Неслужебный роман. Часть 2

Евгения Кретова, 2022

У адвоката Лебедева – новая клиентка: кто-то присылает почтенной даме письма с угрозами. И все доказательства ведут к тому, что злоумышленник – Лида Федоскина. Кто победит в Руслане – любящий муж или законник? Что удастся ему доказать – виновность или невиновность любимой женщины? С событий первой части «Неслужебного романа» прошло 4 года.

3

Лебедев припарковался у соседнего со зданием суда торгового центра, посмотрел на часы — ровно пять минут до встречи с Лавреневой. Неприятное чувство — вроде как, встречаясь с ней, он предает Лиду — не позволяло сосредоточиться на предстоящем процессе. Одно хорошо — предварительное судебное заседание, на котором предстояло обменяться заранее подготовленными ходатайствами и определиться с вызовом свидетелей. Все подготовлено командой Бориса. Он, собственно и должен был на него идти, если бы не необходимость сопровождать маму в больницу. Клиент был старый, с которым они вместе поднимались по карьерной лестнице, так что Руслан решил не передавать процесс молодежи, а смотаться самому. Заодно судье показать, что он держит руку на пульсе и не почивает на лаврах.

Откупорив бутылку с минеральной водой, сделал несколько глотков.

Решительно подхватив портфель, вышел из машины и поставил ее на сигнализацию.

Кафе, в котором он собирался встретиться с Лавреневой, расположилось в здании торгового центра и имело отдельный вход и довольно уютную террасу. На ней-то и расположился адвокат, автоматически взглянув на циферблат: надежда, что бывшая начальница Лиды все-таки опоздает и не придется вести с ней разговор, не покидала его.

И тут же рухнула: Валентина Матвеевна взошла на террасу.

Ее сложно было спутать с кем-то еще. Тот же надменный вид, модная стрижка, агрессивный маникюр и вызывающе дорогой костюм. Адвоката она заметила сразу.

— Добрый день, — Лебедев привстал в знак приветствия.

Она протянула руку для рукопожатия, устроилась напротив. Прежде, чем начать разговор, подозвала официанта и попросила бокал воды без газа.

— У меня ровно пятнадцать минут, — напомнил Руслан, с любопытством разглядывая женщину.

Бывают люди, которые одним своим видом вызывают раздражение. Валентина Лавренева была как раз из их числа, и адвокат пытался убедить себя, что в нем говорит не зависть или подспудное чувство конкуренции. Скорее все-таки нет. Причина лежала на поверхности — в презрительном прищуре, который появлялся у Лавреневой, когда она говорила с официантом, в небрежности, с которой приняла бокал с заказанной водой, во взгляде, которым окинула посетителей.

Лебедева это даже немного забавляло. И будило мальчишеское желание напакостить… Хотя, конечно, ему не пристало давать волю недобрым чувствам.

Лавренева кивнула в ответ на его слова:

— Да, я помню, что у нас мало времени. Дело весьма щекотливое. И мне, право слово, совсем не к кому обратиться… К кому-то постороннему я не рискну.

«Я тоже вам не сват и не брат», — хотел сказать Руслан, но вовремя осадил себя: Лавренева не знает, что Лида — ее дочь. Так решила сама Лида, просто написав четыре года назад заявление об уходе и вычеркнув эту женщину из своей жизни и воспоминаний.

— Дело в том, что мне стали поступать странные письма…

— Поясните, что значит «странные», — Лебедев привычно открыл блокнот и записал несколько слов.

Лавренева поджала губы. Руслан приподнял бровь:

— Если вы рассчитываете на мою помощь или консультацию, вам придется отвечать на мои вопросы, сколь бы странными или интимными они вам ни казались.

— Да-да, я понимаю… Видите ли, Руслан Федорович, это действительно странные письма. Я поэтому и затрудняюсь с ответом. В письмах нет прямой угрозы, нет каких-то требований… Но они… гадкие. Вот, посудите сами.

Она достала из сумочки и положила перед Русланом сложенный вчетверо листок без конверта. Адвокат раскрыл его. Окинул взглядом набранный на компьютере текст, посмотрел на собеседницу с удивлением:

— Это из какой-то книги?

Шесть абзацев, стандартный шрифт, ни подписи, ни названия.

«Я ненавижу тебя. Как может ненавидеть преданный человек, отданный на поругание толпе.

Я ненавижу так, словно ненависть — мое дыхание, моя жизнь.

Словно я сама — это ненависть к тебе.

Я буду желать тебе смерти до тех пор, пока она не постучится в твой дом. И я буду приближать ее всеми доступными мне средствами.

Считай это вызовом.

Или объявлением войны»

— Даже если это из какого-то литературного произведения, то текст переработан. Его не распознал ни один поисковик…

— Перевод?

Женщина пожала плечами:

— Мне сложно судить. Стиль… Вот эти «поругание толпе», «считать это вызовом»… Это, действительно выглядит слишком… патетично.

Руслан кивнул. Сложив лист бумаги, вернул его Лавреневой:

— Патетично. И сколько таких писем вам пришло?

— Они приходят раз в неделю или в две.

— Все такого же… странного содержания?

Лавренева нахмурилась:

— Это первое, за ним последовали еще более странные, я предоставлю их вам для ознакомления все, если вы согласитесь мне помочь.

— Валентина Матвеевна, если они все в таком стиле, то, увы, никакого состава мы в них не найдем. Боюсь, это окажется пустой тратой времени и финансовых средств, — он посмотрел на часы: еще семь минут, и он может уходить.

Лавренева закусила губу:

— Я понимаю. Но это не единственное, из-за чего я обратилась к вам. Помимо писем мне приходят и еще отвратительные посылки. Испачканные фекалиями книги, изорванные детские дневники, какие-то рисунки… и мертвые птицы. — Она склонилась к середине стола и прошептала: — Я думаю, меня кто-то шантажирует… Готовит для этого почву.

— Вы догадываетесь, кто это может быть?

— Нет… Но я бы не хотела, чтобы это как-то повредило моему мужу… Он баллотируется в Государственную Думу, и такие мерзости… Если они всплывут… Они могут разрушить его карьеру.

— Каким образом? Или в вашем прошлом есть что-то, что может стать оружием против вашего супруга?

«Конечно, может», — ответил про себя.

У Лавреневой покраснели уши:

— Думаю, они у всех есть. Особенно если подать это под определенным соусом, в определенное, неподходящее время.

— У вас сейчас неподходящее, как я понимаю? — Лебедев немного подумал. — Валентина Матвеевна, я вам могу порекомендовать хорошего частного детектива, могу за него поручиться: очень грамотный, аккуратный специалист. Проверит все данные, которыми вы располагаете, оценит риски, найдет отправителя этих писем. А там вы примете решение — давать материалам ход или нет.

Лавренева отпила воды, поправила локон на виске. Луч солнца скользнул по ее запястью, ослепив адвоката блеском крохотной бриллиантовой подвески в форме сердца.

— Руслан Федорович, я понимаю, вам это, возможно, не очень интересно. Но я прошу вас…

Лебедев покачал головой:

— Я не частный детектив. К сожалению, у меня нет соответствующих связей, возможностей и навыков, чтобы помочь вам.

— Я оплачу́, — она выглядела почти жалко, — оплачу все ваши возможные издержки, вы можете привлекать всех необходимых специалистов… Но я буду держать связь только с вами. Поймите…

Лебедев замер. Уставившись на собеседницу, долго ее изучал, даже забыв о времени.

— Скажите, Валентина Матвеевна, есть что-то, что заставляет вас нервничать по-настоящему? Что-то в этих письмах? Или посылках?

Он смотрел в упор, привычно и хладнокровно считывая ее смущение, страх. Дрогнули ресницы, чуть взлетели уголки надменных губ. Взгляд задержался на собственных пальцах — чуть дольше, чем того требовало изучение принесенного официантом чека. Плечи опустились, и голова склонилась к груди. Изящные, не знающие домашней работы пальцы дрогнули, вцепились в салфетку и скомкали ее.

Две минуты до окончания встречи.

Руслан вздохнул:

— Простите, Валентина Матвеевна, я не располагаю свободным временем, чтобы играть в подобные авантюры: прежде, чем принять решение о том, брать или нет в производство то или иное дело, я должен знать все, что знает клиент. Все, что его привело ко мне. Потому что адвокат в какой-то мере — личный врач. Только занимающийся не физическим здоровьем клиента, а здоровьем его правового поля. — Он встал. — Прощу прощения, я должен идти.

Он положил на стол несколько купюр, подсунул их под пепельницу, чтобы не унесло ветром. Сейчас он уйдет и забудет об этой неприятной женщине. И это будет правильно.

— Я думаю, что автор этих писем — моя дочь, — донеслось до него.

Лебедев сел.

— Что? — он мысленно прокручивал то, что Лида раньше рассказывала о начальнице: владелица турфирмы, довольно крупной, муж — вроде как творческая личность, фотограф или что-то в этом роде. Очевидно, сейчас подался в политику. Из детей, кажется, единственный ребенок — это сын, Вадик.

Валентина Матвеевна подняла на него взгляд:

— У меня есть дочь, от первого брака. Мы не общаемся… Вернее… Я отказалась от нее много лет назад. Я думаю, она меня нашла и… Хочет навредить таким образом.

— А вы… Вы с ней говорили? Встречались недавно? С чего вы решили, что она вас нашла? — Лебедев с трудом подбирал слова.

— Нет. Но такое иногда случается, вскрываются архивы, начинают говорить бывшие сотрудники детских домов… Кто-то из них мог увидеть мое фото с мужем, в рамках его предвыборной компании, и узнать меня… Или как-то иначе. Я прошу вас — найдите ее, попробуйте договориться. Я готова платить ей деньги за молчание… Или как-то помочь устроиться…

«Господи… Лида?» — он не верил тому, что слышит.

Представил, как кто-то чужой придет к Лиде вот с этим самым предложением. По спине пробежал пот, пальцы вцепились в ручку портфеля, которую он так и держал в руках. Руслан медленно перевел дыхание, заставил себя собраться.

— Хорошо, — проговорил он. — Вам нужно будет собрать все письма, посылки, которые вам приходили, и принести мне в офис для изучения…