Инсайт. Книга 2

Евгения Левицки, 2022

Путешествие подходит к концу. Впереди Большой Эмпорий, и все узлы вот-вот развяжутся. Ева с друзьями возвращается в Сомнус, чтобы собрать недостающие звенья в истории Дария. Только теперь судьба некроманта Ландегора переплетается с ее собственной, а цена правды оказывается непомерно высокой. События разворачиваются совсем не так, как этого ожидает Ева, и дар неизбежно ведет ее на путь, с которого не возвращаются…

Глава 2. Капкан

Ева проснулась и вышла из своей каюты. Дария рядом не было. Он старался не мешать, когда она спала, и часто проводил это время на палубе.

Закутавшись в плащ, Ева поднялась на палубу. Корабль стоял у причала.

— Мы что, прибыли? — спросила она встретившего ее призрака.

— Да, — ответил Дарий. — Шут и Стром ушли искать дилижанс, но пока не вернулись.

— Пойдем за ними, — решительно сказала Ева.

— Подожди Висмута, — предложил призрак. — Он поможет тебе сойти на берег.

— Вот кого я точно не хочу ждать, так это его! — резко ответила Ева.

Но Висмут уже услышал ее голос и поднялся к ней.

— Они ушли пару часов назад, — сказал он. — Видимо, до сих пор не нашли экипаж.

— Оставаться здесь я не хочу, — сказала Ева, — так что пойду за ними. Они все равно не могли уйти далеко и сейчас где-то на площади.

Она решительно направилась к трапу.

— Я не пущу тебя одну! — Висмут догнал ее.

— А мне не нужно твое разрешение, — холодно ответила Ева. — Кроме того, я буду не одна: со мной Дарий.

Кок обогнал ее, спустил трап и подал руку.

— Давай, — сказал он, — чтобы снова не свалилась в воду. Ты же не хочешь промокнуть в такой холод?

Ева замешкалась. После того разговора она не хотела иметь с Висмутом ничего общего, но и упасть в воду, как в прошлый раз, тоже опасалась, тем более что трап сильно шатался.

Она взялась за руку Висмута и с его помощью сошла с корабля.

— Дальше я сама, — бросила она и заторопилась к берегу.

Висмут не ответил, но последовал за Евой, держась на расстоянии. Он не мог отпустить ее одну, даже если рядом с ней незримо присутствует призрак. Ева злится на него, и это понятно, но Висмут не думал сдаваться: нужно всего лишь дождаться, когда Шут ее разочарует, и быть рядом, чтобы вовремя поддержать.

Выйдя на площадь, Ева осмотрелась.

— Видишь их где-нибудь? — спросила она Дария.

— Вижу капитана, — он указал на человека, курящего неподалеку от кабака. Его освещала лампа, которая висела над входом.

Ева тоже его увидела и направилась к нему.

— Стром!

Капитан повернулся и двинулся ей навстречу. Вид у него был серьезный.

— Где Килан? — спросила она, подойдя.

— В кабаке.

— Что он там делает без тебя?

Стром кашлянул.

— Мы случайно встретили Вормака. В общем… Шут сыграл с ним. Долгая история, но пока он не хочет никого видеть. Поэтому я здесь.

Ева охнула. Она знала, что Килан давно хотел сыграть с магом, но не предполагала, что он был готов сделать это уже на грядущем Эмпории, а тем более до него. Все знали, что камни лагрианцев принадлежали Строму. Что же тогда мог проиграть Шут? Наверное, у него было в запасе что-то, о чем она не знала.

— Я пойду к нему, — сказала Ева и решительно направилась в питейное заведение.

— Ева! — окликнул ее Стром, но она уже зашла внутрь. Догонять он не стал. Покачав головой, капитан прислонился к стене и продолжил задумчиво курить.

Ева спустилась в кабак и какое-то время не могла толком ничего разглядеть: в помещении было сильно накурено. Она остановилась, пытаясь глазами найти друга. Шут сидел спиной к ней в углу за столиком, подперев голову рукой. Ева поспешила к нему. Надо его поддержать, она должна быть рядом, когда он расстроен.

Приблизившись к Килану, Ева какое-то время не решалась ничего делать, но потом набралась храбрости и опустила руку на его плечо. Он медленно повернулся. Ева заметила на столе стакан виски.

— Килан, — она взяла его за правую руку и, пододвинув стул, села рядом, — мне так жаль! Но не расстраивайся, пожалуйста! Мы найдем еще что-нибудь! Обязательно!

От ее прикосновения неожиданно кольнуло в груди. Какая же она красивая, добрая, милая, внимательная! Немного еще сонная и оттого трогательная. Взгляд Килана скользнул по лицу Евы, задержавшись на прелестной родинке на ее щеке. Ева, превозмогая смущение и стыд после их поцелуя, все же пришла поддержать его и утешить. Такая родная, такая близкая. Хорошо, что он до сих пор не прикасался к виски, иначе, расчувствовавшись, заключил бы Еву в объятия и все без утайки ей рассказал. Или как дурак зарыдал бы на ее плече, распустив нюни от отчаяния.

— Да я сама с ним сыграю! — продолжала Ева, перебирая руками одетые в перчатки пальцы Шута. — У меня же есть дар! Он может ему пригодиться. Мы обязательно придумаем, как уговорить его помочь вам!

Вот оно что: она еще ничего не знает. Стром не сказал, что их проклятье нельзя снять. Она думает, братья всего лишь проиграли Вормаку.

— Килан, ну что ты молчишь?.. — расстроилась Ева. — Это всего лишь игра.

Надо что-то делать. Шут с трудом отвел глаза от возлюбленной и, вперившись взглядом в стакан, вырвал свою руку из ее ладоней.

— А с чего ты взяла, что я так уж расстроен? — прохладно спросил он. — Я просто хочу немного выпить да развлечься.

— Развлечься? — растерялась Ева. — А я могу составить тебе компанию?

Шут улыбнулся и, повернувшись к Еве, взглянул ей в глаза.

— Ты? — усмехнулся он. — Нет, ты не можешь.

— Я тебя не понимаю.

— Неужели ты решила, что между нами что-то есть? — он насмешливо приподнял брови. — Видимо, нам стоило поговорить об этом раньше. Извини за то, что случилось в каюте. Я просто соскучился по женской ласке, и… ты была так близко, я не удержался.

Ева недоверчиво хмурилась.

— Ты шутишь.

— Вовсе нет. Прости, но ты слишком юная и к тому же не в моем вкусе, — сообщил Шут и вцепился руками в стакан, чтобы унять дрожь. — Я и подумать не мог, что для тебя это будет так важно. Что ты так серьезно воспримешь тот поцелуй.

Верит ли она ему? Шут не понимал. Ева продолжала изумленно молчать. Что же сделать, чтобы разбить ей сердце окончательно и бесповоротно?

— Надеюсь, мы все выяснили, — нарочито небрежно добавил Шут и, вытащив из кармана несколько монет, протянул их Еве. — Будешь уходить, передай-ка их во-о-о-он той дамочке у бара, — он кивнул в сторону блондинки, ожидающей клиентов. — Сразу мне приглянулась. Я планирую как следует отдохнуть с дороги.

Внутри Евы все оборвалось. Казалось, сердце от боли вспыхнуло и тут же обуглилось, рухнув на грязный пол таверны, прямо под ноги Шуту. Он взял руки Евы и, вложив в них монеты, широко улыбнулся, еще раз указав подбородком на блондинку у бара.

Ноги стали ватными и как будто чужими, в висках застучала кровь. Ева смотрела на монеты в своих руках и не могла поверить в то, что услышала. Шут вальяжно откинулся на спинку стула и, закинув ногу на ногу, наблюдал за вышеназванной блондинкой.

Ева высыпала монеты на стол и, развернувшись, побрела прочь. В ушах звенели слова Шута: «Неужели ты решила, что между нами что-то есть? Я и подумать не мог, что для тебя это будет так важно».

Килан проводил ее взглядом. Как же больно! Еще непонятно, кому он сделал больнее: ей или самому себе. Этого она ему точно не простит. По крайней мере, он на это надеется. Лучше бы ей разлюбить его окончательно и бесповоротно. Висмут прав: Шут — калека и не имеет ни малейшего права обрекать Еву на пожизненные мучения с ним. Проклятый Вормак! Если бы не надежда на разделение, подаренная им несколько лет назад, Шут не усложнял бы отношения с Евой и не поддался желанию сблизиться с ней.

В одночасье рассыпались прахом все его надежды. Он никогда не сможет иметь собственное тело и жить как полноценный человек. Никогда не будет с любимой женщиной, а еще, возможно, никогда ее больше не увидит. Вряд ли она захочет общаться с ним или с его братьями после того, что он сделал. Пытаясь заглушить боль, разрастающуюся в груди ядовитым плющом, Шут одним махом осушил стакан.

Хозяин кабака, увидев на столе клиента монеты, расценил это как заказ и принес посетителю целую бутыль виски с закусками. Что ж, очень кстати. Килан открыл бутыль и плеснул янтарную жидкость в стакан, после чего выпил его содержимое до дна и наполнил снова.

В таверну ворвался Висмут.

— Ты чего натворил?! — вскинулся он.

— Избавил тебя от конкурента, — безрадостно ответил Шут, — разве ты не рад? Ты ж как стервятник, Висмут, только и ждал этого, я знаю. И вот: она разочарована, расстроена и раздавлена, а ты здесь? Со мной? Я тебя не понимаю. Иди обратно, шакал. Утешь девушку. И не говори мне, что не ждал этого момента.

Висмут ошалело попятился, как вдруг Шут схватил его за запястье и, глядя в глаза, добавил:

— Позаботься о ней, Висмут. Скажи капитану, что дальше с вами я не поеду.

Кок удивленно кивнул и поспешил на выход.

— Очень жестоко, — заметил Сомбер.

— Да, тут даже я удивился, — подключился Раснария. — Готов аплодировать тебе стоя, но это будет странно выглядеть.

Как только алкоголь подействовал, Шут потерял контроль над братьями, и они начали вести общение мысленно.

— Может, не стоило рубить с плеча, брат? — сочувствовал Сомбер.

— А ты видишь иной выход?

— Да! Например, объяснить ей все. Вместе найти другой способ. Она ведь предлагала помощь.

— Нет других способов, Сомбер!

— Ты прекрасно знаешь, что есть, — возразил тот.

И способ действительно был. Тот самый, о котором двадцать лет назад Шуту рассказал некромант. Тогда, будучи четырнадцатилетним подростком, Килан не на шутку испугался предложенного решения и после встречи с Вормаком искренне надеялся, что они с братьями смогут обойтись и без темной магии. Однако маг обманул их, и надежда на нормальную жизнь теперь обратилась пеплом. Нет способа стать полноценным хозяином тела без убийства, подселения братьев к другим людям или же заточения их в камне.

— Это не способ, — ответил Шут, — это преступление.

— Но сам посуди, — продолжал Сомбер, — разве это жизнь? Лично я устал делить тело с тобой и Раснаром. Я вижу, как вы с Евой любите друг друга, но сам никогда не чувствовал ничего подобного. Оставаясь в теле вместе, мы и мучаемся вместе. Я готов оставить его добровольно, завершив такую жизнь. Так для всех было бы лучше.

— А я не готов! — возразил Раснария. — Мне нравится жить. Только вы оба мешаете. Так что я ради любовных дел Шута не готов принести себя в жертву.

— Никому и не придется приносить себя в жертву, — мрачно заключил Шут. — Мы все остаемся.

Ева еще не знала, что была единственным магом, способным освободить тело возлюбленного от соседей, но Килан не собирался ей об этом рассказывать. Открыв ей правду о своих чувствах, он получит ее безоговорочное участие в своей судьбе. Рано или поздно она узнает, что обладает особой властью, какой нет ни у одного колдуна, даже у такого мастера, как Вормак. Удержится ли она от соблазна воспользоваться даром ради личной цели? Шут, боясь толкнуть Еву на темную дорожку, старательно оберегал ее от этого и предпочитал молчать. Даже ценой собственного счастья. Перед глазами вновь возникло воспоминание об умирающем некроманте. В доме, где его нашел Шут, Ландегор разлагался заживо. Страшно представить, что он при этом чувствовал. Желал ли Шут такой же смерти возлюбленной? Однозначно нет.

— Думаю, стоило сказать ей правду, — настаивал Сомбер.

— Смеешься? — изумился Раснария. — Меня удивляет твоя наивность, Сомбер. Она примет его любым, это всем ясно. Так что я впервые согласен с клоуном, — Раснар обратился к Шуту: — Отлично паясничал, думаю, она поверила! Снимаю шляпу перед твоим талантом.

— Есть ли в тебе хоть капля сочувствия, Раснар? — совестил его Сомбер. — Брату и так плохо.

— А я сочувствую. И ему, и тебе. И себе. Всем нам сочувствую. Трудно представить, что за извращенный разум создал нас такими, а главное — зачем? За что?! У Создателя, должно быть, неподражаемое чувство юмора…

Чем дольше Шут жил, тем чаще задавал себе те же самые вопросы, но ответов на них до сих пор не нашел. Остаток ночи он молчал, опустошая принесенную ему бутыль. Братья же иногда переговаривались между собой, чтобы не уснуть и удержаться от падения под стол, когда Шут потеряет над собой всякую власть. В какой-то момент он все-таки отключился, и Раснария, взяв управление телом на себя, одним лишь усилием воли поднялся со стула, чтобы дойти до бара. Там он оплатил номер и, с трудом добравшись до кровати, пролежал на ней в беспамятстве несколько часов.

Ева не помнила, как преодолела ступеньки и вышла на улицу. Она стыдилась своей боли и старалась не показывать чувств, спрятав лицо под капюшоном. Наверху ее встретили Висмут, Стром и Дарий. Увидев девушку без Шута, капитан нахмурился. Он полагал, что, как только с рыжим поговорит Ева, тот непременно возьмет себя в руки и отправится в путь вместе со всеми.

— Я нашел экипаж, — сказал Стром. — Нам пора ехать.

— Поехали, — сдавленно ответила Ева.

— А Шут? Он что, остается?

— Он?.. — голос Евы задрожал. — Остается! Он ведь очень устал с дороги, Стром! У него там есть кое-какие дела: недопитый виски и скучающая жрица любви! — Ева всхлипнула, ее трясло. — Это очень… важно, понимаешь?!

Стром опешил. Что же там случилось? О чем она говорит? Он взял Еву за запястье и, повернув к себе, стянул с ее головы капюшон. Она торопливо прикрыла лицо рукой, но капитан успел заметить слезы на ее щеках.

— Ох, девочка! — воскликнул капитан и прижал ее к своей груди.

Похоже, Шут решил вырезать ее чувства под самый корень и наговорил что-то очень неприятное. Зная его истинное к ней отношение, Стром с трудом представлял, каких нечеловеческих усилий стоило другу так поступить с любимой девушкой.

Ева уткнулась в грудь капитана лицом и, вцепившись руками в его одежду, горько заплакала. Пока она сдавленно подвывала, он тихонько гладил ее по волосам и печально качал головой.

Висмут, не выдержав, рванул в кабак. Дарий, растерянно наблюдавший со стороны, очень хотел утешить Еву, но боялся прикасаться к ней на улице, а слова сейчас были бы излишни.

— Поехали, милая, — ласково произнес Стром и повел Еву к экипажу. — Дома заварим с тобой чай, поедим пирога… Висмут успел прикупить, пока я договаривался с кучером. А потом поспишь. Пойдем.

— Не хочу домой, — всхлипывая, ответила Ева, — хочу к Мориусу.

— К лорду? — удивился капитан. — Почему к нему? Он упоминал, что ремонт у тебя уже вот-вот закончится. Думаю, пока мы путешествовали, Мо успел там привести все в порядок. И потом, — добавил Стром, — поздно очень, девочка. Лучше мы к нему с утра наведаемся.

— Я хочу заснуть, — Ева тяжело вздохнула. От рыданий дыхание перехватывало, и набирать воздух в легкие стало сложнее. — У него есть снотворное. Просто давай поедем к нему. Пожалуйста. Он поймет.

Капитан вздохнул. Посадив Еву в экипаж, он жестом поторопил Висмута, вышедшего из кабака. Тот поспешил и спустя несколько секунд уже сидел рядом с Евой. Она привалилась к стене и невидящим взглядом смотрела в окно. Висмут осторожно тронул ее за плечо, рассчитывая, что теперь-то она позволит ему себя утешить, но Ева мягко высвободилась и даже не взглянула в его сторону.

Дарий, безмолвно следующий за Евой, сел напротив и ободряюще взял ее руку в свои бледные ладони. Теперь, когда их скрывали стены и крыша экипажа, он мог прикоснуться к Еве, не опасаясь быть замеченным случайными прохожими. Призрак, пожалуй, был единственным среди присутствующих, кто лучше других понимал, что она сейчас чувствует. Ева сжала его руку в ответ. Висмут, видя это, чуть не заскрипел зубами от возмущения: эта девушка принимает чью угодно поддержку, но только не его. Ну почему?! Разве Шут не подтвердил сказанные Висмутом слова? Разве Висмут не оказался прав? Теперь, когда Шут лишился своих преимуществ, добровольно прекратив борьбу, кок рассчитывал на благосклонность Евы, однако неожиданно для него ситуация из напряженной превратилась в патовую. Едва Висмут почувствовал себя королем игры, имеющим право на любой ход, как вдруг понял, что у него нет ни единой возможности этими ходами воспользоваться.

Ева всегда считала любовь глупостью. С тех самых пор, когда еще в юности была отвергнута и осмеяна объектом своего внимания. Она опасалась этого странного чувства, которое вызывает необъяснимое волнение в груди и заставляет человека вести себя неадекватно, делая из нормального — безумца. Сторонилась его даже в тот самый миг, когда впервые испытала смущение от прикосновений Шута к ее рукам, когда он учил ее стрелять. «Какая глупость!» — фыркала она про себя, пытаясь унять мурашки, бежавшие по спине. Но теперь из-за этой глупости была не в силах совладать с собой и сдержать слезы. В какой-то момент они закончились, и наступил ступор. Платок, что ей дал Стром, к тому времени промок насквозь. Дарий отпустил руки Евы и вновь стал невидимым для ее спутников. Шерл, прятавшийся у Евы за пазухой, почувствовал настроение хозяйки и, забравшись к ней на ладони, безвольно лежащие на коленях, обнял ее тонкое запястье длинным хвостом. Причал остался позади, и экипаж не торопясь двигался по заснеженному холмистому городу.

Усадьба Мориуса находилась на отшибе. И совсем в другом направлении, гораздо ближе к пристани, располагался дом Евы. Если бы друзья решили направиться в дом на холме, то непременно встретили бы там Мориуса. В этот самый момент лорд кипятил чайник в очаге и разбирал коробку с вещами, что еще пару часов назад мирно лежали на своих местах в восьмигранной усадьбе.

С утра он собирался навестить губернатора и некоторых своих пациентов, чтобы оставить им рекомендации. Мориус искал нужные рецепты, с помощью которых больные смогут сами готовить себе свежие отвары и настойки.

Сразу после пожара в доме Евы лорд нанял оформителя, и тот, надо сказать, очень постарался. Не зная, как выглядела пострадавшая часть дома до происшествия, он оформил холл и прилегающие к нему помещения в теплых тонах. Камин теперь был обрамлен мрамором кофейного оттенка, деревянную мебель подобрали в тон камню, а стены выкрасили в оливковый. Занавески цвета слоновой кости отлично сочетались с большим круглым столом такого же цвета и светлой мягкой мебелью. Зайдя принимать работу, лорд не сразу узнал жилище Евы. Однако больше всего его изумил старинный рояль, который теперь стоял в углу просторного холла. На немой вопрос заказчика оформитель всплеснул руками. «Я его буквально спас! — причитал он. — Прежнему хозяину он оказался совершенно не нужен, а я такую красоту выбросить не могу! Кроме того, он прекрасно вписался в интерьер!»

А рояль действительно был красивым: инструмент темного цвета с резными львиными головами из светлого дерева на корпусе и ножками в виде львиных лап. Эффектно, но… для чего Еве рояль? Это была первая мысль, пришедшая в голову Мориусу, однако инструмент так органично вписался в угол у стены, в которую когда-то был вмурован портрет Дария, что лорд в итоге не стал возражать. На всякий случай он вызвал настройщика, и тот постарался придать старинному инструменту максимально точное звучание.

Чай был готов, и лорд, отхлебнув из чашки, решил перед сном полистать тетрадь Электы. Ему нравилось рассматривать небольшие зарисовки, что были там, читать ее любимые стихи, удивляться заметкам. «Закатное солнце выглядит более мудрым», — писала она. «Книга — это семечка. Попадая в мозг читателя, она прорастает в нем большим деревом и опадает в его душе спелыми плодами, и для каждого — разными». Подобных заметок у Электы было много. Очевидно, это были ее собственные наблюдения, потому что автора под ними она не указала. Мориус изучил эту тетрадь вдоль и поперек, за исключением нескольких последних страниц, где она описывала что-то очень личное. За прошедшие годы лорд так и не осмелился прочесть эти строки, считая, что, сделав это, оскорбит память о возлюбленной. А к памяти о ней лорд относился более чем трепетно, к тому же был хорошо воспитан и знал, что читать чужие письма и дневники — недопустимо. Возможно, было бы лучше вырвать эти страницы и сжечь, но рука не поднималась совершить такое кощунство, и Мориус просто не читал то, что предназначалось не ему.

Лорд вытащил из коробки свои дневники, документы и бархатный фиолетовый мешочек с камнями, которые забыла прихватить с собой Ева, но тетради Электы нигде не было. Мориус пересмотрел остальные стопки с бумагами и сумку со своими вещами, однако тетрадь нигде не нашел. Лорд нахмурился и присел за стол, пытаясь вспомнить, куда мог положить столь ценную вещь. Где он был в последние минуты перед отъездом? В фиолетово-зеленой гостевой. Точно! Он положил тетрадь на стол, а сам присел на подоконник, чтобы осмотреть комнату напоследок. Кучер к тому времени уже стоял у ворот и нетерпеливо напоминал о своем прибытии звяканьем колокольчика. Мориус второпях вышел из спальни, забыв тетрадь Электы на столе.

Надо срочно вернуться за ней! В дом могут забраться недоброжелатели. Недопустимо, чтобы столь важная вещь попала в руки к чужому человеку. Лорд подскочил, потушил огонь в камине, задул свечи и, надев плащ, стремительно покинул дом. Спускаясь с холма, он внимательно глядел на мостовую. К счастью, мимо проезжал свободный экипаж. Мориус махнул вознице, и тот остановился, чтобы дождаться ночного пассажира.

Мадрук аккуратно вскрыл замок и, осмотревшись, проник во двор восьмиугольной усадьбы. Наемник прислушался: было тихо, значит, лорд уже спит. Мадрук проследил за ним днем и заметил, что свою спутницу доктор оставил ночевать в отчем доме, после чего в одиночестве отправился в сторону своего жилища. Решив дождаться ночи, убийца тщательно подготовился, прицепив к поясу с пистолетами и кинжалом несколько метательных ножей, ведь Палома хотел, чтобы все прошло тихо.

К ночи наемник подобрался к владениям лорда уже без помощи похоронщиков и других посредников и отмычкой вскрыл замок в той самой дверце в заборе со стороны леса, через которую он планировал проникнуть к лорду, притворившись трупом.

Двигался Мадрук быстро и бесшумно, точно пантера, и спустя пару минут забрался на террасу, где смог открыть окно, просунув руку в приоткрытую форточку. Хорошо, что начался снегопад: следы, оставленные наемником, припорошит свежими хлопьями.

В доме было еще тише, чем во дворе, лишь тиканье часов нарушало это мрачное спокойствие. Мадрук прислушался и заглянул в кабинет, потом в библиотеку и в банную комнату. Убедившись, что на первом этаже нет ни души, наемник, сливаясь в темноте со стенами, прокрался наверх. Его черная одежда отлично подходила для маскировки в темном доме. Сначала убийца заглянул в фиолетовую гостевую, потом в две остальные, после чего добрался до спальни лорда и озадаченно хмыкнул. Доктора в доме нет. Может быть, это знак? Наемник не хотел браться за эту работу. Лорд — приближенный губернатора, и, кроме того, поговаривали, что он создал какое-то чудесное лекарство. Мадрук давно подумывал покончить с грязной работой и решительно отказался от предложения Паломы, однако этот хитрый жук нарыл на душегуба компромат, угрожая сдать Мадрука властям. Сошлись на том, что наемник прикончит лорда Мориуса, а Палома взамен уничтожит черное досье. Когда-то он был отличным воином и служил в теневых войсках, которые славились скоростью и незаметностью. Когда исчез некромант, терроризирующий Сенталию, необходимость в воинах теневого назначения пропала, и их упразднили, оставив лишь самых молодых. Остальным же пришлось искать себе новое место под солнцем. Кто-то поступил на службу в королевскую гвардию, кто-то полностью сменил род деятельности и завел семью, навсегда оставив военное дело. Мадрук же, волк-одиночка по натуре, стал, пожалуй, лучшим наемным убийцей на материке. Разменяв пятый десяток, он не растерял ловкость, меткость и скорость реакции, но теперь, когда всерьез собрался бросить кровавое ремесло, Палома решил его шантажировать.

Однако лорда в доме нет. Может, не брать грех на душу? Покинуть город ближайшим судном, уехать на Иестелу или на материк четырех государств. Все-таки лорд — доктор. На плаху, конечно, не хочется, но и убивать светило науки ради спасения собственной шкуры он тоже не горит желанием. Размышляя об этом, Мадрук начал спускаться по лестнице, как вдруг замер на месте — дверной замок щелкнул, и в проеме показалась высокая фигура.

Наемник попятился и присел, спрятавшись за балясинами. Лорд стряхнул снег с головы и плаща, нащупал канделябр и торопливо зажег свечи. Увидев распахнутое окно, выходящее на террасу, Мориус не удивился, решив, что забыл закрыть его перед отъездом. Затворив створки и зашторив окно, доктор быстрыми шагами направился к лестнице. Увидев хозяина, Мадрук с грацией кошки поспешил убраться наверх, где застыл, плотно прижавшись к стене. Лорд явно торопился и, взлетев по лестнице, юркнул в единственную богато обставленную комнату. Наемник воспользовался моментом и, решив все же сохранить жизнь гениальному лекарю, решительно повернул к лестнице. Преодолев ступени, он замешкался. Как покинуть дом? Окно лорд закрыл, а открывать его — значит, привлечь к себе внимание. Придется уходить через дверь.

Мадрук уже направился к выходу, как вдруг дверь открылась, и в проеме показались еще какие-то люди. Один из них держал в руке масляную лампу.

— Мо! — воскликнул ночной гость, увидев в полутьме силуэт наемника. — А мы боялись, что ты спишь. А что это у тебя все открыто? И ворота, и дверь… и…

Вошедший осекся на полуслове, когда лампа отбросила свет на лицо убийцы.

Мадрук напрягся. Ночные гости застали его врасплох. Кто он такой — объяснять им не придется, ведь его безупречная экипировка и вооружение говорят сами за себя. Наемник попал в затруднительное положение и, точно затравленный зверь, вынужден был поступить не так, как задумал. Бежать некуда: единственно доступный путь перекрыт неожиданными посетителями, которые, судя по всему, еще и друзья лорда. Мадруку теперь ничего не остается, кроме как убить их всех. Пока мужчина с фонарем доставал из-за пазухи оружие, наемник успел все рассчитать. У входа три человека: двое мужчин и, судя по силуэту, девушка. Наверху один лишь лорд. Убийце хватит двух секунд и двух ножей, чтобы обезвредить вооруженного мужчину и девушку, чтобы та не визжала. Парень, судя по реакции, безоружен, ему Мадрук перережет горло, а лорда застрелит, когда тот выйдет из спальни. Хорошо, что убийца заранее прикупил глушитель. Всего один точный выстрел не вызовет много шума, но позволит сэкономить время и не дать лорду спастись.

В руках наемника блеснули лезвия, которые, подчиняясь точным, отработанным движениям, с едва слышным свистом устремились в живые мишени.

За секунду до этого Дарий по привычке зажег все свечи, что были в холле, а также камин, отчего зал наполнился светом. Он делал так всегда, входя в темное помещение, чтобы его спутникам не пришлось искать канделябры впотьмах. Капитан, заметивший в руках наемника оружие, успел пригнуться, и нож, пущенный в него, вонзился в стену. Нет смысла даже говорить о том, что Ева не обладала подобной реакцией, кроме того, она была слишком расстроена, чтобы вообще что-либо понять. Нож вонзился бы ей точно в горло, если бы не Висмут, закрывший девушку собой. Кок был на голову выше Евы, и нож, предназначенный для нее, со свистом влетел ему в грудь. Висмут закашлялся и, схватившись за тонкую рукоять, отшатнулся к стенке. На рубашке проявилось красное пятно.

Стром, уже вытащивший пистолет, спешно выстрелил в наемника, которого сбили с толку загоревшиеся свечи, и потому он, не успев среагировать, получил пулю в плечо.

Наверху показался Мориус. Спускаясь, он как следует замахнулся и метнул в Мадрука тяжелый канделябр, который держал в руке. Убийца отпрыгнул в сторону и дважды выстрелил в доктора, после чего направил пистолет на капитана. Щелк!.. Осечка. Мадрук снова нажал на спуск, как вдруг резко поднял руку, отчего пуля угодила в потолок — это Ева наконец вышла из оцепенения и одним жестом приказала Дарию вселиться в наемника. Призрак не успел остановить палец, нажавший на спуск, но сумел поднять руку врага, чтобы не ранить капитана. С потолка посыпались пыль и стружка.

Ева бросилась к Висмуту. Тот, оседая на пол, прислонился к дверному косяку.

— Висмут! — тормошила она его. — Висмут, очнись! Висмут!

— Я нормально… думаю, жить буду, — сказал он, приоткрывая глаза. — Ты в порядке?

— Ты спас меня…

Договорить она не успела.

— Висмут, главное, не двигайся! — крикнул Стром. — И нож не трогай! Ева, Дарий, помогите!

Ева обернулась. У подножия лестницы лежал лорд Мориус, а под ним темным пятном медленно растекалась кровь. После выстрелов он потерял равновесие и скатился по ступенькам на пол.

Дарий, управляющий телом наемника, застыл на месте.

— Я выполняю приказы только моей госпожи, — ответил он.

— Делай все, что просит Стром, — кивнула Ева.

Дарий бросил оружие на пол и поспешил на помощь. Мориус, несмотря на боль, был в сознании и совершенно ничего не понимал: человек, стрелявший в него только что, вдруг бросился помогать. Лорд попытался что-то сказать, но закашлялся кровью.

— Береги силы, Мо, помолчи, — сказал Стром, разрывая рубашку на груди пострадавшего, — сейчас посмотрим. Дарий, приподними ему голову.

Дарий сделал, как было велено: сел на пол и уложил голову лорда к себе на колени.

— Принеси спирт, Ева! — скомандовал Стром. — Где-то у него в кабинете. Найди! Быстро! Любой алкоголь.

Ева бросилась к бару, что был возле камина: там Мориус хранил свои запасы. Она нашла откупоренную бутылку чего-то крепкого и, захватив бинты и вату в кабинете, принесла капитану.

— Инструменты не нашла, — взволнованно сказала Ева, — в кабинете их нет.

Но Стром не спешил.

— Почему ты не начинаешь? — встревожилась Ева, заметив бледность капитана.

— Мо… — позвал капитан. — Сильное кровотечение, похоже, пули разрывные. Я не знаю, что делать, Мо. Скажи, я сделаю все, что нужно.

Лорд издал булькающий смешок, но, тут же нахмурившись, вцепился рукой в плащ Евы.

— Не понимаю, — прошелестел он, — ничего не понимаю… и…я знаю этот плащ.

— Мо! — Стром выглядел испуганным. — Что мне делать? Пули попали в грудную клетку, я думаю, задеты легкие. У нас нет времени на болтовню.

Капитан почти кричал. Кажется, дело было плохо, но Мориус не спешил давать указания.

— Ева, — Мориус говорил с усилием, изо рта при этом струйкой текла кровь, — у тебя дома коробка… с документами.

— Мо! Что делать?! — капитан схватился за голову.

— Слушать… — каждое слово лорда отзывалось свистом и кровотечением из отверстий в груди. — Ева, прочти… мои дневники. Ты узнаешь о себе нечто важное.

Говорил раненый с трудом. Дарий же в этот момент испытывал смешанные чувства, среди которых сильнее всего прорывались сочувствие и страх от того, что единственный человек, знающий что-то об Электе, вот-вот замолчит навечно.

— Ты — некромант, Ева, — сообщил Мориус. — Прочти… мои записи.

— Я уже знаю это, Мориус! И мы знаем, кем ты был раньше… — Ева заплакала. Похоже, ранение оказалось смертельным, и лорд торопился сообщить друзьям важные открытия. — Мы ездили в Серпент. Дарий был женихом Электы. И ты прав, это ее плащ. Мы все знаем. Я подселила Дария к этому человеку, — Ева кивнула в сторону наемника. — Скажи нам, что с ней случилось?

Лорд стремительно терял силы. Он был бледен и не мог сдержать кашель из-за крови, постепенно заполнявшей легкие. Снаряды, попавшие в грудь, разорвались и, нанеся осколками множество повреждений, вызвали сильное кровотечение.

— Я думал, что знаю это… — прошептал он, — но теперь… я не уверен… — говорил лорд с паузами, отчаянно хватая ртом воздух. Он дернул рукой, словно хотел дотронуться до раненой груди, но, похоже, уже не чувствовал конечности. — Прочтите все… я… не смог…

— Дружище!.. — Стром в отчаянии обнял друга за плечи. — Ну как же так! Мо!..

Капитан понимал: Мориуса нужно немедленно доставить в госпиталь, что в данных условиях сделать было невозможно. Понимал, но до последнего не верил в это, надеясь, что лорд объяснит, чем ему помочь, и Стром сможет остановить кровотечение.

— Мне жаль, что мы познакомились вот так, — сказал Дарий, глядя лорду в глаза, — а не на том злосчастном вечере, на который ты не пришел. Мне жаль, что все сложилось так трагично.

Лорд прикрыл веки.

— Мориус! — Ева сжала его руку. — Ты останешься? Как Дарий? Останешься с нами?

Лорд приоткрыл глаза. Взгляд его был отсутствующим, и Ева поняла, что он ее уже не видит.

— Я сделал… все… что хотел… — выдохнул он, и кровь, булькая, залила его грудь. — И готов… сесть… в тот экипаж…

Это были последние слова Мориуса: бывшего священника, гениального ученого, замечательного доктора и единственного сына лорда Сагарда.

Ева плакала, надеясь увидеть призрак Мориуса, но он не появился. Она вспомнила свои ощущения после того, как утонула: она чувствовала кружение, а после сразу оказалась на перекрестке. Должно быть, лорд сейчас как раз там, ожидает серый экипаж.

— Легкого тебе путешествия, — прошептала Ева, закрывая лорду глаза рукой, — надеюсь, мы еще встретимся.

Не сосчитать, сколько слез она пролила за последние пару часов, но эти были самыми горькими. Казалось, кто-то вонзил в ее грудь крюк и вырвал им все внутренности, опустошив не только тело, но и душу.

Стром встал и, торопливо смахнув с лица слезу по погибшему другу, поспешил на помощь Висмуту. Сразу после нападения капитан на глаз оценил серьезность полученного ранения и, судя по количеству крови и углу, под которым нож вошел в тело, предположил, что Висмуту повезло куда больше, чем лорду. Он оказался прав. Крови было немного, и кок, несмотря на боль, мог вполне нормально дышать, если не двигался, а значит, важные сосуды не задеты.

— Надо отвезти тебя в госпиталь, — сказал Стром, ободряюще потрепав его по волосам, — лучше вытащить нож там. Дарий, помоги мне отнести Висмута в экипаж. Его лучше сильно не тормошить.

Они подняли кока на руки и направились на улицу.

Ева чувствовала себя ужасно. Как же так?.. Кто был этот человек, убивший их друга? Ева знала Мориуса совсем недолго, но он успел стать для нее важным, близким и в каком-то смысле родным. Каким-то чудесным образом он раскрыл жуткую правду о ее даре. Как же он смог докопаться до истины? Теперь ответы предстоит искать в его дневниках.

Стром вошел в дом и окликнул Еву.

— Поезжай с Висмутом и сообщи об убийстве лорда, — сказал он. — Этого человека, — капитан кивнул в сторону входящего Дария в теле наемника, — надо крепко связать. Я останусь здесь, чтобы дождаться следователя. А пока ждем, я с ним потолкую.

Дарий присел на стул и дал себя как следует связать. Стром, пребывая в мрачной задумчивости, с упорством паука плел узлы, однако делал это ловко и быстро. Дарий же косился на ноющее плечо, которое ранил капитан, и будто бы получал удовольствие от этой боли. Его можно было понять: ощущать себя в живом теле было приятно. Жаль, что он не мог оставаться в нем и дальше, хотя, по правде говоря, призрак не видел в этом для себя никакого смысла. Свое тело он уничтожил, а жить в чужом было бы неправильно.

Уходя, Ева приказала подселенцу покинуть тело наемника и, стараясь больше не смотреть в его сторону, выскочила на улицу, чтобы не вцепиться убийце в глотку. Ева, никогда прежде не испытывавшая жажды мести, теперь ощущала невероятное желание сделать так, чтобы человек, погубивший лорда, страдал. Апатия и отрешенность, вызванные разговором с Шутом в таверне, теперь сменились гневом и яростью. Но в экипаже ожидал раненый Висмут, которому требовалась помощь, и это останавливало Еву от того, чтобы немедленно линчевать убийцу.

Ехали молча. Ева держала кока за руку, чтобы приободрить. Висмут спас ее от верной смерти, и она была ему за это благодарна. Он мужественно терпел боль в груди и сжимал руку Евы в ответ, внутренне радуясь ее вниманию.

До приезда в дом лорда Ева думала, что хуже того, что случилось с ней в таверне, быть уже не может. Как она ошибалась! Дарий был прав: ничего не может быть хуже смерти, ведь она отнимает все возможности, которыми обладает живой человек. Возможно, взамен она дарует новые, но точно не для тех, кто остается. Никогда больше Ева не сможет поделиться с Мориусом тем, что ее волнует. Он больше не даст ей мудрый совет, не улыбнется своей доброй грустной улыбкой. В дверях библиотеки не появится высокий силуэт лорда, а его понимающие глаза-маслины не заглянут прямо в душу.

Лорд не остался призраком с ними, и это было хорошо: значит, он продолжил свой путь. Но Ева испытывала боль и пустоту в сердце из-за внезапной потери друга. Никто не мог и предположить подобного исхода. Одна боль дополнила другую, и Ева вновь не смогла сдержать слез. Если бы лорд остался призраком, ей было бы легче. Однако она понимала, что в мире живых нет места мертвым, а значит, тот факт, что Мориус все же сел в серый экипаж, был хорошим знаком для него. Несмотря на это, Ева тяжело переживала утрату и в глубине души пока не могла примириться с гибелью друга.

В госпитале Висмута осмотрели и увезли в операционную. Ева с Дарием прождали примерно час.

— Вашему мужу повезло, — сказал пожилой доктор, вышедший в коридор. — Нож сломал одно ребро и угодил в мышцу, лишь слегка задев легкое. Лезвие можно было вытащить на месте, артерий рядом мало, хуже бы не сделали. Состояние молодого человека я оцениваю как среднее. Сейчас ему потребуются покой, уход и внимание. В данный момент он спит и проспит еще часов восемь или девять.

— Он останется здесь? — спросила Ева.

— Мы можем оставить его тут, но лично я замечал, что многие пациенты быстрее идут на поправку, находясь дома. Тем паче когда рядом прекрасная супруга. Лекарь же может навещать его ежедневно. От вас потребуется заявление.

Ева кивнула, не обращая внимания на то, что Висмута назвали ее мужем. Сейчас это было неважно. Доктор же, видя девушку одну — ведь Дарий был невидим, — посчитал ее супругой пострадавшего.

— Я рекомендую оставить его здесь до пробуждения, — доктор подал Еве бланк заявления, — а вечером можете забрать супруга домой.

Обратно Ева и Дарий добирались уже на рассвете. Помимо адреналина из-за последних событий, очень бодрил мороз, и спать совсем не хотелось. Солнце окрасило верхушки елей в розовый и лучами разогнало утренний туман.

Мориус услышал стук копыт и обернулся. Серый экипаж остановился в двух шагах, и лорд, словно намагниченный, ощутил непреодолимое желание шагнуть в него.

— Признаться, я надеялся забрать тебя позже, — заметил альбинос. Его белые кудри слегка светились в темноте.

Лорд забрался внутрь. Говорить не хотелось. Что там дальше? Куда он едет? Увидит ли там Электу? Почему все так сложилось, ведь он не собирался умирать?..

— Потому что «о чем думаешь, то и получаешь», Морис, — услышал он голос в своей голове. — И потому что прошлому место в прошлом. Давно пора было это понять.

— Похоже, ты все знаешь обо мне? — флегматично поинтересовался лорд.

— Обо всех, кого забираю на перекрестках.

— А о других?

— Живых? — уточнил Треор.

— Да.

— Возможно, — уклончиво ответил перевозчик.

— Значит, встретив на перекрестке Еву, ты знал, кто она?

— Не знал, но догадался.

— Почему же не сказал ей сразу?

— Нельзя вмешиваться, — ответил Треор. — Всему свое время.

Лорд не стал выспрашивать. Чем дальше оставалась Сенталия — мир живых, тем меньше она его интересовала.

— И о чем же я таком думал? — уточнил лорд, возвращаясь к прежнему разговору.

— О том, что теперь и умереть не жалко. Забыл?

— Забыл.

— А мог бы еще пожить эту жизнь, — продолжал голос.

— Разве я мог повлиять на случившееся? — возразил Мориус. — Меня же убили.

— Убили, — согласился Треор. — А теперь оглянись чуть назад. У тебя был такой шанс! Ты создал лекарство, получил признание, уважение, почет. Ты мог уехать на родину и жить там. И та девушка — твоя верная спутница… она любила тебя, Морис. У тебя было все. Но ты так боялся потерять свою связь с прошлым, что в итоге стал им сам.

Треор был прав. Мориус, преданно любивший лишь одну женщину в своей жизни, так и не нашел в себе силы полюбить снова. На протяжении долгих лет он старательно лелеял свою боль от потери Электы, не только лишь из-за страха перед новыми утратами: лорд искренне верил, что места для новой любви в его сердце не хватит, а вытеснить старую не был готов.

— Живя прошлым, Морис, ты совершенно не замечал настоящего, — продолжал возничий, — и твое будущее не наступило из-за того, что прошлое ты так и не отпустил. Ты буквально вцепился в него мертвой хваткой.

Конечно, он имеет в виду возвращение Мориуса в усадьбу за дневником Электы. Даже умирая, лорд прятал тетрадь во внутреннем кармане плаща — прямо возле сердца.

— А теперь скажи, действительно ли ты не мог повлиять на то, что случилось? Ты ведь прекрасно знал, что убивает твоих пациентов, однако забыл, что разрушительные мысли действуют на всех без исключения. Даже на гениальных ученых. Обронив, даже мысленно, столь меткую фразу, ты заставил обстоятельства складываться ровно таким образом, чтобы умереть, пока ты к этому готов. Именно поэтому ты сейчас не со своими друзьями, а здесь, со мной.

И снова альбинос был прав. Лорд не собирался умирать нарочно, но подсознательно был готов к этому и принял смерть так, будто свою миссию в мире уже исполнил.

— Чтобы отменить запущенный механизм смерти, — продолжал альбинос, — достаточно было не возвращаться в дом за тетрадью, отказавшись тем самым от прошлого в пользу будущего.

Лошади бесшумно мчали по туманной мостовой. Казалось, экипаж летит, не касаясь колесами дороги. Да и была ли дорога? Лорд выглянул в окно и изумился — он увидел мир сверху. Материки, океаны, горы, реки и моря — как же красиво! Даже жаль покидать такое прекрасное место.

— Куда ты везешь меня? — вдруг спросил лорд, чувствуя, что лошади замедляют ход.

— Домой, — кратко ответил перевозчик и остановил экипаж.

Мориус вышел и осмотрелся. Вокруг ничего нет, пустота. Все абсолютно белое. Ни потолка, ни пола, ни неба над головой. Какой-то белоснежный вакуум или чистый лист, на котором лорд почувствовал себя черной кляксой.

— До встречи, Морис, — улыбнулся перевозчик и повернул коней в обратном направлении.

Лорд остался один в полной тишине и пустоте. И что, это и есть мир мертвых? Абсолютное ничто, в котором Мориус — абсолютный никто. Мысли лихорадочно закружились в голове. Лорд, не желая стоять на месте, шагнул вперед в это самое ничто и не спеша побрел, сам не зная куда. Мысли постепенно заполняли его сознание, и воспоминания разных лет зароились в… лорд так и не понял, где они возникли. Он всегда считал, что человек думает мозгом, то есть головой. Но теперь, не имея физического тела, он вдруг понял, что мысль рождается прежде всего в разуме, а серое вещество лишь генерирует электричество для того, чтобы заставлять сердце биться и тело — жить.

Чем дольше лорд думал, тем сильнее мысленно приближался к одному важному эпизоду в своей жизни. Внезапно белое ничто вокруг начало окрашиваться и приобретать знакомые очертания: словно невидимая кисть вдохнула в пустой холст жизнь.

Лорд огляделся и с изумлением обнаружил себя во дворе монастыря Марагда. Навстречу ему спешила темноволосая девушка в малахитово-зеленом плаще. Мориус взглянул на свои руки и заметил, что они не такие узловатые, какими он привык их видеть. Перед ним были руки молодого мужчины.

— Ах, Морис! Как я рада видеть тебя! — подойдя, воскликнула Электа и, взяв лорда за руку, залюбовалась изумрудом в его кольце. — Я пришла сказать тебе что-то важное.

Вот он — момент, который лорд считал роковым. Он никогда не задумывался о том, что именно этот разговор был для него так важен. А ведь Мориус не единожды прокручивал его в голове, полагая, что, если бы в этот самый день сказал Электе правду о своих чувствах, все сложилось бы иначе. Внезапная мысль озарила сознание лорда: что, если это не посмертные галлюцинации, а шанс все исправить?

Недолго думая, лорд заключил Электу в объятия.

— Я так скучал по тебе, — сказал он ей на ухо.

Электа подняла на священника изумленный взгляд и хотела было что-то спросить, но Мориус приложил палец к ее губам и покачал головой.

— Я знаю, что ты хочешь сообщить мне, Электа, — сказал он, заметив на ее пальце кольцо с сапфиром. — Но мне тоже есть, что тебе сказать. И я должен сделать это прямо сейчас.

— Но… как ты…

— Не спрашивай, — улыбнулся лорд. — Понимаешь… я будто прожил двадцать лет без тебя и теперь вдруг осознал, что должен был давно тебе признаться. Ведь с тех самых пор, как мы знакомы, я тайно люблю тебя.

Электа охнула.

— Но Морис… ты же священник!

— Оказалось, что у священников тоже есть чувства.

— Я… я не знаю, что сказать… я думала, мы друзья. Прости…

Признался. И что? Она не бросилась к нему на шею, не расцеловала, не ответила взаимностью. Но, несмотря на это, лорд не испытывал сожаления, напротив — чувствовал, что все теперь делает правильно.

— Мне важно понять одну вещь, — продолжал Мориус. — Всегда ли ты считала меня другом? Мешало ли тебе то, что я дал обет безбрачия? Полюбила бы ты меня, как я тебя, не будь я монахом?

— Морис, прости… — совсем расстроилась Электа.

Что ж, теперь он знает: она никогда не любила его так, как он любил ее. Ей не мешала его сутана, потому что Электа действительно считала его своим другом.

— Это ни к чему тебя не обязывает, — лорд взял ее за руку и покрутил кольцо на ее тонком пальце, — ведь я знаю, что ты влюблена в другого. Но что бы ни случилось, знай — я буду рядом. И, конечно, я вас обвенчаю, ведь ты об этом хотела меня попросить?

Электа удивленно кивнула.

— Ты можешь на меня рассчитывать, — улыбнулся лорд. Теперь это давалось ему легко. Если двадцать один год назад он едва сдерживал свои чувства, то теперь он был от них свободен. И, зная точно, что даже при иных обстоятельствах она бы все равно полюбила другого, он искренне желал Электе счастья.

— Мне так неловко теперь просить тебя об этом, — растерялась она.

— Все в порядке, — заверил ее Мориус.

Еще раз поздравив Электу с грядущей свадьбой, лорд проводил ее взглядом до выхода, однако теперь уже с совсем другими чувствами. Сомнения наконец развеялись: он ничего не мог изменить. У них не могло быть совместного будущего, при любом раскладе Мориус остался бы наблюдателем и другом. Мог ли он, изменив свое поведение в тот день или раньше, предотвратить ее гибель? Выходит, что нет. Ведь даже после его признания Электа не поменяла своего решения.

С плеч будто бы упал тяжелый груз: вся та боль, которую он переживал снова и снова, коря себя за то, что вовремя не открылся Электе и не спас ее от смерти. Что бы он ни сделал, она снова погибнет, и он снова разуверится в Создателе, оставит монастырь и бросит все свои силы на создание лекарства. Все будет так же, с одним лишь отличием: теперь, когда лорд точно знает, что его чувства никогда не были взаимны, он позволит себе полюбить снова. Эмоциональный капкан, в который Мориус когда-то загнал себя сам, разжался, и он наконец почувствовал себя свободным.

Монастырь и пейзаж вокруг начали блекнуть, и иллюзия пропала, а Мориус оказался перед высокими серебристыми вратами. «Так вот как они выглядят», — подумал лорд и, выставив вперед руку, смело шагнул в неизвестное будущее.