Моя индейская Ж

Евгений Титов, 2022

По политическим причинам я сбежал из России в Литву, где со мной приключилась любовная история – опасная и грязная, но поучительная. Книга, быть может, не понравится россиянам, ведь я пишу о Литве хорошо. Она не понравится и литовцам, ведь я пишу о Литве плохо. Но она, я надеюсь, понравится тем, кто понимает: мир не бывает лишь чёрным или белым, а страны и люди – только хорошими или плохими. Всё в жизни сложно. Ни российской власти, ни оппозиции повесть тоже не понравится: в наше время все хотят, чтобы ты был на чьей-то стороне. А моя сторона – правда. Прочтите мою исповедь и не повторяйте моих ошибок. Книжка эта не документальная, а художественная: совпадения с реальными людьми случайны.

7

На свидания Она звала меня сама. Раньше я такого не встречал, а женские отнекивания и ломания считал глупыми. Но с моей индейской любовью все глупости исчезли: Она сказала"да"безо всяких предисловий, и мне это нравилось. В тот день редактор уходил с работы в четыре. Я поделился этим с Ней, радуясь внезапной свободе. А Она тут же предложила свидание.

Парк Вингис пах дымом, который парил над нами в закатных лучах. Мы бродили около увядших камышей, слушая тихие всплески реки. За нами, на поляне, шумная мужская компания разжигала огонь в мангале. Стол рядом с мангалом ломился от еды и алкоголя всех мыслимых сортов. У дороги виднелся"BMW", отсвечивающий шикарной лакировкой.

"Может, есть закурить?" — возник перед нами здоровяк, одетый соответственно классу машины. Я потянулся к карману, где лежала пачка, но вспомнил, что скрываю её от любимой."Извините, не курим", — ответила Она доброжелательно. Его пьяноватые глаза цеплялись за индейскую женщину:

— Не хотите к нам?

— Спасибо, мы сами, — встряла Она, не дав мне сказать и слова.

— А чего? Вы, я смотрю, русские. Так мы тоже, неделю в Литве. Познакомимся, посидим, костерок, шашлычок.

— Извините, нам и тут хорошо. — Её голос стал твёрже.

Здоровяк многозначительно кивнул и отправился восвояси. Я крепко обнял свою верную скво. Ноябрьский вечер медленно раскрывал над Землей свои огромные крылья. Притихшие сосны, наливаясь тёмной зеленью, смотрели на него с благоговением. Природа одаривала нас чувством уюта и покоя, которые должен вкусить каждый, кому предстоит зима, неизвестная и долгая.

"Из России приехал новый политбеженец, — сказала Она, когда мы шли по аллее, держась за руки. — Его зовут Константин, я ему помогаю". Я мигом приложил палец к губам:"Т-ссс!"В таких делах от лишних слов порой зависит судьба человека. Да и по закону информация о беженцах секретна, ведь никто не знает, где и какое слово может навредить.

— А ещё приехал Миша, строитель. Тоже просит политубежище, — продолжила Она.

— Не рассказывай мне этого, — оборвал я. — Тем более не говори имён, ты не имеешь права.

— Миша был у меня дома, сын помогал ему выбрать ноутбук, — не унималась Она, словно не слыша запрета.

— Не хочу этого слышать! — почти крикнул я.

Я по-прежнему сжимал Её ладонь, но внутри мне стало неуютно. Вернулось ощущение сумбура, какое было после встречи с Радославом. К чему были Её странные рассказы? Постепенно я догадался: моя женщина хотела проверить, насколько я ревнив. Приняв степенный и спокойный вид, я заговорил о реке, что текла под мостом неподалёку. Рассуждал о символизме воды в музыке. Я давал понять, что я не шизофреник, впадающий в приступ, лишь узнав о Её встречах с другими.

— Вода это символ чистоты и добра, — произнёс я, заглянув в Её глаза.

— Добра и зла не существует, — несмело ответила скво. — Они относительны, мы выдумали их сами.

Она не была домохозяйкой, погрязшей в телесериалах и кулинарных журналах. С Ней можно было спорить о великих вещах. Наши взгляды на жизнь были разными, но я не видел в этом препятствия. Разница в убеждениях лишь придаёт отношениям остроту. И мы шли, по-прежнему сцепив ладони.

— А как же церковь? — выдал я последний аргумент. — Бог есть абсолютное добро.

— В церкви Бога нет, — заметила Она с независимым видом. — А вообще, мне ближе буддизм, где нет ничего однозначного.

Потом Она спросила, обедал ли я сегодня. Это было насущнее споров о добре, ведь в животе урчало от голода. Тем более, что шашлычный запах с поляны долетал и сюда."Приезжай ко мне домой обедать или ужинать, всегда жду", — улыбнулась Она. И мне хотелось кринуть"есс!", от радости подняв кулак вверх.

Впрочем, сильнее голода была тяга к Её женственности. Эта женственность казалась непривычной, потому что властной. В моей женщине сквозило что-то настойчивое и сильное, почти солдатское. Сладковатый запах духов, тщательно ухоженные волосы и безупречный макияж брали в плен настойчиво и бесповоротно. Но при этом Она оставалась сгустком нежности. А невысокий рост, маленькие пальчики и прочно сбитое тельце добавляли в женский любовный коктейль ещё больше соблазнительности. Она была красавицей, которой может гордиться самый высокопоставленный мужчина.

— Сколько у тебя комнат в квартире? — поддержал я досужий разговор.

— Три. Я невеста с приданым, — засмеялась Она с еле уловимой иронией.

— В смысле? Это твоя собственная квартира?

— Разумеется, с полным ремонтом. Её получит тот, кто получит меня.

Я был удивлён. Вечная эмигрантская доля — арендовать квартиры или комнаты, то и дело переезжая с места на место. Из нашей беженской тусовки позволить себе собственное жильё не мог ни один. Моя скво была не из нашего круга и я гордился тем, что я, ничем не примечательный журналист, смог показаться Ей интересным. Но в голове выскакивала мысль о Её муже.

— Если ты невеста с приданым, то хочешь развестись с мужем?

— Я сама не знаю, для чего вышла замуж, — сказала она грустно. — Он уговаривал меня четыре года, и уговорил.

— Но что тебе мешает быть с ним в Болгарии?

— Он гораздо старше меня, и вообще…… — Она помолчала, давая понять, что это тяжёлый разговор. — Нет ни любви, ни простого понимания.

Мы свернули с аллеи на тропинку, тянувшуюся сквозь еловый лес. Вдалеке робко появлялась луна, медленно тонувшая в облачной дымке. Я резким движением развернул любимую к себе и прильнул губами к Её миниатюрным озорным губкам. Она успела слегка улыбнуться, подавшись ко мне с неприкрытым желанием. Я жадно схватил Её талию, будто вор, дорвавшийся до драгоценности.

Наши языки ласкали друг друга, погружая нас в пучину беспамятства и нарастающей дрожи. Её пальчики мягко скользнули вдоль моей куртки и ушли вниз, схватив предмет, который во все времена был символом плодородия и мужской силы. Движения пальчиков было уверенным и смелым, и от их необычной смелости я ощутил себя бешеным быком. Разум терял ориентиры, с каждой секундой всё больше отключаясь и превращая меня в бесконтрольное животное существо. Я целовал Её всё яростнее, пока не выпалил, успев сглотнуть слюну:

— Поехали ко мне!

— Поехали, — ответила Она со спокойной и уже привычной иронией.

В машине индейская женщина достала пластмассовый брикет, в которым оказалась картошка с жареным мясом, ещё тёплым. Я всё проглотил моментально, как акула, а потом важно развалился на переднем сиденье. Мы говорили о планах на жизнь. Через четыре года Ей светило литовское гражданство, а меня этот вопрос не волновал. Достав телефон, я запустил фонограмму и спел литовскую песню про осень:"Хоть на один день забудь меня…". Любимая мечтательно вздохнула:

— У литовцев прекрасные песни. Но у тебя исполнение русское, страстное. Это чудесно.

— Чудесная здесь только ты.

— Со мной шансов никаких, — еле слышно пробормотала Она себе под нос, — Шансов никаких…

Казалось, голова раскололась надвое. Недавно я целовался с преданной страстной женщиной, но фразу про отсутствие шансов сейчас бормотала другая. И я подумал, что это новая женская провокация: Она набивала себе цену, желая проверить мою решительность. Я принялся тарахтеть о том, что никогда от Неё не отступлюсь. В ответ Она вздыхала, и я понимал: непросто развернуть налаженную жизнь, когда нам за сорок."Я докажу, что любовь существует. Ты увидишь, что такое настоящие доверие и верность", — твердил я. Но видел только бездонную черноту Её невесёлых глаз.

Наверное, я был Ей симпатичен, но женщины созданы из расчётов. Я уже представлял, как ринусь по Вильнюсу в поисках новых подработок. Ради Неё я хотел поставить Литву вверх дном, зарабатывая втрое больше."У сына на репетиторов уходит почти пятьсот евро в месяц", — сказала Она, читая мои мысли. Наша любовная телепатия уже не удивляла.

Из-под Её плаща виднелись чёрные кожаные брюки, манившие меня. Она чувствовала моё немое напряжённое желание. В какой-то момент Её глаза заблестели диким кошачьим блеском, как в прошлый раз, когда мы неслись по улице Укмергес. И вновь Она будто помолодела, превращаясь в девушку. Мне хотелось ущипнуть себя, избавляясь от наваждения.

Подъехав к моему дому, скво хлопнула автомобильной дверцей, и казалось, передо мной и впрямь хищная кошка, не знающая слов. Её взгляд стал пустым и глупым, а потому до невозможности эротичным. Я думал, что дело идёт на лад, но в коридоре моей квартиры индейская любовь огляделась и стала другой. В удивлённо поднятых бровях, в чуть поджатых губках, во внезапной сутулости плеч я прочёл разочарование и обиду. Будто ребёнка звали на праздник, а привели к зубному врачу.

"Это и есть твоя квартира? — хмыкнула Она. — Можно я не буду разуваться?"Пройдя в полусапожках на кухню, скво сморщилась."Почему не протёрта пыль на полке? Почему не вымыта плита? Почему сковородка в жиру? Почему у тебя старые окна?"Я думал, что после недавней уборки порядок был идеальным. Но женский взгляд не обмануть.

Я кинулся драить плиту, но Она меня отодвинула, забрав губку. Скво мыла плиту методично и тщательно, повторяя свои укоры. В ответ я клялся, что после Нового года сниму современную квартиру, которая Ей понравится. Это Её не вдохновляло."Ну, — сказала Она устало, — пойдём покажешь кровать".

Диван был старым и узким. С тем же расстроенно-брезгливым лицом Она уселась и меланхолично стянула свитер:"У тебя хоть наволочка есть?". Я бросился к шифоньеру и стал менять наволочки на подушках."Я сама, — бессильно махнула Она рукой. — А балкон застеклён?".

Застёклённый балкон был, пожалуй, единственной вещью, что нравилась Ей хоть немного. И, занимаясь любовью, Она успевала поглядывать в его сторону. Я же изо всех сил старался привести Её к счастливому финалу. Но финал Ей был почему-то не нужен. До этого казалось, что после всех перерывов и потрясений буду в постели нулём. Но в красоте этой женщины было что-то диктаторское, не оставляющее шансов даже мёртвому. И рядом с Ней я, на удивление, оказался не самым бессильным мужчиной.

А потом Она взялась делать массаж. Я кряхтел от блаженства, лёжа на животе и ощущая невесомые прикосновения Её пальчиков. Но это были не пальчики. Меня касался белый пух, что в летнюю ночь падает с тополей в парке. Покорённый нежностью, я был героем, сегодня получившим вызов от дерзкой красавицы и теперь решившим её добиться. Я был готов на любые испытания, чтобы не потерять свою скво.

После массажа Она быстро оделась и вышла в коридор, а я долёживал последние минутки счастья. Затем бодро вскочил и выпрыгнул вслед за Ней. Она читала сообщение в телефоне. Её губки были чуть разомкнуты, а глаза застыли в хитроватом прищуре. Она думала уже не о нас."Не обращай внимания, тут мне пишет….". Не окончив фразы, Она махнула рукой и замолчала. Я ничего не спросил.

Когда мы спускались в лифте, я нежно приобнял Её, и всё же Она была уже не со мной. У машины я чмокнул Её в щёку, желая длить нашу нежность и веря, что теперь между нами всё будет иначе — надёжнее и крепче. Но Её взгляд, Её мысли по-прежнему оставались где-то за горизонтом. Мне подумалось, что вряд ли Она сейчас поедет домой. Я видел это почти наверняка, но вопрос с моей стороны звучал бы по-детски. И я снова молчал. Внутри стало бесцветно и пусто.

Вернувшись, я разлёгся на диване и уставился в потолок. С завтрашнего дня я решил искать новую квартиру. Впрочем, зачем это Ей, если в Вильнюсе у Неё была собственная трёхкомнатная? И тут я осёкся: на какие деньги Она могла Её купить? А на какие содержала? Получив дозу любви, журналистский мозг пришёл в себя и начал привычную работу. Квартира, плюс отличный автомобиль, да обучение сына в школе, да деньги на репетиторов. И одежда модных дорогих брендов…

Схватив телефон, я нашёл Её аккаунт в"Инстапосте". Там красовались фото дорогих ресторанов, пятизвёздочных гостиниц и элитных пляжей, на которых Она возлежала, вытянув свои маленькие ножки. Всё это, конечно, требовало денег. Но откуда они были у женщины, дающей несколько уроков музыки в неделю? В Литве за такой урок платят не больше двадцати евро. Чем Она оплачивала роскошь? Ответ казался сколь горьким, столь очевидным: Её, скорее всего, обеспечивали мужчины. Но какие? Прежние мужья? Это могла знать лишь Галина, и я решил отправиться к ней, чтобы выудить информацию. Я оставался журналистом даже в любви.