Забытая тетрадь

Евгения Александровна Лагутинская, 2022

Молодой писатель, находясь в творческом кризисе, решает на время сменить шумную жизнь столицы на покой приморского городка. Он поселяется на чердаке старого дома и уже начинает привыкать к новым условиям, когда ему является дух бывшего жильца и приводит к тайнику. В тайнике оказывается спрятанной старая тетрадь – дневник призрака. Писатель начинает читать ее и постепенно с головой погружается в историю. Что же он найдет на этих страницах?

Глава третья. Тайник

День прошел своим чередом. Изрядно покопавшись в барахле на первом этаже и покрывшись слоем пыли, я решил устроить перерыв, наскоро перекусить, а потом смыть с себя лишнее напряжение в речной воде. Моими трофеями стали вполне годная для готовки сковородка, пара удочек и вместительная холщовая сумка. Всё это были вещи моих хозяев, но во-первых, я собирался только «арендовать» их, а не присваивать, а во-вторых, мне не верилось, что когда-нибудь семья вернётся, чтобы забрать этот на глазах ветшающий хлам.

Тщательно помыв сковородку, я бросил на неё несколько кусочков масла. Когда они расплавились и зашипели, добавил к ним кольца ароматного красного лука, потом дольки сладкого перца. Овощи поджарились, наполнив воздух в тесной кухоньке аппетитными запахами. Я слегка взбил в глубокой миске три яйца, вылил получившуюся смесь на сковороду, посолил, поперчил и присыпал зеленью.

Через полчаса после скромного ланча я вымыл посуду, запихнул купальные принадлежности в сумку и оседлал велосипед — практически единственный доступный мне на тот момент вид транспорта, если не считать дымящихся на ходу развалюх с подкопчёнными боками.

Стояло довольно тёплое начало октября, и вода, хотя уже довольно прохладная, всё же не обещала сегодня стать невыносимо холодной. За полчаса я доехал до тихого ответвления реки — лодки там не ходили из-за небольшой глубины, и полоса выбеленной речной водой и гладкой мелкой гальки стала любимым местом отдыха ребятни. Правда, в октябре желающих поплавать на берегу почти не было. Чуть дальше река впадала в море, и там уже инициативу перехватывали любители ходить под парусом.

Я отъехал подальше от нескольких игравших на мелководье мальчуганов в закатанных до колен вельветовых штанишках, поставил велосипед под раскинувшей ветви над водой ивой, пощурился, ослеплённый игрой света на поверхности реки, скинул футболку и шорты и с разбега плюхнулся в воду. Меня обдало волной холода, смешанного с восторгом — на какой-то миг я сам как будто стал мальчишкой, бурно радовавшимся возможности искупаться вместо похода в школу. Я поплыл брассом к середине реки, потом вернулся на берег, вытерся полотенцем и растянулся на солнце. Сам я родом с севера, поэтому холод меня никогда не пугал, а мягкая приморская осень воспринималась практически как лето.

Лёжа с закрытыми глазами на полотенце, расстеленном на песке, я стал вспоминать свою первую встречу с морем здесь — одно из самых ярких впечатлений моей новой жизни.

Дом, в котором я поселился, расположен в отдалённом от моря районе города — особенно от части берега, не занятой различными постройками и удобной для купания. Само собой, я проехался на велосипеде до побережья в один из первых же дней после переезда. До речного пляжа мне добираться ближе и спуск к нему удобнее — не приходится петлять среди домов обеспеченных горожан в поисках съезда. Но кем бы я был, если бы подобные мелочи меня остановили?

Итак, изрядно поплутав между домами первой, второй и третьей линий от моря и почти пропекшись на солнце, которое в тот день грело не по-осеннему щедро, я нашёл-таки дорожку, в конце которой открывался долгожданный вид. Естественно, это было не первое в жизни знакомство с морем, но дух от пейзажа всё равно захватывало. Улица, которая располагалась перпендикулярно линиям домов и сбегала к пляжу, была довольно узкой, а спуск — крутым. Я притормозил у обочины и спрыгнул с велосипеда. Дорожка передо мной так резко уходила вниз, что складывалось полное впечатление, будто я стою на краю обрыва. Открывшийся пейзаж был достоин кисти величайших художников. Вдали соединялись две совершенные и бескрайние сини — более бледная небесная и более насыщенная морская. Рамку им создавали с двух сторон деревья с тронутыми позолотой и медью листьями, а снизу — светло-жёлтый песчаник дорожки. В вышине с криками носились чайки — белые точки над горизонтом. Поскольку дорога была мне незнакома, я решил не рисковать и продолжил свой путь пешком, ведя велосипед рядом. Выбор оказался верным — пройдя до того места, где дорожка «обрывалась», я увидел ведшую вниз до самого пляжа лесенку с пологими ступенями. Было их бесчисленное количество… Я начал долгий спуск, и с каждым шагом мне открывался всё более романтический вид. Постепенно я стал различать белые барашки волн на фоне глубокой синевы моря, треугольники парусников, очертания маленьких рыбацких лодок. Наконец стал виден пляж с золотистым песком, окаймлённые белой пеной набегавшие на него волны, зеленоватая прозрачность чистейшей воды в неглубоких местах. Я шёл и вдыхал тонкий аромат соли, доносимый бризом. Хотелось закрыть глаза и самому стать этим свежим и свободным порывистым ветром. В тот момент я подумал, что всё в жизни происходит не зря.

После купания, на обратном пути я решил побаловать себя роскошным обедом в единственном прибрежном кафе, хозяином которого был давно обосновавшийся в городке грек. Несмотря на фактическое отсутствие конкуренции, готовили там очень неплохо — еда была простая, но вкусная. Чувствовалось, что повара подходят к своему делу с душой и выбирают качественные продукты.

Мой обед состоял из настоящих греческих оливок (размером почти с маленькую сливу), приготовленной на гриле целой морской рыбины, поданной с нежнейшим пюре, начинённых брынзой запечённых перцев и — на десерт — свежих сезонных фруктов. Всё это я запил хорошим белым вином. На пути к дому я думал о том, как разительно изменилась моя жизнь в каждой своей части. Взять, например, этот прекрасный обильный обед — ничего общего с крошечными тарталетками с утиным пате и провансальскими травами, которые я на бесконечных светских вечеринках запивал дорогущим шампанским.

…Пробыв на речном пляже в общей сложности около часа и совершив несколько коротких заплывов — температура воды к долгому пребыванию в ней всё-таки не располагала — я окончательно обсох, оделся и поехал обратно в город. В списке мест для посещения значились библиотека (я хотел побольше узнать об истории города, в котором собирался задержаться), бакалейная лавка и пекарня. У последней была одна особенность — выпечку в ней делали небольшими порциями дважды в день — с утра и около пяти часов вечера, так что побаловать себя ароматными горячими булочками можно было за чаем, который здешний люд пил между обедом и ужином.

Вернувшись в приютивший меня дом, разгрузив содержимое бумажных пакетов на кухоньке и наскоро перекусив ещё не успевшими остыть булочками с молоком, я уселся за пишущую машинку. Вечер решил для разнообразия провести в трезвости, оставив наполовину опустошенную бутылку бурбона сиротливо грустить на подоконнике. Неожиданно для самого себя я стал замечать, что меня всё реже тянет к этому янтарному напитку. Не знаю, чему я был обязан этим — свежему ли воздуху, регулярным купаниям, отсутствию спешки и стресса, характерных для столичной жизни, или тому, что вокруг не было моих пьющих приятелей — но факт оставался фактом.

Перебирая в голове впечатления дня и собираясь в порядке упражнения записать какие-то из них на бумаге, я услышал, как по крыше над моей головой забарабанило — начался вполне привычный для этих мест мелкий дождик. Он не стал для меня неожиданностью. За месяц жизни на чердаке я научился предсказывать дождь, наблюдая за обитающими под крышей мелкими птахами: незадолго до того, как с неба начинало капать, они демонстрировали фигуры высшего пилотажа почти у самой земли, охотясь на насекомых.

Я стал писать. Отдача нажимаемых клавиш вернула пальцам уже подзабытое приятное ощущение. Звук ударов вторил дроби дождя. На пару часов я словно выпал из реальности, точнее попал в другую, создаваемую мной самим. Это было ещё не то ощущение полной погружённости в работу, накрывавшее меня, когда я создавал настоящие произведения, но что-то близкое к нему. Я рассказал бумаге о мелочах, из которых и складывается жизнь: о том, как играет ветерок в волосах, когда катишь на велосипеде, как блестит река на солнце, как ива, похожая на изящную тонкорукую девушку, вычерчивает ветвями узоры на подвижной поверхности воды, склоняясь над ней низко… От моего приятного занятия меня оторвало становившееся привычным ощущение — я здесь не один. Замерев над машинкой, я обвел глазами комнату, но никого не обнаружил. Тогда очень медленно оглянулся через правое плечо на кресло в углу, освещаемое зеленоватым светом торшера. Оборачиваясь, я уже знал — мой призрак там. Так оно и было: давешняя фигура расположилась в кресле, как и вчера, неподвижно и безотрывно глядя на меня из-за толстых линз. Правда, на этот раз протяжных вздохов гость не издавал. На мгновение я опешил — не знаю, можно ли привыкнуть к появлениям привидений у тебя в доме — но быстро пришел в себя.

— Привет, — сказал я. — Опять ты?

Вместо ответа он продолжил пристально глядеть на меня, а потом начал растворяться. Я отметил про себя, что в первую встречу это свое умение он мне не продемонстрировал — просто исчез и всё. Внутренне усмехнувшись, я подумал: «Интересно, на что он ещё способен?». Чисто писательская привычка — пытаться анализировать ситуацию до того, как она пришла к логическому завершению… или чисто моя?

Как бы там ни было, но мой призрак, медленно растворившись, покинул комнату… И почти тотчас появился в коридоре. Его фигуру окружало еле заметное свечение, такое, которое не даёт настоящего света, но может привлечь внимание. Дух бесшумно повис в воздухе, не отрывая от меня глаз. Приглашение было слишком очевидным, чтобы его проигнорировать. Я встал из-за стола и вышел за своим незваным гостем в коридор. Призрак снова исчез и на этот раз появился у лестницы вниз. Таким вот образом, появляясь и исчезая, он довёл меня до первого этажа — другими словами, до огромного склада никому больше не нужных вещей. На пороге захламлённого помещения я в нерешительности остановился. С одной стороны, если включу свет, привидение, скорее всего, исчезнет. Днём мой призрачный гость ещё ни разу не появлялся, и я слабо себе представлял, как вообще можно разглядеть что-то бестелесное в лучах солнца или в свете электрической лампы. С другой, шагать за духом в темноту было довольно страшно. Привёл он меня сюда явно намеренно, но каков был характер этих намерений, я не мог даже предположить. Наконец, я решил всё для себя так: если бы призрак хотел причинить мне вред, то уже нашёл бы способ сделать это, ведь я жил в этом доме на отшибе мира день за днём один-одинёшенек (и спал ночь за ночью в его, как выяснилось, кровати). Поэтому я снял со стены большой аккумуляторный фонарь, включил его и начал обшаривать склад ярким лучом.

Конец ознакомительного фрагмента.