Красный паук, или Семь секунд вечности

Евгений Пряхин, 2012

«Красный паук, или Семь секунд вечности» Евгения Пряхина – роман, написанный в добрых традициях советской фантастики, в котором чудесным образом переплелись прошлое и настоящее. Одной из основ, на которых строится роман, является вопрос, давно разделивший землян на два непримиримых лагеря. Это вопрос о том, посетила ли американская экспедиция Луну в 1969 году, чьё собственное оригинальное решение предлагает автор «Красного паука». Герои «Красного паука» – на первый взгляд, обычные российские люди, погрязшие в жизненной рутине. Однако читатель вскоре узнаёт о том, что им суждено сыграть ключевую роль в истории России. Юрий Лукьянов, учитель физики и астрономии, считается среди своих знакомых чудаком: вкалывает в школе за мизерную зарплату и после развода не пытается отсудить у жены имущество. В мире, где правят деньги, такое поведение кажется как минимум странным. Однако именно этот бессеребренник и становится главным героем романа. Для него важна справедливость, вне зависимости от того, чем ради её восстановления придётся пожертвовать, и, в конце концов, его взгляды находят отклик и в сердцах других героев.

Пора, когда сквозь веток паутину волшебный голос соловья звучит,

Слова любви вдруг обретают силу, и голос разума молчит,

И ветер тихий, тихая вода шлют музыку внимательному слуху,

Цветок, облитый свежестью слегка, и звезды в вышине равны по духу…

(The Twilight (Сумерки). Джордж Гордон Байрон.(Автор перевода — Черный Дворник-Астроном)

Тусклое солнце, едва различимое в желто-сером «молоке» низких облаков, сильно напоминающих туман, соскользнуло к западу. Яркие, закатные лучи, прорвавшиеся сквозь облачный разрыв, позолотили напоследок верхушки сосен далекого леса и, отбросив фиолетовые тени, сошли на «нет», возвещая наступление последнего действия — сумерек. В эти скоротечные мгновения уже скрывшееся за горизонтом светило продолжало по инерции напитывать густой туман облаков тихим, слабеющим светом.

Удар чудовищной силы в башню накренил «тридцатьчетверку». Танк на мгновение застыл на одной гусенице, но не перевернулся, а сполз на глиняное дно оврага. Дизель взревел, пытаясь дотянуть машину до противоположного берега, но грязная «каша» поглотила всю ходовую часть. Хотя «глиняные гусеницы» и продолжали вращаться, сам танк оставался неподвижным.

— Командир! — кричал оглушенный механик-водитель сержант Павел Гудков, — я ничего не слышу! Командир!

Аварийная лампа, мигнув, погасла, и в темном пространстве повисла липкая, белесая пелена с отвратительным привкусом металлической пыли.

— Командир! — снова закричал Гудков, пробираясь в башню к просвету от пробоины. — Петросипович! Сашка!

В нарушение устава, не обращая внимания на близкие пулеметные очереди, механик-водитель вытащил через верхний люк командира танка — лейтенанта Петра Лукьянова и уложил его на панель радиатора.

— Сашке помоги, — прошептал Лукьянов, — Сашке…

— Да, командир, сейчас отдышусь, — привалился спиной к башне сержант Гудков и добавил, — опередил нас «тигр» — гад! Позиция у него — что надо. Река здесь сужается. Он из кустарника и саданул, сволочь. А болванка долбанула как раз по твоему месту.

По броне хлестнули осколки близкого взрыва.

— И какого хрена ты полез в этот овраг? — пригнул голову Гудков.

— Павел, я получил приказ от комбата, — еле слышно шептал Лукьянов. — Провести разведку этого оврага.

— Разведку оврага провести, говоришь? А, кто теперь докажет, что такой приказ был? Кто? — наваливался Гудков на командира. — Я такого приказа не слышал. Шли бы сейчас в колонне, целые и невредимые. Я давно за тобой наблюдаю, Лукьянов. Тебе бы все на скрипочке играть. Похоже, ты отыгрался: у тебя с левой рукой что-то, и контузило тебя. Да и скрипка твоя вдребезги, — наседал Гудков. — А теперь-то я все доложу Вычужанину, нашему особисту. И зачем ты метлу в танк притащил? Только место занимает. Пусть теперь Вычужанин знает правду, как ты хотел в овраге отсидеться.

— Какую метлу? Павел? Ты что? Дурить вздумал? — попытался приподняться на локтях Лукьянов. — Я приказ получил!

— Подставить бок «тигру»! — перехватил инициативу Гудков. — Такой приказ ты получил?! А метлу я выбросил — она мешалась, когда я тебя вытаскивал.

— Ты что несешь! — шепотом «кричал» Лукьянов. — Да я тебя… под трибунал!

— A-а, угрожаешь? — радостно «стрелял» глазами сержант Гудков. — Это я, похоже, тебя под трибунал подведу. Всем расскажу, как ты машину угробил! Вредитель! А Сашка и Махонько погибли из-за тебя! И я тут сижу под пулями!

Закат догорал, и верхушки сосен на противоположном берегу реки проступили четкими силуэтами на фоне желтого неба.

— Ладно, ладно, командир. Ты тут полежи пока, — приговаривал Гудков, — а там разберутся. Чей был приказ, от кого приказ? Ехали бы сейчас себе и ехали на Берлин, — стукнув с размаху черным кулаком по башне рядом с номером «пятьсот двадцать три», он полез в люк. — У меня пять боев. Два раза горел, но такого случая не помню. Как ты увернулся от болванки, командир? Почему снаряды не сдетонировали? Болванка же должна была и тебя прикончить! Все доложу, — продолжал бурчать сержант Гудков.

Беспомощный Петр Осипович с ненавистью глянул на широкую спину своего механика и прошептал:

— Гнида ты, Пашка! Чтоб ты сдох…