Глава 8
Утром Лену окликнула соседка.
— Знаешь, что Вера Михайловна исчезла?
— Как это?
— Да вот дома не ночевала. Пошла вечером вроде в магазин, перед сном, как обычно делала, мне не позвонила. А у меня ключ от ее квартиры. Я зашла утром с консьержкой, а там — никого. Постель не разобрана.
— А вы в милицию заявили?
— Да заявили! Там приколист такой сидит. Говорит, может, у вас инопланетяне всех похищают. Но ты не знаешь самого страшного. Мальчика из этого дома, Петю Соколова, убили прямо возле школы. Вот тебе и инопланетяне!
— Убили?!
— Да. Чем-то по голове ударили, он от потери крови скончался. Врачи так сказали.
— Господи боже мой! Что же делать?
— Родители Пети милицию осаждают, мы больницы обзваниваем. Может, Вере Михайловне просто плохо на улице стало. У нее сердце-то больное.
По дороге к Никите Лена судорожно соображала и решила все-таки ничего сыну не рассказывать. Он сам-то еще не выкарабкался, а тут такое. И все после того, как Оленька пропала. Никита, конечно, решит, что тут банда орудует или маньяк. Сделать ничего не сможет. Только хуже ему будет. Но если действительно банда? Маньяк? В страшном сне не привидится.
— Мама, — сразу спросил Никита, — скажи наконец, Олю ищут?
— Конечно, сынок, а как же! Заявление приняли. Все как полагается.
— Но они хоть что-то обнаружили? След? Улику?
— Может, и обнаружили. Ты же знаешь: у них тайна следствия. Неужели всем рассказывать будут?
— Я тебя прошу, сходи к Олиной маме. Может, ей что-то сказали.
— Схожу обязательно. А вот и Наденька к тебе пришла.
— Вижу.
— А я вот особой радости не вижу, — заметила Надя. — Но неважно. Не воспринимай, как претензию. Сейчас будем есть вкусные вещи, которые к тому же набиты витаминами.
— Я не хочу, — раздраженно сказал Никита. — Я уже весь набит этими вкусными вещами.
— Деточка, — вмешалась Лена, — зачем ты так разговариваешь? Надя ведь как лучше хочет, чтоб ты скорее выздоровел.
— Я знаю, — сухо проговорил Никита. — Извини, Надя. Тяжело все время, как бревно, лежать и чувствовать себя ни на что не способным.
— Очень правильная мысль. Сейчас к тебе придет лучший специалист по лечебной физкультуре. У него все бревна очень быстро начинают бегать и прыгать.
— Вот видишь… — растерянно проговорила Лена.
* * *
Олег позвонил по мобильному телефону Сергею:
— Это Волохов говорит. Слушай, Сережа, у нас такие дела…
— Что-то еще случилось?
— Не то слово. Одну пенсионерку из дома Оли нашли с пробитой головой, и мальчик, пятый класс, Петя Соколов, убит прямо у школы. Все они жили в том доме, что и Оля.
— Какие травмы у мальчика?
— Проломлен череп. Умер до «Скорой» от потери крови.
— Кого-то ограбили?
— Да не было у них ничего. Правда, у пенсионерки ни документов, ни ключей не оказалось. Запасные ключи были у соседки, в квартиру заходили — никаких изменений. Соседка почти ежедневно там бывала.
— Жива пенсионерка-то?
— Да. Чуть-чуть. После операции еще в себя не пришла.
— Ничего себе…
— Сережа, может, это банда какая-то? И Оля тоже у них?
— Если банда, то странная. Одно дело — красивая девушка, другое — старушка и ребенок. Банды грабят богатых. Какой мотив?
— Может, это обкурившиеся подростки?
— Это да. Понимаешь, предположить сейчас можно все, что угодно. Главное, чтобы профессионалы квалифицировали почерк нападавшего. Олю не нашли. На бабушку и на мальчика напали разные люди? Или есть что-то похожее? По удару это несложно определить.
— Ты знаешь, следователь у нас, по-моему, «не Копенгаген». К тому же служебного рвения не заметно. Со мной вообще не хочет общаться. Считает, что я от нечего делать интересуюсь разными преступлениями. Ты не мог бы как-то…
— Я бы как-то мог. Просто я сейчас в Новосибирске. Дело сложное, не на пару дней.
— Вот уж точно говорят: пришла беда — открывай ворота. Нашелся приличный человек, так ему в Новосибирск понадобилось.
— Работа, Олег. Я этим делом занимался до того, как ты ко мне обратился. Но не отчаивайся, я тебя прошу. Нет пока никаких оснований считать, что специалист по проламыванию черепов имеет отношение к исчезновению Оли. Мне даже страшно тебе говорить, но мне нужно еще недели две-три.
— Ты что?!
— Олег, я приеду и сразу найду человека, который по-настоящему начнет искать информацию. Продержись. Как там парень, который так спешил сбежать от земных трагедий?
— Ничего. Занимается лечебной физкультурой. Когда настроение поднимается, говорит, что землю перевернет в поисках Оли.
— Может, землю даже и не понадобится. Но спрашивать у каждого: что видел — что слышал — необходимо. Теперь нужно собирать информацию и по другим жертвам.
— Ты все-таки считаешь, что эти события связаны?
— Я считаю, что нужно искать.
* * *
Бабу Валю, как называли соседи мать Виктора, все считали придурковатой. Она сама подыгрывала им, прикидываясь глухой, слепой, хотя хорошо видела, слышала и многое замечала. Она знала про погреб сына. Она следила за ним, когда он выносил в белой простыне то, что могло быть только человеком. Мертвым человеком. В это утро она поднесла к окну куртку Виктора, в которой он всегда ходил на работу. Сегодня он почему-то надел старый плащ. Да, куртку пора бы постирать. Воротник, манжеты залоснились. А это что за бурое пятно? И еще одно? И еще?
Баба Валя не смогла бы ответить на вопрос, любит ли она сына. Просто привыкла. Хочет, чтобы их жизнь хотя бы казалась спокойной и приличной. Такой она и казалась. Но мать знала, что ее сын способен на все, после того как он вынес и положил в багажник нечто, завернутое в белую простыню.
Довольно долго все на самом деле было спокойно. Но теперь она каждую ночь слышит, как он украдкой уходит из дома. Возвращается под утро. У нее бессонница. Она вывернула карманы куртки и нашла чек на крупную сумму. Прочитала. Таких продуктов он никогда в дом не приносил. Что задумал на этот раз? Чем это кончится?
Когда-то она хотела внуков. Сейчас она хочет одного: чтоб Виктор не сотворил большой беды. Она хотела просто дожить свою жизнь и умереть, как человек. Она налила в ванную воду, добавила стиральный порошок и замочила куртку.
В магазине все только и говорили об убитом мальчике и недобитой старухе. У Виктора похолодело сердце, когда он узнал, что Вера Михайловна жива. Он разговорил какую-то ее соседку, узнал номер больницы и позвонил в хирургию.
— Жить-то она будет? — спросил он у сестры с бесконечной тревогой в голосе.
— Мы не можем пока ничего прогнозировать. Состояние очень тяжелое, — сказала ему сестра. — А вы кто ей будете?
— Сосед. Она одинокая, но мы все так за нее переживаем.
— Понятно. Только вы уж скажите другим соседям, чтоб нам каждые пять минут не звонили. Договаривайтесь между собой и звоните раз в день. Мы должны больных людей выхаживать.
— Хорошо. Обязательно, — ответил Виктор. И позвонил в этот день еще три раза. Ему везло: сестры подходили разные.
По поводу покушения на жизнь Веры Михайловны приходил к заведующему отделением совсем не тот следователь, который вел дело Оли Волоховой. Он поговорил о том о сем, прощаясь, заметил:
— Уверен, что ей голову проломили из-за трехсот-пятисот рублей. Кошелька-то не нашли, а у магазина была. Сейчас за сотню убьют.
— Вам виднее, — угрюмо сказал хирург, который много часов провел в операционной, восстанавливая кости черепа учительницы, когда-то учившей его сына.
* * *
Оля нашла в погребе старую, проржавевшую гантелю, часами поднимала ее то одной рукой, то другой. Затем какой-то проволокой стала прикручивать ее к ногам и поднимала их как можно выше. Эти упражнения она прекращала, лишь чувствуя, что теряет сознание от усталости. Она съедала все, что приносил Виктор, иногда даже разговаривала с ним. С одним не могла справиться: с его ночными визитами, объятиями, содроганиями страсти. Она боялась, что попытается его убить, не набрав достаточно сил. В своих бесконечных диалогах с самой собой она произносила это слово — «убийство», и оно не казалось ей чем-то немыслимым, невероятным. Ей, нежной, гуманной, любящей, еще ни разу в жизни не испытывавшей злобы. Значит, бывают такие обстоятельства, когда человек не может смириться с ролью жертвы.
Вот он идет. Поскольку еду он уже приносил, значит, наступила ночь. Оля быстро прыгнула на свою доску: теперь на ней лежал тонкий тюфяк, и укрывалась девушка старым войлочным одеялом.
Виктор страстно погладил ее лицо с плотно закрытыми глазами. Оля сделала вид, что проснулась. Он разделся и лег рядом. Ее тело протестовало, бунтовало, отторгало его, но она, сжав зубы, терпела. И вдруг вспомнила Никиту, его лицо, руки, ноги. Когда она таяла в его объятиях… Виктор что-то почувствовал. Он прижал ее так крепко, что она не могла дышать. Она открыла глаза и встретилась с его пристальным взглядом. Какая ужасная ошибка! Ему показалось, что она ответила на его страсть, и теперь он будет этого требовать всегда.
— Мне нечем дышать, — попыталась она освободиться. — Я целые сутки задыхаюсь в этой дыре.
— Если будешь себя вести, как сегодня, стану выводить тебя по ночам подышать, — великодушно пообещал он.
Оказаться на улице? Она же может от него убежать! Сердце Оли забилось легче и быстрее.
