Нищенка в Дели

Евгений Сошкин, 2022

Евгений Сошкин широко экспериментирует с повествовательными жанрами, от баллады до нового эпоса и от страшной сказки до «мокьюментари». В его стихах онейрические приключения переплетаются с путевыми набросками, авторские рассуждения и воспоминания звучат наравне с голосами множества персонажей – живых и мертвых, людей и животных, женщин и мужчин, детей и взрослых, предельная серьезность разговора с читателем органично сочетается с ироническим и саркастическим дискурсом, неброские стилевые архаизмы сообщают акустическую глубину злобе дня. Евгений Сошкин родился в 1974 году в Харькове. В Израиле с 1990 года. Защитил диссертацию об О. Мандельштаме (The Hebrew University of Jerusalem, 2014). Автор стихотворных книг «Лето сурка» (2011), «Из чукотского эпоса» (готовится к печати), монографий «Гипограмматика: Книга о Мандельштаме» (2015), «Bottlenecks: Hypotextual Levels of Meaning in Russian Literary Tradition» (2020), статей по истории, поэтике и теории литературы, соредактор журнала «Солнечное сплетение» (1998–2004), научных сборников «Империя N: Набоков и наследники» (2006), «Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология» (2017) и др. изданий. Преподает в Свободном университете. Живет в Модиине.

Орфей, каким тебя помнят

Дифирамб

Голова Орфея

встаньте рыцарка

сеанс прерывается на стоп —

слове

было странно услышать его не от себя

но прощалась она со мной не отводя глаз

прощай покамест

лифт с ее лицом женщины

как-то покадрово проваливался в пустоту

награда витальевна

прощай награда

засвеченные купе стоят у меня перед глазами

пылят фонари в тумане

Ксения

он дочитал

потушил сигарету

в глаза мне посмотрел и сказал

это кирсановщина

и он еще вслух прочел

а у меня там один гад

вроде виллема дефо в диких сердцем

говорил беззащитной сиротке что бояться не надо

потому что у него пипин короткий

прочел

и добавил оччень веско

это

извините китч

то есть

гипертрофия части

при потере целого

и кстати

он прикурил

кирсанов никогда не терял чувства целого

я не выдержала

и бросилась цитировать его самого

а я знала на память все его книги

ночь на объекте

утренний дар

патенты и фантазии

на белесоватых считайте выросла

припомнила ему краткое прилагательное склероз

и надпись на вазе

го тебе надобно старче

и вторую пагинацию в книге жизни

и как черви ходят на чреве

и летучие мыши повисают на вольтовых дугах

и ветер добивает окурки

и в детской за шкапом скрывается платяной

он отложил мундштук

прямая спина

белая сорочка расчерченная подтяжками

взял в руки мое лицо

но я вырвалась и продолжала цитировать

как евгений онегин геенны огненной

не избег

как девица простого сословия разнашивала усы

для гарибальди

как поверили сиамские братья в непорочное зачатье

когда суккуб наградил их триппером

как два молодых инкассатора в чине единорога

погорели на сахарной голове

так и началось наше с ним

как это

грехопарение

дым нам свидетель

Голова Орфея

встаньте рыцарка

теперь вы будете зваться анчар

а отчество осталось ее настоящее

тюркское?

вкрадчивый по краям голос

как будто переливался латексом

стоп-слово слетало с губ

на каждом выдохе

Кира

я кира

та что превратилась

в мадам клюко

вообще надо сказать

любил мизогинничать

в такой несколько водевильной манере

если не брать в расчет ее женские недостатки

человек она в целом никчемный

а то еще напевал за бритьем

и ласков будь с надменной сукой

ставил голову дрессировщика

против слова дантистки

что это лермонтов

лично мне предлагал конверсионную терапию

мы поможем бросить писать

но смотрите

отсюда

из так называемого настоящего

на совсем еще небольшом отдалении

все мы кажемся как бы сросшимися

в чудовищного сиамца

и искусство наше

девайсное

пароксическое

вызывающее теперь неловкость

пожатие плеч

ничего не скажет о наших различиях

допустим до них кому-то есть дело

и все же кто как не мы

подарили вам лестное чувство неловкости

наши патентованные кунстштюки

спелая китайка

паданка с червоточиной на подложенной писчей бумаге

хлопья с медовым покрытием

кешью

миндалем

изюмом

сушеным кокосом

папайей

вся эта просроченная мишура

наша игрушечная собственность

когда-то жалась к нам

пахла нами

заполоняла нашу жизнь

нашу

заметьте

частную жизнь

заряжала собой нашу речь

нашу обыденную речь

когда говорят пушкины

мусины́ молчат

и она забавляла

и калечила

и склоняла к сексу

дракон

спускался

к завтраку

это было признание

это был reader response

мы втроем

соприкасаясь челками

склонялись над чем-то

видимым только нам

весело говоря

девочки

пишущих мальчиков он грустно испепелял

заведешь себе щенка эккермана

а он тебе однажды глотку перегрызет

Голова Орфея

встаньте рыцарка

ну же

бегущая тень по лицу водомерка

цвет облетает с акаций как будто залетает в кадр

стелется под колеса прекрасной куркумой

дом похож на прислугу

мы в нем гости

прислуга бесшумно отделяется от стены

горячий хлеб дышит в стойле

наутро куда ни глянь

дочиста обглоданные рога винограда

пересохшие лунки под самый горизонт

шайбы кофейной гущи

ты улыбаешься из последней

любви

Магда

а я была диктофоном

который включался и выключался когда сам пожелает

при мне тебя отпускало

ты рассуждал

рассказывал сны

брюзжал

в общем переставал быть самим собой

стихи как зубы

каждые пару лет начинают сыпаться

чем хуже освещение тем резче приметы возраста

в тусклом зеркале кожа лица кажется старше

почему так

знаешь какое самое страшное произведение искусства

из всех что я видел

нищая старуха на костылях

с низко надвинутым капюшоном

если завести перебирала ногами

неизвестный мастер

англия

xviii век

чистое

золото

снился мне борис пастернак старый-старый

но не по возрасту а скорей по износу тела

так-то он был не намного старше меня

лет на пять

шесть

он как-то так щупло сидел а я находился от него через

стол по диагонали

его макушка напоминала загривок рослой гиены

оттого что пух на ней стоял дыбом

как бы притягиваемый невидимым куском янтаря

лицо имело такое выражение

как будто на языке был шарик затвердевшей слюны

гомеопатическое драже

и это придавало ему сходство с вуди харельсеном

только у харельсена в глазах притаились черти

а мой пастернак упрямо смотрел в сторону

и бормотал еще не написанное

почти дословно

вместе с нами стареют и наши тексты

когда мы умрем они перестанут стареть

самые ранние выцвели как собственный автограф

самые поздние пребудут вечно юными

представляешь

меня премировали

за счастливое единение каждой девятой

с каждой десятой поэтической строкой

поздравь же меня

во сне ты этого не сделала

кто-то из учеников сократа

рассказал сократу и другим ученикам

что когда орфея предупредили о том

что ему ни в коем случае нельзя оборачиваться

когда пойдет впереди эвридики

прочь из аида

он сразу понял

что не сможет противиться внушению подземных владык

и непременно обернется

поэтому

при молчаливом попустительстве психопомпа

он поспешно обменялся с ней платьем

и пошел позади нее

но эвридика тоже не утерпела и обернулась

и тогда

чтобы скрыть обман

орфей

путаясь в складках пеплоса

убежал во мрак преисподней

а она продолжила путь наверх

7. XI.21