Кровь алая 3: Верблюд в игольном ушке

Евгений Петрович Горохов, 2020

Два бывших офицера разведки Саддама Хусейна решают организовать террористическую, исламистскую организацию, для захвата нефтяных вышек Ирака. Руководство ЦРУ хочет использовать эту организацию для создания "управляемого хаоса" на Ближнем Востоке, в Средней Азии и на Кавказе. ФСБ России противодействует этим планам и начинает операцию "Троян". Для этого вербуется бывший руководитель подполья чеченских боевиков Эми Самиков. Он внедряется в круг руководителей исламистского террористического подполья. Идёт скрытая борьба между разведками ЦРУ и МИ-6 с одной стороны, и российскими спецслужбами СВР и ФСБ с другой.

Глава 6

«Не искал покоя я, видел Бог.

И не раз я покидал родной дом.

Выбирал я пред собой сто путей и сто дорог,

Но конкретной выбрать так и не смог».

Юрий (Хой) Клинский, песня: Жизнь»

Февраль 2004 года.

Во всём мире пенитенциарные учреждения разделяются по строгости режима содержания заключённых преступников. Только в России, да в республиках бывшего СССР, пенитенциарные учреждения делятся ещё и по цвету: «зоны красные» и «чёрные зоны». Считается, что на «красных зонах» режим устанавливает администрация учреждения, а в «чёрных зонах» порядок поддерживают «блатные», то есть воровские авторитеты.

На «красной зоне» администрация управляет заключёнными с помощью актива. Там нет воровского общака. Не потому, что запрещает администрация, а по большому счёту, он там не нужен. «Красная зона» — это, прежде всего рабочая зона. Там находится рентабельное предприятие, на котором работают заключённые и получают зарплату. Они отовариваются всем необходимым в своём магазине. Если какой блатной попытается там установить воровские порядки, то его «сломают» сами заключённые, либо администрация отправит его на «чёрную зону».

Если рентабельное предприятие в учреждении по какой-то причине организовать не удаётся, и заключённые сидят без дела, вот тогда, «зона» становится «чёрной». Блатные вводят там воровские понятия, и опять же администрация не препятствует им в этом. Потому как блатные поддерживают в учреждении видимость порядка. Причём, если на «чёрной зоне» есть хоть какое-то производство, то обязательно будут «красные отряды», в которых правит актив.

Вот и вся разница в цветах «зон», везде сидят преступники — воры, грабители, убийцы и насильники. И не важно, активист он или блатной, прежде всего, это преступник. Что касается спиртного и наркотиков, то они «загоняются в зону» в независимости от её цвета. Тут всё дело в эффективности работы режимного отдела учреждения, пресекающего перебросы через ограждения, а так же заносы и провозы запрещённых предметов.

Однако есть ещё в России «ментовские зоны». Сидят там так называемые «БС», то есть «бывшие сотрудники». Сами себя эти заключённые называют «босяками». В основном статьи уголовного кодекса у «босяков» специфические: взятка, убийство при неправомерном использовании оружия. Однако есть и те, кто сидит за бытовые преступления: зарезал собутыльника по пьянке или застрелил любовника жены. Попадаются тут и насильники. Однако, если в обычных «зонах» к таким осужденным стали относиться терпимо, то в «ментовской зоне» это презираемые люди. Их сразу определяют в касту «отдалённых»⁷⁰. Заставляют убирать отхожие места и выполнять прочую грязную работу.

Среди босяков, так же как и среди обычных уголовников, существуют свои касты. Верх иерархии у босяков составляют оперативники и спецназовцы. Далее идёт основная каста осужденных: сотрудники ГАИ, участковые инспекторы, дознаватели и прочие должности в милиции. Следующая, полупрезираемая, каста адвокатов. В самом низу «отдалённые»: сотрудники прокуратуры и судьи.

Если в обычной зоне, осужденный занимается спортом по желанию, то для «босяка» это обязанность. Не занимаешься спортом, значит, опускаешься, потому дорога тебе в касту «отдалённых». Другим любимым делом у «босяков» является юридическая переписка с судами и различными инстанциями. Дело в том, что шансов уйти на свободу по УДО⁷¹ у «босяка» мало. Вероятность освобождения по УДО значительно ниже, чем у обычного осужденного, потому одна надежда — на пересмотр приговора суда.

Во времена Советского Союза для «босяков» существовала всего одна «зона» строгого режима, находится она в Нижнем Тагиле. Однако «лихие девяностые» совершили «разруху в головах» всех граждан России, и сотрудники правоохранительных органов не остались в стороне от этой беды. Преступлений они стали совершать значительно больше, и понадобилось много «ментовских зон».

Одна из таких зон строгого режима находится в городе Бор, который расположен на левом берегу Волги, как раз напротив Нижнего Новгорода. Говорят, своё название городок Бор получил из-за хвойных лесов, которые в этих местах были южной оконечностью тайги, тянувшейся с самого Севера.

Начальником «ментовской зоны» в городке Бор, или на блатной манер «хозяин зоны» — полковник Богданов Андрей Ильич. Это был человек не глупый и обладал огромным достоинством, он умел заводить полезные связи на «самых верхах».

Показатели в учреждении полковника Богданова хорошие и его приглашали на должность заместителя УИН⁷² Нижегородской области, однако знающие люди в Москве советовали ему не спешить. Через два-три года, начальника Нижегородского УИН переведут в другое место, тогда Богданов имеет шанс сесть в его кресло, а с должности зама наверх хода не будет, по той причине, что слишком малый срок отсидел заместителем начальника УИН. Потому Богданов решил дождаться генеральских погон, сидя в кресле «хозяина ментовской зоны».

Однако в начале 2003 года ситуация резко поменялась: с первым январским этапом «заехал в зону» бывший оперативник из Чечни Эмиль Самиков. Не успел этот «босяк» разместиться в карантине⁷³, как к Богданову пожаловал заместитель главы администрации президента Леднёв, и стал интересоваться Самиковым.

— Смотри полковник, не дай бог с ним у тебя что случиться, не сносить тебе головы, — сказал перед отъездом Леднёв.

Дальше больше, только уехал Леднёв, тут же явился генерал ФСБ Абердин и тоже по поводу Самикова.

«Что они носятся с ним как с писаной торбой?!» — удивлялся Богданов и потребовал из спецчасти его дело.

В приговоре было сказано: Самиков работая оперуполномоченным уголовного розыска Гудермесского ОВД, одновременно являлся руководителем подполья чеченских боевиков. Опасаясь своего разоблачения, Самиков убил начальника уголовного розыска Гудермесского ОВД Аблаева и его информатора. Затем, по этой же причине, Самиков убил пособника боевиков Мацаева.

«И за всё это он получил девять лет! — изумился Богданов. Он встал из-за стола и заходил по кабинету, размышляя: — Какие же связи в верхах имеются у этого Самикова?!»

Полковнику Богданову разом поплохело. Он собрал актив заключённых и объявил, что вскоре в один из отрядов прибудет заключённый по фамилии Самиков. Богданов обвёл взглядом сидящих на стуле «авторитетных босяков» и продолжил:

— Если, ему на работе, случайно, на ногу упадёт болванка, или он на тренировке сорвётся с турника, то у сидящих здесь босяков, будут большие неприятности. Под неприятностями, я понимаю не ШИЗО⁷⁴ или ПКТ⁷⁵, а уголовные дела.

Вся «зона» вмиг забурлила: « Кто такой этот чех?!»

Кстати, Самикову и кличку такую дали — Чех. Вскоре все «босяки» знали, что Чех бывший боевик. Угроза Костыля, (так «босяки» звали Богданова), возымела действие и «босяки» на сходняке решили Чеха не трогать. Не всем это решение пришлось по вкусу, так как многие воевали в Чечне. Однако решению сходняка подчинились почти все, кроме одного. Им оказался Андрей Мамонтов бывший спецназовец из Армавира. Кличка у Андрюхи была «Мамонт». Он и был огромным как мамонт, и таким же сильным. Мамонт заявил, что давил духов на Кавказе, задавит этого и здесь.

— Я решения сходняка не признаю! — объявил он.

Мамонт имел славу «отмороженного». Ему был неведом страх, и «босяки» приуныли — Мамонт сказал, значит сделает.

В 1999 году, армавирский спецназ в Дагестане оборонял гору под названием «Телевышка». Когда у отряда закончились боеприпасы, решили прорываться из окружения, через кольцо боевиков. Спецназовцы, расстреляв все патроны, были рассеяны боевиками в лесу у подножия горы, и Мамонт выбирался из окружения, неся раненого товарища на плечах. Он был без оружия, и нарвался на троих боевиков. Голыми руками он убил всех, и с раненым товарищем вышел к позициям псковских десантников.

Обладая огромной силой, Мамонт был человеком миролюбивым и неконфликтным, всегда старался избегать ссор. Именно это его качество ввело в заблуждение пятерых мажоров, которые в кафе устроили скандал и прицепились к Мамонту. Он пытался утихомирить мажоров, но видно тех сбило с толку, вежливое обращение Мамонта с ними, и их численное превосходство. Один из мажоров налил пиво за шиворот рубашки Мамонта. Результат ошибки мажоров был печален: двое с переломанными позвоночниками остались инвалидами, остальным повезло больше, но пришлось долго лечиться, а Мамонт «присел» на пять лет.

Из карантина Чех в положенный срок переселился в отряд, он устроился на работу в цех заготовки металла. На беду там же работал и Мамонт. Однако администрация разрулила эту ситуацию, поставив Мамонта с Чехом в разные смены. Однажды они всё же пересеклись, и эта встреча для Чеха обернулась сотрясением мозга. Он отправился в медсанчасть, а Мамонт в ПКТ.

Кто-то в «хозяйстве» Богданова «стучал», ибо сразу после этого случая приехал генерал-майор Абердин, но в этот раз для полковника всё обошлось. Богданов предложил Самикову место в камере безопасности.

— Не хочу я гражданин начальник терять остатки свободы, — ответил Чех, — здесь хоть я могу в локалке⁷⁶ спортом заниматься, с людьми общаться.

Тогда Богданов решил убрать Мамонта из «зоны», а для этого из него нужно сделать «злостного нарушителя дисциплины». Полковник дал указание режимникам⁷⁷ «морщить»⁷⁸ Мамонта. Едва тот вышел из ПКТ, как тут же угодил в ШИЗО. Однако более пятнадцати суток там находиться нельзя, Мамонт хотя бы ночь должен был пробыть в своём отряде. Как только он снова «угодил под крышу»⁷⁹, взбунтовалась вся «зона». Босяки видели, что беспредел с Мамонтом творится из-за бывшего боевика. К Богданову подошёл один из активистов и сказал:

— Андрей Ильич, люди просили передать: либо ты перестаёшь «морщить» Мамонта, или мы объявляем невыход на работу. Мы подключим телевизионщиков, а они расскажут, как администрация из-за чеченского боевика несправедливо наказывает героя спецназовца, который кровь проливал за Родину.

Тут и начальник оперативной части доложил, что заключённые в поддержку Мамонтова готовят забастовку. Затосковал Богданов: куда ни кинь, везде клин.

Нужно отдать справедливость «босякам», к Чеху, они претензий не предъявляли. Парнем он оказался неплохим, со многими завёл приятельские отношения. Ну а что воевал на другой стороне, так ведь сейчас они в тюрьме, а тут одинаково несладко всем. И бывшие враги, если не становятся друзьями, так приятелями станут точно.

Были два «босяка», которых казалось всё происходящее в «зоне» совершенно не интересует — это бывшие оперативники Рязанского ОБНОН⁸⁰ Вадим Сушенцов и Роман Зароков.

Среди наркодиллеров Рязани оперативники ОБНОН Сушенцов, Зароков и Клименко считались «крышей». Они жёстко контролировали всех наркодиллеров, и надолго отправляли в «зону» тех, кто не платил процентов с продаж. Впрочем, для наркодиллеров это было выгодно. Потому как Сушок и компания не пускали на наркорынок Рязани «лишних» людей.

В службе собственной безопасности ГУВД Рязанской области имелась информация на Сушенцова и его компанию, но это всего лишь анонимные доклады агентов. Суду же необходимо предъявлять процессуальные материалы. Случай службе ОСБ подвернулся неожиданно: один из наркодиллеров по кличке Пейджер, продал в Рязани партию героина. Всё возможно прошло бы незамеченным компанией Сушенцова, но на беду Пейджера, героин оказался «чистым».

Дело в том, что каждый торговец героином, хочет получить за свой опасный бизнес дополнительный гешефт. Потому в героин мешают все, что есть под рукой и подходит по цвету: сахарная пудра, мел и так далее. Каждый наркоман знает об этом и когда смешивает героин с водой, для последующего ввода в вену, на иглу шприца надевает кусочек ваты. Наркоманы зовут эту ватку: «метёлка», она собирает всю примесь в героине. Наркоман знает свою дозу. Однако если попадается «чистый», не смешанный героин, то он превышает дозу и умирает от передозировки наркотиков. Такая смерть у наркоманов зовётся: «сладкой».

Когда в Рязани пошла череда «сладких» смертей, Сушенцов быстро установил, кто «толкнул» эту партию героина. Тут-то и выяснилось, что Пейджер не уплатил с неё «НДС» его компании. Вадим Сушенцов немедленно выставил Пейджеру «штраф» в размере десяти тысяч долларов. Пейджер смог бы заплатить эту сумму, но его «жаба задавила». Не захотел он отдавать деньги ментам, и обратился в ОСБ.

В квартире Пейджера оперативники ОСБ наставили «жучков», самого его облепили микрофонами, и стали ждать «оборотней в погонах». В своё время, Пейджер уже отсидел девять лет за распространение наркотиков, так что следующая «посадка» по этой же статье обойдётся ему в восемнадцать — двадцать лет колонии строгого режима. Потому Вадим Сушенцов был уверен, что всё закончится покаянием Пейджера и уплатой «штрафа».

К «провинившемуся» наркодиллеру они поехали вдвоём с Зароковым. Роман остался в машине, а Вадим Сушенцов поднялся к Пейджеру. Во время разговора, Сушенцов скорее по привычке, нежели из-за боязни, что их разговор может прослушиваться, говорил о деньгах, как о долге. Пейджер клятвенно обещал отдать деньги через несколько часов.

Сушенцова и Зарокова задержали спустя тридцать минут после разговора с Пейджером у здания ГУВД. Оперативники ОСБ, засунули в машину Зарокова, ещё и пакет с героином.

На следствии Вадим Сушенцов заявлял, что ездил требовать деньги, которые одолжил знакомому. О цели поездки своему сослуживцу Роману Зарокову не говорил, использовал его лишь в качестве водителя. Зароков так же придерживался этой версии. Про героин, обнаруженный в бардачке своей автомашины, утверждал: подбросили сотрудники ОСБ

Оперативники ОСБ и следователь уговаривали обоих признать вину, а так же «сдать» своего подельника — Игоря Клименко. Обещали приговор с условным сроком. Однако Зароков и Сушенцов стояли на своём. Их сажали в камеры к уголовникам, где они дрались с целой толпой арестантов, морили голодом, но сломить так и не смогли.

Уголовное дело ушло в суд с показаниями Пейджера и аудиозаписью с голосом Сушенцова, где он требовал от Пейджера вернуть долг, а так же с подброшенным в машину Зарокова героином. Игорь Клименко на суде даже не фигурировал. Он остался работать в ОБНОН. Суд приговорил Зарокова и Сушенцова к семи годам колонии строгого режима. Клименко позаботился, что бы срок друзья отбывали в одной колонии. Так они и оказались в заведении Богданова. Работали в цеху такелажниками.

Спустя месяц после суда над Сушенцова и Зароковым, Пейджер попался на сбыте наркотиков. Он получил двадцать лет колонии строгого режима.

Когда история с Мамонтовым ещё только начиналась, Вадим Сушенцов заказал телефонный разговор с женой.

— Викуль, передай, пожалуйста, Игорьку, что бы забрал конструктор у сына, и отдал папе, — велел он жене, в ходе разговора о жизни.

— Какому ещё сыну?! — удивилась жена, у Игоря Клименко было две дочки.

— Его сыну, — ответил Вадим, и что бы жена ни ляпнула лишнего, стал болтать о ерунде.

Сынок — была кличка одного паренька в Рязани, приторговывающего портативными видеокамерами и прочей шпионской аппаратурой, а Папашей, друзья в шутку звали Вадима Сушенцова. Ещё раньше, на всякий случай, Вадим сообщил Игорю Клименко адрес инспектора охраны их колонии — Николая Саушина, с помощью которого, можно «втащить в зону» нужную вещь. Вика Сушенцова передала просьбу Игорю Клименко слово в слово, и тот всё правильно понял. Спустя две недели, Саушин передал Сушенцову портативную видеокамеру.

10 февраля, когда Сушенцов и Зароков курили около склада металлопроката, Вадим сказал другу:

— Пора Рома нам себе УДО готовить.

— Какое УДО?! Забудь! — усмехнулся Зароков. Он сплюнул, и продолжил: — Нам здесь чалиться до звонка.

— Под лежачий камень вода не течёт, — рассмеялся Сушенцов. Он посмотрел на друга и продолжил: — Не зря умные люди так говорят. Будешь сидеть, и плеваться в землю, так по звонку и уйдёшь отсюда. Хотя есть возможность уйти по УДО через месяц.

— Что нужно делать? — спросил Роман.

— Завтра, когда закончатся крестины⁸¹, попросимся в лабаз⁸², — начал посвящать друга Сушенцов, — ты отвлечёшь дубака⁸³, это будет Ванька Криворученко. А я, пока он тебя будет слушать, сделаю дело.

Кабинет, где проходят «крестины» никогда не закрывается. Помещение это находится рядом со штрафным изолятором, и охраняется инспектором по режиму. Тому скучно в одиночестве стоять по восемь часов на дежурстве, вот он и рад потрепаться с осужденными, идущими в магазин. На это и был расчёт Сушенцова.

Пока Роман рассказывал анекдоты глуповатому Ваньке Криворученко, Вадим проник в кабинет, где проходили крестины, и установил там шпионскую видеокамеру. Затем незаметно вышел из кабинета. Когда он направился к локалке, Роман Зароков догнал его и спросил:

— Что дальше?

— Ты иди в барак, а я поищу Костыля и поговорю с ним, — ответил Сушенцов, он нашёл полковника Богданова около столовой.

— Гражданин начальник, разрешите обратиться, — подошёл к Богданову Вадим.

— Ну что ещё?! — недовольно спросил полковник. Ему нужно ехать в управление, а тут зек лезет со своими вопросами.

— Разговор конфиденциальный, но не долгий, — сказал Вадим. Он предложил: — Может, пройдём в помещение для крестин? Там нам никто не помешает.

— Пошли, — ответил Богданов.

***

— Гражданин начальник, я знаю у вас проблемы с Мамонтом, — начал Вадим уже в кабинете, — вам скоро генеральские погоны на плечи упасть должны, а «отмороженный» Мамонт может всё испортить. Рано или поздно, он доберётся до Чеха и порешит его, тогда «плакало» ваше генеральское звание.

— Откуда такая информация?

— Да это секрет Полишинеля, — улыбнулся Сушенцов, — все об этом только и болтают.

— Что ты хочешь предложить?

— Я решу проблему с Мамонтом, — ответил Сушенцов.

— Что хочешь за это?

— Освобождение по УДО мне и Зарокову.

— Добро, — кивнул Богданов. Он с любопытством посмотрел на Сушенцова: — А как мы заключим наш договор? На бумаге?

— Мне достаточно вашего слова.

— Считай, что ты его получил, — ответил Богданов.

Портативную видеокамеру Сушенцов и Зароков забрали таким же порядком, как и ставили. Через два дня у Вадима Сушенцова было длительное свидание с женой, он отдал ей флешку, велев передать её Игорю Клименко. Тот переписал запись разговора с полковником на две флешки, и одну переправил Вадиму через того же Саушина. После чего, Сушенцов сказал Роману Зарокову:

— Теперь самое время готовить своё УДО.

— Что нужно делать? — спросил тот.

— Окажем услугу Костылю и уберём Мамонта.

— И останемся здесь ещё лет на двадцать, — кивнул Зароков.

— Это будет несчастный случай на производстве, — покачал головой Сушенцов, — нас никто не сможет обвинить.

— Как ты собираешься его сделать?

— Помнишь, летом у нас на промплощадке трос оборвался? — спросил Вадим. Он рассмеялся: — Тогда пачка съехала на землю, а мы с тобой полдня колупались, собирая это железо.

— Ну, — кивнул Зароков.

— У нас оборвётся трос около гильотины⁸⁴ Мамонта, пачка листов съедет и перережет его пополам, — ответил Вадим. Он рассмеялся и добавил: — Не получится завалить Мамонта, и не надо. Листы метала, если не убьют его, то сломают позвоночник. Мамонт не сможет подойти к Чеху, что бы убить его. Ходить Мамонт будет исключительно под себя.

— Как сделать, так что бы трос порвался именно около Мамонта?

— Эх, Ромка. Дрых ты на лекциях по сопромату⁸⁵, — Сушенцов и Зароков вместе учились в Рязанском сельскохозяйственном институте. Вадим закурил сигарету и спросил: — Какую нагрузку выдерживает такелажный трос?

— Семьсот пятьдесят килограммов.

— Правильно, — кивнул Сушенцов, — прибавь к этому двадцать пять процентов гарантированной надёжности троса. Пачка металлических листов весит полтонны. Посчитай, сколько жил у троса нужно перепилить, что бы он порвался в нужный момент. Кран-балку в цеху сначала нужно резко остановить, а потом так же резко дёрнуть, начав движение.

— Понятно, — задумчиво сказал Зароков.

— Мамонт в эту неделю в ночную смену, значит завтра нужно всё подготовить, — решил Сушенцов.

Никитка Горбатов был полным раздолбаем, через это и срок свой получил. Во всех ОВД России, в каждой оружейной комнате висит плакат, на котором огромными буквами написано: «При получении и сдаче оружия ствол его направляй в специальный ящик с песком». Каждую смену сержант ППС Никитка Горбатов пялился на этот плакат, да всё без толку. Однажды, он, разоружаясь после смены, забыл вынуть магазин из пистолета и передёрнул затвор, дослав патрон в патронник. Вместо того, что бы направить оружие в ящик с песком и сделать контрольный спуск, что бы убедиться в отсутствии патрона в патроннике пистолета, Никитка, болтая со своим напарником, направил пистолет ему в грудь и нажал на курок. Грохнул выстрел.

В результате напарник сел в инвалидное кресло, а Никитка уселся на скамью подсудимых. Получил пять лет колонии строгого режима. Но и тут Никитка не изменил себе, он так раздолбаем и остался — работая нарядчиком в промзоне, и имея строжайшее указание Богданова не ставить Чеха и Мамонта в одну смену, он умудрился их обоих засунуть в ночную смену. Воистину прав был товарищ Сталин, заявляя: « Горбатова могила исправит». Правда Иосиф Виссарионович говорил это про принципиальность боевого генерала Горбатова, но сказанное в полной мере относится и к Никитке Горбатову.

Эми Самиков увидев Мамонтова в полупустом цеху, подумал: « Всё как будто специально подстроено, — он махнул рукой, — будь, что будет».

Самиков демонстративно направился мимо гильотины Мамонтова к автомату с газированной водой. Такелажники Зарок и Сушок везли на кран-балке пачку металлических листов. Возле Мамонтова пачка стала угрожающе раскачиваться, но тот на это не обращал никакого внимания, делая разметку на листе метала. В этот момент Эми заметил, что пачка, держится всего на одной проволоке троса, остальные порваны.

Эми бросился на Мамонтова и сбил его с ног. Трос порвался, и пачка металлических листов в полтонны весом съехала в сторону Мамонтова и Самикова.

***

В то время как в городе Бор близ Нижнего Новгорода, босяки Сушенцов и Зароков подпиливали ножовкой по металлу такелажный трос, за многие сотни километров от них, на Кавказе, в ауле Нижние Хваршини, Хоза и Руслан Гелаев, решали, что им делать дальше.

— Я вернусь в Азербайджан и оттуда переберусь в Турцию, — сказал Хоза. — пойдём со мной Хамзат.

— Если я буду с тобой, то ты не доберёшься до границы с Азербайджаном, — улыбнулся Гелаев, — мои фотографии развешаны на каждом столбе.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Пережду здесь ещё немного, — ответил Гелаев, — за это время окончательно вылечу ноги, окрепну. Потом переберусь в Грузию.

— Я не могу здесь больше оставаться, мне необходимо добраться до Лондона, обсудить с Берёзой⁸⁶ все вопросы, — сказал Хоза.

— Думаешь, он всё ещё тебя ждёт? — спросил Гелаев.

— Без меня, он ничего сделать не сможет.

— Тогда не медли, перебирайся в Лондон, — согласился Гелаев.

В Лондоне, Березовский также не сидел, сложа руки. Он вызвал к себе Ефима Финкеля из Москвы. Когда-то Фима Финкель — тихий очкарик из Кишинёва, выпускник Московского финансово-экономического института, начинал у Березовского в Авто ВАЗе. Постепенно Березовский ввёл умного, старательного Фиму, в совет директоров Автобанка и Объединённого банка, входивших в империю Березовского. Когда в 1998 году, премьер-министр Примаков, настоял на возбуждении уголовного дела в отношении Березовского, Борис Абрамович решил обезопасить себя на «чёрный день». Фима, которому Борис Абрамович полностью доверял, организовал несколько банков, формально не связанных с Березовским. Однако во всех банках, мелкие доли акций, (до десяти процентов), принадлежали фирмам, зарегистрированным на Кипре⁸⁷. Эти фирмы были аффилированы с Березовским. Таким образом, для Центрального банка России, собственником этих банков являлся Ефим Финкель, а мелких собственников Центральный банк не учитывал. Такое положение дел Фиму вполне устраивало, ибо все считали его владельцем финансовой империи из пяти банков. Однако Фима хотел иметь собственный «гешефт».

Как говорил незабвенный Остап Бендер: «Раз в стране бродят денежные знаки, значит должны быть люди, у которых их очень много».

Уважаемый гражданин Корейко, как известно, хранил свои капиталы в чемодане камеры хранения железнодорожного вокзала. Современные «Корейки», такой способ хранения денежных знаков не приемлют. Они желают иметь счета в заграничных банках. А как через границу перетащить большие капиталы, при этом, не объясняя их происхождение?

Фима Финкель придумал хитроумный способ. Он был родом из Молдавии, и там проживали его многочисленные родственники. Они-то и оказали Фиме помощь, естественно не безвозмездно. Способ был прост и безотказен как автомат «Калашников»: две фирмы, зарегистрированные в офшорах Белиза и Виргинских островов, заключают между собой фиктивную сделку. Гарантом этой сделки выступает житель глухой деревушки в Молдове, который за небольшую плату предоставляет свои паспортные данные. Он нужен для того, что бы сделка попала под юрисдикцию Молдовы. В свою очередь сам Гарант обязан предоставить поручителя, ими являлись фирмы организованные Фимой Финкель. Через банки Фимы эти фирмы размещали свои средства на счетах банков Молдовы. Когда приходило время платить по договору займа, должник долг признавал, но сообщал, что исполнить его не может. Заёмщик обращался в суд Молдовы и тот обязывал Гаранта погасить долг. Тот естественно этого сделать не мог. Тогда молдавские судебные пристава, арестовывали корреспондентские счета фирм — однодневок Фимы Финкеля, выступавшие поручителем у Гаранта. Получив эти деньги, фирма — истец размещала их на корреспондентских счетах банков Латвии или Литвы. Таким образом, современные «Корейки» с помощью Фимы Финкеля выводили свои капиталы из России за рубеж. Фима с каждой такой операции имел десять процентов. С учётом накладных расходов у него оставалось чистыми семь-восемь процентов. Учитывая, что он, таким образом, за год вывел около семьсот миллионов долларов, деньги хорошие. Финансовая операция, задуманная Фимой, была блестящей, не то, что какой-то Аль Капоне, который придумал, организовывать обыкновенные прачечные, и с их помощью, легализовать свои криминальные капиталы. Это ведь после прачечных Аль Капоне, появился термин: «отмывать деньги».

Огорчало Финкеля одно: со времён гангстера Аль Капоне, финансовое законодательство шагнуло далеко вперёд, внеся статьи в Уголовный кодекс, и теперь блестящая комбинация, придуманная Фимой, именуется: « отмыванием денег и легализацией преступных доходов». Потому рисковать своими банками Фима не мог. Он на подставные фирмы оформил миноритарные пакеты акций в «Совфинбанке». Таким образом, для Центрального банка России, владелец этого банка оставался прежний, в то время как «лавочка» целиком принадлежала Фиме Финкелю.

— Я принял решение валить Путина, — сообщил Фиме Борис Абрамович, — к тебе в Россию будут поступать деньги, которые ты будешь обналичивать.

— Мне задействовать мои банки? Разумно ли это?! — спросил Фима.

— Конечно, нет, — пожал плечами Березовский, — ты совсем недавно банчок приобрёл, вот через него и будешь «качать нал».

— Я вас не понимаю, Борис Абрамович, какой банк?! — прикинулся простачком Финкель.

— Фима не пудри мне мозги! — укоризненно покачал головой Березовский. Он улыбнулся и спросил: — Думаешь, я сижу тут в Лондоне и британских ворон считаю?! Не знаю, сколько ты «лимонов» в Молдавии «намыл».

В этот момент у Бориса Абрамовича зазвонил сотовый телефон:

— Алло, — сказал он в трубку.

— Здравствуй Боря, Шах тебя беспокоит, — услышал он в трубке знакомый голос.

В середине девяностых годов, Лого ВАЗ, принадлежащий Березовскому, «кинули» на несколько миллионов долларов «ореховские» братки. Тогда чеченская группировка «лазанские», взялась решить проблему Березовского. Вот так Борис Абрамович и познакомился с Хож-Али Нугаевым. Того все звали Хозой. Однако было у Нугаева ещё одно прозвище — Шах. Его знали только приближённые люди.

— Здравствуй Шах, рад тебя слышать, — ответил Березовский. — Где ты?

— Недалеко, как вы британцы говорите, на той стороне канала.

— Надо увидеться, — сказал Березовский.

— Нужно, значит увидимся. Через несколько дней буду у тебя в Лондоне, — ответил Хоза, — до скорого свидания.

Все разговоры Березовского прослушивала служба МИ-6. Через день её оперативники установили, что абонент назвавшийся Шах — турецкий гражданин Бурхан Йылмаз, проживающий в Париже на улице рю де Лярбрсак дом 8 квартира 6.

Пока Борис Абрамович разговаривал по телефону, Фима усиленно соображал: откуда Березовский мог узнать про Молдавию? Тем временем Борис Абрамович разговор закончил, и сказал Фиме:

— В лавочку, которую ты недавно приобрёл, посадишь Конька Горбунка. Он приглядит за деньгами поступающими отсюда.

« Ну конечно! Кто же ещё?! — мысленно воскликнул Фима Финкель. — Конёк Горбунок и «слил» информацию Березовскому».

Коньком Горбунком звали управляющего «АКБ Кредит» Николая Миронова. Этот банк входил в финансовую империю Фимы. Миронов обладал густой, светлой шевелюрой, которая у него всегда торчала в разные стороны, словно солома. Вдобавок, Николай Миронов имел нос — картошкой, всё это делало его похожим на Иванушку — дурачка из мультфильма «Конёк Горбунок».

Между тем Николай Миронов ничего не сообщал Березовскому. Тот узнал о шашнях Фимы с «отмывкой» денег от Марины Аккель, муж которой — Сергей Вощагин занимал крупный пост в Росфинансмониторинге⁸⁸. В своё время Фима решил, что он может оказаться ему полезным. Финкель уступил Марине Аккель пакет акций в «Семагобанке», и ввёл её в совет директоров всех своих пяти банков.

Марина оказалась умной, а это Фима в женщинах ценил больше всего. Вскоре они стали любовниками, и в один прекрасный день, разморённый от ласк Марины, Финкель поведал ей о своей гениальной финансовой комбинации. То, что Марина по поручению Березовского приглядывала за ним, Фиме в голову прийти не могло.

***

Мамонтов получив сильный толчок от Эми Самикова, схватился за него, и, падая, увидел, листы метала, съезжающие из пачки и двигающиеся на них. Мгновенная реакция в опасные моменты, не раз выручала Андрея Мамонтова. Упав на пол, он старался втиснуться в маленькое расстояние между стеной и гильотиной, и одновременно, одной рукой, тащил к себе Эми Самикова. Мамонт и Чех, умудрились втиснуться в проём шириной и длиной в полметра. Туловища они уберечь смогли, а ноги остались снаружи. Когда металлические листы застыли на месте, Мамонтов спросил:

— Ты цел?

— Нога, — сквозь зубы процедил Самиков.

— Какая? — полюбопытствовал Мамонтов.

— Левая, — ответил Эми, — кажется, она сломана.

— Интересно, — усмехнулся Мамонтов, — у меня, похоже, эта же история с правой ногой.

Их обоих с переломанными ногами и многочисленными порезами, отправили в тюремную больницу в Нижнем Новгороде. Само собой, как бывшие сотрудники, они оказались в одной палате.

— Странная вещь, — сказал Мамонтов в первую же ночь, — ты, зная, что я собираюсь тебя убить, лезешь спасать меня.

— Обычное дело, — улыбнулся в темноте Эми.

— Да нет, — Мамонтов встал и доскакал на одной ноге до кровати Самикова. Сев на неё он продолжил: — Меня бы пополам перерубило, и твои проблемы решились сами собой.

— Без проблем скучно жить, — ответил Самиков, — теперь ты легко можешь доделать то, что обещал.

— Да нет, — махнул рукой Мамонтов, — теперь всё стало значительно сложнее. Это в бою, не задумываясь зубами глотку чеху рвёшь, а здесь в больничке, вопросы всякие в голову лезут.

— А ты не думай, — посоветовал Самиков, — считай, что ты на войне.

— Ты там, убивал наших ребят, тоже ни о чём не думал?!

— Своими руками, я убил троих чеченцев. Один из них был мой друг.

— И ты, не задумываясь, убил его?

— Тогда да, — ответил Эми. Он сел на кровать рядом с Андреем, и быстро заговорил: — Знаешь, я, когда узнал, что ты хочешь убить меня, как будто даже и обрадовался.

— Обрадовался?

— Ну, может, не совсем обрадовался, но успокоился, точно, — кивнул Эми, — решил, что будет это мне отмщение за смерть Руслана Алтаева.

— Тяжело жить с таким камнем? — спросил Андрей. Потом уточнил: — Я имею в виду убийство друга. А те двое других?

— О них я совершенно не думаю.

Так они и проговорили всю ночь. Живя бок о бок, постепенно сдружились. Навещавший их начальник медсанчасти Новиков, сообщил «босякам», что теперь Чех и Мамонт, большие друзья. Спустя две недели на приём к полковнику Богданову записался заключённый Сушенцов.

— Наш доктор, рассказывал, что там, в больничке Чех и Мамонт друзья, «не разлей вода», — сказал Вадим, — так или иначе, но мы с Зароковым условия договора выполнили. Теперь гражданин начальник, ваш черёд выполнять свои условия.

— Какие условия?! — вскинул брови Богданов. — Скажите спасибо, что так всё обошлось, и вы с Зароковым новый срок за нарушение техники безопасности не получили.

— Это хорошо, что ты сразу карты вскрыл, — удовлетворённо сказал Сушенцов, — так намного легче разговаривать будет.

— Осужденный, что вы себе позволяете?! — повысил голос Богданов.

— Не ори, скоро сам таким же станешь! — жёстко прервал его Сушенцов. Он достал из нагрудного кармана тюремной робы флешку, протянул её Богданову: — Держи, кино посмотришь на досуге. Это запись нашего разговора, где ты даёшь мне указание убить Мамонта. Так что если даже вместе сидеть будем, ты не рассчитывай что рядом. Я позабочусь о том, что бы, где бы ты не «присел», тебя к «отдалённым» отправили.

Спустя час, просмотрев запись своего разговора с Сушенцовым, полковник Богданов уже сам вызвал Вадима к себе.

— Что ты хочешь? — спроси он.

— Условия прежние: освобождение по УДО в ближайшее время, мне и Зарокову.

— Это тяжело, — покачал головой Богданов.

— Старайся, — посоветовал Сушенцов.

Не спрашивая разрешения, он вышел из кабинета. Богданов посмотрел на календарь: 21 января, он принялся считать дни до комиссии по УДО. В это же самое время Магомед Ахматханов говорил Руслану Гелаеву:

— Хамзат, я нашёл место, где тебе легче всего перейти границу.

— Это хорошо, — обрадовался Гелаев, — значит скоро, я отправляюсь в путь.

После уничтожения банды Гелаева, о самом Руслане у ФСБ не было никаких сведений. Он с Хож-Али Нугаевым ушли за продуктами и исчезли. Это всё, что знали в ФСБ. По информации, Гелаева также не было в Грузии. Следовательно, он затаился где-то на территории России. Границу с Грузией постарались перекрыть «наглухо».

В ущелье Чаеха выставили дозор из пяти пограничников под командой лейтенанта Нечаева. Ущелье Чаеха смыкается с Панкийским ущельем, которое является территорией Грузии. На тропе, которая идёт по дну ущелья в Панкиссию, расположился пограничный дозор: палатка, где жили пограничники и боевые позиции, обложенные мешками с песком. Из пяти рядовых, двое: Абдулхалик Курбанов и Мухтар Сулейманов, были контрактниками, к тому же они были местные. Отслужив срочную службу на этой заставе, они уже год, служили по контракту. Идти в дозор Курбанов и Сулейманов вызвались добровольно, поскольку рядом, в десяти километрах, был их родной посёлок Бежта.

По договорённости со старшим дозора лейтенантом Нечаевым, каждую субботу они уходили домой. Если на этот момент в дозоре случится проверка, значит, они ушли в самоволку. В декабре 2003 года Абдурахман Курбанов женился, и ему хотелось чаще быть с женой. Возвращаясь из дома, Курбанов и Сулейманов приносили домашнюю еду, что было для пограничников, сидящих на одних консервах в радость. 27 февраля, в субботу, как обычно, Курбанов и Сулейманов ушли домой.

28 февраля Магомед Ахматханов договорился со свои односельчанином, и на его «Ниве» они довезли Руслана Гелаева да ущелья Чаеха.

— В пяти километрах отсюда, прямо на тропинке, палатка пограничников, — указал рукой Ахматханов, — ты обойди их по склону, а дальше до границы не больше двух километров.

— Спасибо, — поблагодарил Гелаев, и пошёл в путь.

После обеда, Абдулхалик Курбанов и Мухтар Сулейманов вышли из своего посёлка и отправились к пограничному дозору. Мужчину идущего по тропинке, они увидели ещё издали. Гелаев был одет в синие спортивные брюки, коричневую куртку — «аляска», с рюкзаком за спиной. Автомат АКМ со сложенным прикладом, Гелаев спрятал под курткой.

— Чабан что ли? — сказал Мухтар, разглядывая мужчину в бинокль. Лица его он разглядеть никак не мог.

Мужчина шел по тропинке, которая сходилась с их тропой. Но когда он зашёл за большой камень, неожиданно пошёл в другую сторону.

— Он уходит! — крикнул Сулейманов.

— Пошли, догоним! — сказал Курбанов и снял с плеча автомат.

Руслан Гелаев поначалу не заметил пограничников на тропе. Только когда на солнце мелькнул «блик» окуляров бинокля, он увидел их. Руслан не подал вида, спокойно прошёл ещё пять шагов и зашёл за валун, скрывающий его от пограничников. Тут он снял с плеча автомат, и повесил его на шею. После чего, быстро пошёл в противоположную сторону.

Гелаев пробежал по тропинке метров семьсот, а затем стал взбираться по склону. По пояс в снегу, он поднялся на сто метров, потом ещё сто метров прошёл уже по склону, навстречу пограничникам, потом спустился в низ. Приём этот носит название: «Петля волка».

Курбанов и Сулейманов ещё издали увидели следы, уходящие вверх по склону. Именно в этот момент в них стал стрелять Гелаев. Первая же очередь угодила Сулейманову в голову, он упал замертво, не успев даже вскинуть автомат. Но своей смертью, он дал возможность Курбанову сориентироваться и прицелиться. Они с Гелаевым выстрелили друг в друга одновременно. Пули угодили в грудь Абдулхалику Курбанову, он, опрокинувшись на спину, сразу умер. Очередью из своего автомата Курбанов перебил кость левой руки Гелаеву.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

70

«Отдалённые» — так именуются заключенные, которых в обычной зоне зовут «петухами» или «обиженными», то есть самая презираемая каста заключённых.

71

УДО — условно-досрочное освобождение.

72

УИН — управление исполнения наказания.

73

Карантин — место, где первый месяц пребывает осужденный после приезда в учреждение. Там с ним работают оперативники режимного отдела и решают, в какой отряд его определить.

74

ШИЗО — штрафной изолятор.

75

ПКТ — помещение камерного типа.

76

Локалка — локальная зона. В местах лишения свободы, здания, где размещены заключённые, отделены друг от друга локальными зонами именуемыми «локалками». Там можно позаниматься спортом или просто погулять.

77

Режимники — сотрудники режимного отдела учреждения.

78

«Морщить» — кримнальный сленг, означает несправедливо накладывать взыскания.

79

«Попасть под крышу» — криминальный сленг, означающий содержаться в ШИЗО или ПКТ.

80

ОБНОН — отдел борьбы с незаконным оборотом наркотиков.

81

Крестины — так на сленге осужденных, именуется дисциплинарная комиссия, которая рассматривает случаи нарушения заключёнными правил внутреннего распорядка учреждения, на этой комиссии налагаются взыскания на осужденных.

82

Лабаз — на сленге заключённых, магазин находящийся внутри колонии.

83

Дубак — на сленге заключённых, инспектор охраны, дежурящий внутри колонии.

84

Гильотина — пресс — ножницы для резки метала.

85

Сопромат — предмет «сопротивление материалов», изучаемый в технических ВУЗах.

86

Берёза — кличка Бориса Березовского у чеченских боевиков.

87

Такие пакеты акций называются миноритарные. Миноритарный акционер не может напрямую управлять компанией, и в то же время миноритарный пакет акций не контролируется фискальными финансовыми органами государств.

88

Росфинансмониторинг — федеральная служба по финансовому мониторингу. Осуществляет функции противодействия легализации (отмыванию) доходов полученных преступным путём, а так же противодействию финансирования терроризма. Эта служба организована в 2001 году.