Сломанные крылья

Евгения Михайлова, 2014

Никита и Ольга были словно созданы друг для друга, дело шло к свадьбе. Но однажды Оля бесследно исчезла. Никита, отчаявшись найти возлюбленную, хотел свести счеты с жизнью… Григорий Волков прошел много испытаний, чтобы стать одним из самых богатых людей страны. Разумеется, единственную дочь Надежду он хотел выдать замуж за равного. Тем временем Надежда встретила Никиту, бедного, как церковная мышь, красивого, как ангела, и… готового перевернуть город в поисках пропавшей невесты… А Ольга жива, она рвется на волю. Однако ее хозяин никогда не отпустит редкую птичку. Он слишком долго за ней охотился… Порой тьма заполняет все вокруг, не оставляя даже маленького просвета для надежды. Но нельзя отчаиваться, ведь однажды обязательно взойдет солнце…

Глава 8

Утром Лену окликнула соседка.

— Знаешь, что Вера Михайловна исчезла?

— Как это?

— Да вот дома не ночевала. Пошла вечером вроде в магазин, перед сном, как обычно делала, мне не позвонила. А у меня ключ от ее квартиры. Я зашла утром с консьержкой, а там — никого. Постель не разобрана.

— А вы в милицию заявили?

— Да заявили! Там приколист такой сидит. Говорит, может, у вас инопланетяне всех похищают. Но ты не знаешь самого страшного. Мальчика из этого дома, Петю Соколова, убили прямо возле школы. Вот тебе и инопланетяне!

— Убили?!

— Да. Чем-то по голове ударили, он от потери крови скончался. Врачи так сказали.

— Господи боже мой! Что же делать?

— Родители Пети милицию осаждают, мы больницы обзваниваем. Может, Вере Михайловне просто плохо на улице стало. У нее сердце-то больное.

По дороге к Никите Лена судорожно соображала и решила все-таки ничего сыну не рассказывать. Он сам-то еще не выкарабкался, а тут такое. И все после того, как Оленька пропала. Никита, конечно, решит, что тут банда орудует или маньяк. Сделать ничего не сможет. Только хуже ему будет. Но если действительно банда? Маньяк? В страшном сне не привидится.

— Мама, — сразу спросил Никита, — скажи наконец, Олю ищут?

— Конечно, сынок, а как же! Заявление приняли. Все как полагается.

— Но они хоть что-то обнаружили? След? Улику?

— Может, и обнаружили. Ты же знаешь: у них тайна следствия. Неужели всем рассказывать будут?

— Я тебя прошу, сходи к Олиной маме. Может, ей что-то сказали.

— Схожу обязательно. А вот и Наденька к тебе пришла.

— Вижу.

— А я вот особой радости не вижу, — заметила Надя. — Но неважно. Не воспринимай, как претензию. Сейчас будем есть вкусные вещи, которые к тому же набиты витаминами.

— Я не хочу, — раздраженно сказал Никита. — Я уже весь набит этими вкусными вещами.

— Деточка, — вмешалась Лена, — зачем ты так разговариваешь? Надя ведь как лучше хочет, чтоб ты скорее выздоровел.

— Я знаю, — сухо проговорил Никита. — Извини, Надя. Тяжело все время, как бревно, лежать и чувствовать себя ни на что не способным.

— Очень правильная мысль. Сейчас к тебе придет лучший специалист по лечебной физкультуре. У него все бревна очень быстро начинают бегать и прыгать.

— Вот видишь… — растерянно проговорила Лена.

* * *

Олег позвонил по мобильному телефону Сергею:

— Это Волохов говорит. Слушай, Сережа, у нас такие дела…

— Что-то еще случилось?

— Не то слово. Одну пенсионерку из дома Оли нашли с пробитой головой, и мальчик, пятый класс, Петя Соколов, убит прямо у школы. Все они жили в том доме, что и Оля.

— Какие травмы у мальчика?

— Проломлен череп. Умер до «Скорой» от потери крови.

— Кого-то ограбили?

— Да не было у них ничего. Правда, у пенсионерки ни документов, ни ключей не оказалось. Запасные ключи были у соседки, в квартиру заходили — никаких изменений. Соседка почти ежедневно там бывала.

— Жива пенсионерка-то?

— Да. Чуть-чуть. После операции еще в себя не пришла.

— Ничего себе…

— Сережа, может, это банда какая-то? И Оля тоже у них?

— Если банда, то странная. Одно дело — красивая девушка, другое — старушка и ребенок. Банды грабят богатых. Какой мотив?

— Может, это обкурившиеся подростки?

— Это да. Понимаешь, предположить сейчас можно все, что угодно. Главное, чтобы профессионалы квалифицировали почерк нападавшего. Олю не нашли. На бабушку и на мальчика напали разные люди? Или есть что-то похожее? По удару это несложно определить.

— Ты знаешь, следователь у нас, по-моему, «не Копенгаген». К тому же служебного рвения не заметно. Со мной вообще не хочет общаться. Считает, что я от нечего делать интересуюсь разными преступлениями. Ты не мог бы как-то…

— Я бы как-то мог. Просто я сейчас в Новосибирске. Дело сложное, не на пару дней.

— Вот уж точно говорят: пришла беда — открывай ворота. Нашелся приличный человек, так ему в Новосибирск понадобилось.

— Работа, Олег. Я этим делом занимался до того, как ты ко мне обратился. Но не отчаивайся, я тебя прошу. Нет пока никаких оснований считать, что специалист по проламыванию черепов имеет отношение к исчезновению Оли. Мне даже страшно тебе говорить, но мне нужно еще недели две-три.

— Ты что?!

— Олег, я приеду и сразу найду человека, который по-настоящему начнет искать информацию. Продержись. Как там парень, который так спешил сбежать от земных трагедий?

— Ничего. Занимается лечебной физкультурой. Когда настроение поднимается, говорит, что землю перевернет в поисках Оли.

— Может, землю даже и не понадобится. Но спрашивать у каждого: что видел — что слышал — необходимо. Теперь нужно собирать информацию и по другим жертвам.

— Ты все-таки считаешь, что эти события связаны?

— Я считаю, что нужно искать.

* * *

Бабу Валю, как называли соседи мать Виктора, все считали придурковатой. Она сама подыгрывала им, прикидываясь глухой, слепой, хотя хорошо видела, слышала и многое замечала. Она знала про погреб сына. Она следила за ним, когда он выносил в белой простыне то, что могло быть только человеком. Мертвым человеком. В это утро она поднесла к окну куртку Виктора, в которой он всегда ходил на работу. Сегодня он почему-то надел старый плащ. Да, куртку пора бы постирать. Воротник, манжеты залоснились. А это что за бурое пятно? И еще одно? И еще?

Баба Валя не смогла бы ответить на вопрос, любит ли она сына. Просто привыкла. Хочет, чтобы их жизнь хотя бы казалась спокойной и приличной. Такой она и казалась. Но мать знала, что ее сын способен на все, после того как он вынес и положил в багажник нечто, завернутое в белую простыню.

Довольно долго все на самом деле было спокойно. Но теперь она каждую ночь слышит, как он украдкой уходит из дома. Возвращается под утро. У нее бессонница. Она вывернула карманы куртки и нашла чек на крупную сумму. Прочитала. Таких продуктов он никогда в дом не приносил. Что задумал на этот раз? Чем это кончится?

Когда-то она хотела внуков. Сейчас она хочет одного: чтоб Виктор не сотворил большой беды. Она хотела просто дожить свою жизнь и умереть, как человек. Она налила в ванную воду, добавила стиральный порошок и замочила куртку.

В магазине все только и говорили об убитом мальчике и недобитой старухе. У Виктора похолодело сердце, когда он узнал, что Вера Михайловна жива. Он разговорил какую-то ее соседку, узнал номер больницы и позвонил в хирургию.

— Жить-то она будет? — спросил он у сестры с бесконечной тревогой в голосе.

— Мы не можем пока ничего прогнозировать. Состояние очень тяжелое, — сказала ему сестра. — А вы кто ей будете?

— Сосед. Она одинокая, но мы все так за нее переживаем.

— Понятно. Только вы уж скажите другим соседям, чтоб нам каждые пять минут не звонили. Договаривайтесь между собой и звоните раз в день. Мы должны больных людей выхаживать.

— Хорошо. Обязательно, — ответил Виктор. И позвонил в этот день еще три раза. Ему везло: сестры подходили разные.

По поводу покушения на жизнь Веры Михайловны приходил к заведующему отделением совсем не тот следователь, который вел дело Оли Волоховой. Он поговорил о том о сем, прощаясь, заметил:

— Уверен, что ей голову проломили из-за трехсот-пятисот рублей. Кошелька-то не нашли, а у магазина была. Сейчас за сотню убьют.

— Вам виднее, — угрюмо сказал хирург, который много часов провел в операционной, восстанавливая кости черепа учительницы, когда-то учившей его сына.

* * *

Оля нашла в погребе старую, проржавевшую гантелю, часами поднимала ее то одной рукой, то другой. Затем какой-то проволокой стала прикручивать ее к ногам и поднимала их как можно выше. Эти упражнения она прекращала, лишь чувствуя, что теряет сознание от усталости. Она съедала все, что приносил Виктор, иногда даже разговаривала с ним. С одним не могла справиться: с его ночными визитами, объятиями, содроганиями страсти. Она боялась, что попытается его убить, не набрав достаточно сил. В своих бесконечных диалогах с самой собой она произносила это слово — «убийство», и оно не казалось ей чем-то немыслимым, невероятным. Ей, нежной, гуманной, любящей, еще ни разу в жизни не испытывавшей злобы. Значит, бывают такие обстоятельства, когда человек не может смириться с ролью жертвы.

Вот он идет. Поскольку еду он уже приносил, значит, наступила ночь. Оля быстро прыгнула на свою доску: теперь на ней лежал тонкий тюфяк, и укрывалась девушка старым войлочным одеялом.

Виктор страстно погладил ее лицо с плотно закрытыми глазами. Оля сделала вид, что проснулась. Он разделся и лег рядом. Ее тело протестовало, бунтовало, отторгало его, но она, сжав зубы, терпела. И вдруг вспомнила Никиту, его лицо, руки, ноги. Когда она таяла в его объятиях… Виктор что-то почувствовал. Он прижал ее так крепко, что она не могла дышать. Она открыла глаза и встретилась с его пристальным взглядом. Какая ужасная ошибка! Ему показалось, что она ответила на его страсть, и теперь он будет этого требовать всегда.

— Мне нечем дышать, — попыталась она освободиться. — Я целые сутки задыхаюсь в этой дыре.

— Если будешь себя вести, как сегодня, стану выводить тебя по ночам подышать, — великодушно пообещал он.

Оказаться на улице? Она же может от него убежать! Сердце Оли забилось легче и быстрее.