Пора собирать камни

Евгений Петрович Ермолаев

Книга охватывает события, происходящие в стране с конца 60 -х годов прошлого века по настоящее время. Возможно, что оценки, которые дал автор этим событиям, не всегда совпадают с официальной трактовкой, но желание показать их честно и непредвзято располагают читателей. Недавняя история еще ждет своего изучения, и приведенный фактический материал представляет определенный интерес специалистов, историков, студентов.

Часть 1. Детство

Глава 1. Родители

Я родился 29 сентября 1953 года в семье советской интеллигенции первого поколения.

Отец — Ермолаев Петр Егорович родился 15 августа 1922 года в д. Мачкасы Порецкого района Чувашской АССР в семье крестьян — Ермолаевых (Солдатовых) Егора и Варвары. У отца были старшие братья-Василий, Дмитрий, Федор и сестры-Евдокия и Катерина. Отец был младшим.

Каких — либо документов о прошлом деревни Мачкасы не обнаружено. По рассказам старожилов, возникла она в конце XVII века. Это было время колонизации Россией Среднего Поволжья. По местным преданиям первыми поселенцами стали 8 крестьянских семей из поселения возле монастыря Макария Нижегородской губернии. По словам отца, родоначальником был отставной солдат Ермолай, отслуживший 25 лет в армии Петра I (начало XVIII века) — отсюда вторая фамилия-прозвище-Солдатовы.

Информационная справка

В Указе Петра I от 20 февраля 1705 г. впервые упомянут термин «рекрут», срок службы которого устанавливался — «доколе силы и здоровье позволят», т.е. бессрочно. В 1762 г. император Петр III установил срок службы в армии — 25 лет.

Так в какой армии служил предок? В армии Петра I или Петра III? Видимо начинал в одной, а уходил в отставку из другой. В преданиях рода четко говорилось об армии Петра I.

Семья была по тем временам среднестатистической крестьянской (родители и 6 детей). Пять мужиков в семье — это было определяющим после революции — землю наделяли по едокам.

Информационная справка

После Октябрьской революции 1917 года большевики издали Декрет «О социализации земли», который определял основные задачи в области земельной реформы: уравнительное распределение земли, создание условий, благоприятствующих росту производительных сил.

Мерой распределения земли обычно служил едок (потребительная норма) или трудоспособный (трудовая норма). По числу едоков или трудоспособных делились главным образом пахотные земли. Другие угодья, например сенокосы, делились во многих случаях по количеству скота.

Так что в семье Ермолаевых была земля, 2 или 3 лошади, скотина, 2 борзых охотничьих собаки. До революции 17 года крестьянам запрещалось держать борзых собак. Но в ближайшей округе, по воспоминаниям земляка академика Крылова, было несколько заводчиков этого вида собак. Видимо после революции помещиков прогнали, а их имущество, в том числе и собак, крестьяне поделили между собой. Хотя я так же читал, что «борзых» собак крестьяне уничтожали как атрибут помещичьей власти, но не в этой местности. Да и чисто психологически народ исторически стремился быть повыше в социальной иерархии и уничтожать что то, принадлежащее к высшему классу у крестьян прошлого века не было никакой причины. Крестьяне, хотя и были в общей массе неграмотные, но умом не были обижены.

Отступление 1.

Отец о своем детстве рассказывал мало. Мне запомнился рассказ про охоту с борзыми по первой пороше. Ну, все как у помещиков. Братья на лошадях и борзые рядом выезжали в поля у речки Киша, и встав на заячьи следы, начинали гон. Отличие борзых от гончих — они не шли по следу, а как интеллектуалы из собачьего племени зверя, обладая широким полем зрения, преследовали добычу, следя за ней глазами, т.е. могли идти на перехват по прямой. И верх искусства был, когда борзая, завалив зайца, поджидала охотника, а не потрошила законный трофей. Одну из собак звали Найда. Даже через 50 лет чувствовалось в словах отца и любовь, и горечь утраты. На одной из охот Найда погналась за лисой, но той удалось прорваться в купину берез, а Найда не смогла увернуться на скорости и врезалась в дерево. Отец на руках ее привез домой, но было поздно. Вот такая была порода собак. В дореволюционные времена за борзую могли отдать целую деревню. А уж подарком высшему чиновнику щенком борзой помещикам можно было решить многие проблемы — землицу отжать, сына пристроить на теплое место и т. п.

18 августа 1941 года отец был призван в Красную Армию и направлен в Кронштадт на один из фортов краснофлотцем. Был заряжающим орудий крупного калибра — снаряды поднимали на направляющую ленту вдвоем — значит килограмм 80 — 100. Блокада Ленинграда коснулась и их бригаду. Урезанный паек, отсутствие увольнений в город и др.

Ермолаев Петр Егорович (1945 г)

Чувство голода было постоянным. Частично недостаток пищи снимался постоянными обстрелами фашистов — после обстрелов много оглушенной и убитой рыбы — специальные команды ее собирали и частично сдавали на камбуз, а часть отвозили в Ленинград. Так и прослужил бы до конца войны в тепле и под защитой — да в феврале 1943 года командование решило сделать очередной прорыв блокады.

Когда в 1974 году я писал дипломную работу в Ленинградском физико-техническом институте им. Иоффе, то отец выпросил на работе командировку на какие-то курсы повышения и приехал ко мне в Ленинград. Я был молодой, весь в науке, а в Питере и других развлечений было много, поэтому отцу мало оказал внимания, о чем сильно сейчас сожалею. А почему? Сейчас, я думаю потому, что отец, практически, никогда не вспоминал войну. Как начинает вспоминать, то сразу слезы на глазах, голос перехватывает, а поскольку он мужик был крепкий, то просто уходил из дома в сад успокоиться. Поэтому у меня мало его воспоминаний. Ему видно хотелось пройтись по местам прошедших боев, да меня не стал отвлекать от учебы.

Отступление 2. Последний бой отца.

Я не мог понять такой реакции отца на воспоминания о войне. Через много лет, уже после его смерти, я задался целью найти все-таки какую-нибудь информацию о его службе в рядах Красной Армии. Только в 2020 году, после рассекречивания документов Министерством обороны РФ, стало возможным найти хоть какую — то информацию о фронтовиках и их боевом пути. Через военкомат удалось найти сведения о войсковой части, где служил отец перед ранением — 56 отдельная стрелковая бригада 55 Армии Ленинградского фронта. Из воспоминаний отца он служил на форте в Кронштадте заряжающим орудий. И вдруг — 56 ОСБр, 23 февраля 1943 г., морская пехота, попытка прорыва блокады Ленинграда и серьезное ранение. Морпехи по приказу рванули через Неву, и тут разверзся ад — немцы открыли ураганный огонь из всех видов оружия — артиллерия, минометы, пулеметы и автоматы. Как выяснилось после войны из трофейных документов моряков расстреливали прямой наводкой более 60 немецких пулеметов. На невском льду наших бойцов было видно как на ладони, и вражеский огонь разил наших бойцов одного за другим. Тут отца и ранило (обе ноги, рука, спина и голова, осколок так и остался в голове как напоминание о войне) — укрыться на льду было негде. Только ночью командир батальона, с оторванной рукой, случайно увидел раненого бойца и пообещал прислать санитаров. Слово свое он сдержал и санитары вынесли отца со льда Невы и отправили в госпиталь в г. Сокол. Больше своих товарищей по бригаде отец нигде не встречал, ни в госпитале, ни после войны. Вот что я знал о последнем бое отца из его уст. Прошло много лет, и я стал собирать информацию о 56 ОСБр и бое 23 февраля 1943 г. И вот что я нашел в интернете:

Историческая справка:

56-я отдельная стрелковая бригада (56 — я ОСБр) была сформирована в августе 1942 года в Кронштадте как морская бригада из моряков местных частей и экипажей. Командиром дивизии был назначен полковник М.Д.Панченко, бывший командир 21-й мотострелковой дивизии Оперативных войск НКВД — это важно для понимания последующих событий..

21 августа 1942 г бригаду перевезли через залив на Ораниенбургский участок Ленфронта и включили в состав Приморской оперативной группы. Там бригада была рассредоточена на разных участках фронта: первый батальон под командованием подполковника Борзинец и лыжный батальон под командованием майора Агаджанян были оставлены под Ораниенбаумом. Остальные подразделения занимали участки в районе Коважей, Калище, Воронка.

В январе 1943 г через Кронштадт — Лисий Нос — Ленинград 56 бригаду перевели в район Всеволжска. С 6 по 16 февраля бригада занимала на правом берегу Невы первую линию обороны в районе Островков. Потом бригада была передислоцирована вниз по Неве в район Северной Самарки, где были проведены ночные учения по форсированию Невы. 21 февраля бригада заняла позицию на правом берегу Невы в районе порогов напротив села Ивановское.

23 февраля полки 46-й и 43-й стрелковых дивизий в 10.15 после 75 — минутной артподготовки пошли в наступление, которое было парализовано сильным артогнем из районов Песчанка, Перевоз, Воскресенское, Бадаев, Никольское и Захожье. Понеся большие потери в живой силе, дивизии поставленной задачи не выполнили и 25 февраля перешли к обороне.

Одновременно с дивизиями, начавшими наступление на направлении главного удара на левом берегу реки Тосны, пошли в атаку и батальоны 56 ОСБр.

1 и 2-й батальоны, успешно преодолев Неву, ворвались в переднюю траншею противника на левом берегу Невы, но были встречены сильным артогнем. Наступление было задержано. Отдельные подразделения смогли вклиниться в немецкую оборону на 300 метров.

В течение всего дня батальоны вели ожесточенный бой, временами переходящий в рукопашные схватки с эсэсовцами и прибывающими к ним на помощь подкреплениями с других участков фронта, где, к сожалению, не велись активные боевые действия. Понеся большие потери, практически без боезапаса батальоны не смогли удержаться на захваченном рубеже и оставшиеся в живых, получив приказ, к 22 часам отошли на правый берег Невы. Командиру 2 — го батальона майору Агаджаняну Мушечу Виробовичу оторвало осколком руку. Подполковник Борзинец пришел с левого фланга одним из последних. Ватник на нем был иссечен осколками мин и гранат. Со своим адьютантом старшиной Жирновским он прикрывал огнем отход остатков батальона.

Когда я это прочитал, то вспомнил, что отец говорил про командира с оторванной рукой, который обещал ему прислать санитаров, и выполнил свое обещание. Я в это не очень поверил тогда, в молодости — как с оторванной рукой можно бегать и командовать? Я и сейчас это воспринимаю как фантастику. Но это было на самом деле. Слова отца подтвердили документы.

К 22.00 23.12.43. подошло подкрепление — 35 — я ОЛСБр, но ее вводить в бой не стали.

По данным боевых донесений в первом батальоне вышло из строя 90% командного состава и 80% рядового состава, во втором батальоне — 40% командного и 70% рядового.

Вот как описывается этот бой со стороны немцев: 24 февраля в 2 часа ночи в штаб дивизии СС поступило донесение о том, что положение на берегу Невы восстановлено. Убито 700 русских, захвачено 15 пленных и большое количество стрелкового оружия.

Современные данные говорят о потерях 56 ОСБр в этот день — 822 бойца.

В марте 1943 г 56 отдельная стрелковая бригада будет расформирована и вольется во вновь создааемую 124 стрелкоую дивизию.

Возвращаясь к событиям 23 февраля в районе боевых действий 56 ОСБр, нельзя не отметить ту поддержку наступающим краснофлотцам, которую оказали железнодорожные батареи и авиация КБФ. Сохранились сведения о том, что железнодорожные батареи 130 мм орудиями с раннего утра в течение всего дня переодически обстреливали вражеские батареи в районе Келколово, Отрадное, Захожье, Пустнька. «18 самолетов Ил-2 произвели 23 самолето-вылета на бомбардировку войск и батарей противника в районе Пелла-Покровское-Отрадное. Самолеты были обстреляны сильным огнем зенитной артиллерии и автоматов. Один Ил-2 был сбит и упал в районе Покровского, второй Ил-2 атакованный над целью вражескими истребителями упал в двух км западнее Усть-Тосно: третий Ил-2 был подбит и совершил посадку в районе Корчмино на Неву. 6 самолетов ПЕ-2 с пикирования бомбардировали артбатарею противника в районе Пеллы, сбросив на нее 11 ФАБ-250 и 12ФАБ-100. Четыре самолета Як-1, пять И-153 и 21 И-16 прикрывали самолеты Ил-2 районе Пелла-Покровское.

В советское время трагедию 56 ОСБр постарались засекретить. Я все удивлялся, что отец имеет такие серьезные ранения, и не имеет никаких наград, кроме юбилейного Ордена Великой Отечественной войны 2 степени. Сейчас я это понимаю. Ошибки начальников почему то всегда отражаются на подчиненных, даже по прошествии десятков лет. До сих пор справедливость не восторжествовала. И только местным краеведам в постсоветское время удалось многое сделать по воссозданию подвига матросов 56 бригады. Создана Книга памяти со списками погибших бойцов 56 ОСБр. На братском кладбище на щитах выбиты их имена. Вечная им память! А нашим отцам слава!

Братское захоронение. Адрес: Ленинградская область, Кировский район, г. Отрадное, ул. Танкистов, в устье реки Тосно.

(Информация приведена из книги «Ивановский порог» — хронология подвига (30 августа 1941 — 22 января 1944)».

На излечении отец находился в госпитале в г. Сокол Вологодской области. Он рассказывал, что на санитарной комиссии, которая определяла — годен или нет к дальнейшему прохождению службы — военврач, которая ему симпатизировала, сказала, что этому инвалиду надо лечиться и хорошее питание. Но отец уговорил ее потом, чтобы его инвалидом по бумагам не делали, а отправили в родную деревню — там, мол, поставят на ноги — так видимо везде делалось. Сообщил телеграммой матери, что приезжает раненый. Его встречали чуть ли не пол деревни — мужиков — то на фронте побило много — а тут 21 — летний парень, пускай на костылях, но все цело, не оторвано.

Мать первым делом спрашивает — не встречал ли старшего брата Федора? (Федор ушел на фронт в 1941 году и, так и остался без вести пропавшим). А его жена с 2 сыновьями мыкались, пока мальчишки не выросли. Вот что интересно, второй брат по старшинству — Василий — на фронт не попал по какой — то причине, и отец мой его не привечал, и практически не общался. Что уж там было, я не знаю — а родня молчит. Надо сказать, что Василий был, мягко говоря, экономным человеком. Отец, когда ехал к матери в д. Мачкасы, то вез на себе, велосипеде, или как — то мешок в 50 кг белой пшеничной муки — в деревне ее не было. И, если предоставлялась возможность, то и еще что-то.

В то время ходила по р. Сура самоходная баржа — внутри были установлены лавки, сверху люк открыт для света и притока воздуха. На барже можно было разместить не только велосипед, но и что-нибудь посерьезнее — козу, корову, трактор и т. д. Выходили в д. Мурзицы или в Козловке (деревни по берегу Суры) и пешком 10—15 км до д. Мачкасы. Потом в 60-х построили дорогу Алатырь-Порецкое и пустили автобус — тут вообще стало хорошо. От автовокзала до автовокзала, а там на какой-нибудь попутке до Мачкас 1—2 часа.

Так вот, к брату Василию придем, а он спрашивает — вы кушать будете, или чай только попьете — сто лет не виделись и такой прием — мы тут же уходили к матери — моей бабушке Варваре домой. Вот она была хорошая женщина — настоящая русская женщина — не баба, а женщина — была ли она грамотная или нет, я не знаю, но интеллигентность просматривалась явно — никогда голоса не повысит, всегда ко всем доброжелательная. В доме с ней жила женщина (инвалидка-горбунья), не-пойми чья, наверное, родственница (если не ошибаюсь, ее фамилия была Ковригина), но такая же добрая и умелая по хозяйству. Доброта бабушки Варвары передалась всей отцовой ветви, да и внукам ее, кого я, более — менее знаю — Виктору Федоровичу (сыну погибшего брата Федора), ну и естественно мне и моей сестре Маргарите (хотя и предки со стороны моей мамы тоже были очень добрыми людьми). Деда Егора я видел всего один раз, когда он приехал к нам в Алатырь и когда мы уже жили в собственном доме на Бугре. Это было в 1959 году. Я был еще дошкольник и поэтому смутно его помню — запомнил лишь бороду почти до пояса. А вскоре он умер. Отец ездил его хоронить а меня не взял — скорее всего, мама не пустила.

Возвращаясь к рассказу об отце: встретили его из госпиталя родня и односельчане, ну и праздник, насколько это было можно, устроили. Где — то через неделю приносят повестку из Порецкого — из райвоенкомата — надо встать на учет — то, да сё. В военкомате, естественно, поинтересовались планами на дальнейшую жизнь, и направили в райисполком, где отцу предложили стать в родном колхозе председателем. Проработал председателем полгода и понял, что это дело не его. Планы производства сельхозпродукции надо выполнять, а кому? В деревне остались одни женщины, старики и дети. На костылях много по полям не напрыгаешься. Стала постоянно болеть голова. Райисполком пошел навстречу. Короче, предложили отцу возглавить лагерь для военнопленных немок (да, такие тоже у нас в стране были). Отец мало об этом рассказывал (видимо то, что он был начальником женского лагеря как то было ему не по душе), но один эпизод он все же рассказал. Где — то через неделю после его назначения было объявлено, что приедет проверка, во главе с каким — то генералом и надо встретить, и все показать. Тут же примчалось местное, и не только, ведомственное начальство — ну, как всегда — давай рыть землю и, как говорится, «красить траву». Но поскольку это был лагерь немок, то порядок был идеальным (для лагеря конечно). Встал вопрос — чем кормить и угощать комиссию? Правда, надо сказать, лагерем управляла немка, а не отец — он так с боку припека. Отец по ее просьбе собрал всех местных начальников и дал ей слово. Она озвучила поставленную цель, нарезала всем задачи, а отцу осталось только проконтролировать и обеспечить необходимым — продукты, спиртное и т. п. Все прошло на «ура», всем объявлена благодарность, а отцу как инвалиду (ходил на костылях) дали освобождение и отставку по его просьбе от этой должности.

Ермолаев Петр Егорович в возрасте 30 лет (1952 г.)

Вскоре закончилась война, и отец поступил учиться в торгово — кооперативную школу Чувашпотребсоюза, а затем — Краснодарскую школу инструкторов — ревизоров Центросоюза. Окончив школу, получил специальность инструктор — ревизор (областного, краевого, республиканского союза потребительских обществ). Находясь на практике в чувашской деревне Чурачики, отец познакомился с Панышевой Верой Дмитриевной — моей будущей мамой — которая тоже была на практике в той же деревне после окончания кооперативного техникума. Так судьбы двух человек переплелись и родилась новая ячейка общества. 1 июля 1948 года родилась моя сестра Маргарита, а я родился через 5 лет — в 1953 году, и жили мы уже в г. Алатырь.

Раздумье.

Много раз перечитывал эту главу и думал — писать или нет эти семейные рассказы? Делать ли их достоянием посторонних людей? Жена и сестра говорят, что личное не надо выносить на обсуждение, так не принято. А я считаю, что любое слово моих родителей, любое известное мне событие их жизни должно оставить хоть какой-то след в этой реальности. Для чего? Ни для чего. Просто так. Их уже нет в живых, остались только памятники на кладбище и несколько фотографий. Зато сейчас, после издания книги, они останутся в памяти, истории и думаю, что они бы одобрили мой поступок.

Моя мама: Ермолаева (в девичестве Панышева) Вера Дмитриевна родилась 3 марта 1925 года в селе Сиява Порецкого района Чувашской АССР в семье крестьян: отец — Панышев Дмитрий Иванович, мать-Панышева (в девичестве Резчикова) Екатерина Дмитриевна. Дети — Любовь, Надежда (умерла в младенчестве), Вера, Анатолий, Валентина, Александр и Виктор.

Панышева Вера Дмитриевна (1945)

Старшая сестра Любовь была во время Великой отечественной призвана в армию, служила связисткой. Была серьезно ранена. Имела правительственные награды. Вся тяжесть во время войны легли на плечи бабушки и мамы. Остальные 4 детей — братья и сестра помогали по мере возможности. После войны в 1946 году мама окончила Чебоксарский кооперативный техникум по специальности товаровед по промышленным и продовольственным товарам.

Отступление 3. Подвиг моей тетушки Любови Дмитриевны Панышевой.

Тетя Люба служила телеграфистом 982 кабельно-шестовой роты 7 гвардейской Армии. Была награждена медалью «За оборону Сталинграда» (22.12.1942). А медалью «За боевые заслуги» (26.12.1943) была награждена за то, что в боях за д. Веселый Кут и Соколовка проявила мужество и отвагу. 25.11.1943 на высоте 137,4 на линии связи возникло 3 порыва. Тетя Люба выбежала из блиндажа и под непрекращающейся бомбежкой в течение 17 минут устранила порывы. Возвращаясь на ВПУ армии, заметила порыв, куда вставила 35 метров трофейного кабеля в течение 10 минут, благодаря чему связь работала бесперебойно. Получила тяжелое осколочное ранение. Стала инвалидом войны. В последующем была награждена медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и Орденом Отечественной войны II степени (1985). А было ей лет (в 1943 г) столько же сколько и моему отцу — 21 год.

(Информация представлена на сайте МО РФ (https://pamyat-naroda.ru/)

Мама, после того как переехала в Алатырь, работала продавцом в магазине на рынке (магазин Лисина в центре рынка), в «беленьком» магазине на Бугре, директором обувного магазина у рынка. Зарплата небольшая, но сама работа в период советского дефицита на все, была престижная. Наверное, ее весь город знал. Мы ее мало видели — в выходные дни (суббота, воскресенье) она работала, а когда у нее выходные (понедельник, четверг) — у нас учеба. По характеру она была мягкая, но домашних держала строго.

Глава 2. Мои родственники

Сестра — Маргарита. Она была меня старше на 5 лет, поэтому интересы у нас были разные. Пока я был маленький, то везде за ней бегал как привязанный. А когда подрос, то уже ее мало слушал. Дедовщина была пресечена самым решительным образом. Тем не менее, у нас сложились на всю жизнь самые теплые, родственные отношения. Сестра закончила Саранский педагогический институт и всю жизнь проработала учителем физики. Вышла замуж, родила сыночка. Вместе с мужем Александром вырастили его, выучили, дали высшее образование. Сейчас Маргарита на заслуженной пенсии.

Дед мой — Панышев Дмитрий Иванович, был участником 2 войн — Гражданской и Отечественной — имел ранения. Инвалид. Получал пенсию в советское время на 3 рубля меньше бабушкиной — он 27 руб, а она 30 руб, и его это очень задевало. Просто она всю жизнь проработала в колхозе, а потом совхозе, а дед, практически, дня там не проработал — то лесником, то пасечником, то еще кем-нибудь. К советской власти относился ровно. Дети выросли, выучились, разъехались кто — куда, устроились неплохо — ну и, слава богу. Вместе с моей старшей сестрой Маргаритой нас родители на все лето отправляли в Сияву — на молоко (мясо редко было и то соленое — холодильников не было, а лед в погребе таял к июлю), на воздух (рядом с селом был сосновый лес), на речку (Сиявка, которую летом воробей пешком переходил), по ягоды, ну и здоровый труд — вода из колодца, прополка картошки, свеклы на совхозном поле.

Помню, сидим мы с дедом в темноте (мне было лет 10), так как электричество еще не включали — рядом с Правлением совхоза стоял генератор, который давал электроэнергию на 3—4 часа — кино в клубе посмотреть, да в домах женщинам дела поделать и в 24.00 отключали — смотрю дед начал молиться богу. Я спрашиваю: «Дед, зачем ты молишься, ведь бога нет» (советские школьники все были атеисты), а он отвечает, что бога может и нет, но старому человеку надо думать о душе. Эти слова я запомнил на всю жизнь, и к религии стал относиться не так уж категорично.

С дедом меня многое связывало. Поскольку я у него в деревне проводил каждое лето, начиная с 7 и до 16 лет, то многие мужские дела он мне доверял безоговорочно — покрасить суриком крыши дома и сарая, фасад дома, пойти с ним в лес и напилить возок дров на зиму, а потом расколоть и сложить, натаскать воды из колодца для полива — 2 — 3 бочки по 200 л. В последние годы научился косить траву, метать стога — это мне потом очень пригодилось, когда работал замполитом в аэропорту — обкашивал во главе команды техников, механиков и других нелетных специалистов взлетную полосу и округу — как комиссар на вороном коне (коня, правда, не было), пример был — коня не было, машин тоже, все ручками, ручками… За что я деду благодарен (за опыт, за науку). Авторитет был выше крыши — обучал городскую молодежь косить траву, чтоб не поранили друг друга и дело бы сделали.

Бабушка — Екатерина Дмитриевна — всю жизнь страдала гипертонией (как и моя мама, как и я — это наследственное). Но, тем не менее, была как юла в хорошем смысле слова. Как с утра встанет — корову подоить, отогнать в стадо, с подружками у колодца посудачить и новости узнать, потом печка, ведерные чугуны с картошкой для скотины, молоко в крынки да в тазы и ведра с холодной водой, чтобы молоко не скисло, живность покормить — куры, поросята, ягнята — овец в стадо, надо за коровой убрать, а тут уже пора идти на совхозное поле — полоть свеклу за трудодни, иначе сена не дадут. В обед прибежит с поля подоить корову, которую пригнали — опять проблемы с молоком, и опять на поле. Тут еще мы — дети и мужик чего — то хочет — в общем, я даже не представляю, как она выдерживала всю эту тягомотину — городским это не понять. И дожила, слава богу, до 80 с лишним лет. Хорошо, что у них в селе была больница — в свое время лучшая сельская больница в Чувашии — так вот, доктор был специалистом от всех болезней, но, профессионал — дважды бабушку на своих закорках (спине) утаскивал из села в больницу (где — то 2 км), и таким образом ее спасал. Кто сейчас из врачей такое может сделать — я не знаю.

Глава 3. «Если есть у Всевышнего рай, то он находится в ДЕТСТВЕ»

Я себя помню с 7 лет — отдельные эпизоды и 4, 5, 6 лет. 4-х летние картинки: жили тогда на квартире по ул. Горького в районе базара (хозяева — Морозов дядя Ваня, жена, 2 детей и сад с грушами).

Фото 1957 года (я — справа)

Лизал побелку на русской печи — чего — то не хватало в организме. Как то с хозяйкиными детьми стали играть — кто перебежит дорогу перед идущей машиной — я раза два перебежал нормально, а на третий раз упал посреди дороги. Ладно, машины ходили как черепахи — водитель остановился, вышел, поднял меня ревущего, отряхнул и сказал, чтобы я так не играл больше, а мне на всю жизнь запомнился этот эпизод.

Напротив нашего дома стоял 2-х этажный дом, почему — то черного цвета — видимо старый был — так вот я, с теми же друзьями Николаем и Татьяной, зачем-то, лазили в этот дом на чердак — там было страшно, темно, всякие старые вещи, пыль, тенета — сейчас никто не сможет мне объяснить, зачем это все было нужно.

Фото 1958 года (я-второй слева)

Когда мне было лет 5, к нам приехали погостить мамин брат Анатолий с семьей — женой и дочерью Аллой из Карелии (Петрозаводска). Анатолий после ремесленного училища после войны уехал туда и работал на судостроительном заводе сварщиком. Кстати, всю жизнь там и проработал, стал ассом профессии корабелов и уважаемым человеком. Привезли подарки. Нам с Маргаритой (что я запомнил) — по большой шоколадке — см 30х20 — по-моему, это были соевые плитки (вкус до сих пор помню, искал в инете обложку — не нашел). Так вот, я свою под кроватью съел быстренько, потом подглядел, куда сестра свою положила — стащил ее, и там же съел. Что после этого было я не помню. Наверное, отлупила — я ее потом спрашивал — она не помнит этого эпизода. Следующий эпизод (5 лет) — я уже в детсаду, и на лето нас вывозили в загородный лагерь в сосновый бор в д. Чуварлеи. Домики были щитовые с верандой, и на этой веранде детки после обеда спали — закаливание такое было. Сон на свежем воздухе считался отличной профилактикой туберкулеза и других легочных и даже нервных заболеваний.

В субботу или воскресенье были родительские дни, когда родители приезжали с гостинцами на встречу со своими чадами. Поскольку многие друг друга знали, то отойдя от лагеря немного в сторону, накрывалась поляна, выкладывались съестное, спиртное, наверное, гостинцы для детей и все усаживались в кружок. Это были счастливые часы, а вот к вечеру, когда родителям приходила пора собираться домой, то по лесу начинался детский вой — плач расставания. Ходили воспитатели, обнимали детей за плечи и потихоньку их уводили, говоря разные ласковые глупости — и такое происходило каждые выходные.

В детском саду (1959 г.)

В 1958 году родители построили дом практически на окраине г. Алатырь на Бугре (так стал называться район от воинской части, оврага до кладбища и аэродрома). Одновременно застраивались несколько улиц — Чайковского, Краснофлотская, Суворова, Полевая и Транспортная. Помню, мне было чуть больше 5 лет, когда мы осенью с отцом на велосипеде поехали в Духовую рощу (км 5) за опавшими листьями для застилки чердака, для утепления. Три мешка листьев, да я сверху — отец пешком — ехали домой назад. Такими листьями потом лет 5 еще утепляли потолок своего дома. 1958—60 гг. прошли в обустройстве дома, а его поддержание в порядке продолжалось всю жизнь, пока родители были живы. Кто имеет или имел дом, тот меня поймет.

Вместе с отцом сажали в саду вишни, сливы, груши и яблони. Алатырь всегда славился своими вишнями.

Цветет вишня (фото С. Дембитского)

До сего дня вишневые деревья растут на улице перед палисадниками и домами горожан. Бывало, с одного дерева собирали 3—4 ведра вишни — это была обязанность детей. А вишневых деревьев в саду было больше 2 десятков. В урожайные годы вишни было очень много. Девать ее было некуда. Отец, да и другие мужики, по 2—3 ведра спелых вишен относили на вокзал для продажи пассажирам проходящих поездов. Выручали за эмалированное ведро (10 л) вишен 3—4 рубля, и то не всегда. Оклад матери на работе был 90 руб., отца-110 руб. и вишня неплохо пополняла бюджет семьи. Нам с сестрой оставалось только вишню собрать. Очень много варилось варенья в эмалированном тазу на костре, с дымком. Готовились компоты, сушились ягоды для зимы.

Отчий дом. Жила когда-то здесь любовь, а теперь только одни воспоминания.

Как обычно в середине мая, когда начинает цвести черемуха, возвращались холода с заморозками. Чтобы спасти цветущие сады от мороза все мужское население Алатыря ночью зажигало дымовые шашки. Клубы вонючего дыма заволакивали весь Бугор и другие районы. Естественно мы, пацаны, тут же бегали — нам было необычно и весело. В большинстве случаев сады спасали.

Наконец пришло время готовиться к школе. Мне купили форму, ремень с бляхой и фуражку с кокардой с буквой «Ш». Ну и портфель — куда без него.

Прощальное фото — выпуск детсадовской группы (весна 1960 г)

На фото я в форменной фуражке.

Глава 4. Школьные годы чудесные

В 1960 году я пошел в 1 класс средней школы №12. Было сформировано 2 класса — «А» и «Б». Классной руководительницей 1 «А», в котором я стал учиться, была Александра Николаевна Лазарева — большой души человек, профессионал своего дела, прекрасный воспитатель — она очень много нам дала, заложила основы общежития, знаний, поведения. Неудивительно, что многие мои одноклассники, спокойно окончили начальную, а потом и среднюю школу. Вообще с учителями 12 школы нам очень повезло.

Раздумье.

Сейчас смотрю, как обучают детей в школе моего внука (2021 г), то становится боязно за его знания и будущее — учителя необязательные, курят поголовно, детей не любят, как и свою профессию, уровень профподготовки низкий, а уж о воспитании детей и говорить не приходится — отменено официально. Школа только предоставляет услуги. То один родитель, то другой начинают судиться с учителями, и надо сказать выигрывают суды. Хотя учителя получают немало, но свой труд однозначно не отрабатывают. И такая система везде — никому ни до чего нет дела, и никто не контролирует процесс, т.к. в верхах сидят полностью некомпетентные и необразованные люди. Жаль детей и будущее нашей страны.

В школе было два 1-х класса, а при переходе в 5 класс было образовано 3 класса, и часть школьных друзей перешло в 5 «В» класс. Вот примерный состав 2 «А» класса:

2 «А» класс (1961)

Синькова Люся, Кучкин Саша, Данько Саша, Леонтьева Тамара, Штратников Юра, Сиротинский Саша, Еремеева Нина, Чуев Вова, Федотов Толя, Кузнецов, Сидунов Миша, Ермолаев Женя, Зоднева Татьяна, Мурзин, Белянина, Рязанов, Щеглова Люда, Киселев, Игонина Таня, Турдакова Тамара, Трошкин Саша, Зайкин, Сафронова. Лазарева Александра Николаевна, Екатерина Богдан (Дергачева), Маланина Люся, Назаров, Егорченко, Крюков, Черкасов, Горохов, Кожухов Слава, Юртаева, Кирюхин Толя, Кузьмина, Бузлаев Саша, Онищенко Оля, Палькин Саша, Бурлет Рая, Матюнин Коля. До 10 класса со мной дошли: Синькова Л, Леонтьева Т., Штратников Ю., Сиротинский С., Еремеева Н., Сидунов М., Зоднева Т., Щеглова Л., Турдакова Т., Маланина Л., Кожухов С., Бурлет Р., Матюнин К.

Оглядываюсь назад, всматриваюсь в эти лица и берёт оторопь, как мы, наивные и светлые, пройдя мясорубку времени, практически изменив своё сознание, дожили до сегодняшних дней, те дети, из 60-х и 70-х годов.

Учился я на «пятерки», хотя сам процесс обучения с 1 по 5 класс, мне практически не запомнился. А вот о внеклассном времяпровождении можно немного рассказать.

Эпизод 1. По морям, по волнам.

Дети, как известно, весной пускают кораблики в ручьях от таявшего снега. В качестве корабликов можно использовать веточку, бумажечку, да все что плавает. И ручьи бывают большие и маленькие. В маленьком ручье пускают маленькие кораблики, а в больших ручьях — большие кораблики. Нам это было прекрасно известно и сомнений не вызывало. В качестве корабля, как нельзя лучше, подошел портфель с учебниками и тетрадками. С 1 по 7 класс я ходил с портфелем в школу — другого ничего не было. (В 60 годы портфели были все как один — из коричневого кожзаменителя. Потом появились дерматиновые папки). Когда пришел домой и, садясь за стол готовить уроки, открыл портфель, ахнул — все вымокло, книги покоробились, а прописи все расплылись (писали тогда перьевыми ручками чернилами). Чуть не до утра переписывал все тетради — больше портфели в ручьях не купал — опыт дело наживное, хорошее.

Эпизод 2. Дрался ли я в детстве?

Да, дрался. Летом мы обычно играли в футбол с местными друзьями — пацанами, а иногда и улица на улицу. Обычно эти игры заканчивались потасовками — кто-то кого-то пнул по ноге, толкнул и пошло — поехало. Эти драки, естественно, переходили на драки с отдельными персонажами при случайной встрече где-нибудь. Однажды зимой, идя из школы, нам с Саней Трошкиным попался пацан с другого района, с которым мы летом уже дрались. А тут он на нашей территории нам попался. Я поставил на снег злополучный портфель, и стал метелить вместе с Саньком этого пацана — повалили в снег, и давай его снегом в лицо, и куда попало. Вдруг раздался голос: «Это что тут происходит? Вы почему вдвоем на одного напали?». Смотрю — стоит пожилой мужчина, а в руке — мой портфель. Он поворачивается и уходит в сторону производственной базы. Я за ним бегу и прошу отдать портфель, что там учебники, что мамка заругает и т. п. А он заходит на базу, я — за ним. Он в кабинет начальника — я за ним. Там он взял трубку и стал звонить в милицию (как я потом понял, что понарошку), потом прочитал мне нотацию с полчаса, т.е. провел воспитательную работу. Посмотрел дневник, записал о происшедшем, отдал портфель и отправил домой. Больше я не дрался (в детстве).

Эпизод 3. (9—10 лет). Когда деревья были большими.

Иногда, когда надоедало пинать мяч на нашем стадике (стадионе самодельном), то тянуло на подвиги. Около д. Жабино была березовая лесополоса для снегозадержания. Деревья были уже старые — метров по 6—10. Некоторые росли из одного комля — 2—3 ствола. И когда был ветер, то стволы раскачивались, переплетались ветвями, шумели. И как было круто залезть на самую верхотуру, прижаться к стволу и раскачиваться вместе с ним. Кому то в голову пришла мысль перебраться с одного ствола на другой на самом верху, когда вершинки сблизятся. И надо сказать, что одному пацану это удалось. А вот мне, когда я попытался это сделать, не повезло, что-то не рассчитал — перепрыгивая с одного ствола на другой, неудачно схватился за тонкие ветки (а у березы они тонкие и гибкие), и вместе с этими ветками и с вершиной стал опускаться вниз. Я так испугался, что ветки меня не держат, и их отпустил. Метра 3 было до земли, и я удачно приземлился на ноги. Отделался легким испугом и отбитыми пятками. Больше мы там не катались на деревьях. По-моему пацаны испугались больше меня.

Эпизод 4 (10—12 лет). В Ямской.

Ямская (по старому Ямская Слобода) — пригород г. Алатырь с западной стороны. Въезжая в Алатырь со стороны Порецкого или Чуварлей, проезжаешь через всю Ямскую по улице Гагарина до ж/д депо — далее уже граница старого Алатыря. Название получила от места проживания в старину ямщиков (Ям), построенного по указу царя для доставки почты и прочего. В Ямской жила семья Трифоновых — дяди Коли и тети Маши. Сначала отцы вместе работали — оба фронтовики, а потом и женщины вместе стали работать. Естественно, по великим праздникам, они устраивали вечеринки, то у нас, то у них. Жили они в здоровенном пятистеннике, имели огромный огород, сад. Была многочисленная родня — тетки, дядьки, племянники, родители и т. д. — человек по 30 собиралось — приглашали соседа с женой — отлично играл на трофейном аккордеоне. Бражка, самогон, стол ломился от своих продуктов и овощей, что то с собой приносили — хорошо веселились — с песнями и плясками (всем было где-то около 40). Радостей после войны и разрухи было немного. Ну а мы, малышня, занимались своими делами. После Новогодних празднеств я обычно оставался у Трифоновых на несколько дней. С сыновьями Володей и Толей шли на речку играть по льду в хоккей. Приходили домой куски льда — что сверху, что снизу и на печку — играть в «пьяницу», но только не картами, а открытками (открыток было сотни 2—3).

Раньше народ поздравлял с праздниками натуральными почтовыми открытками, и у кого родни было много, то и открыток накапливалось много. А в своем доме их было где хранить, и кому с ними играть. Правила игры: колода делится поровну между игроками, и поочередно открывается карта или открытка. Забирает все открытые карты тот, у кого больше очков или красивее открытка. Играют пока карты (открытки) у противников не кончатся. Споры возникали по оценке художественной ценности открытки — решали спор общим согласием. У них же научился играть правой стороной гармошки «барыню» — тыр-ныр-тыр-ныр. К ночи от переохлаждения во время дневных игр на речке у меня начинали ныть зубы. У кого были гнилые зубы и когда они начинали болеть — те меня поймут — никуда не денешься и не спрячешься, а ночью и в больницу не пойдешь. Всю ночь я их доставал, пока тетя Маша не дала положить на зуб мешочек с солью — утром флюс был на всю щеку — меня бегом домой к мамане и в больницу.

С зубами я мучился всю свою жизнь. В 2000 — ные поставил за 120 тысяч рублей протезы на четыре стороны. Дали гарантию 1 год. Через 1 год и 3 дня протезы стали шататься. Пошел к дантистам. Ходил еще 3 недели, заплатил кучу денег — приклеили протезы, казалось бы, намертво — технология позволяла. Да совести у медиков не было. Через 20 лет все протезы стали опять проблемными-клей испарился. Стала поступать внутрь инфекция. Заболели десны. Дело дошло до того, что пришлось удалить все протезы. Сейчас надо вставлять накладные протезы. И надо сказать, что постоянно, 2 раза в день, чищу зубы зубной пастой. Может от нее толк и есть, но от наших медиков толку нет. Главный принцип у учителей и врачей — не навреди. Могу привести десятки примеров, когда вся деятельность врачей сводилась к выколачиванию денег с народа. И десяток примеров, когда медики честно отрабатывали, и получали за это уважение и почет от населения.

Отступление 4.

В 1946 году после демобилизации вернулся в Алатырь и начал работать заведующим хирургическим отделением Михаил Владимирович Покровский, спустя два года его вновь назначили главным врачом, как и до войны. Фронтовик, орденоносец главный доктор города стал активно внедрять то, что не удалось сделать перед войной. Районная больница с каждым годом меняла свой облик: появлялись новые корпуса, приобретались более современные аппараты, увеличивается число коек для больных, растет число машин скорой помощи, готовятся новые кадры медицинского персонала, открываются новые медицинские пункты в населенных пунктах района. Главный врач работает, не зная дней и ночей. Он один из первых чувашских врачей провел резекцию желудка в связи с язвенной болезнью. Это было проявлением большого мужества. По его методу стали проводить операции и другие врачи. Более полувека проработал на медицинской службе известный на всю округу хирург. За это время было проведено свыше 27 тысяч операций по желудочным заболеваниям, 600 операций по сохранению человеческих глаз. Каждая успешная и удачная операция — большая радость, счастье для больного, ведь человеку возвращена жизнь. Своим личным примером учил с большим вниманием и любовью относиться к пациентам, учил состраданию и милосердию. До 1961 года талантливый хирург не выпускал скальпель из рук. Его благородный труд в здравоохранении перед Родиной отмечен высокими наградами. К его боевым наградам прибавились орден Ленина, знак «Отличник здравоохранения СССР». Он неоднократно являлся депутатом городского Совета, избирался депутатом в Верховный Совет РСФСР. Но важнее всех наград для доктора, Заслуженного врача РСФСР было искреннее признание и благодарность за возвращенное здоровье его многочисленных пациентов.

Будучи школьником (1960—70 гг.) я часто слышал рассказы родителей (слухи, пересказы горожан) об этом уникальном и знаменитом в Алатыре докторе. Что только он брался за операции, проводить которые другие врачи отказывались. Мои родители и их друзья были в то время молодыми и практически не болели, но о хирурге Покровском говорили только с теплотой.

Эпизод 5. Зацеперы.

Зацепер, как я понимаю, — это человек, который прицепляется к поезду, трамваю с целью проехать какое-то расстояние снаружи транспорта, т.е. «заяц». В наше время такого слова не знали, но покататься на «товарнике» ужасно хотелось. Так вот, я с теми же Трифоновыми Володей и Толей шли на железную дорогу и ждали товарняк. В том месте дорога делала довольно крутой поворот, был небольшой подъем, и поезд притормаживал, что нам и нужно было. Начинали бежать по насыпи и, уравняв скорости, запрыгивали на подножку товарного вагона и ехали в направлении станции — там спрыгивали, и ждали товарняк в обратную сторону, чтобы вернуться домой. Такие вот были развлечения.

Эпизод 6. Зимние забавы.

Зима была для нас, пацанов, прекраснейшим временем. Выучив уроки, до темного времени мы были предоставлены сами себе и, естественно, искали, чем бы заняться. Перечень занятий был огромный.

1.Катание на лыжах с горы.

Местом паломничества детей с Бугра и района 12 школы был огромнейший овраг с крутыми склонами. Здесь мы оттачивали свое мастерство в слаломе, прыжках через скачки (трамплинчики из снега). Сколько лыж было сломано? Не счесть. У кого уже не было лыж — искали и находили им альтернативу. По верху склоны оврага были загорожены неошкуренными досками, ганками, горбылями огороды жителей. Так за одну зиму кора со всех досок была оторвана (использовалась кора осины или липы) и из них делались лыжи-полозья без креплений. Особый шик было спуститься с крутого склона на таких липовых лыжах (длиной 40—50 см.).

2. Катание на санях.

Помню, родители мне купили алюминиевые санки на заклепках — ни у кого еще таких не было — новинка Спортпрома. (До этого все санки, салазки были из гнутого стального профиля или арматуры со сваркой по узлам крепления). Легкие были и красивые. Я эти санки на второй день взял с собой в Овраг покататься и похвалиться перед друзьями. Человек 5—6 друг на друга сели и поехали с самого крутого склона. Внизу попали на скачек — трамплинчик, взмыли вверх и брякнулись о землю со всего маху — заклепки стрельнули, санки сложились пополам, мы все кто — куда. Когда пришел с санками домой и показал родителям, то реакция была: мать ругается, что зря деньги выбросила на ветер, отец смеется до слез, я реву, а сестра подначивает — нечего ему покупать такие вещи, не может ими пользоваться. В общем, было весело. И зачем такие вещи делали?

3. Игра в хоккей.

С продукцией спортпрома мне не везло всю жизнь. Где-то в 1966—67 гг. стали выпускаться хоккейные клюшки из клееной фанеры. До этого мы играли в хоккей самодельными клюшками — крюки к черенку приклеивали казеиновым клеем и обматывали черной изолентой или марлевым бинтом на том же клею. А тут отец где-то раздобыл заводскую клюшку из клееной фанеры — чудо была, а не клюшка — хоть в красный угол ставь и любуйся. Вышел на улицу, позвал соседа Володю покидать шайбу на дороге. Автодорога перед домом была местом многих игр — и в футбол играли, гоняли шайбу в хоккей, катались на коньках и гнутых из арматуры самокатах. Машин было мало — пропустишь — и опять играть. Только мы с соседом разыгрались — я берегу свою красавицу, сильно не бью, а только бросками пользуюсь, — и тут мимо проходит местный хулиган (лет 18), поддатый — мы и не заметили, как он подошел. Взял у меня клюшку, размахнулся со всей дури и ударил по шайбе — шайба на месте — клюшка напополам. Была клюшка и не стало клюшки. И зачем такие вещи делают?

Каждую зиму сами заливали каток — таскали воду ведрами из колодца — да по несколько раз заливали, чтобы лед был толстый и коньки его не прорезали до земли. Играли и катались в любой мороз — в школе отменяли занятия из-за мороза и мы, сначала дойдя до школы (2—3 км), и узнав, что занятий нет — бежали домой, переодевались — пальто, подшитые валенки, рукавицы, шапка, завязанная под подбородком, и вперед на каток. Если у кого что отморозилось — нос, щеки или уши — оттирали снегом. Когда уж совсем закоченеем, то шли к другу детства Вале Калмыкову. У него родители работали на железной дороге — отец — машинистом, а мать тоже кем-то. Отца мы практически не видели — он постоянно был в разъездах — ночь-полночь — поднимали его в рейс. От такой работы он и умер рано. Хотя машинисты получали довольно много по тем временам (они были рабочая элита в городе), особых богатств я не замечал — небольшой домик (2 комнаты — кухня, столовая и гостиная, зала и спальня). У нас и то было: кухня с печкой, столовая, где мы с сестрой делали уроки и спали, зал с сервантом и телевизором, спальня родителей, огородик. Придя с мороза как снеговики, замерзшие по самое не могу, скидывали всю верхнюю одежду перед железной печкой буржуйкой, которую топили углем. Подкинув угля, ложились перед печкой и играли в карты в разные народные игры. На печку ставили сковороду и чуть-чуть поджаривали семя конопли — не поверите, конопля росла целыми десятками гектаров, и никто про наркотики не знал и не ведал. (Чудеса советские — однако!) Вечером приходила мама Валентина и аккуратненько нас выпроваживала по домам. Хорошая была женщина.

4. Ловля птиц.

Еще одним увлечением была ловля птиц. Разные виды птиц ловились разными приспособлениями и орудиями. Снегирей, чечеток и чижей ловили длинной удочкой (3—4 м) с петлей из лески на конце. Когда снегири садились на рябину и начинали клевать ягоды, то можно было подойти к дереву, что бы накинуть петлю на голову птице. Можно было, но не всегда — из десяти подходов мог быть один удачный. Стая взлетала и перелетала на другое дерево, и все начиналось заново. Пойманную птицу сажали в самостоятельно изготовленную клетку. Изготовление клетки для птиц было очень трудоемким делом для нас, так как требовало усидчивости и терпения. Все дырки в деревянных элементах, чтобы вставить проволоку, надо было прожигать, т.к. сверл тонких не было. И вообще технология изготовления клеток каждым пацаном разрабатывалась самостоятельно. Вот вы спросите — зачем это надо было? Как в городе можно привить и развить основной инстинкт мужчины? Правильно — охота и рыбалка. Получение навыков поимки птиц не сами придумывали — кому-то родители показали, кому-то старшие братья. И как клетку делать тоже показывали. А мы уж клетки с птицами и меняли, и продавали, а многие просто мечтали научить говорить чижа — только не знали как. Говорили с ними, говорили — а они человечьим голосом говорить отказывались. Ну что сделаешь — в конце концов, весной, их отпускали на волю со слезами на глазах. О чем при этом думали я уж и не помню — наверное, о хорошем. Сейчас хотел бы передать свой опыт как дед внуку, так снегирей не видел лет 5—6, синичек то 1—2 за всю зиму. Куда все подевалось?

Глава 5. Рыбалка

Как я научился плавать и ловить рыбу.

В школу я ходил через Овраг, о котором писал выше. Ручей, который по низу оврага проходил когда — то был перегорожен дамбой со сливом — все как положено. Постепенно воды в нем набралось прилично, что уже летом полмикрорайона приходили сюда купаться. Кто-то запустил рыбу, а может сама завелась — дикие утки быстро это место освоили. Во втором классе я уже освоился, куча друзей появилась, и летом приходили на прудок и ловили рыбку — мальков — то ли шеклия, то ли плотва, размером с палец. Брали черную нитку, привязывали крючок и спичку. Грузила не было. Его роль выполнял катышек хлеба. Нитку на палец и всю конструкцию в пруд. И, надо сказать, это все работало — по десятку рыбешек кошке ловили. Когда было очень жарко, то залезали в воду около берега. Барахтались, играли. Постепенно то один мальчишка переплывет пруд, то другой. Так и моя очередь дошла. Кое — как «по — собачьи» переплыл (метров 30), а потом уже легче стало — тренировки сказались. Триумфом стал переплыв р. Суры туда и обратно вместе с классом (в 10 классе) около ж/д моста.

Рыбалка стала одним из основных увлечений на всю дальнейшую жизнь. В 5—6 классе ездили с пацанами на велосипедах на р. Алатырь.

Река Алатырь. Фото С. Дембитского.

Встанем на перекате, сделаем в трусах дырочку, в которую вставляли спичку с куканом, и начинали ловить пескарей. Иногда по 40 и больше умудрялись их наловить. Но бывало, что или спичка от кукана обламывалась от частого вытаскивания из дырочки для насаживания рыбки, то ли помимо дырочки эту спичку проносили из-за азарта. Только — глядь, а кукана-то и нет, и рыбы тоже. Такое разочарование — тогда и материться научились.

Закрепление навыков рыбной ловли продолжилось в деревне у бабушки — в селе Сиява. За селом начиналась пойма р. Сура. Когда-то в древние времена река протекала рядом с местом расположения села, потом изменила русло, и от старого русла осталась цепь озер — Кобыла, Сосновское, Старица, Хомутец и другие.

Озеро Хомутец

Озеро Старица

Карася в них было видимо — невидимо. За утро на одну удочку можно было поймать более 100 штук, грамм по 200—300 — с ладошку и больше. Иногда попадались гиганты — по 2.5 — 3 кг. На прикорм шла пшенная каша, сдобренная постным маслом. Уходили на рыбалку человек 5 — 6 деревенских друзей, иногда с их сестрами, сразу после клуба часов в 12 ночи. Пока шли по пойме, наступал рассвет и в 2—3 часа утра мы были на озере и раскидывали по несколько удочек каждый. Потом когда клев начинался бешеный — ловили только одной. Лет через 20 поехали с шуриным на эти озера, и хотя забросили сети, чтобы к вечеру на уху поймать — попался только 1 карасик. Рыбы не стало — зато все заполонила рыбка ротан — бич средней полосы России — раньше его не было. Америкосы и здесь нагадили всему народу (как с колорадским жуком).

Еще вспоминаю случай, я уже учился в университете, нас с отцом пригласил его племянник Виктор (сын старшего брата Федора, погибшего на войне). Он отслужил во Владивостоке на корабле водолазом. После демобилизации приехал домой и, не имея другой профессии, устроился начальником баржи — крана по очистке фарватера р. Сура от корчей (затонувших и занесенных песком упавших деревьев). Очень много вытаскивали мореного дуба — ценнейшего сырья для краснодеревщиков. За сотни лет дубы, пролежав в воде, становились черного цвета и очень твердыми. Из них делалась очень красивая мебель — черного цвета и на века — износа ей не было. Купить такую мебель могли только состоятельные люди. И вот на этом кране я познакомился с новым видом ловли — на подпуск. Берется длинная толстая леска и к ней привязывается с десяток поводков с крючками. В качестве насадки использовалась корочка хлеба. Леску выкладывали в воде вдоль берега на расстоянии 1 — 1.5 метра на ночь. Утром приходили и проверяли. Вы не поверите, на десяток трех крючков попалось три голавля по 1,5 — 2 кг. Красивая рыба. Такую больше я и не ловил нигде.

Река Сура. Фото Сергея Дембитского.

На следующую ночь поплыли сплавом с аханом (большая сетка в виде кошеля на длинной ручке) по омуту, и захомутали спящего осетра. Думали что бревно — топляк попался. Подъехали к берегу, и стали на берег вытаскивать, и тут рыбина проснулась, и давай прыгать в высоту на метр и более. Втроем на нее легли, зажали кое-как и по голове тюк-тюк. Смерили длину — больше метра. Когда домой привезли, разрезали, то почти целый тазик черной икры было. А вы ели когда-нибудь вяленую стерлядь или осетра? Разрезаешь тонкими ломтиками, а разрез переливается всеми цветами радуги, и вкуснота не передаваемая — хочется новый кусочек съесть и еще и еще. Особенно вкусна сурская стерлядь.

Хочется привести еще одно воспоминание из детства. Однажды летом меня отправили одного на самолете АН-2 в Чебоксары к тете Любе (маминой сестре) и дяде Вале. Дядя меня встретил в аэропорту и на своей машине — «Волга» провел небольшую экскурсии по столице Советской Чувашии, а потом привез домой, где познакомил с моими двоюродными братьями — Николаем и Владимиром. Из всей поездки в гости мне запомнилась поездка на рыбалку. Выехали ночью, приехали к рассвету на берег Волги. Дядя Валя быстро размотал закидушки и забросил в речку. Сверху каждого колышка, к которому был привязана леска, был положен камешек. Колокольчиков тогда не было что ли? И когда камешек падал с колышка, то мы бежали и вытаскивали добычу. Верите или не верите, но ерши «королевские», которые, водились только под Чебоксарами, были длиной под 30 сантиметров, если не больше. Таких я никогда больше не ловил — 10 сантиметров максимум. Да, на Волге и не такие сюрпризы вылавливались. Просто это было обычным явлением, а не исключением.

Глава 6. Как отрабатывали в школе

В советской школе было принято в летний период ученикам, начиная с 5 и по 8 класс, отрабатывать неделю или две в школе. Девочки ухаживали за цветами и овощами в школьном саду — поливали, пропалывали, а мальчишки вскапывали землю, собирали и жгли листья и выполняли другие хоздела, которые находил ответственный учитель. Однажды учительница биологии Валентина Степановна Спиридонова (а учились мы в 6 классе) попросила Санька Трошкина, чтобы он переговорил с его отцом по поводу навоза. Отец держал лошадь, на ней же где то работал, и навоз лошадиный — ценнейшее удобрение — у них был постоянно. Отец естественно не отказал — выделил нам телегу-таратайку на двух больших колесах, размером с наш рост. Наложив навоз и взявшись за дуги, мы с Сашком потащили — повезли эту драгоценность в школу. Везти надо было через Овраг знаменитый. Так как уклон дороги был очень крутой, то приходилось тележку толкать вверх, держа ее дуги горизонтально на уровне головы на вытянутых руках, чтобы, «лошадиное золото», не скатилось на дорогу. Измучились — не передать. Кое — как доехали до школы, все сдали, получили зачет и потащились домой по тому же маршруту. Перед спуском Санек говорит: «Мы эту чертову телегу не удержим — давай отпустим ее, а внизу заберем». Так и сделали. Только у телеги были свои замыслы, о которых мы не догадывались. Телега набрала огромную скорость, подскочила на кочке в самом низу и улетела в пруд, да так далеко, что и не видно было ее. Это был полнейший аут… Август, не холодно, но и не купается уже давно никто. Делать нечего — разделись и полезли доставать тачку — иначе дома Сашке порка будет. Одно дело толкать по твердому дну, другое дело тащить из воды и тины эту бандуру. Как вытащили, и не помню — главное вытащили. Зато запомнилось на всю жизнь.

Вторым видом отработки была влажная и полная уборка своего класса от пыли и грязи. Надо сказать, что технички убирали и мыли полы только в коридорах школ и туалетах. В классах ежедневно полы мыли ученики — дежурная смена. И раз в месяц или два делалась полная уборка класса всем составом — окна, подоконники, парты и т. п. Надо признать, что до 8 класса уборка производилась только в светлое время суток. Старшеклассники убирались и вечером. Мальчишки меняли воду — девчонки мыли. Таким образом, сплачивался коллектив, выявлялись лидеры и сачки — лентяи, да и привитие элементов дружбы между мальчиками и девочками тоже не последнее место было в воспитательном процессе советской школы.

А сбор макулатуры или металлолома? Соревнование между классами — кто больше соберет? И цель была — собрать средства на памятник молодому Володе Ульянову (Ленину). Цель оправдывает средства: во время одного из рейда по сбору металлолома чуть не разобрали на части стоящий памятник паровозу у железнодорожного ДЕПО. Начальство депо, милиция, учителя, директор — нас всех выстроили шеренгами, и выясняли, кто были участниками разборки паровоза. Пол школы в этом знаменательном деле участвовало, поэтому никого не наказали. Деповцы сказали — лучше мы вам сами памятник купим, но что б больше ноги ваших учеников на территории ДЕПО не было. В общем, деньги собрали и поставили у входа в школу памятник Володе Ульянову, у которого проводили линейки, принимали малышню в октябрята и пионеры. В общем — здорово! В комсомол принимали в горкоме комсомола.

Глава 7. Школьная жизнь

Учеба мне давалась легко — приучил себя сразу — приходишь из школы, поешь и делаешь уроки. В первом классе помогала сестра, а потом уже я сам. Система школьного образования позволяла, не напрягаясь, усваивать материал. Если какие — то основы пропустил и не восполнил, то и последующие знания давались значительно тяжелей, или не давались совсем. Отчислить неуспевающего ученика было нельзя. А ему на уроке было скучно, догонять бесполезно, вот и мучились с ним учителя — воспитывали, класс подключали, родителей вызывали. Фильм «Доживем до понедельника» смотрели? Правда и только, правда.

Все же в школу ходили с радостью. Встреча с друзьями, общение, совместные дела — все это было привлекательно. Ну, например, принес Володя Красненков малокалиберную винтовку, с настоящими патронами. Пошли в овраг, где кислородная станция была, и постреляли.

В мае 1970 года учитель физики Борис Александрович Дарьев объявил, что урок астрономии будет проходить в ночное время на улице перед школой — будем смотреть в телескоп. Собрались, посмотрели на луну и звезды, и пошли провожать девчонок по домам — в родительский дом пришел во 2 часу.

Особо надо отметить мое участие в художественной самодеятельности школы. С 5 и до 8 класса ходил на хор. Терпеть его не мог — сколько времени свободного отнимал — но было строго. В 7 или 8 классе учитель пения Виктор Михайлович Железцов решил меня выставить на городской конкурс с песней «Атомный век». Тяжелая для вокала песня. Ее исполнял Муслим Магомаев. И у меня неплохо выходило вытягивать высокие ноты. Когда наступил момент выйти на сцену, у меня возник синдром — 1 куплет помню, а последующие — забыл. Раз спел 1 куплет, замолк, проигрыш на баяне — и опять первый куплет, и опять не помню слова — хотя почти год репетировали несколько раз в неделю. Под фанеру тогда не пели. Зрители смеялись и тепло принимали, хлопали и подсказывали. Мы с учителем вежливо улыбались, и я кланялся, с тем и ушли. Ничего не напоминает? «Денискины рассказы» Драгунского? «Где это видано, где это слыхано?». Только там были малыши, а в моей истории уже как бы и не малыши, но суть одна. Таким синдромом страдают все звезды эстрады. Поэтому они в большинстве поют под фонограмму. Меня сейчас это немного согревает. Больше меня в художественную самодеятельность не приглашали. Я был не против.

Конец ознакомительного фрагмента.