1972. Родина

Евгений Щепетнов, 2020

Пока ты выгоден власти, она будет удерживать тебя при себе всеми возможными способами. Михаил Карпов после возвращения на родину живет на полную. Денег у него куры не клюют, а скоро будет еще больше. Он вот-вот получит знак лауреата Ленинской премии. Карпов довольно близко и даже по-приятельски общается с высшим руководством СССР. Но так ли все безоблачно для писателя-фантаста, который попал в семидесятые из 2018 года? К сожалению, нет. И сам Михаил это прекрасно понимает. Ему дают жить и всячески поддерживают в любых начинаниях. Но все это лишь временно. С каждым годом ценность знаний Карпова будет падать все ниже и ниже. Однажды наступит переломный момент и необходимости в таком человеке, как Михаил Карпов, просто не будет. Вот именно тогда красивая жизнь навсегда закончится. Вопрос лишь в том, когда этот самый момент наступит? И будет ли Карпов готов к этому? Ведь знать собственную судьбу не дано даже человеку из будущего… Книга содержит нецензурную брань

Глава 2

— Все-таки посадила пятно! — Настя поморщилась, и показала на маленькое красное пятнышко на блузке возле выреза — В химчистку надо!

— Ничего страшного, застираешь, ничего не видно будет — деловито сказала Ольга, осматривая грудь соратницы. Они обе сидели на заднем сиденье — Ольга за мной, Настя справа.

— Хорошо, что не стала стрелять! — сказал я, оглядываясь назад.

— Да с чего я стрелять-то буду? — удивилась Настя — Оболтусы, конечно, но они же свои. Не враги какие-нибудь. Я им бошки могла пооткручивать, но не стала. Хотя если бы вам угрожала реальная опасность — не остановилась бы ни перед чем. Я должна сохранить вашу жизнь любой ценой. И своей — тоже.

— А майор с пистолетом, что, не реальная опасность? — поддразнил я.

— Да какая он опасность… против вас-то?! Я видела ваши бои с Мохаммедом Али, и знаю, чего вы стоите в поединке, так что… главное было — не испачкаться! У них еще и руки жирные были! Костюм боялась испачкают!

— Да, это страшная опасность! — задумчиво сказал я, притормаживая у перекрестка и пропуская пыхтящий, скрипящий всеми сочлениями пригородный автобус-ПАЗик. Из автобуса опять на нас смотрела толпа людей, но я похоже что начал к этому привыкать. Человек, как показала история, ко всему может привыкнуть. И к раю, и к аду…

Ольга вдруг захихикала после моих слов, а сквозь смех выдавила из себя:

— А я тоже одного свалила! Я ему яйца отбила, когда он на Настю замахнулся сзади! Хотел ее прикладом стукнуть! Вот!

— Моя спасительница! — серьезно сказала Настя — Когда ты за спиной, мне никто не страшен!

Они вдруг обе захихикали, чего от Насти я никак не ожидал — привык к ее невозмутимости и безэмоциональности, так что и сам вдруг разулыбался, хотя смешного вообще-то было мало. Программа строительства тормозится, охрана объекта поставлена из рук вон плохо, и вообще… надо что-то делать.

Что именно делать? Ну, во-первых, накляузничать Семичастному. Пусть он их всех вывесит и высушит.

Во-вторых, надо начинать работу с инструкторами, хотя бы в усеченном виде, хотя бы рукопашка и стрельба на полигоне. И где это делать? В Подмосковье есть учебки, я это прекрасно знаю, придется заниматься в них. И скорее всего там, где меня и готовили в своем времени, в своем мире — Сенеж, закрытый военный городок. База спецназа ГРУ. Кстати, интересно, Семичастный догадался переподчинить себе спецназ? Сейчас он подчиняется военным, Генштабу, а не комитетчикам, и представляет из себя огромную силу. Помню, какой кровью закончился путч в Венгрии — погибли тысячи наших солдат, когда СССР ввел туда войска. А вот в Чехословакии все получилось просто замечательно — некий советский самолет запросил посадки в связи с неисправностью, а когда приземлился — из него выскочила толпа диверсантов и захватила аэродром, на который потом и приземлилась десантная бригада. А тем временем просочившиеся в Чехословакию спецназовцы по сигналу активизировались и захватили мятежное правительство страны, разом прекратив их сепаратистские поползновения.

Кстати — крепкий, сильный Советский Союз никогда бы не допустил того, что случилось с Украиной и другими бывшими республиками СССР. Не зря либерасты, пришедшие к власти в 90-е годы уничтожили спецназ ГРУ и его потом пришлось создавать заново. Если бы спецназу поставили задачу…

Так, хорошо — Сенеж. А как быть с секретностью? Придется светить и Аносова, и его подчиненных-инструкторов! Люди ведь видят — тренируется незнакомая группа. И что тогда будет? Слухи пойдут?

А какие слухи? Что пятеро спецов разучивают какие-то спецприемы? Увидят да, странные приемы, странная стрельба, не такая, какую дают им. И что? Спецприемы мало увидеть, надо еще рассказать, показать, как их делать. Указать на маленькие такие фишечки, до которых сам никогда не дойдешь. И кстати — большинство этих приемов спецназовцам вообще не годны. Это приемы убийц, киллеров, которые уничтожают «мишень» голыми руками — чтобы не нашуметь. А вот спецназ ГРУ это другое дело. Да, они в рукопашной так сказать не лыком шиты, но у них главное — выносливость, сила, и… огневая подготовка. Их задача идти на штурм, брать дворцы и хижины. Наша — тихо пробраться поближе к противнику и бесшумно его убить. И для этого все средства хороши — от ножей до той самой «Стрелки», которую я выпрашивал у Семичастного. Хорошая штука! Отравленная игла, выстреливающаяся из авторучки, которой, кстати, можно и писать. Мечта убийцы!

В общем, разговор с Семичастным в моей голове уже сложился, и к тому времени, как мы подъехали к ресторану «Узбекистан» я знал, о чем буду с Председателем говорить в самое ближайшее время.

Швейцар угодливо распахнул перед нами дверь, согнувшись в поклоне — ну как же, на кадиллаке подъехали! Гардеробщик так же подобострастно улыбаясь принял мою куртку, отдав взамен номерок. Дал по рублю чаевых — чуть не в поясе согнулись, благодаря.

Можно было бы и не раздеваться, куртка-то джинсовая, но… и в свитере посижу. Ольга была в свитере и короткой юбке, Настя в брючном костюме — курток они вообще не надели, хотя я и настаивал — прохладно же.

Администратор повел нас к столику на четверых, а я пока шел, с интересом поглядывал по сторонам. Вот она, Мекка артистической тусовки! Вот он вожделенный рай, в который так старались попасть самые что ни на есть знаменитые люди, выстаивая в очередях у входа!

Да, однажды такая очередь в «Узбекистан» даже стала предметом написания стихотворения Высоцкого — он, Гурченко и Всеволод Абдулов долго стояли в очереди, пытаясь попасть в ресторан, были очень сердиты, что и вылилось в написания стиха:

А люди все роптали и роптали,

А люди справедливости хотят:

— Мы в очереди первыe стояли,

А те, кто сзади нас, — уже едят.

Им объяснили, чтобы не ругаться:

— Мы просим вас, уйдите, дорогие!

Те, кто едят, ведь это — иностранцы,

А вы, прошу прощенья, кто такие?

А люди все роптали и роптали,

А люди справедливости хотят:

— Мы в очереди первыe стояли,

А те, кто сзади нас, — уже едят.

Но снова объяснил администратор:

— Я вас прошу, уйдите, дорогие!

Те, кто едят, ведь это — делегаты,

А вы, прошу прощенья, кто такие?

А люди все роптали и роптали,

А люди справедливости хотят:

— Мы в очереди первыe стояли,

А те, кто сзади нас, — уже едят.

Вспомнил все это, когда мы уже уселись за столик, а когда остались одни, стали выбирать блюда, тихо рассказал девчонкам эту историю. Ольга хихикнула, Настя улыбнулась.

Попросил у официанта бутылку шампанского — для девушек, сам пить не буду, за рулем. Себе заказал бараний шашлык на ребрышках, хрустящую картошку типа «фри», салатов, сладкого. Девчонки тоже набрали — лагман, плов, сладостей. Ну и чай — куда же без него.

Принесли шампанское — я разлил по бокалам, подумал, и себе плеснул в бокал, на самое донышко. Чисто чтобы за компанию.

— Ну что, за что будем пить?

— За мир! — предложила Настя.

— За мир! — кивнула Ольга.

— За мир! И за нас, мирных людей! — протянул я бокал, и девчонки тихонько, но со звоном коснулись его своими бокалами.

Шампанское было ледяным, пузырьки ударили в нос. Я даже не выдержал, вытер его салфеткой — Ольга хихикнула:

— Мне тоже в нос ударило! — и потом добавила — Михаил Семенович… вон тот мужик все время на тебя смотрит. Ты его знаешь?

Еще бы я его не знал! Хе хе… сколько я полоскал его в своих постах в ФБ! Признанный гений! Кем признанный? А вот так — признанный, да и все тут. Справедливости ради — «Андрей Рублев», конечно, вещь хорошая, хотя я и не со всем там согласен. Но остальное… я ему «Пикник на обочине», то бишь «Сталкера» — никогда я не прощу. Помню мое разочарование, когда я смотрел этот фильм. Я матерился самыми черными словами — это надо же было ТАК изуродовать роман?! Один из моих любимых романов (тогда). Да и «Солярис» он снял так, что… в общем — Лему этот фильм очень не нравился. О чем он не раз и говорил. Мне — тоже не понравился.

— Тарковский это — пояснил я, отводя взгляд от чужого столика — Слышали про такого? Ну вот… это он.

Я не удивился, когда за спиной услышал незнакомый баритон, интересно растягивающий слова. Он говорил как-то… немного странно — вроде как нараспев. Такой говор я замечал у коренных москвичей, которые прожили в Москве всю свою жизнь. Он говорили вот так же, распевными фразами сливая слова в единое целое, типа: «дабожемооой…». Я сам-то с Поволжья, и говорю литературно правильным языком (хотя люблю и жаргонизмы, всевозможный сленг, и даже устарелые слова и выражения — «ради прикола»), потому слышать этот распевный говор было забавно.

— Зравствуйтеээ… Михаил Семеновыыч?

Я обернулся, посмотрел на говорившего. Ну да, это он. Видимо заметил, что я на него смотрю и решил подойти.

— Простите, Михаил Семенович… я вижу, что вам еще не принесли заказ, набрался смелости и решил подойти. Они еще долго будут готовить — полчаса, не меньше, я знаю их способности, не могли бы вы мне уделить пять минут? Поговорить… так сказать тет-а-тет? Простите, девушки!

— Здравствуйте, Андрей… — я встал.

— Можно просто Андрей — Тарковский пожал протянутую ему руку.

— Можно просто Михаил. Хорошо, давайте сядем за свободный столик, если хотите. Хотя у меня от девушек особых тайн нет. Да и у нас с вами ничего такого… хмм… тайного нет. Чай не шпионы какие-то! Хе хе…

— Просто не хочу скучным разговором портить атмосферу вашего застолья — улыбнулся девушкам Тарковский.

— Хорошо, пойдемте…

Мы сели у окна, благо что из-за дневного времени народа в ресторане было немного и столики процентов на сорок процентов. Вот почему лучше всего ходить в ресторан днем, а не вечером — если, конечно, хочешь просто поесть, а не потусоваться.

— Михаил… я разговаривал с Махровым по поводу съемок фильма по вашей книге «Звереныш». Он сказал, что у вас есть сомнения в том, что я смогу снять хороший фильм по этой книге. И еще сказал, что если вы согласитесь, чтобы я снимал этот фильм, финансирование съемок будет практически неограниченным. И что все зависит от вас. Ах да! Хочу поблагодарить — еще он сказал, что вы выступали за то, чтобы мне не перекрывали… хмм… дыхалку, чтобы давали больше снимать. Вот я и решил с вами поговорить, благо, что подвернулся удобный случай — уж простите за мою настойчивость. Я ради дела, только ради дела!

Ага… ради дела… как услышал про «зеленую улицу» для фильма, так сразу и… Впрочем — может я просто злопыхаю? Заранее против него настроен?

— Так что вы хотите от меня услышать?

— Хочу услышать: Андрей! Я буду счастлив видеть тебя режиссером и сценаристом этого фильма! — Тарковский расхохотался, и я невольно улыбнулся, так заразителен был его смех. Так-то он был человеком интересным, заводным — судя по воспоминаниям современников. И сейчас я в этом убеждался.

— Андрей… у меня есть некоторые опасения на ваш счет — начал я, и Тарковский сразу посерьезнел — Вы такой серьезный режиссер, вы все время хотите сказать миру нечто такое, что его сразу же куда-то подвигнет. Или вернее — на что-то. А мой роман просто приключенческая сказка для взрослых. История мальчишки, который выживает и мечтает отомстить своим обидчикам. Да, там есть и философия, есть и мораль, но… если сравнивать с тем же «Андреем Рублевым»… ну вы меня понимаете. Мне нужен режиссер, который сумеет снять сказку! Яркую! Пышную! Не хуже голливудских фильмов! Чтобы зритель просто пищал, глядя на сражения, на фантастический антураж, на драконов, в конце-то концов! Там ведь — экзотические костюмы, старинные корабли, оружие древних веков, разумные собаки, разговаривающие драконы! Разве это ваше? Не обижайтесь, но по-моему вы привыкли передавать свои мысли не обращая внимания на авторские задумки, и самыми что ни на есть минимальными средствами. Эдакий фильм-спектакль. А тут… яркое, цветное, пышное! И я не хочу, чтобы фильм был создан по сценарию, в котором от романа остались рожки, да ножки. Вот мои мысли. Я ничего не имею против вас, но мне кажется, вы настолько далеки от фантастики, от фэнтези — так называется этот жанр — что просто не представляю, как вы, Тарковский, можете снять фильм по этому роману! Что это такое получится? Вас ведь тянет на философские драмы, а тут… блеск мечей, кровь, любовь, сумасшедшие приключения! Мне кажется, это не ваш жанр! Подождите… я не договорил. Я открою вам тайну: роман написан так, чтобы по нему можно было снять фильм, который понравится и западному зрителю. Что нравится людям на западе? Само собой — вначале всего пышность и красота антуража вокруг героя. Люди должны отойти от своей серой действительности и погрузиться в мир грез! Далее: любимый сюжет для западных читателей и зрителей — становление героя. Из маленького, униженного и забитого, он становится сильным и непобедимым воином, пройдя через массу испытаний и препятствий. И в конце концов мстит за гибель своих родителей. Именно это дорого для западного читателя, а не философские размышления и не видение режиссером своей миссии. Вот теперь я все сказал. И это мое видение проблемы.

Лицо Тарковского сделалось скучным, даже потемнело, но он явно не собирался сдаваться.

— Подожди… подождите! Кстати, Михаил, можно на «ты»?

— Да бога ради… я не сторонник чванства. На ты, так на ты.

— Вот сам смотри — а кто мне позволял как следует снимать фильмы? Мне резали, резали и резали финансирование! Мне постоянно вставляли палки в колеса — сам ведь знаешь! Эх, если бы мне дали снять так, как я хочу! Но что я мог сделать с такими жалкими средствами?! Вот ты сравниваешь с Голливудом. Но как можно с ним сравнивать, когда они, в отличие от нас, тратят средств столько, что… мы и мечтать о таком не можем! И это притом, что наши фильмы собирают полные залы! Огромные, огромные сборы! Ведь чтобы получить, надо вначале вложить, не так ли? Ты меня упрекаешь в серости… да, да — упрекаешь! И не ты один! Мол, и костюмы неяркие, и движения мало, одно философствование. А что мне остается?! Ну что, скажи?! При таких деньгах — только и философствовать! Ничего больше не остается! А тут… с твоим романов у меня есть шанс вырваться из серости, подняться на другой уровень, показать себя не только в Европе, но и в Штатах! Я читал роман. Он мне понравился, хотя кое-что я бы углубил, подправил… процентов на десять, не больше. Сделал бы поярче начальную сцену, добавил бы сцену прибытия корабля на материк, когда его встретили жители, думая, что прибыли купцы и потом началась резня. Показать вероломство прибывших. А так, в остальном и трогать бы не стал. Описано все ярко, сочно, видишь сцену — можно сказать, готовый сценарий для фильма. Весь вопрос в финансировании!

Я задумался. И правда, может в этом и дело? Что остается человеку, если не хватает денег ни на костюмы, ни на какую-то движуху… только снимать дальние дали и философствовать.

— Хорошо — решился я — Пиши сценарий, я его буду читать. Если не понравится… не взыщи. Честно скажу: моя задача не философии разводить, а развлечь читателя, зрителя, и в этом развлечении незаметно подать какие-то идеи. Например — что такое добро, и что такое зло, должно ли быть добро с кулаками и так ли сладка месть. Но ты, вероятно, уже понял что к чему, когда читал книгу. Скажи Махрову, что я не против того, чтобы ты был режиссером в фильме по моей книге. Впрочем — я сам ему это скажу, он теперь у меня в соседях живет. Давай, Андрей, увидимся! Пойду, а то мне вон уже горячее тащат, а я сегодня что-то очень проголодался. Рад был с тобой познакомиться, надеюсь — у нас все получится.

Мы пожали друг другу руки, и я пошел к нашему столу. Все что нужно и можно — сказано говорить пока больше не о чем. На самом деле — только что принесли бараньи ребрышки (лэмб чопс!), и мне ужасно хотелось впиться в них зубами. Хищник, ну что поделаешь.

* * *

— Хорошо, будет сделано — кивнул Семичастный, но покидать кабинет не спешил.

— Еще что-то? — понял Шелепин — Что там наш… прозорливец? Хлопот не доставляет?

— Еще как доставляет — криво усмехнулся Председатель КГБ — Совсем распоясался со своими… валькириями.

— То есть? — нахмурился Шелепин — У него завтра награждение Ленинской премией! Он в порядке?

— Он-то в порядке — вздохнул Семичастный — Съездил наш Шаман на объект. Посмотреть, так сказать, как строится его дача. Результат: одиннадцать человек вынуждены были обратиться к врачу за медицинской помощью. Еще один госпитализирован.

— И за что он их так? — заинтересовался Шелепин.

— Если быть точным, в основном работал наш агент, вернее — работала. Домработница Карпова. Но и он сам потрудился. Сегодня утром Карпов был у меня, попросился на прием. А до того мне сигнализировал особист при стройке. В общем — прикатил Карпов на стройку на белом кадиллаке, а когда его не пропустили, избил постового. Потом подъехал к пункту охраны возле объекта, избил всех остальных охранников, отобрав личное оружие у майора внутренней службы, нанеся и ему телесные повреждения. Вот как выглядит версия майора. Рапорт дошел до меня по инстанции через куратора стройки.

— А на самом деле как все было? — прозорливо спросил Шелепин.

— На самом деле их и правда пытались не пустить. Тогда агент предъявила ему служебное удостоверение. Он оказался то ли тупым, то ли совсем упертым, только удостоверение на него впечатления не произвело — он угрожал Карпову оружием. Так как наш агент любой ценой должна сохранить жизнь охраняемого объекта, она просто вырубила постового. Затем Карпов со свитой проехали на территорию строительства, где и столкнулись с неорганизованной толпой солдат охраны. Все они, кстати, сидели в одном вагончике, и никакой охраны вокруг не было. На секретном, понимаешь ли, объекте. Карпов потребовал позвать старшего, появился майор, который не дал сказать ни слова Карпову и его починенным, а сразу же скомандовал взять его под арест. Майор был в подпитии. Агент был вынужден применить силу. Солдат и майора связали проволокой и оставили лежать на месте. Все живы.

— И дальше что? — Шелепин улыбался — Никого не убил?

— Надо было убить этих тварей! — нахмурился Семичастный — Сейчас идет расследование, майор под арестом, солдаты тоже. С ними работают следователи. Охрану сменили, поставили надежных бойцов. Хуже другое. Объект не скоро войдет в строй — судя по рассказу Карпова. И не только по рассказу — я уже послал на объект надежного человека, он мне все и доложил. Стройка ведется гораздо более медленными темпами, чем запланировано. Так же, имеются признаки воровства стройматериалов — солдаты раскололись. Они воровали по мелочи, мешок цемента, пару досок, майор — грузовиками. Вместе с прорабом. Тоже арестован.

— И все узнали за один день? — хмыкнул Шелепин.

— Еще вчера знал. Я курирую этот объект напрямую, обо всем, что там происходит, докладывается мне лично. Как только до меня дошла информация о безобразии, которое там учинил неизвестный — я сразу все понял и направил на объект проверяющих. Вот и работают там со вчерашнего дня. Со слов прораба — все решили, что эту дачу строят какому-то начальству за государственный счет.

— А если дачу — значит можно воровать? — снова усмехнулся Шелепин — Вот же мерзавцы!

— Это была конечно же легенда прикрытия — дача высокопоставленному начальнику. Но сработала она вот так странно — будто дала разрешение на воровство. Стройбат и вэвэшники вокруг — мы опасались привлечь к объекту излишнее внимание. Вот и нарвались на безобразие.

— Под суд! Всех виновных в краже госимущества — под суд!

— Я же говорю — следователи занимаются. Вечная проблема с этим стройбатом… я вот что думаю — надо привлечь к строительству гражданских лиц — перетащить лучших специалистов откуда-нибудь из Владивостока, на время строительства. Техника здесь есть, сколько угодно, рук нормальных не хватает.

— А ты уверен, что стройку вели по проекту? Что цемента хватает и металл на месте?

— Следователи выяснят. Прораб, со слов куратора, божится-клянется, что и бронеплиты на месте, и делали все, как положено.

— Мда… распустил Устинов армию! А стройбат… это вообще банда какая-то!

— Банда и есть… кого только туда не спихивают военкоматы — начиная с увечных, заканчивая людьми с судимостью. Просто беда, а не стройбат!

— А какого черта ты сразу не подумал о гражданских? Сразу-то чего так не сделал? Настроили они бы там, представляю!

Шелепин задумался на пару секунд, вскинул взгляд на Семичастного:

— Значит группа Аносова начнет работать не скоро?

— Карпов предложил начать работу на базе спецназа ГРУ в Сенеже. Там есть практически все условия для тренировок. Он тренирует там Аносова и его замов, а потом они занимаются уже с группой «Омега» — когда база в Переделкино будет готова.

— А тогда на кой черт мы тратим деньги, занимаясь стройкой базы? Построили бы Карпову дачу, да и хватит. Можно и в Сенеже тренироваться.

— Пять человек — это одно. Мало ли кто появился на тренировочной базе! А вот когда двадцать пять, тогда слухи пойдут, тогда начнутся разговоры. А зачем нам это надо? Дойдет и до Устинова. А так — пятеро наших агентов-инструкторов повышают свой боевой уровень. Оперативники КГБ! Волкодавы. Это и будет их легенда прикрытия.

— Хорошо. Пусть будет так. И насчет гражданских… но ты ведь уже отдал приказ, да?

— Конечно. Уже везут — самолетами. Завтра будут на месте. Двойной оклад, премия по завершению, подписка о неразглашении, ну и потом во Владивосток — с запретом въезда в Москву на пять лет. Мало ли что…

— Еще что-то?

— Да. Карпов тут вспомнил… Машеров и Кулаков, оказывается, были убиты.

— Да ты чего?! — брови Шелепина поползли вверх — Это как так?

— Я рассказываю тебе то, что передал мне Карпов! — Семичастный пожал плечами — История такая: Кулакова то ли убили, то ли он покончил с собой в семьдесят восьмом году. Нашли его мертвым и так не дознались, что же точно с ним случилось. Но его смерть очень помогла Горбачеву, которого Андропов протаскивал наверх. С Машеровым история тоже подозрительная. Ехал по трассе, впереди машина сопровождения. По встречной едет грузовик. Скорость машины Машерова и машины сопровождения — больше ста километров в час. Вдруг из-за грузовика на встречную полосу вылетает другой грузовик — с картошкой. Машина сопровождения успевает увернуться от удара, машина Машерова — нет. Все трупы. Еще и картошкой засыпало.

— А на кой черт тогда машина сопровождения? Она же должна была принять удар на себя, а не уворачиваться! — построжел Шелепин.

— Вот и я думаю — почему? — хмыкнул Семичастный — Если только это все было сделано не нарочно. Кстати, смерть Машерова дала зеленую дорогу Горбачеву. Он занял место в Политбюро, которое должен был занять Машеров. Место Косыгина, который умер в восьмидесятом году.

— Горбачева надо убирать. Совсем! — мрачно буркнул Шелепин — пустозвон! Общался я с ним. Это шустрый жополиз, пустозвон, который готов без мыла залезть… Верю, что это именно он развалил страну. Как там сказал Карпов? Агент влияния — вот кто такой Горбачев.

— Ну ты же его пока не трогаешь… следим за ним, контактов с врагами не обнаружено. Возможно — просто дурак. Самовлюбленный, амбициозный дурак.

— Это еще хуже. Ничего не накопал? Такого, за что можно было бы его подцепить? Мне не хочется сейчас поднимать шума, но… пора бы его и…

— Особо не за что. За глупость если только? Ну еще он подслушивает, подглядывает… компромат собирает на своих коллег. Мелочный, жадный, не терпит никакой критики. И его жена… Горбачев не принимает решений, не посоветовавшись с ней. Об этом говорил Карпов, и это подтвердилось при наблюдении. Нескромная в быту, самоуверенная, можно даже сказать — хамка. По отношению к нижестоящим, конечно. Можно даже сказать, что Горбачевы — это два в одном. Как сказал Карпов — двойная звезда. Смотришь — вроде звезда одна. А в телескоп поглядишь — одна звезда вращается вокруг другой.

— И кто вокруг кого вращается?

— Горбачев вокруг жены, точно. Кстати, возможно, что агент влияния именно она. Сам Горбачев просто безвольный пустозвон, как ты правильно сказал.

— Машерова надо в Политбюро — задумчиво сказал Шелепин — Уже подбирать верных людей. Суслова и Лигачева — на пенсию. Насчет Кулакова… тоже надо подумать. Оба хорошие хозяйственники, один из них должен заменить Косыгина — когда придет время.

— Косыгин незаменим. Он никогда не лезет в политику, умный хозяйственник. Стоило бы заставить его заняться своим здоровьем. Со слов Карпова, в семьдесят шестом году Косыгин перевернулся на байдарке и утонул.

— Стоп! Как это утонул?! Он же в восьмидесятом умер?!

— Утонул, пережил клиническую смерть. Откачали. После этого его здоровье и пошатнулось. Два инфаркта, и… конец. Он еще и работой себя загонял. Потому и говорю — надо бы его заставить заняться своим здоровьем.

— Да… Косыгин — это крепкий, очень крепкий хозяйственник! Без него будет трудно. Вызову на днях к себе. Надо запретить ему байдарочный спорт, хватит дурака валять! Или хотя бы чтобы по опасным рекам не сплавлялся. Мда… все-таки Карпов свыше нам дан. Если есть бог — это вот его посланец. Сколько ошибок можно избежать! Сколько правильных решений принять! Береги его.

— Давай ему Героя Соцтруда дадим?

— Хмм… почему бы и нет? За те сведения, что он дал, его сверху донизу можно покрыть медалями. В два слоя. Решим вопрос. Ладно, двигаемся дальше…

— Постой! Знаешь, что мне Карпов предложил? Переподчинить себе ГРУ, и самое главное — спецназ ГРУ. Сделать из спецназа ГРУ личную гвардию, подчиняющуюся напрямую Председателю Комитета и Генеральному секретарю. Усилить спецназ, собрав в него лучших из лучших, увеличить финансирование подразделения с тем, чтобы им было чего терять, если нас с тобой не будет. И знаешь… это очень дельное предложение. Очень. Помнишь историю в Чехословакии? Это он, спецназ ГРУ решил дело малой кровью. И в нашем с тобой положении, сейчас… мы одной группой «Омега» не обойдемся.

— Да. Очень дельное предложение, и я удивлен, что ты раньше об этом не подумал — Шелепин написал что-то на листке бумаги — Каково будет обоснование переподчинения ГРУ?

— Простое! Желание усилить службу, объединив ее со службой внешней разведки. Создадим нечто новое — Службу Разведки, и там будет два управления — Военная разведка и Внешняя разведка. Обе будут подчиняться Комитету. Кстати сказать, оно ведь так и было — при Сталине. Обе разведки подчинялись МГБ. И кстати — очень правильно, зачем дублировать друга друга? Цели-то одни и те же. И спецназ ГРУ — самое то, что нам нужно. Кстати — вот тебе и мотивация прибытия Карпова со товарищи на базу в Сенеж — проверить боеспособность подразделения перед тем, как его переподчинить. Карпов будет выступать проверяющим…

— Нет! Аносов пусть за проверяющего. Карпов сбреет бороду и будет его помощником — пусть сделают документы на другую фамилию. Кстати — на всех пускай сделают. Не надо, чтобы их фамилии где-то фигурировали. Пусть инспектируют, пусть тренируются — до окончания постройки… хмм… дачи. Кстати — ее так и надо называть в документах и между собой — Дача. Если кто-то и услышит — не поймет.

— Хорошо, так и сделаем. Иду исполнять, товарищ Генеральный!

— Иди… дел громадье! Успеть бы… прежде чем нас картошкой засыплет.

— Тьфу-тьфу… что за упадническое настроение? Устал?

— Еще как… на рыбалку бы выбраться, что ли… или как Косыгин — на байдарке с водопада! Все безопаснее, чем в этом кресле.

— Это точно — ухмыльнулся Семичастный, и рука его вдруг явственно ощутила рубчатую рукоятку пистолета. Того пистолета, из которого он убил Брежнева.

* * *

Вручение Ленинской премии прошло как-то даже и буднично. Или я уже привык к шуму, вниманию корреспондентов и сопутствующей этому суете? Вручали в Центральном Доме Литераторов, или как его называют — ЦДЛ. В большом зале. Я не знаю, какой у них тут зал большой, какой маленький, но этот называют именно так: «Большой зал».

Пришлось надеть костюм — тот, что Ольга купила еще в Штатах — как знала, что пригодится! Хотел вырядиться как обычно — штаны и свитер — но девчонки отговорили. Мол, неприлично являться на вручение Ленинской премии во вражеских джинсах и вообще — простецки, как… как панк. Они такого слова «панк» еще не знают, но все те слова, какими девушки охарактеризовали человека, который приперся на такую важную церемонию в свитере грубой вязки, сконцентрировать можно именно в этом слове — «панк». Так что скрепя сердце я надел костюм, нацепил удавку-галстук, и выглядел как… ну… как преуспевающий бизнесмен! Или как ученый. Или как… в общем — белый воротничок, а не свободный как ветер представитель творческой интеллигенции с расстегнутой из протеста ширинкой.

Когда объявляли фамилии и заслуги лауреатов, я невольно даже напрягся — как объявят меня? Я ведь никогда не получал премии за свои книги, никогда не выигрывал никакие конкурсы. Так что и не знаю, каково это — получить премию за книгу.

Справедливости ради надо сказать, что я и никогда не подавал свои романы ни на какие конкурсы. Но в моем времени эти самые конкурсы практически ничего не давали авторам книг — кроме Чувства Собственной Важности. Или сокращенно: «ЧСВ». Конкурсы не добавляли бодрости продажам книг автора, очень редко давали премиальные — какую-нибудь символическую сумму, но в 99 процентов случаев — совсем ничего. Часть этих конкурсов была откровенным лохотроном — засылай денег, и может быть получишь диплом лауреата. Часть просто междусобойчики — когда премии получают одни и те же люди, и непонятно за что. Потому что бумажные тиражи их ничуть не больше, к примеру, моих тиражей. А вот читателей в электронном виде у меня гораздо больше — на порядки.

Это я беру в пример ту область литературы, в которой подвизался в своем времени — фантастика. Большая Литература — там совсем другое. В Большой Литературе правят оголтелые либералы и оппозиция к власти, питаемые из непонятно каких источников (понятно каких, но говорить об этом не принято). Для того, чтобы получить премию в Большой Литературе, ты должен писать витиевато, а самое главное — рассказать о кровавой гэбне, которая угнетала народ, о кровавом Сталине, и о проклятом большевистском руководстве страны, которое ничуть не лучше Гитлера и его клики. А может и хуже. И везде поливать грязью нынешнюю власть. И тогда большой шанс, что ты получишь одну из первых премий Большой Литературы.

Объявили меня так: «Карпов Михаил Семенович — за вклад в укрепление дружбы между народами, и за написание серии книг для детей и юношества».

Мда… вот так вот — для детей и юношества! Нет, а что — печатали-то меня под грифом «детская литература», что дало мне гораздо больший гонорар, чем если бы это была литература для взрослых. Спасибо Махрову, расстарался.

Кстати, Махров был здесь. Удостоил так сказать посещением! Сам министр культуры, это тебе не хухры-мухры! Рядом сидел, вместе с женой Любой. А я сразу сказал, что нас будет трое, так что Ольга и Настя сопровождали меня на вручение.

В общем — объявили, вызвали, похлопали, сел на место. Медаль с Лениным на груди, удостоверение к ней и коробочка — в руках, ну и… все.

Потом был банкет — тут же в здании, в ресторане при ЦДЛ. Ну что сказать… хороший ресторан, уютно, атмосферно, хорошо готовят. Посидели, поели, выпили. Я много не пил, уже давно много не пью — тем более, что не могу опьянеть по причине своей «особой природы», а что толку пить, если не можешь опьянеть? Только икать пузырьками шампанского, да слышать, как оно бурлит у тебя в животе. Лучше соку попить. Или пива. Вот пиво — самое то, я и раньше с него не пьянел, так что чисто ради вкуса. А вкус вина или водки я никогда не любил. И вообще — глупо думать о вкусе вещества, которое пьешь для того, чтобы отключить голову, фактически — одурманить себя до беспамятства.

Ну да, я не ценитель «букета» и «послевкусия», если не считать послевкусием отрыжку винными парами. Тогда лучше пить лимонный ликер — от него отрыжка отдает лимончиком.

Поговорили мы с Махровым и о Тарковском, и Махров заверил, что ему будет дана зеленая улица и насчет финансирования — никаких проблем. Народу нужна яркая картина, которая покажет, насколько меняется жизнь в стране. Все ждут ветра перемен, и к черту «Свинарку и пастух», пришло новое время, веселое!

Долго не сидели — скучно. Через пару часов отправились домой, сытые, и довольные. И уже в машине узнал у водителя, что завтра к 12 дня я должен быть у Семичастного. Одно радует — приглашают на ковер редко когда раньше 12 часов (вчерашний визит — исключение), так что можно нормально выспаться. Ложусь-то я поздно! «Сова», ночью мне лучше всего работает.

День закончился работой — до двенадцати часов не стихала пишущая машинка Ольги, а заснули уже около часа ночи. Душ-постель-секс. Я теперь молод! Так почему бы и не «посексоваться»?

* * *

— Здравствуйте… генерал!

— Здравия желаю, товарищ Председатель Комитета Государственной Безопасности! Только я не генерал, я полковник.

— Генерал-майор. Теперь вы служите в моем ведомстве и подчиняетесь непосредственно мне, и товарищу Шелепину. Садитесь, генерал. Поговорим.

Семичастный посмотрел в жесткое, лишенное каких-либо «нежных» черт лицо Аносова, и легонько усмехнулся:

— Вот он, таинственный серийный убийца! Маньяк! Поймали, наконец-то! Да не напрягайтесь вы так… никто не собирается вас арестовывать. Да и недоказуемо, ведь так же? Молчите? Молчание — знак согласия. Ладно. Поговорим о главном. Вы знаете, кто такой Карпов?

— Писатель. Спортсмен. Стрелок. Мой друг.

— Нет. Вы знаете, о чем я спросил. Знаете?

— Знаю.

— Тогда вот что, генерал… если хоть слово, если хоть пол-слова выйдет из ваших уст по этому поводу не там, где положено — я вас уничтожу. Сотру в порошок! Надеюсь, вы понимаете, что это тайна будет покруче атомной бомбы?

— Понимаю. Я и не собирался ничего и никому говорить.

— Хорошо. И этот наш разговор тоже должен остаться между нами. Даже Карпову — ни слова! Генерал… ваша будущая группа — наш кинжал, наш стилет. Грядут события, от которых содрогнется страна, и вы должны быть к ним готовы. Осталось совсем мало времени на подготовку. Совсем! Увы, и протянуть время мы тоже не можем. В недрах партии зреет антигосударственный, антиправительственный заговор. Наступит момент, когда мы должны будем обезглавить эту гидру. Вы готовы к этому?

— Всегда готов — серьезно кивнул Аносов.

— Как юный пионер… всегда готов! — вздохнул Семичастный, и задумался. После паузы продолжил — Ваша группа устроилась? Квартиры, обстановку, деньги — все получили? Люди довольны?

— Еще бы им не быть довольными! — улыбнулся Аносов — Из грязи, да в князи! Мы по лесам за бандеровской мразью гонялись за один паек, а тут… даже «волги» дали! Парни просто молятся на вас! Только одного боятся…

Он замешкался, выбирая выражения — все-таки это Председатель! Но Семичастный понял, усмехнулся:

— Боятся, что это последний ужин перед казнью? Нет, парни… мы не такие уж жестокие, как вы думаете. Если пошлем в бой вас — значит, другой возможности у нас не было. И вы должны это понимать. В остальном — вы должны всего за три-четыре месяца сделать из парней, которых вам пришлют, нечто подобное вам — насколько это возможно. Превратить их в послушное нашим рукам оружие! Как это сделать — ваши проблемы. Но вы должны отслужить оказанное вам доверие. Вы должны доказать, что нужны нам! Иначе… не обольщайтесь, все мы выполняем некую функцию, все мы служим нашему государству. И для того, чтобы оно выжило — мы пошлем в топку любого. И сами туда прыгнем — верите вы в это, или нет! Идет речь о том, будет ли жить наша страна или нет, сохранится ли она в будущем, или как рассказал Карпов — превратится в жалкие осколки былой могучей страны. Я всю жизнь служил Родине, как и вы. Родина — вот главное! Вот ради чего мы живем! И это не пафос, это правда. И вы меня понимаете, я знаю.

— Понимаю — Аносов внимательно посмотрел в лицо собеседника и снова кивнул — Поверьте, если бы от моей смерти зависела жизнь родины — я немедленно пустил бы себе пулю в висок! Так нас учили! Так мы жили. Жаль, что Родина не всегда была к нам добра и честна.

— Жаль… — кивнул Семичастный — Поверьте, сейчас у власти те люди, которые не забывают своих подчиненных. Товарищ Шелепин резко отличается от своих предшественников. Это настоящий вождь! Настоящий коммунист! И не догматик. А я, правая его рука, сделаю все, чтобы страна жила.

— А левая рука? Кто левая рука? — вдруг спросил Аносов. Семичастный вначале не понял, потом чуть улыбнулся:

— Председатель Совета Министров, конечно. Лучший наш хозяйственник. Но мы сейчас лезем в такие дебри, в которые вам лучше не соваться. Главное — делайте то, что прикажу вам я, или товарищ Шелепин.

— А если ваши приказы будут противоречить друг другу? — вдруг спросил Аносов.

— Конечно, приоритетны приказы товарища Шелепина — не задумываясь пояснил Семичастный — Он генеральный секретарь партии, а все мы, партийные люди, должны подчиняться своему старшему товарищу. Но честно сказать, я не могу себе представить ситуацию, когда наши с ним приказы будут противоречить друг другу. Итак, с этим разобрались. Далее, по конкретным планам на ближайшее будущее: вы едете в Сенеж, где начнете тренировки с Карповым. По окончанию строительства Дачи, перемещаетесь туда, и обучаете курсантов. В Сенеже номинально главный вы, но фактически командует Карпов. Вам готовят документы прикрытия, в Сенеже вы будете некой комиссией, которая определяет уровень подготовки бойцов для какой-то особой цели. Командиру части можете потихоньку намекнуть, что эту часть, как и другие части спецназа ГРУ, будут передавать под командование КГБ. Это и на самом деле так — решение принято. О том, что оно уже принято — не говорите. Просто намекните. Карпова не светите, и тренируйтесь где-нибудь в укромных местах. Ну и… устройте им там настоящую проверку! Морды набейте! Докажите, что специалисты из КГБ стоят каждый десяти спецназовских инструкторов! Пусть подергаются, пусть будут унижены и оскорблены! А то нос слишком задирают. Кстати, так же можете намекнуть, что при переходе под нашу руку командира части повысят в должности на ступеньку, повысят оклады и все такое прочее. Улучшат квартирные условия офицерам, и вообще — осыплют благами. Пустите такой слух. Пусть они мечтают служить у нас! Понимаете, да?

— Понимаю. Вы хотите, чтобы они обзвонили своих… хмм… коллег из других частей, и те не возмущались, что переходят в КГБ?

— Верно поняли.

— А ведь было уже… в МГБ все вместе были — и диверсанты, и внешняя разведка — пожал плечами Аносов — Ничего нового. И кстати — правильно, что были вместе. Это потом, когда во время войны влияние армейцев усилилось, они отжали себе войска специального назначения. А вообще-то, я так считаю, они должны быть в КГБ.

— Верно мыслите — удовлетворенно заметил Семичастный — Вижу, что я в вас не ошибся. Теперь вот что: дайте-ка мне оценку Карпова. Что он за человек с вашей точки зрения. Хочу понять, насколько мои оценки сходятся с вашими. Вы его ближе знаете. Оценку — со всех точек зрения, и морально-политическую, и как бойца. И вообще — можно ли ему верить?

— Верить? — Аносов широко улыбнулся — Если Карпову не верить, так кому тогда? Я ему верю больше, чем самому себе! А в остальном… он ехидный, он не признает авторитетов — он и вас может нахер послать, если достанете! Хе хе… простите. При всем притом он очень уважителен к тем, кого считает настоящими специалистами, профессионалами своего дела. Не заносчив, всегда ровен со всеми, дворник это, или преподаватель института. Он очень много знает — про его абсолютную память вы уже знаете. Соображает практически мгновенно — вы оглянуться не успеете, как у вас нет глотки, а Карпов идет дальше. Читали, как он в Штатах расправлялся с бандитами? Одному он глотку вырвал двумя пальцами. Снайпер от бога — просто какой-то Робин Гуд с пистолетом или винтовкой. Он всегда попадает — туда, куда хочет. Если вообще можно было попасть. Есть такие феноменальные люди, у них дар. Есть очень сильные, есть очень быстрые, а этот — стрелок. Кстати, насчет силы и скорости… вспомните, что он сделал с Мохаммедом Али, и все поймете. Приемы, которые он мне показывал — их я не знаю. Никогда не видел. У нас, воспитанных ОСНАЗом, другие приемы, как говорится — колхозные. Как ни стыдно это признавать — я ему не соперник. Не слажу с ним! Морально-политические? Ну… представьте себе солдата на войне. Какие у него морально-политические по отношению к окружающим? Ему выполнить задачу, поставленную командованием, и ради этого он сделает все, что угодно — украдет, убьет, сделает все, что угодно! Но цели достигнет. Карпов — на войне. Он, как сам выражается — «на щелчке». Это когда оружие снимается с предохранителя — «щелк»! Карпов — постоянно, постоянно на войне! В быту — он очень заботится о своих людях, следит чтобы у них все было. Не жадный, хотя и не мот. Почти не пьет, и никогда не пьянеет. То ли организм у него такой… в общем — сколько бы не выпил, всегда трезвый. Так и говорит — какого черта пить, если не пьянеешь? К славе не тянется, скорее наоборот — любит оставаться в тени и отдавать лавры своим людям. Комфорт любит, хотя может легко переносить любые трудности — выносливость у него… даже не знаю, с чем сравнить. Кстати, когда я его встретил, он выглядел гораздо старше. Волосы с проседью, грузнее, чем сейчас. Сейчас — он выглядит как парень в расцвете сил, поджарый и быстрый, как волк. И такой же опасный. Насчет политики: ему плевать на политику, плевать на то, кто стоит у руля страны. Он одержим только одной идеей: спасти СССР, и тем самым спасти сотни тысяч, миллионы жизней граждан страны. И для этого он готов идти на любые жертвы.

Аносов задумался, Семичастный ждал, не встревал в монолог. Наконец, новоиспеченный генерал снова заговорил:

— Ненавидит предательство. Стоит его обмануть, стоит предать — даже ради какой-то правильной может быть идеи! — и все, ты его враг. А если и не враг, то существо уровнем ниже дерьма, налипшего на подошву. Поэтому я бы не рискнул его обманывать. А для друзей он жизнь свою положит. Никогда не бросит. Ну а в остальном — шутник, охальник, типичный вояка, прошедший огни и воды. Таких людей как Карпов надо ценить. Их не так много, и каждый на вес золота. Ну вот… вроде бы и все, что могу сказать. По-моему, подробнее некуда!

— Ваша характеристика совпадает и с моим впечатлением о Карпове, и с выводом аналитиков нашего отдела — бесстрастно ответил Семичастный, уткнувшись взглядом в бумаги на столе. Сделав паузу секунд в десять, Председатель спросил:

— Вы в курсе, что именно заказал Карпов для обеспечения Дачи. В курсе?

— В курсе.

— Есть замечания?

— Нет, но… не знаю, правильно ли будет… в общем, разговаривали мы с Карповым по поводу Дачи и курсантов. И возник такой вопрос: эти курсанты воевали? Участвовали когда-нибудь в боевых действиях? В общем — убивали они людей, или нет?

— Хмм… — Семичастный не нашелся, что сказать, потом все-таки выдал — Я не знаю. Это все крепкие молодые мужчины возрастом двадцать пять-тридцать лет, все офицеры. Спортсмены, боксеры или самбисты. Морально устойчивые, политически подкованные. Среди них есть и те, кто был во Вьетнаме. Убивали они там, или нет — мне не известно.

— Надо — чтобы они убивали — нахмурился Аносов — Карпов назвал это «куклы». Нужны «куклы». И каждый из курсантов должен будет убить хотя бы одного.

— Поясните? — насторожился Семичастный.

— Заключенные, приговоренные к высшей мере наказания, или с очень длительными сроками. Двадцать лет особого режима, например. Или «крытка». Их выставляют против курсанта, и он должен убить его голыми руками. Или ножом. Или из пистолета — такой же пистолет у «куклы». Если «кукла» его убьет — ему заменяют смертную казнь на срок. Или длительный срок уменьшают на некоторое количество лет. Или дают послабление — водку, бабу, и все такое. Каждый курсант должен испачкаться в крови. Иначе он спасует в самый неподходящий момент. Человека убить очень непросто! Одно дело, когда ты палишь на километр из пулемета, и враги там где-то вдалеке валятся, как в кино. И другое, когда так вот… лицо к лицу! Когда запах крови! Когда кишки вываливаются! Понимаете?

— Понимаю. Я подумаю над этим — нахмурился Семичастный — да, мир Карпова очень жесток. Мы до этого не додумались.

— У нас своего хватало — пожал плечами Аносов — Кстати, Карпов сказал, что прежде чем принять «куклу» в работу он сам посмотрит его личное дело. Уголовное дело. Потому, если собираетесь дать команду найти «кукол», сразу пускай готовят на них все материалы.

Семичастный внимательно посмотрел в глаза Аносову, но ничего не сказал. А что тут говорить? И так все понятно. После паузы, он спросил Аносова, но совсем не о том, о чем тот ожидал:

— Кто был последним?

— То есть? — слегка опешил Аносов, и тут же нахмурился, поняв.

— Кого последнего устранил? Это не допрос, чисто интересно.

— Четверых — не задумываясь ответил Аносов — Всю семью. Мать, отец и две дочери. Главная в этом была одна из дочерей. Она через несколько лет будет травить своих мужей, потом отравит соседей, а когда устроится в школу посудомойкой, отравит много детей. Мать ее учила: дружи со всеми, ни с кем не ругайся, а если кто-то тебе не нравится — не грех ему и яду подсыпать. Эта тварь мечтала о черной волге. Очень хотела купить. Для того отравила одного мужа, потом родителей другого, а в доме убитых ей стариков устроила свинарник. Кормила свиней объедками из школьной столовой, где потом и травила детей. За то, что они отказались расставлять стулья. Эта семейка судя по информации из уголовного дел убила минимум тринадцать человек, и лишила здоровья десятки детей. Отравительницу потом расстреляли, но было поздно.

— И вы уверены, что это правда? Что Карпов дал вам достоверную информацию? — Семичастный испытующе посмотрел в лицо Аносову.

— Карпов никогда не ошибается. Но каждый раз я старался проверить. И я допросил семейку. Они травили раньше, чем стало известно. Дело в том, что соли таллия, которыми они травили людей, вызывают симптомы, похожие на симптомы множества болезней. Так что людей хоронили как умерших от сердечной недостаточности, от отказа почек, печени. И никто не заподозрил, что это отравление. А твари травили просто за то, что посмотрел не так, сказал не так, за то, что человек более обеспечен, чем они. Ребенку плюшку дали — он слишком шумел. Соседке кусок пирога поднесли — вроде как из уважения. А они и померли. Я устроил допрос. Они мне все рассказали. Там не тринадцать, там в разы больше. По моим прикидкам — сорок, или пятьдесят.

— Как допрашивали? Что делали?

— Сломал два пальца. Отрезал ухо. Воткнул нож в плечо и поворачивал его в ране — равнодушно ответил Аносов, глядя на Семичастного пустыми глазами убийцы — Они сразу раскололись. Все рассказали, в подробностях.

Семичастный сделал в бумагах какую-то отметку и снова поднял глаза на собеседника:

— Хорошо. Я доволен нашей встречей, рад, что вы приняли наше предложение. Надеюсь, мы не разочаруемся друг в друге. Свободны. Документы прикрытия передаст Карпов, у меня с ним тоже будет беседа. До свидания, товарищ Аносов.

— До свидания! — Аносов встал, повернулся через плечо и почти строевым шагом пошел к двери. Когда дверь за ним закрылась, Семичастный вдруг откинулся к спинку кресла и замер так, прикрыв глаза и потирая лоб запястьем левой руки. Он устал. Спал сегодня максимум три часа. Мозг просто кипел от множества задач, которые перед ним стояли. И покой ему только снился.

Одно радовало — большинство задач хоть и со скрипом, но все-таки решались. Как, например, эта задача, о которой он только что говорил с Аносовым. И сколько бы Семичастный не думал о том, надо ли им с Шелепиным иметь под рукой такую вот карманную команду убийц — убеждался: надо. И если все получится так, как задумано… он точно об этом не пожалеет.

И еще — люди, которые занимаются этим делом подобраны можно сказать идеально. Про Карпова и так все понятно — это бриллиант надо ценить и беречь. Но еще и Аносов — даже странно, как же прежнее руководство могло упустить из вида такого ценного, практически незаменимого работника?! Это надо быть полным идиотом, чтобы просто так взять, да и выбросить его из Системы!

Брежневские дела… это все от него пошло! Жополизы, лизоблюды — «как бы чего не вышло!» «Давайте мы не будем делать резких шагов» «Давайте мы уберем на пенсию, от греха!» Оставили служить приспособленцев, да жополизов, вот и…

Не все такие, конечно, но… их много. И надо очищать Комитет от всякого ненужного балласта! Вспомнить только — сколько шпионов сидело в самой верхушке КГБ! Если бы не Карпов — так бы они и сидели, грызли бы Комитет изнутри! Твари… Поделом Андропову наказание — пуля в голову. Распустил! Развел кубло змей!

Семичастный даже зубами скрипнул, и рука его непроизвольно сжалась в кулак. И тут же разжалась — вспомнил рассказ Аносова о том, как расправился с отравителями. Молодец, что еще скажешь? И да — Карпов никогда не ошибается! Просто не умеет, черт ехидный… Иногда так это бесит! И ехидство, и то, что этот подлец никогда не ошибается. Рядом с таким человеком чувствуешь себя ущербным. Увы.

Кстати — Карпов как-то упоминал, что в двухтысячных годах армию начали разделять на срочников и контрактников. Хорошее дело. Нужно вводить контрактную службу. Готовить профессиональных бойцов. И эти бойцы пойдут как раз в части спецназа, подчиненные Комитету. Как там это называлось? Императорская гвардия? Вот это и будет гвардия — защита и опора. А она ему с Шелепиным ох, как понадобится! И скоро…

* * *

— День на сборы, завтра с утра — на машину и вперед. У КПП «Сенеж» встречаешься со остальными членами группы. Вот ваши документы прикрытия (двигает по столу большой пухлый конверт) Все нужное вам снаряжение — обмундирование, и другое — в машине сопровождения. Женщины едут с тобой. И печатная машинка — тоже! Для посторонних — Ольга печатает отчеты. Вас поселят в отдельном здании, в гостинице для приезжих. Питаться будете в офицерской столовой. По «легенде» — вы проверяете состояние подготовки личного состава воинской части перед реформированием части. Будем переподчинять спецназ ГРУ Комитету. Кстати — и в самом деле, определите уровень подготовленности бойцов. Что от них ожидать, на что они способны. В том числе и морально-политический уровень. Настоящие удостоверения личности с собой не бери. Официально главный в вашей группе — Аносов. Он генерал-майор. Ты — капитан, по твоей физиономии и капитана много. Бороду сбрей, постригись под ежик — чтобы не узнали. Шанс что узнают малый, слишком это фантастично — писатель-фантаст бегает по плацу, но все-таки такой шанс имеется. Там же (указал на пакет) деньги на расходы. Неофициально главный — ты. Тебе подчиняются все в этой группе. Кстати посмотришь в деле и подчиненных Аносова. Может, и смысла не было их тащить из небытия. И без сантиментов — не подходит — гоним прочь, нам балласт не нужен. Все понятно? Вопросы есть?

— Что с Дачей?

— Две недели. И не надо смотреть на меня с такой рожей! Да, была допущена ошибка — слишком залегендировались, надо было сразу привлечь опытных гражданских и нормальную охрану. Но теперь все исправим. Две недели, может раньше. Как раз тебе хватит времени прощупать Аносовских бойцов и разведать, как обстоят дела в этой части. Мы решили сделать ставку на эту часть. Кстати, по твоему же совету. Так что давай, смотри — как там и что. Все, дуй отсюда!

Ну и я и «подул». А что еще делать? Пакет довольно-таки увесистый, как вышел в коридор хотел в пакет заглянуть — не получилось, заклеен намертво, только резать. Ладно, дома посмотрю. В машину, и до дома! Время еще половина первого, так что до вечера соображу, как и что. Может Аносова вызвать и передать ему удостоверения, пусть сам занимается, раздает своим людям? Наверное, так и сделаю. Им еще свои фамилии надо будет запомнить. Интересно, какую фамилию эти черти гэбэшные мне прилепили!

Мда… жаль все-таки, что базу не успели достроить. Честно сказать, всякие там инспекции мне ни в одно место не уперлись. Вообще-то я чего-то подобного и ожидал. Нет, не насчет Сенежа — насчет Дачи. Стройбат, это… стройбат! А заигравшись с легендированием пустили дело на самотек. Вот и результат.

Но теперь погоны полетят! И головы — тоже! Или я не знаю Систему! Солдатешкам, если они ничего криминального не сделали — мало что грозит. Максимум — на губе отсидят. А вот начальство… этих по-полной вздрючат! И поделом. Пика своего раздолбайство достигло в девяностые годы, когда солдаты почитай не служили, а отбывали срок. Работали на дачах командиров, да и просто солдат сдавали в аренду, как рабов. Всякое было. Даже вспоминать противно… Срочник, похожий на узника Бухенвальда от недоедания — это как так?! Я бы расстрелял мразей, которые ЭТО допустили!

Открыв дома пакет с документами, обнаружил там десять пачек десятирублевок, командировочные удостоверения в воинскую часть № 92154, удостоверения личности военнослужащего и служебные удостоверения КГБ СССР на разные фамилии.

Я теперь назывался Мишутин Максим Витальевич (Мерзавцы! Миша-Мишутин! Хохмачи!), Ольга была Катериной Семеновной Инютиной, Настя — Анной Георгиевной Курносовой, Аносов — Дмитрий Федорович Ковалев. Соответственно, заместители Аносова: Виктор Маркин стал Владимиром Валеевым, Василий Малеев сделался Степаном Хачатуряном (почему-то!), Петр Калугин — Михаилом Селягиным.

Тут же, в пакете лежали пропуска на территорию «Сенежа» — «вездеходы». То есть мы можем пройти там, где ходим и посмотреть то, что захотим. Подписано заместителем министра обороны СССР. Пропуска на все семь человек. И письмо из министерства обороны СССР, в котором указывалось, что: «… группа специалистов… бла-бла-бла… направляется… бла-бла-бла… всемерно содействовать… обеспечить… организовать…». И опять же — подпись заместителя министра обороны. Все печати, все, как положено.

По званиям — точно, меня понизили до капитана, Аносов генерал-майор, его замы — майоры. Настя капитан, Ольга лейтенант.

— Изучайте свои документы! — перекинул я удостоверения стоящим возле меня девицам — Катя! Аня! И смотрите, не перепутайте. Я теперь Максим Витальевич! И это… кто меня побреет?

— Ужас! Такую красивую бороду?! — ахнула Ольга, она же Катя.

— Жалко бороду — вздохнула Настя, она же Аня.

— И не только бороду! — обреченно вздохнул я — Голову тоже! Нет, не брить — под машинку. Буду страшный, и меня девушки любить не будут!

— Тебя всегда девушки любить будут, правда, Настя?

— Правда… — улыбнулась Настя и зашагала из комнаты — Я сейчас бритвенный станок приготовлю. А вот насчет стрижки… может лучше в парикмахерскую сходить? Здесь в доме есть парикмахерская. За десять копеек остригут — сам себя не узнаете!

Так и сделали. Побрила меня Настя — очень аккуратно, можно даже сказать любовно. Даже не царапнула нигде. А вот стричься я пошел в парикмахерскую, хоть и честно сказать — немного брезговал стричься в здешних парикмахерских. В этом мире никакого представления не имели об одноразовых воротничках. Обернул клиента чем-то вроде простыни, потом встряхнул ее, и… на следующего. А ты и думай — кто до тебя тут сидел и что у него там в волосах копошилось. Лучше бы машинку купить, да самому и стричься. Если стрижешься в «ежик».

Когда с меня наконец-то сняли простыню, глянул на себя в зеркало, и… неожиданно себе даже понравился. Молодой, коротко стриженный парень — симпатичный, скуластый. Я уж и забыл, как выглядел когда-то в юности. Оказывается, я был очень даже смазливеньким пацаном. Права Ольга, на такого девки будут кидаться.

Но самое главное — никто в этом парнюге никто не узнает всемирно известного писателя Карпова. От Карпова этот жилистый и даже на вид опасный тип отличается, как голубое небо от серой земли. Хотя если присмотреться, можно и узнать. Но даже если кто-то меня узнает — обсмею, да и только! С ума сошел?! Какой такой Карпов?! Да мало ли кто на кого похож! У меня сосед был похож на Раджа Капура, и что? Оказалось — цыган, потом двух соседей обнес! Хы хы…

Смешно но меня едва пустили к себе домой. Только я вошел в главный вход высотки, тут же ко мне бросился милиционер, из тех, что дежурили внизу, и преградил дорогу:

— Молодой человек, вы куда? К кому?

— Домой, Василий! — назвал я милиционера по имени. Я помнил (само собой) имена всех, кто тут работал. Постепенно как-то выяснилось, как кого зовут. Мне не трудно, когда здороваюсь, звать консьержей по имени-отчеству, или по именам — как этого милиционера, а им приятно. И мой имдж так сказать становится повыше — мол, не чванится известный писатель, уважительный, здоровается, по имени называет!

— Ой! Михаил Семенович?! Это вы?! А я вас не узнал! Вы так… помолодели! — парень даже растерялся (а вдруг кто-то «работает» под меня?!).

— Вот, смотри! — я достал паспорт и показал сержанту — Видишь?

— Да ну что вы! Не надо было! — запротестовал милиционер, однако взглядом по фотографии и имени в паспорте скользнул. Службу знает — Проходите, пожалуйста! Наверное, к лету побрились, да?

— К лету. Жарко стало — улыбнулся я, и шагая к лифту вдруг подумал: а как же концерт на девятое мая? Я же ведь должен выступать на этом концерте, Семичастный говорил! А может, отменили выступление? В связи с последней задачей. Честно сказать — не очень уж и хотелось светиться на концерте. Если только замаскироваться? Усы наклеить? Парик надеть? Так-то приехать на концерт из Сенежа — это запросто, ну что такое семьдесят километров?

Когда появился в квартире, Ольга мне тут же сообщила, что был звонок, и некий мужчина просил передать, что точка рандеву меняется. Мы садимся в нашу «волгу», отъезжаем в определенное место — водитель знает, куда именно, там пересаживаемся в автобус, и уже все вместе, на автобусе едем в Сенеж. Все снаряжение будет лежать там, в автобусе. Там же переодеваемся, и уже в военной форме едем на место.

Конец ознакомительного фрагмента.