Весёлая гора

Евгений Пышкин

Если бы тебе предложили уединиться, ссылаясь на то, что информационный шум мешает процессу мышления, как бы ты поступил? Вариант первый: отказаться. Вариант второй: принять заманчивое предложение странного знакомца, который временно дарит тебе свое поместье в качестве башни из слоновой кости. Вариант первый понятен, так как жизнь твоя не изменится и все потечет в привычном русле. А второй вариант, возможно, подарит тебе неожиданно ответы, которые ты искал всю свою жизнь. Готов рискнуть?

Глава 4. Кофе, Андрей, Килиманджаро

Ей показалось, что кофе похож на нежную бабочку темно-шоколадного цвета с крыльями теплыми и бархатными, нежными и едва неуловимыми. Кофе. Она медленно произнесла это слово во сне, стараясь осязать вкус напитка на языке. Бархатный шар с округлым ароматом затрепетал в горле и спорхнул с уст, легко касаясь нижней губы. Бабочка улетела, оставив шлейф шоколадной пыли. Он растворился в воздухе, и Нина открыла глаза. Она решила, что почудилось, тогда почему запах кофе приятно дразнил ее встать с постели. Сон продолжался? Нет, это не сон. Аромат бодрящего напитка заполнил спальню. И знакомый вкус на языке. Значит, он уже встал и приготовил завтрак.

Кто-то добавляет в кофе кроме сливок еще что-то. Корицу, например, мед, алкоголь, пломбир. Нина не любила этого. Она предпочитала вдыхать и пить утренний нектар в первозданном виде, или в первородном, как она говорила, и никаких новых нот, не надо заглушать музыку пробуждения, не надо скрывать симфонию чистого вкуса за нагромождением иных нот. Иначе симфония превращалась легко в какофонию. Для того чтобы обязательно пробудиться не нужны были акценты. Кофе — шоколадная бабочка — и так прекрасен.

Она встала, оделась, сладко потянулась и прошла на кухню. Вот он, новый день и новые открытия, а, возможно, ничего нового и не случится, но день обязательно будет прекрасен.

— Доброе утро, Андрей.

— Доброе, — улыбнулся он.

Ей почудилось, что она сейчас шагнула в комнату из иного мира, из мира снов, вернулась из долгого-долгого путешествия, которого не запомнила, но вынесла из него только хорошее. Если и было плохое, оно забылось, оно осталось по ту сторону реальности. Есть такая поговорка: все плохое я оставлю во сне. Так пусть оно и исчезнет навеки там.

— Как прошла ночь? — спросил Андрей.

— Замечательно. Я так сладко никогда не спала. Мне снилась зима, сильный мороз и… — Она задумалась, припоминая. — Кажется, смутно я видела два мужских силуэта. Лиц я не запомнила. Они разговаривали о звездах.

— Всего не запомнила? Ты просто устала. Это волнение. Такие перемены: выбор картин для выставки молодых художников, мысли о том, как все это пройдет. Возможно, те два человека говорили не о звездах, а о твоих картинах.

— Ты придешь вечером?

— Нет, к сожалению. — Андрей тяжело выдохнул. — Прости. Не получается.

Он поднес чашку к губам. Казалось, что он прячет улыбку, но глаза не смеялись. Взгляд направлен внутрь. Он обдумал следующую фразу и сказал:

— А завтра тебе точно надо туда ехать? Может, не стоит с ним встречаться?

— Все-таки мы с ним остались друзьями, — неопределенно сказала Нина.

Действительно, решила она, нехорошо получилось бы, если в последний момент отказаться от встречи. Конечно, можно выдумать миллионы причин, и каждая будет благовидным предлогом, но была проблема, которую Нина назвала: «парадокс чистой совести». Никто не упрекнет ее, ни Андрей, который сидел напротив, ни даже он, старый приятель, но для успокоения души нужна эта встреча. Да и повидать его, почему бы и нет? Они так давно не пересекались.

— Жаль, — сказал Андрей. — Я смогу только через неделю. Но я обязательно позвоню, как освобожусь.

Она не ответила. Ее взгляд скользнул по столу и остановился на краешке скругленного угла. Солнечное пятно медленно кралось к столешнице. Нина посмотрела в окно. Ее мысли завертелись вокруг предстоящей выставки.

— Надеюсь, ты не ревнуешь? — спросила она.

— К твоему бывшему? — искренне удивился Андрей. — Нет, я…

Она перевела взгляд на него. Он внимательно посмотрел ей в глаза, словно ища окончание реплики, улыбнулся и продолжил:

— Я не настолько ревнив. И я не настолько забывчив. И я помню, ты говорила о той странной картине. Она будет на выставке. Затем ты подаришь ее Сергею, знаю для чего. Чтобы похвастаться.

— Верно. Картина называется «Репетиция оркестра». Пускай Сергей знает о моем маленьком триумфе.

«Пускай знает о моем маленьком триумфе», — эхом повторил про себя эти слова Андрей. Такие фразы он называл уколом дамского зонтика. Не смертельные, но чувствительные. Со стороны они выглядели забавными. В этот раз укол предназначался для ее бывшего мужа Сержа. Серж — так она называла его на французский манер.

Конец ознакомительного фрагмента.