Венец карьеры пахана

Евгений Сухов, 2006

Разъяренные зэки бросались на автоматы и колючую проволоку. Бунт в одном из уральских лагерей был жесточайше подавлен, пролилась большая кровь. А кроме этого, бесследно исчез контейнер с алмазами, который транзитом шел через особую лагерную зону. Вор Фартовый последним видел ящик с алмазами. Он наказал своему сыну отыскать алмазы. Прошли десятилетия, и алмазы из пропавшего контейнера стали всплывать в элитных салонах зарубежья. Сын Фартового – тоже вор в законе – пустил своих людей по алмазному следу. Но камушками интересуются и ФСБ, и иностранные спецслужбы, и крупные ювелирные компании... А «белые» меж тем находятся у двух безвестных старателей, которые знают, что ходят по лезвию бритвы, но расставаться со своей добычей совсем не спешат...

Глава 2

ОТКУДА ТАКИЕ КАМУШКИ?

Поселок Изумрудный находился в пятнадцати километрах от основной трассы. По местным меркам не столь уж и далеко. Дорога к нему пролегала мимо трех затопленных карьеров, где еще в конце войны добывали палладий. Огромные карьеры, равные по размерам паре футбольных полей, всегда притягивали к себе Никиту, как магнит. Те рудосодержащие жилы, которые в войну считались обедненными, сейчас представлялись весьма перспективными месторождениями, а потому здешние отвалы содержали немалое количество драгоценного металла. И, проезжая мимо, он всякий раз замечал на отвалах все новые и новые раскопки.

Однажды один из хитников рассказал, что стал свидетелем того, как с довоенных отвалов два мужичка вывезли три «КамАЗа» платиновой руды. При самом скромном подсчете из этой породы можно будет добыть около пяти килограммов драгоценного металла. По стоимости черного рынка сумма выручки составит около полумиллиона долларов.

Никиту не раз посещала бесшабашная мысль: «А что если пригнать сюда грузовичок и загрузить в него породу!» Но всякий раз, поразмыслив, он отказывался от этой идеи. В конце концов, с драгоценными камнями — камнями первой группы — все было понятно, давно уже отлажено. В этом мире его знали, имелись наработанные связи. А благородный металл, — это совершенно другой мир, где все придется начинать сначала. Пройдет немало времени, прежде чем удастся обзавестись нужными связями. И где гарантия того, что ему не отвернут голову, как только он пригонит сюда экскаватор?

Причем отвернут голову не какие-нибудь уголовники со стажем, а родная доблестная милиция, которая всегда работает в связке с хитниками. Встретят где-нибудь на выезде отсюда, да упрячут в воспитательных целях в «аквариум». А оттуда до зоны всего лишь один шаг. Одно дело, если приторговываешь камешками в розницу, так сказать, на поддержание штанов, и совсем другое, если занимаешься промышленным вывозом стратегического сырья.

Сорвал серьезный куш, так будь добр, поделись! Иначе могут возникнуть очень серьезные неприятности.

Проводив взглядом затопленный карьер, Никита нажал на газ и громко чертыхнулся, — переднее колесо «Нивы» съехало в какую-то колдобину, крепко помяв диск. В свободное время придется поковыряться, чтобы его выправить.

Въехали в поселок. А вот и обиталище Васильевича. Его изба стояла на самом пригорке и была видна с любой точки дороги. И Никита не раз думал о том, что такое расположение «хоромины» было выбрано далеко не случайно. Сто лет назад это место было вполне глуховатым и разбойным, а потому при необходимости можно было быстро убраться из избы по любой из четырех дорог.

Даже сейчас, когда место это все более осваивали городские жители, застраивая его каменными особняками, дом не затерялся, выглядел весьма приметно, и каждый, кто проезжал мимо, невольно обращал внимание на ажурные ставни, вырезанные в виде порхающих ангелочков. Дом окружал забор, видимо, такой же старый, как и само строение. В некоторых местах доски в ограде были повыломаны, и не без причины — открывался весьма удобный путь в роскошный яблоневый сад. Но Васильевича подобная мелочь не интересовала. Взволновать его мог разве что редкостный по качеству и уникальности камень.

Мощные, хотя и старые венцы дома, в полтора обхвата каждый, и высокая крыша зримо подавляли все соседние строения. Путник, въезжающий в поселок, невольно смотрел на металлический флюгер в виде горланящего петушка, закрепленный на коньке дома.

Калитка у Васильевича не запиралась, да и собак он не держал. Что, впрочем, не удивляло. Редко кто заводит цепного кобеля, отпарившись на зоне с десяток лет. У ворот стоял серебристый «Лексус», значит, у Васильевича находился какой-то гость. Водитель искоса глянул было на подошедших, но через секунду потерял к ним интерес и, откинувшись на кожаное кресло, уставился прямо перед собой. Обычное дело — хитники добычу принесли.

— Егор Васильевич! — громко крикнул Никита, уверенно ступая во двор. — Гости к тебе пришли. — И, повернувшись к Антону, добавил: — Только чтобы он пьяным не был. Тогда никакого разговора не получится, все будет смотреть, чтобы мы камушек какой-нибудь у него не сперли. Подозрительный становится, как черт!

На его крик вышел мужчина лет шестидесяти пяти. Кряжистый, с мускулистыми короткими руками, все еще крепкий, он сдержанно поздоровался с Никитой и, посмотрев на Антона, стоящего рядом с ним, спросил без особой радости:

— А это еще кто с тобой?

Никита с Антоном переглянулись, — хозяин был слегка нетрезв.

— Не напрягайся, свои! Антон Фомич, — заверил Никита. — Я за него ручаюсь.

Глаза у Егора Васильевича были настороженные, это был взгляд много повидавшего человека, и в этот момент охотно поверилось, что все слухи о нем — правда!

— Ну, проходи тогда… раз свой, — мрачновато буркнул Васильевич. — В комнату не заходите.

Гости миновали сени, прошли в коридор, такой же просторный и остановились у входа в комнату.

— Что принес? — не скрывая нетерпения, спросил Васильевич.

Широко улыбнувшись, Никита небрежно ответил:

— Да пару пустячков.

Достав холщовый мешочек, он вытащил из него два зеленых камушка и протянул их Васильевичу.

— Ну-ка, ну-ка… Так-так… Интересно, — поднес тот к глазам первый камушек.

Лицо Васильевича враз посуровело. Сузив глаза, он с большим интересом принялся рассматривать каждую грань камня, пытаясь отыскать малейшие дефекты. Но камушек был безупречен. Сверкая стеклянным блеском, он как бы гордился своей непорочной прозрачностью.

— Георгий Георгиевич, — позвал Егор Васильевич кого-то из глубины комнаты.

На оклик вышел мужчина лет шестидесяти пяти, сухощавый, в очках, интеллигентного вида. С первого взгляда он производил благоприятное впечатление и внешне очень походил на какого-нибудь научного работника, половина жизни которого прошла в тиши кабинета среди стеллажей книг. В его внешности настораживал только глубокий шрам, который рассекал щеку от правого уголка рта до самого уха. Вряд ли такие отметины получают от книг, свалившихся откуда-нибудь с верхней полки. Охотно верилось, что за плечами этого внешне спокойного человека, несмотря на ласкающий взгляд, богатая и интересная биография, и вообще много всего такого, о чем бы он хотел умолчать.

— Ну?

— Взгляни-ка на этот камень, — сказал Васильевич, протягивая гостю изумруд.

В его голосе послышались интонации сдержанного восхищения, что бывало крайне редко. По тому как его гость взял камень и по интересу, с каким принялся его изучать, прикусив губы, было понятно, что с ювелирным делом он хорошо знаком. Приподняв камушек, Георгий Георгиевич долго изучал его в проходящем свете. Затем слегка подбросил камень на ладони, как бы пробуя его на вес, после чего с некоторым оживлением спросил Никиту:

— Твой?

— Да.

— У тебя есть еще такой?

— И не один, — Никита сыпанул в ладонь незнакомцу с пяток камней.

Каждый из камушков Георгий Георгиевич рассматривал с большим интересом. Создавалось впечатление, что он даже позабыл о людях, стоящих рядом. Возможно, так оно и было в действительности. В глазах старика читалось нечто большее, чем профессиональный интерес, так выглядит самая настоящая страсть, которая не идет ни в какое сравнение даже с желанием обладать любимой женщиной. Где-то в самой глубине его зрачков Зиновьев увидел бесшабашные отчаянные огоньки.

— А вот на этом камушке небольшая трещина, — неожиданно сказал Георгий Георгиевич с нескрываемым сожалением, посмотрев на Зиновьева.

— Она едва заметная.

Георгий Георгиевич кивнул.

— Да, в этом месте камушек можно будет распилить, и тогда вместо одного получится целых два. Но таких же великолепных! Так, значит, говоришь, твоя «зеленка»? — вновь спросил он.

— Моя, — довольно улыбнулся Никита. — Точнее, наша.

— Понятно… И вправду неплохие камушки. Сейчас нечасто такой товар можно встретить, — сдержанно заметил Георгий Георгиевич. — И давно ты занимаешься хитой?

— Лет пять.

По губам дядьки промелькнула снисходительная улыбка.

— Пять лет… А я сорок пять лет! За это время я таких камней насмотрелся, что ого-го! Сейчас хорошие камни большая редкость. Вот раньше, бывало, приедешь в поселок, ставишь мужикам литр водки и говоришь, что тебе нужно. Так они тут же приволокут. А еще полведра всякой мелочи тебе насыплют. Цитринов там да топазов, чтобы не забывал их, наведывался почаще. А сейчас какой бы камушек ни показали, так цена не менее ста баксов! И знаешь, кто народец нынешний испортил? — испытующе посмотрел он на Никиту.

От его взгляда Зиновьеву сделалось немного не по себе.

— Кто же?

— Да любители! Особенно много их сейчас в Питере, да в Москве объявилось. У иных денег вообще не меряно! В каждом кармане торчит по пачке долларов. Ладно бы скупали стоящие образцы, тогда было бы как-то понятно. А то ведь большие деньги за всякую дрянь отдают! — И уже безо всякой связи Георгий Георгиевич продолжал: — Знаешь, есть тут на некоторых камушках кое-какие дефекты. На первый взгляд их не особенно видно, но когда гранить начнешь, так сразу проявятся, — убежденно заверил новый знакомый.

В специальности Георгия Георгиевича сомневаться более не приходилось. По тому, с каким интересом он рассматривал камни, как держал их, становилось понятно, что он огранщик. Ремесло это редкое и денежное. Через хороших огранщиков всегда проходят самые лучшие образцы. По всему Среднему Уралу таких было не более полутора десятков, а тех, которые взялись бы за огранку большого изумруда, так и вовсе по пальцам на одной руке сосчитать можно.

Об этих умельцах знали не только скупщики и хитники, но и четвертый отдел ФСБ, занимавшийся природными ресурсами. А потому связываться с ними — дело непростое и очень стремное. Впрочем, имелись еще два-три хороших огранщика, о которых знал только очень узкий круг хитников, работавших по-крупному. Как правило, эти огранщики имели дело с ними напрямую. Но это уже каста. Проникнуть в этот круг не представлялось возможным, даже приблизиться к нему вплотную — проблематично. Но крупный изумруд, пригодный для огранки, даже для ювелиров самого высокого уровня событие исключительное.

— Я не заметил, — недружелюбно откликнулся Никита, понимая, что его хотят развести как лоха.

Зиновьев интуитивно угадал, что человек, стоящий перед ним, несмотря на совершенно безобидную внешность, настоящая акула, которая не шастает по мелководью, а предпочитает глубоководные лагуны с обилием пищи. А если его добычей заинтересовался столь крупный хищник, следовательно, незаметно для себя он заплыл в другую акваторию, где действуют совершенно иные законы, о которых он мог только догадываться.

Георгий Георгиевич снисходительно улыбнулся.

— Напрасно. Такие вещи надо замечать сразу. Согласен, на большинстве камушков нет трещин, этим они и ценны. Но ты взгляни сюда, — он взял с ладони один из самых крупных изумрудов. — Посмотри на этот участок, — показал он на краешек. — Темно-зеленый цвет переходит просто в зеленый. Это заметно только после того, как присмотришься, но различие все-таки наблюдается, следовательно, его товарная цена существенно падает. — Усмехнувшись, он спросил: — А может быть, ты со мной не согласен?

— Может быть, и падает, но только я не уверен, что очень значительно.

На столе в центре комнаты Егора Васильевича поблескивала огромная аметистовая друза. Вещь дорогая, тем более такой насыщенной фиолетовой окраски. Это вам не какие-нибудь бразильские образцы, что челночники покупают на латиноамериканских рынках на вес. Стоящая штуковина! Но судя по тому, что на ней лежала несвежая скомканная рубаха, к музейным образцам хозяин дома относился без должного пиетета.

Странное дело, сосредоточиться мешала именно эта рубаха, точнее, ее воротник с каким-то темным налетом по краю. Что поделаешь, Васильевич не отличался чистоплотностью. И Никита время от времени бросал взгляд на друзу, на головки крупных кристаллов, которые, напоминая иглы ощетинившегося ежика, торчали в разные стороны.

— Продай мне эти камни, — предложил Георгий Георгиевич.

Никита отвел взгляд в сторону. Конечно, разговор должен был завершиться именно таким образом.

— Мне надо подумать.

— А чего тут думать? — удивился Георгий Георгиевич. — Я тебе предлагаю за них хорошие деньги. Тебе никто больше столько не даст. Сколько ты хочешь, к примеру, за этот камушек? Тысячу долларов? Две? А может быть, три? — спросил он, хитровато прищурившись. — Чего же ты молчишь?

Даже в самых смелых предположениях Никита не мог и мечтать о названной сумме. Нахмурив лоб, он неожиданно для самого себя произнес, твердо посмотрев в хитроватые глаза огранщика:

— Этот камень стоит значительно дороже. Я бы хотел за него получить десять тысяч долларов.

Ювелир широко улыбнулся, посмотрев на хихикнувшего Васильевича, покачал головой:

— Какая хваткая молодежь пошла! Понимает толк не только в стоящих камнях, но и в хорошей капусте. Давай сговоримся на шести.

— Девять, — поколебавшись, ответил Зиновьев.

— Семь с половиной!

— Хорошо, — посмотрев на молчащего изумленного Антона, Никита добавил: — Но деньги нам нужны сейчас.

Ювелир усмехнулся.

— Разумеется.

Сунув руку в карман куртки, он извлек толстый лопатник, вынул из него плотную пачку долларов, перетянутую обыкновенной резинкой, и уверенно отсчитал семь с половиной тысяч.

— Владей!

Получив камушек, Георгий Георгиевич вновь, как если бы увидел его впервые, принялся рассматривать гладкие грани. Морщины вокруг глаз углубились от удовольствия, и он, достав из кармана полупустую пачку сигарет, бережно уложил в нее камушек.

— Не беспокойся за него, он попал в надежные руки, здесь ему будет хорошо, — радостно сообщил он. — Чего ты жмешься? Давай выкладывай остальные. Да не дрейфь ты! Все без обмана. Вон, спроси у Егора Васильевича, пусть он тебе скажет, кинул ли я хоть кого-нибудь? — И, не дождавшись ответа, удовлетворенно протянул: — То-то же! Какой резон мне тебя обманывать, если, предположим, через неделю ты мне еще принесешь несколько таких же камушков?

— А будут ли такие? — в свою очередь спросил Никита.

Георгий Георгиевич широко улыбнулся.

— Тоже верно, такая «зеленка» не каждый день встречается. Так ты мне продашь остальные? — голос огранщика звучал все настойчивее. — По пять штук даю за каждый! — объявил он и, заметив на лице Никиты колебания, продолжал настаивать: — Пойми, чудак-человек, где ты еще найдешь такие деньги? А я тебе даю их сразу!

— Эти камни стоят дороже, — неуверенно протянул Никита.

Георгий Георгиевич отрицательно покачал головой.

— Не уверен, что тебе за эти камушки кто-нибудь даст больше. Сколько у тебя таких камней?

— С десяток наберется.

Глаза Георгия Георгиевича вспыхнули алчным огоньком. Он сразу как-то заметно изменился, и эта перемена Зиновьеву почему-то не понравилась.

— Вот видишь, десяток, — сказал он с какой-то задумчивой мечтательностью. — Даже на двоих очень нехилые деньги. Это по двадцать пять штук зеленых! Например, на них можно прибарахлиться, купить солидную тачку. Съездить с девочками куда-нибудь на юг. Да мало ли что еще! — восторженно воскликнул огранщик. — И еще ведь на жизнь останется!

От прежней флегматичности, с которой он встречал их каких-то полчаса назад, не осталось и следа.

— Я подумаю… Мы заедем через неделю. — Никита взглянул на Антона.

Георгий Георгиевич ответил не сразу.

— Хм… Что ж, буду ждать. Как надумаете, свяжитесь с Васильевичем, он мне даст знать, — и, сухо кивнув на прощание, он ушел в соседнюю комнату.

Никита положил мешочек с камнями в сумку.

— Ладно, будь здоров, Васильевич. Мы поедем!

Егор Васильевич проводил гостей до крыльца, своими руками распахнул дверь, провожая. Зиновьев подумал о том, что подобной чести в этом доме он удостоился впервые.

Уже наступила ночь. Она была светлой, канун полнолуния. Мягкий желтоватый свет падал на лицо Васильевича, от чего оно казалось каким-то неестественным, почти восковым.

— Закурим? — неожиданно предложил он.

Никита молча вытащил из кармана пачку сигарет и легким щелчком выбил две штуки. Одну протянул Васильевичу. Вот и еще одна новость. Прежде скупщика не тянуло на душевные разговоры. Их связывали только деловые отношения. Так сказать, основная капиталистическая формула: деньги — товар. Никита предупредительно чиркнул зажигалкой, и Васильевич, глубоко затянувшись, поблагодарил его сдержанным кивком. Некоторое время они курили молча, выжидательно посматривая друг на друга.

— Где «зелень» такую отыскал? — поинтересовался Васильевич, отряхнув пепел.

Спрашивал он вроде равнодушно, но вот интонации всецело выдавали его настроение.

— Не поверишь, у самой палатки, — восторженно сообщил Никита, пыхнув дымком. — Целых два месяца горбатились черт знает где! Куда только не выезжали, и на Белую…

— Ого!..

–…и на Рудный. Две недели под Дачным ковырялись. Ничего! А тут разбили валун, а в нем такая красота засверкала. Скажи, Антон…

— Повезло, — со знанием дела кивнул Васильевич.

— Фортуна улыбнулась, — счастливо протянул Никита, посмотрев на Антона. Тот стоял в сторонке и явно был недоволен тем, что его не замечают. Да, и Васильевич вел себя так, как если бы его не было совсем.

— Какие у тебя на сегодня планы?

Никита пожал плечами.

— Никаких особенно. Поедем сейчас. К утру, думаю, до дома доберемся.

— А то бы переночевали, — неожиданно предложил Васильевич, докуривая сигарету.

— Нет, нам надо ехать. Ну, пока!

— Будь здоров.

* * *

Георгий Георгиевич чуть отодвинул занавеску и посмотрел во двор. Васильевич не собирался возвращаться, — курил сигарету и о чем-то разговаривал с парнями. Старик нахмурился: «Интересно, о чем таком он может с ними беседовать?» Почувствовав направленный взгляд, Васильевич неожиданно обернулся.

Георгий Георгиевич задернул занавеску и отошел от окна. Сел на стул и стал ждать возвращения хозяина. Васильевич вернулся минут через десять.

— Что это за люди?

Егор Васильевич небрежно махнул рукой:

— Так, ерунда…

— Но камушки они предлагали хорошие.

Васильевич пожал плечами.

— Меня это тоже удивляет. Им и в самом деле повезло. Как ты думаешь, сколько могут стоить такие камни?

Георгий Георгиевич сдержанно улыбнулся.

— Могу тебе сказать совершенно точно, все вместе они потянут не менее чем на пятьсот тысяч долларов. Может, даже и побольше…

— Что же ты им не предложил еще? Я же видел, Никита уже сомневаться начал. Может, продал бы.

Старик усмехнулся.

— А куда он от меня денется? Все равно мне и продаст. Не у каждого такие деньги тут же и сразу найдутся.

— Тоже верно.

* * *

Васильевич сел за стол. Налил себе водки и предложил своему гостю:

— Может, хочешь?

— Как-нибудь в другой раз.

— А я вот махну!

Выдохнув, Васильевич одним махом выпил полстакана водки и, взяв кусок ветчины, с аппетитом закусил.

— И как тебе «белый»?

— Он великолепен, — одобрительно сказал Георгий Георгиевич. — Откуда у тебя такой алмаз?

— У одного старика купил.

— Давно?

Васильевич внимательно посмотрел на гостя. Напряжение в голосе Георгия Георгиевича ему не понравилось.

— Года три назад.

— Вот даже как. А что же ты раньше мне этот камушек не показывал?

Васильевич вздохнул.

— Я бы и сейчас не показал, да просто деньги нужны.

— Они всем нужны. Для чего?

— В город хочу перебраться. Квартиру купить поприличнее. Да и на жизнь…

Кивнув на аметисты, лежащие на столе, гость спросил:

— А этого тебе на жизнь не хватает?

Подняв пьяные глаза на гостя, Егор Васильевич признался:

— Мне бы хотелось сразу и много.

— Понимаю. Такую сумму только я тебе и могу дать.

— Верно.

— У тебя есть еще такие камни?

Егор Васильевич отрезал кусок ветчины, положил его на толстый ломоть хлеба.

— А я знал, что ты не без дела. Чего тебе просто так в моей дыре появляться?

— Угадал. Так у тебя есть еще такие камни? Хорошую цену дам.

Старик печально вздохнул.

— Были! Четыре камня были. Перепродал я их уже.

— Точно такие же?

— Немного поменьше.

— И куда же они ушли?

— Куда-то за границу. Фраер один заморский подвернулся. А у него какие-то свои каналы через бугор.

— Продавец — же самый старик?

— Да, — подтвердил Васильевич, ковырнув спичкой застрявшее в зубах мясо.

— Почему он обратился именно к тебе? Раньше ты имел с ним дело?

Егор Васильевич отрицательно покачал головой.

— Никогда. А узнать обо мне он мог от кого угодно. Все-таки не на обитаемом острове живу. Половина Урала знает, что я хорошие камушки скупаю.

— Но ты же никогда не занимался «белыми».

— Не занимался… Но если хороший камень в руки сам идет, так чего же от него отказываться?

— И где же могут быть эти четыре камня? Ведь не каждый сумеет их отгранить.

— А где угодно! — веско высказался Егор Васильевич. — Скорее всего, отгранят их где-нибудь в Израиле. Там очень хорошие ювелиры, а вот объявиться они потом должны где-нибудь в Западной Европе. Или, может быть, в Иране.

— А тебе не приходила в голову такая простая мысль, что если у твоего продавца есть с пяток таких камней, то почему их не может быть, к примеру, с десяток?

— Точно таких же? — переспросил Васильевич.

— Да. Точно таких же!

— Это маловероятно! Такие крупные алмазы в природе вообще редко встречаются, а чтобы такие, так это вообще немыслимо! А потом это только предположение…

— Я знаю о чем говорю! — резко оборвал его Георгий Георгиевич. — В свое время неподалеку отсюда пропала партия крупных алмазов. Тот алмаз, который ты мне продал, именно из той партии.

— Целая партия, — хмыкнул Егор Васильевич. — А откуда ты можешь знать? Ты что, видел, что ли?

Старик на секунду задумался.

— Это неважно.

— Знаю, к чему ты клонишь. Брось! — махнул рукой Егор Васильевич. — Об этих алмазах не ты первый мне говоришь. Будто бы какая-то партия «беленьких» пропала в сорок пятом во время побега зэков. А только тех алмазов никто больше никогда не видел. Да и вообще, были ли они? Может, все это выдумки.

— Ладно, оставим это. Ты знаешь, где живет этот старик?

— Был я у него один раз, — кивнул Васильевич. — На Луговой у него дом. Кажется, номер четыре. Он один там такой, у цементного завода. Но он собирался переезжать, может, его уже сейчас там и нет.

— Значит, на твои деньги переезжает?

— Получается, что на мои. Он мне камушек, а я ему деньги. Так что — без обид.

Гость неожиданно поднялся.

— Ладно, пойду я… Мне еще нужно в одно место заскочить.

— Ну, бывай. Заглядывай, если что.

Георгий Георгиевич вышел во двор, осмотрелся. Ночь стала совсем темной, небо заволокли кучевые белесые облака. Достав мобильный телефон, он нажал на клавишу. Абонент отозвался глуховатым голосом:

— Да.

— Записывай адрес.

— Так.

— Луговая четыре. Продавец проживает по этому адресу. «Белые» должны быть там. Такие вещи, как правило, прячут под боком.

— Понял.

— Смотри поаккуратнее, чтобы никто ничего не заметил.

— Не впервой.

— Не исключено, что он оттуда уже переехал, узнай тогда новый адрес. Постарайся понаблюдать за ним. Может, он сам выведет тебя туда куда нужно. Посмотри, кто наведывается в его дом, может быть, они тебе что-нибудь подскажут.

— Хорошо.

— Еще вот что. Тут пацаны на выезде с хорошей «зеленью», я бы не хотел ее упустить. Скажешь, чтобы их встретили.

— Я понял. Их встретят.

— И еще вот что — они меня видели. Ты понимаешь?

— Да.

— Ставки очень большие. Свидетели мне не нужны. Убери и Васильевича, но так, чтобы все выглядело поаккуратнее.

— Сделаем.

— Вот и хорошо, — подытожил Георгий Георгиевич.

Щелкнув крышкой телефона, он сунул его в карман. Приветливо помахал выглянувшему из окна Васильевичу и поспешной походкой направился в сторону поджидавшего его «Лексуса».