Вечная загадка Лили Брик

Евгения Грановская

Что это за негативы? Неужели они так дорого стоят? Эти вопросы задавали себе журналистка Марго Ленская и дьякон Андрей Берсенев, идя по следу убийцы. Погибли уже два коллекционера – преступник охотится за непроявленными негативами знаменитого фотомастера начала XX века Александра Родченко, друга Владимира Маяковского. Расследуя это дело, Марго и отец Андрей пришли к выводу, что негативы как-то связаны с драматической историей взаимоотношений Маяковского и Лили Брик. Похоже, они скрывают какую-то тайну и могут стать настоящей сенсацией. Что же там запечатлено? И кто готов пойти на преступление, чтобы заполучить раритет?..

Пролог

Египет, ноябрь 1891 года

Два молодых человека стояли возле лотка с восточными сладостями и отирали платками усы. Они только что попробовали по кусочку того, другого, третьего… Названия этих сладостей совершенно невозможно было запомнить. Причем ели по-арабски, руками, что привело обоих в восторг, и теперь переминались возле пыльной дороги, разглядывая саманные и каменные дома и проплывающие мимо повозки.

— Ну и пыль, — сказал один, зажимая платком нос. Он был повыше ростом, постройнее и с виду попроворнее своего спутника.

Некоторое время оба махали платками, пытаясь отогнать пыль от лиц, но с обочины не уходили. Уж очень любопытно было смотреть на непривычный пейзаж. Наконец, когда последняя повозка прогромыхала мимо и поднявшаяся за ней пыль слегка улеглась, тот, что повыше, повернулся к своему спутнику и насмешливо осведомился:

— Ну, кузен? Вы сыты?

— Да, Джорджи. Закуска была превосходная, — ответил второй, невысокий, коренастый, с глазами, подернутыми поволокой. — Хоть и весьма необычная.

— Это вы после скажете — хороша она или нет. Вот погодите, начнет вас пучить, тогда не так запоете!

Принц Георгий расхохотался. Цесаревич Николай задорно махнул на него платком, которым стряхивал пыль с котелка, прежде чем нахлобучить его на голову. Одеты оба молодых человека были в серые костюмы-тройки. Шелковые рубашки блистали белизной. Галстуки были повязаны небрежно, а Георгий еще и котелок носил слегка набекрень, как заправский гуляка.

Георгий пригладил холеным ногтем большого пальца пушистые усы (не такие, впрочем, пушистые, как у Николая) и со смехом поинтересовался:

— Ну, куда теперь?

— Я бы не прочь вздремнуть, — ответил Николай, позевывая.

— Полно вам, Ники. Вы прямо как достопочтенный господин Ону! Вокруг столько приключений, а вы спать! Знаете, куда я вас намерен отвести?

— Понятия не имею. Но уверен, что это что-то в высшей степени фривольное.

— Угадали! Вы когда-нибудь слышали про египетских альмей?

— Это египетские танцовщицы?

— «Танцовщицы», — весело передразнил Георгий. — Вы просто дитя, Ники. Невиннейшее дитя! Альмеи — это здешние кокотки. Не верите — спросите Ухтомского, он вам подтвердит. — Георгий достал из жилетного кармашка золотые часы, откинул крышечку и, прищурив светлые глаза, глянул на циферблат. — Нас уже ждут, цесаревич. Только умоляю вас — никому! — Принц Георгий прижал палец к губам и насмешливо добавил: — Я желаю сохранить свою репутацию незапятнанной. Все ж таки греческий принц, а не какой-нибудь гвардейский поручик.

Он снова подмигнул Николаю, и оба расхохотались.

Два часа спустя кузены шли по пыльной дороге городка в слегка помятых уже костюмах, улыбаясь и икая от выпитого шампанского. Охрана, следуя строгому указанию, держалась от высочайших персон на расстоянии.

— Ну, каково? — спросил Георгий.

— Прекрасно. Этакие фривольные па! — Николай прищурил глаза, пригладил усы и улыбнулся — скромно и распущенно одновременно, как умел только он один.

Принц Георгий проделал руками несколько ритмичных движений и провернулся вокруг собственной оси, пародируя недавно виденный танец, затем покосился на русского цесаревича и сказал вкрадчиво:

— Я слышал, Николя, в Питере у вас есть одна балерина. Что, хороша?

— Настоящая красавица, — ответил Николай, снова приглаживая усы.

Георгий внимательно на него поглядел.

— Э, цесаревич… Да вы влюблены? Дайте угадаю. Батюшка специально вас в путешествие услали? Подальше от мадемуазель сердцеедки? Что ж, его можно понять. Балерины, это, знаете ли, штучки… Развлекаться с ними приятно, но влюбляться никак невозможно.

Николай поморщился.

— Что за фантазии, Джорджи, я вовсе в нее не влюблен. Вы же знаете, я душой и сердцем предан своей дорогой Алекс.

— Но ваше тело, Ники! Ваше тело! — Георгий изобразил руками неприличный жест и захохотал. — Кстати, Ники, — со смехом сказал он, — альмеи не единственное здешнее развлечение. Завтра я отведу вас к девицам, которые танцуют танец «оса»!

— «Оса»? Это что?

— А вот представьте: девушки крутятся на месте с криком «оса залетела!», «оса залетела!» и начинают срывать с себя одежду, пока не остаются голые.

— Совсем голые? — уточнил Николай.

— Совершеннейше! Ну, а когда на них совсем ничего не останется… — Тут принц Георгий замолчал и красноречиво облизнул алые губы.

Николай посмотрел на кузена насмешливым взглядом и заметил:

— Джорджи, вы самый большой развратник из всех, кого я знаю.

— Просто я кричу о своих похождениях на каждом углу. А вот вы, Ники, развратничаете тихо и скрытно. Этакий скромный развратник. Каково, а! Скромный развратник! Отныне я только так вас и буду называть!

Выдуманное прозвище привело Георгия в полный восторг, но Николаю оно не показалось таким уж забавным, и он нахмурился.

— Полно хмурить брови, Ники! О, глядите-ка!

Георгий остановился посреди улицы как вкопанный и уставился на деревянную вывеску, покрытую арабской вязью. Рядом с названием была намалевана картинка, изображающая красивую темноволосую женщину в профиль с прямоугольными карточками в руке.

— Что это? — спросил Николай без особого энтузиазма.

— А вы разве не помните? Ухтомский про нее давеча говорил. Это гадалка. Говорят, чертовски хорошая. Местные ее даже слегка побаиваются.

— Очередная восточная Кассандра, — лениво проговорил цесаревич Николай и зевнул. Восточные гадальщицы интересовали его гораздо меньше, чем красавицы альмеи, танцующие в прозрачных платьях и откровенно заигрывающие с гостями. К тому же ему сильно захотелось холодного шампанского, чему способствовали сухая погода и густая египетская пыль, набивающаяся в рот и ноздри. — Шампанского бы сейчас, — тихо проговорил Николай.

— Погодите, Ники, будет вам шампанское. Вернемся в «лагерь», и я вас угощу. А сейчас давайте зайдем, страсть как люблю всяческие гадания! Как там у вашего поэта? «Не властны мы в своей судьбе…»

Николай хотел остановить кузена, но остановить греческого принца, если он что-то твердо решил, не в состоянии был бы даже эскадрон гусар. Николай пожал плечами и уныло поплелся следом.

— Интересно, она хотя бы красивая? — задумчиво проговорил Николай, прикрывая нос от пыли платочком.

— А как же! И в самом соку — лет девяносто, наверно!

Георгий остановился перед дверью, быстрым, ловким движением поправил галстук и котелок, подмигнул Николаю и несколько раз громыхнул кулаком по темным доскам. Затем, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и вошел внутрь.

Внутри царил теплый полумрак, освещаемый тусклым светом потрескивающих свечей, которые в нестройном порядке теснились на каменных полках. Пахло какими-то благовониями вперемешку с жженой травой. Запах, впрочем, был приятный — мягкий, обволакивающий, успокаивающий.

Лишь когда глаза немного привыкли к темноте, молодые люди разглядели в глубине комнаты женщину. Она сидела за каменным столиком — по-европейски, на стуле. Худая, прямая как палка, с лицом, прикрытым черным полупрозрачным покрывалом. Обнажены были лишь кисти рук женщины, неподвижно, как два спящих белых зверька, лежавшие на каменной столешнице. Одета вещунья была в странное платье — не похожее на то, в каких щеголяли местные женщины, но и не европейского фасона. Скорее оно напоминало цыганское платье.

— Входите! — сказала вдруг женщина по-французски хриплым голосом. Акцент был сильнейший, но произнесено было, несомненно, по-французски.

Принцы переглянулись. До сего момента они даже не задумывались о том, на каком языке станут изъясняться с гадалкой, и вот проблема разрешилась сама собой.

— Ступайте, Ники, она вас зовет, — прошептал Георгий на ухо русскому цесаревичу, тихонько подталкивая его рукой в поясницу.

— Сами ступайте, — ответил тот, упираясь. — Я сюда за вами пришел.

— Вот как? Да разве вы не хотите узнать свою судьбу?

— Не более, чем вы.

— Ну так идите первым!

— Только после вас, Джорджи!

Молодые люди еще немного потолкались у двери, шикая друг на друга, хихикая и дурачась, как малые дети. Наконец греческий принц выступил вперед.

— Мадам! — начал он громким, задиристым голосом, но в этот момент где-то что-то стукнуло, и по комнате пронесся ледяной сквозняк, который дунул принцу прямо в лицо.

Георгий осекся на полуслове и машинально отступил на шаг. Обернувшись, он увидел, что Николай на него смотрит, усмехнулся и быстро взял себя в руки. На это раз принц заговорил гораздо тише и скромнее.

— Здравствуйте, мадам! Мы с моим другом пришли узнать, что готовит нам судьба. Это возможно?

Гадалка сделала рукой едва заметное движение и ответила глухим голосом:

— Возможно. Снимите шляпы и проходите к столу.

На этот раз ее французский прозвучал без малейшего акцента. Молодые люди торопливо стянули с голов котелки и двинулись к столу, по пути оглядывая каменные стены, на которых висели пучки трав и деревянные маленькие идолы с темными ликами.

В шаге от стола они остановились и уставились на гадалку. Георгий пытался разглядеть лицо женщины, но, кроме мерцающих глаз, ничего не разглядел. Николай же смотрел на ее руки. Руки эти были замечательными — тонкие, белые, с длинными, изящными пальцами и ухоженными ногтями. Они могли принадлежать и двадцатилетней девушке, и сорокалетней женщине, которая тщательно следит за собой.

— Сядьте, — приказала гадалка все тем же глуховатым голосом.

Молодые люди послушно уселись на каменные табуреты. Некоторое время гадалка разглядывала их лица, затем сказала:

— Полагаю, у вас есть деньги, мсье? Мои услуги стоят дорого.

— Деньги у нас есть, — ответил за обоих Георгий и в подтверждение хлопнул себя по нагрудному карману, в котором лежал бумажник. — Мы заплатим любую цену, какую вы назначите.

— Даже если предсказание вам не понравится? — осведомилась гадалка, и приятелям показалось, что в голосе ее прозвучала насмешка.

— Мы заплатим в любом случае, — солидно ответил Георгий.

Гадалка, однако, смотрела не на него, а на Николая. Смотрела пристально и неотрывно, так, что цесаревич, никогда не отличавшийся особой храбростью, даже слегка поежился под ее взглядом.

— А вы? — спросила она, обращаясь к Николаю. — Вы, мсье, готовы заплатить?

— Я… Э-э… Разумеется, — ответил, стушевываясь, Николай.

— Готовы или нет, но вам придется это сделать, — резко сказала гадалка. — Дайте мне свою руку. Ну же!

Николай неуверенно протянул ей руку. Пальцы гадалки были холодными, а их касания почти невесомыми. Она стала разглядывать ладонь Николая, а сидящий рядом Георгий ткнул его под столом ногой в щиколотку и издал горлом тихий смешок. Николай тоже хотел усмехнуться в ответ, но не получилось. Он вдруг почувствовал, что от пальцев гадалки исходит лютый холод, и холод этот пробирается ему под кожу, охватывает ладонь и поднимается выше. Холод добрался до плеч и начал спускаться к груди, к сердцу…

Это ощущение длилось всего несколько секунд, но и их хватило, чтобы Николай пришел в ужас. Он хотел отдернуть руку, но рука словно онемела.

— Ну? — весело спросил между тем Георгий. — Вы что-нибудь разглядели в его ладони, мадам?

Гадалка качнула из стороны в сторону темной головой и вдруг зашептала — быстро и хрипло:

Вижу в тумане кровавую ночь,

Слуг и друзей, убегающих прочь.

В муках кончается старый отец.

Старому миру приходит конец.

Ждет тебя, принц, незавидный удел.

Вижу ряды окровавленных тел.

Пуля династии нить оборвет.

Отпрысков красная плесень пожрет…

Николай тяжело задышал и вырвал руку. От резкого движения котелок свалился у него с колена и покатился по каменному полу, как отрубленная голова. Оба принца проследили за ним взглядами.

— Экая незадача, — дрогнувшим голосом проговорил Георгий, затем повернулся к гадалке и сердито спросил: — Что это вы гадаете, любезная? Какие такие тела?

Гадалка качнула головой, словно прогоняя сонную одурь, потом вдруг схватила руку Георгия и потянула к себе, но принц ее вырвал.

— Что вы делаете, мадам? — визгливо воскликнул он. — Какого черта!

— Кровь, кровь, кровь… — быстро шептала гадалка, раскачиваясь на стуле. — Купи трость… Купи трость… Бамбуковую трость…

Георгий вскочил с места, но теперь уже Николай схватил его за руку.

— Подождите, Джорджи, — сказал он. — Пусть она договорит.

— Если вам угодно слушать эту ахинею про трупы и трости, то… извольте — я сяду, — сказал Георгий и снова сел.

Гадалка между тем продолжала раскачиваться на своем стуле. Она опять забормотала, сначала тихо, но затем голос ее окреп и стал звучать все выше и выше, словно черпая силы из неведомого источника.

Вижу — в короне выходит злодей.

Тысячи вижу убитых людей.

Сквозь окровавленный сумрак и смрад

Трупов зловонных шагает парад…

Она вдруг сняла с пальца кольцо, снова схватила руку Николая, быстро вложила ему кольцо в ладонь и сжала его пальцы в кулак.

— Что это? — нервно проговорил Николай, отдергивая кулак.

— Спасет… — бормотала вещунья. — Спасет… При себе… Всегда… Это власть… Это сила…

Николай разжал пальцы и посмотрел на кольцо, потом опять — совершенно машинально — сжал пальцы в кулак.

Гадалка продолжала раскачиваться на месте, но теперь она бормотала на непонятном восточном языке — тихо и яростно.

— Ну все, — со злостью проговорил Георгий. — Это уже не смешно. Вы как хотите, Ники, а я ухожу!

Он встал со стула и, на ходу напяливая котелок, двинулся к двери.

— Подождите, я с вами! — крикнул ему вслед Николай и тоже сорвался с места.

Молодые люди в мгновение ока достигли двери и, не задерживаясь, выскочили на улицу.

* * *

Востоковед Ухтомский, которого Александр III снарядил в спутники своему нерадивому сыну, сидел развалясь в кресле и читал толстую книгу. Это был моложавый господин с подвижным лицом и черными пронзительными глазами. Он был невысок, но ладно скроен. Лицо востоковеда украшала шелковистая бородка и усы, такие ухоженные, что просто загляденье. В тонких, сильных пальцах Ухтомский держал длинную пахучую сигарету, коробку которых он приобрел в лучшем здешнем магазине. На манжетах Ухтомского поблескивали запонки с изображением драконов, кусающих друг друга за хвосты.

Завидев цесаревича, востоковед положил книгу на восьмигранный столик с арабской вязью и поднялся с кресла.

Поздоровавшись с Ухтомским, Николай немедленно выпалил:

— Князь, а мы были у гадалки!

— Вот как? — произнес Ухтомский, оглядывая Николая с ног до головы.

— Да. Она приказала Джорджи купить трость, а мне подарила кольцо. Вот, посмотрите! Наверняка какая-то копеечная безделушка.

Цесаревич вынул из кармана пиджака кольцо и протянул его востоковеду.

— Хм, — сказал Ухтомский, чуть наморщив нос (он терпеть не мог запаха перегара, даже если тот исходил от представителя царствующей династии), затем взял кольцо и принялся внимательно его рассматривать.

Цесаревич уселся в кресло князя, взял со столика книгу, лениво скользнул взглядом по обложке, швырнул ее обратно на стол и уставился на Ухтомского.

Подвижное лицо Эспера Эсперовича Ухтомского словно оцепенело, черные глаза буравили камень.

— Ну? — поторопил его цесаревич. — Что вы об этом думаете, князь?

— Так-так, — задумчиво проговорил Ухтомский. — Интересно.

— Я думаю, это что-то вроде сувенира. Надо полагать, входит в стоимость гадания. — Тут Николай вспомнил, что за гадание они с Георгием не заплатили, покраснел, кашлянул в кулак и добавил: — Одним словом, подарок.

— Вот как, — сказал на это Ухтомский, рассматривая кольцо на свет.

— Что вы заладили «вот как», «вот как», — рассердился Николай. — Отдайте сюда кольцо. Нет, нет, лучше оставьте его себе! На что мне этот хлам.

— Видите ли, ваше высочество… — медленно заговорил Ухтомский, поворачиваясь к Николаю, — этот, как вы выразились, «хлам» может стоить многие тысячи рублей.

Брови Николая взлетели вверх.

— Что вы говорите? Не понимаю. Это же не бриллиант. Я разбираюсь в камнях.

— Это не бриллиант, — согласился Ухтомский. — Это небесный камень. Частичка метеорита. Я подобные встречал, но этот особый. — Он протянул кольцо цесаревичу. — Видите, на нем есть узор?

— Узор? Какой узор? — Николай схватил кольцо, повертел его в пальцах. — Ничего не вижу.

— Приглядитесь повнимательнее, — спокойно сказал Ухтомский, по опыту зная, что с пьяным цесаревичем нужно обращаться терпеливо и вежливо, чтобы не спровоцировать его на какой-нибудь злобный, мелкий поступок. — Нет-нет, наклоните камень влево… Вот так. Теперь видите?

Николай поднес кольцо к самым глазам.

— Вижу какие-то серебристые прожилки, — сказал он.

— Совершенно верно — прожилки. Будьте добры, обратите внимание на их рисунок.

Николай снова вгляделся в черный камень. Ухтомский смотрел на него пристально.

— Кажется, это крест… — неопределенно произнес цесаревич.

— Значит, вы тоже его видите, — сказал Ухтомский и облегченно кивнул, словно только что убедился, что не страдает расстройством зрения или, не дай бог, психики. Затем востоковед обхватил пальцами свой подбородок и глубоко задумался. — Этого не может быть… — тихо пробормотал он после паузы. — Просто не может быть.

— Чего не может быть? — вскинул на него голову Николай. — О чем вы говорите? Черт возьми, Ухтомский, зачем вы выражаетесь загадками?

— Видите ли, ваше высочество, — слегка смутившись от гнева цесаревича, заговорил князь, — на Востоке есть одна легенда. На заре человечества Аллах приказал людям построить храм — точную копию того храма, который находился когда-то в раю. Храм этот построили и назвали Кааба, находится он в Мекке.

— Зачем вы мне про это рассказываете? — недовольно спросил Николай, у которого от обилия незнакомых и мудреных слов начиналась мигрень.

— Я постараюсь короче, — мягко сказал Ухтомский. — Итак, когда храм был построен, понадобилось обозначить на стене место, с которого необходимо начинать ритуальное обхождение.

— Что-то вроде крестного хода?

— Что-то вроде этого, — кивнул Эспер Эсперович. — Ангел Джабраил, который руководил постройкой, принес людям черный камень, и строители вделали его в северо-восточный угол Каабы. Легенда гласит, что первоначально камень был белоснежного цвета, но потом потемнел из-за прикосновений грешников.

Николай посмотрел на кольцо, потер пальцем камешек, перевел взгляд на Ухтомского.

— И что же дальше?

— Мусульмане считают, что «черный камень» упал на землю с небес еще во времена Адама, — продолжил князь. — По преданию, это был ангел-хранитель, которого Аллах превратил в каменную глыбу за то, что тот плохо присматривал за Адамом.

Николай усмехнулся.

— Смотрите, Ухтомский, будете плохо за мной присматривать, папа тоже превратит вас во что-нибудь этакое!.. Ну, продолжайте, что же вы замолчали.

Ухтомский продолжил:

— Да, собственно, я добрался до главного. Ученые считают, что «черный камень» Каабы — метеорит. Небесное тело из тех, что время от времени падают на землю.

— Ну, а при чем тут кольцо? — спросил цесаревич.

— Видите ли, ваше высочество, миф гласит, что в древности за Каабой присматривало южноарабское племя джурхумитов…

— О-о… — простонал Николай, страдальчески закатывая глаза. — Вы меня уморить хотите, князь?

— Простите, что злоупотребляю вашим вниманием, но наберитесь терпения, ваше высочество, конец уже близок.

— Если вы о моем конце, то он действительно близок, — сострил Николай.

— Так вот, — продолжил князь тоном профессора, читающего лекцию. — Джурхумиты разрушили Каабу и разбили «черный камень». Пришедшие им на смену хузаиты…

Николай вздохнул и, повалив голову набок, высунул язык, изображая умершего.

–…Хузаиты восстановили храм, — продолжал Ухтомский, не обращая внимания на гримасничанье цесаревича. — Самые маленькие осколки камня они огранили, оправили в перстни и вручили эти перстни своим жрецам. На каждом из таких камней просматривается очертание креста.

Николай слегка приподнялся.

— Как на моем? — с любопытством спросил он.

— Как на вашем, — кивнул Ухтомский. — Возможно, это умелая подделка. Хотя…

— Чушь! — скривился Николай. — Откуда взяться обломку священного камня у простой гадалки?

Ухтомский взял со столика портсигар и улыбнулся.

— Восток — дело тонкое, ваше высочество. Здесь еще и не такие чудеса случаются.

— Благодарю за мудрое изречение, — насмешливо проговорил Николай, глядя на то, как Ухтомский достает сигарету и постукивает ею о портсигар. — Вы еще в дневник его впишите, чтобы не забыть.

Ухтомский пожал плечами, словно говоря: «Что ж поделаешь, если это правда», и чиркнул спичкой, прикуривая сигарету. По комнате расползлось сизое облако вонючего дыма.

Цесаревич помахал рукой, отгоняя дым от лица, затем снова посмотрел на кольцо. Надел его на палец, вновь снял. Взвесил на ладони. Посмотрел на князя и спросил:

— Так, значит, оно дорого стоит?

— Может быть, — ответил князь.

— Знаете, что я с ним сделаю, Ухтомский?

— Что?

— Верну этой ведьме!

Ухтомский посмотрел на цесаревича, приподняв брови. Он уже привык к неожиданным поворотам в характере и поступках наследника и все же был удивлен. Отдать такой камень!

— Так как, Эспер Эсперович? — снова заговорил Николай. — Одобряете вы мое решение?

Ухтомский тихо покачал головой и сказал:

— Вряд ли она возьмет его обратно, если это подарок. Я бы не советовал вам расставаться с этим кольцом.

— Почему? — По губам цесаревича пробежала усмешка. — Все из-за его «баснословной» стоимости?

— Не только, — спокойно ответил Ухтомский. — Кольцо власти — ваш оберег. Если вы с ним расстанетесь, может случиться несчастье.

— И тем не менее я верну, — упрямо проговорил Николай. — Не желаю оставаться в должниках. Тем более у какой-то египетской цыганки. Нужно к ней кого-то послать. Немедленно.

* * *

Гонец, молодой офицер из корпуса сопровождения, вернулся через полчаса. Цесаревич и принц Георгий в это время сидели в «кают-компании», как они прозвали гостиную в апартаментах Николая, и азартно играли в домино, чтобы скоротать время до темноты, когда они смогут выскользнуть из дома и отправиться смотреть танец-«осу».

Ухтомский был тут же. Князь не выходил на улицу по другой причине: дувший из пустыни ветер вызывал у него воспаление носоглотки, которого князь пытался избегать по предписанию врачей. Ухтомский сидел в кресле с книгой на коленях, шевелил страницами и курил свою длинную вонючую египетскую сигарету.

Войдя в «кают-компанию», молодой офицер щелкнул каблуками и громко сказал:

— Позвольте доложить, ваше высочество!

— Подождите, Андре, — остановил его цесаревич, вглядываясь в свои «костяшки». Несколько секунд он размышлял, затем сделал ход, громко стукнув «костяшкой» о стол, и торжествующе объявил: — Рыба! С вас десять рублей золотом, кузен.

Принц Георгий с грохотом рассыпал свои «костяшки» и поморщился.

— Не моя игра, — сказал он. — Вот карты другое дело. А это…

— Отчего же, отличная игра, — возразил Николай, собирая домино в коробку. — И для ума, и для души. Просто вы никак не можете овладеть правилами, Джорджи. Если не овладеете — будете и дальше проигрывать.

Офицер все это время терпеливо ждал у двери. Наконец Николай соизволил к нему повернуться.

— Ну, Андре? Вы отдали кольцо гадалке?

Офицер состроил кислую мину и со вздохом сообщил:

— Увы, ваше высочество, не получилось.

— Как так «не получилось»? — удивился Николай.

— Гадалка не понимает французского, — еще печальнее ответил офицер. — Я ей и так, и сяк. Пришлось сходить за толмачом, но…

— Как это — не понимает? — снова вопросил Николай, повышая голос. — Она прекрасно изъяснялась с нами по-французски. Двух часов не прошло! Как же она смогла позабыть?

— Ваше высочество, — заговорил со своего кресла Ухтомский, попыхивая египетской сигаретой, — может, это какой-нибудь розыгрыш? Я много изучал Восток, и уверяю вас, в Египте невозможно найти цыганку, которая знала бы французский язык. Я вам это еще давеча хотел сказать, но вы были взвинчены, и я не…

— Но она знала! — упрямо сказал, почти выкрикнул Николай. — Даже акцента не было! Джорджи, подтвердите!

Георгий, однако, молчал. Он был бледный и потный, а на лице у него появилось такое выражение, словно он что-то мучительно пытается вспомнить.

— Джорджи! — громко окликнул его Николай.

Георгий вздрогнул и поднял на цесаревича затуманенный взгляд.

— Вы же помните, как эта колдунья разговаривала с нами по-французски? — нервно спросил его Николай.

— Признаться… не совсем, — запинаясь, ответил Георгий. — У меня будто бы все в тумане. — Принц поднял руку и потер пальцами лоб. Внезапно ему в голову пришла догадка. — Ники, это все шампанское, — быстро сказал он. — Точно — шампанское. Видимо, я перебрал лишку. Шампанское — вот в чем дело!

— Перебрал? Это с двух-то бутылок? — Николай скривился. — Не смешите меня! Вам, чтобы опьянеть, ведро шампанского нужно выпить.

Георгий раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не сказал. Он был явно смущен и растерян.

Николай внимательно на него посмотрел и раздраженно проговорил:

— Вы что, совсем ничего не помните?

— Помню что-то про трость… — ответил Георгий, мучительно морща лоб.

— Ну вот! — кивнул, обрадовавшись, цесаревич. — «Купи трость» — вот как она вам сказала! И почему-то непременно бамбуковую!

— Бамбуковую? — растерянно повторил Георгий. — Зачем мне бамбуковая?

— Откуда я знаю, почему бамбуковая? — произнес цесаревич голосом обиженного ребенка. — Сказала, и все. — Николай снова повернулся к офицеру. — Так смогли вы ей объяснить про кольцо?

— Толмач кое-как объяснил, — виновато доложил офицер. — Но кольцо она обратно не взяла. Сказала — не положено, грех. Что отдано, то отдано. — Офицер достал из кармана кольцо и протянул его цесаревичу. — Вот, ваше высочество. Гадалка велела беречь, потому что в нем…

— Что? — нетерпеливо спросил Николай. — Что в нем, Андре?

— Ваша сила и ваша власть, — ответил офицер. И пояснил, словно оправдываясь: — Так перевел толмач. Прикажете еще раз отнести?

— Нет, — ответил Николай. — Я знаю, что с ним делать.