвет между ними Григорий увидел. Он попытался встать, но не мог. Тогда он предпринял попытку передвигаться переворачиванием тела. Но боль в левой руке не дала ему использовать такой способ передвижения. Он пытался держаться правой рукой за кустарник и подняться на ноги. Невероятными усилиями, превозмогая боль, парень выполз наружу.

Наступил рассвет. С трудом поднявшись на ноги, поддерживая больную руку другой рукой, он сделал попытку все-таки идти. Каждый шаг давался с огромной болью. Он шел по открытой местности. Дошел до вспаханного поля, перешел его и пошел дальше. Передвигался медленно, но упорно. Кровь сочилась из многочисленных ран. Григорий боялся умереть от потери крови. Поэтому к рассвету он отошел от места падения километра на два. К счастью, с дороги его заметил тракторист, который вспахивал поле под посев озимых. Он остановил трактор и бегом бросился к идущему окровавленному человеку. Тракторист слышал, что вчера днем неподалеку от их села упал военный самолет.

Парень даже не мог понять, что к нему пришло спасение. Он упрямо шел вперед, не обращая внимания на тракториста. Тракторист — молодой парень Виктор Тищенко, пытался остановить еле идущего парня, за которым волочилась одежда, а за ней на ремнях-парашют, который так и не раскрылся. Но Григорий уже мало что понимал. Тогда Виктор подхватил парня и потащил его в кабину трактора. До села было всего несколько километров. Григорий на тракторе был доставлен в сельскую больницу. Там ему обработали раны, перебинтовали голову. Лицо Григория представляло кровавую маску. Ожоги и падение с высоты для солдата закончились потерей здоровья, но ведь не смертью!. Ноги целы, рука одна сломана. Раны на лице заживут, главное, глаза целы. Жив, курилка!

Виктор Тищенко радовался, наверное, больше всех. Он не оставил Григория, дождался приезда военной машины скорой помощи и поехал вместе со спасенным им парнем. Он и сам не знал, почему так волновался за неизвестного парашютиста. Душа того требовала, и все тут! Григория доставили в военный госпиталь.

Необходимо было полное обследование. На вопрос, как его фамилия, имя и отчество, Григорий только пожал плечами. Он не мог вспомнить ничего. Так же он не мог рассказать, как оказался на поле, кто он сам, где его родители, где он живет. Все вопросы остались без ответов. В карте написали на месте фамилии три слова «спасенный трактористом Тищенко». Так и называли его как бы по фамилии — Спасенный.

Здоровье Григория медленно приходило в норму. Да, что там норма! Рука в гипсовой повязке. Сердце работало с перебоями. А лицо… Когда он взглянул на себя в зеркало, он с ужасом отбросил зеркало в угол. Только осколки со звоном разлетелись по палате. Он был в ужасе от увиденного. На лице остались лишь черные глаза, а все остальное слилось в фиолетовую маску.

К нему часто приходил Виктор Тищенко. Он отпрашивался с работы и ездил в Рязань в военный госпиталь, чтобы навестить братишку, как он называл Григория. Память отказалась служить солдату. Когда, наконец, зажили раны на лице, Григория можно было уже выписывать из госпиталя. Но куда? Он не знал, куда идти. Кто он, где его родные? Лицо было обезображено шрамами и в нем уже не угадывались красивые черты прежнего Григория Кораблева.

Наконец, после длительного разбирательства, Григорию выдали документы на имя Анатолия Петрова. По росту и комплекции он напоминал Анатолия Петрова. А домой к Лидии Николаевне Кораблевой был отправлен представитель войсковой части с урной с прахом и документами, подтверждающими, что Кораблев Григорий Дмитриевич погиб при исполнении воинского долга. Старший лейтенант, доставивший урну с прахом Гриши, прибыл в Калугу за день до отъезда Ольги в Рязань.

Был конец рабочего дня. Мать вернулась с работы из поликлиники, где она работала уже более двадцати лет, а во дворе ее дома сидел военный. Со спины она уже поняла, что это не ее Гриша, этот парень был невысокого роста и щупленький. Тогда как ее Гриша ростом под два метра, широкоплечий… Лидия Николаевна с волнением забежала во двор и с глазами, полными ужаса, смотрела на старшего лейтенанта. Военный говорил какие-то слова, его губы шевелились. Это видела Лидия Николаевна, но не понимала ни слова, она оглохла от охватившего ее ужаса…

Военный подхватил падающую мать на руки и внес ее в дом. Положил на диван и метался по квартире в поисках телефона. Ни о каких мобильных телефонах в середине шестидесятых лет двадцатого века не было и речи. Надо было искать домашний телефон. В этот момент в дом вошла Ольга. Утром следующего дня она должна была выехать в Рязань к Грише и теперь пришла забрать подарки от мамы. Но застала ужасную картину. Лидия Николаевна без чувств лежала на диване, а рядом бегал офицер, которого она ранее никогда не видела в этом доме.

Ольга знала, где в доме Гриши лежит аптечка. Она быстро сориентировалась и уже через несколько секунд поднесла к носу Лидии Николаевны ватку, смоченную нашатырем. Мать моментально очнулась, увидела Ольгу. Слабым движением руки она показала на стол. Ольга перевела взгляд в этом направлении. На столе стояла урна, на которой каллиграфическим почерком сделана гравировка на камне «Кораблев Григорий Дмитриевич 1945—1964гг»

От ужаса Ольга оцепенела, она не могла даже рукой двинуть. Она побледнела и со страхом смотрела на урну. Лидия Николаевна приподнялась с дивана, подошла к столу, взяла в руки урну с прахом сына и тупо смотрела на надпись. Несколько секунд она стояла, покачиваясь на месте, потом протянула руки вверх, как будто показывая урну с прахом сына Богу, и спрашивая его, как мог допустить Отец Небесный такую трагедию, и замертво упала на пол. Скорая помощь уже в любом случае не могла бы помочь бедной матери. Ее жизнь потеряла всякий смысл без сына.

Ольга была единственным и самым близким другом семьи своего жениха, поэтому она не ушла из дома Лидии Николаевны, взяла на себя ответственность за похороны. Урну с прахом Гриши положили в гроб матери. Родственников у Лидии Николаевны в Калуге не было. Дом, принадлежащий Кораблевым, закрыли, забили окна. Ольга забрала из дома Гриши только альбомы с фотографиями.

Огромное горе свалилось на Ольгу. Несчастная девушка на несколько месяцев выпала из реальной жизни. Она лежала в полной прострации на кровати и молча смотрела в потолок. Лето закончилось, но Ольга не пошла в институт. Жизнь остановилась. Она вспоминала каждый день, проведенный вместе с Гришей, каждое его слово казалось ей умным, правильным. Она окончательно поняла, что ни один мужчина в жизни ее больше не сможет заинтересовать. Ее мама — Надежда Ивановна пыталась всеми силами вернуть дочь к жизни. Но все было понапрасну. Ольга даже не смотрела в сторону матери и слов ее просто не слышала. Она похудела, почернела, темные круги под глазами делали ее девичье лицо похожим на высохшую маску с коричневой кожей. Только глаза чистого небесного голубого цвета смотрели с невыразимой мукой… Ольга-то не потеряла памяти. Она все помнила. От этого ей было еще труднее пережить трагедию.

Перед ней на столе лежали документы, подтверждающие смерть Гриши и медаль «За безупречную службу», которой наградили Григория Дмитриевича Кораблева — посмертно.

Спустя восемь месяцев Ольга встала с кровати и позвала мать. Надежда Ивановна прибежала в комнату.

— Доченька, что с тобой? Ты встала, тебе стало полегче? Моя родная, давай покушай бульончик. Вот сейчас сварила, моя детка. Я тебе сейчас принесу!..

— Мама, подожди. Присядь. Я тебе сейчас расскажу сон. А, может, это был и не сон. Все было как наяву. Я видела Гришу.

— Да ты что! Расскажи, Оленька!

— Я сижу у могилы Гриши и Лидии Николаевны. Плачу и не могу остановить слезы. Вдруг ко мне подошел Гриша, потрогал меня за плечо и сказал, как всегда, весело и с улыбкой:

— Моя любимая, ты почему меня оплакиваешь? Ведь я жив! Ты приходи ко мне, тебе нельзя болеть! Ты мне очень нужна!

Мамочка, я стала спрашивать Гришу, где он сейчас, но он ничего не ответил мне, махнул рукой куда-то в сторону и растворился в воздухе. И вот я думаю, мне показалось это, может быть, я придумала себе спасительный сон?

— Нет, дочка, не придумала! Это так и есть. Но что могло такое произойти, что он не вернулся? Ведь сейчас не военное время. Где-то он есть. Может быть, нам с тобой надо заняться поисками? Поедем в часть, может, кто остался жив после тех событий, и мы что-нибудь узнаем.

Однако Ольга покачала головой и сказала матери:

— Мама, ехать туда не надо, мы можем написать в часть письмо. Нам ответят что-то. Тогда мы будем строить следующие шаги в поисках. А пока мне надо сил набраться, чтобы Гришеньку найти. Мама, я должна быстро выздоравливать. Давай свой бульончик. Я начну есть, мне некогда теперь болеть. Гришенька меня ждет!