Наследие Маозари

Евгений Панежин, 2023

Из-за случайных событий душа обычного российского монтажника средних лет, вместо перерождения, попадает в тело бездомного мальчика-сироты из магического мира. Не успев осознать произошедшее, он узнает, что случайно поглотил жизненную силу злобной твари, и теперь должен превратиться в такую же. Ради своей безопасности жители деревни изгоняют его в проклятый лес, который кишит ужасными монстрами. И теперь попаданец в теле мальчика должен один выжить в проклятом лесу и в этом суровом магическом мире. В мире, где люди скрываются за высокими стенами от полчищ кровожадных тварей. В мире, где человек стоит меньше золотой монеты…

Глава 2

Приоткрыв глаза, я увидел над собою кроны деревьев. Глаза слезились, голова кружилась, а по всему телу бегали колючие мурашки, как будто я отлежал всё тело. Ничего не понимая, я начал подниматься с земли, покрытой толстым слоем листвы. Посмотрел на свои маленькие грязные ручонки с нестрижеными ногтями, на грязную рубаху из мешковины с завязками, такие же штаны, которые держались на моей худющей талии с помощью отрезка толстой верёвки, и башмаки… Ну тут уж совсем красота!.. Башмаки были из какой-то плохо выделанной кожи, один больше другого, и из одного, через дыру, выглядывал большой палец ноги… Что я такое употреблял, что мне снится такая дичь, подумал я?!

Тут мне послышался приглушённый полувсхлип-полустон, и я огляделся вокруг… Был я в каком-то лесу. Деревья были лиственные, прямые и снизу без веток, крона начиналась только метров в шесть от земли, а между их стволами густо росли кустарники с мелкими зелёными листьями, через которые было сложно что-то разглядеть. И тут звук повторился… Ага, прям за этим кустом, понял я. Я начал медленно обходить куст, и увидел за ним непристойную картину… Там стоял пухленький мальчик, а какой-то нехороший дядька педофил, в чёрном латексном костюме, целовал его в шею… Такая мразота всегда вызывала у меня приступ бешенства, только до этого момента они мне не попадались. Я уже хотел налететь на него сзади с кулаками, но вспомнил, что в этом сне я тоже мелкий пацан. Тогда я осмотрелся, увидел подходящий камень, треугольной формы с острым концом, и подхватил его… Приметив в метре от них невысокий пень, я крепко обхватил камень обеими руками, и разбежавшись, используя пень как трамплин, подпрыгнул вверх, занося камень над головой… И от всей своей гомофобской души, долбанул извращенца острым углом камня по затылку. Извращенец упал, пару раз дёрнулся и обмяк. Я тоже не удержался на ногах… Вставая и отряхиваясь, я спросил у мальчика:"Ты как, пацан, в порядке?". Он, весь какой-то побледневший, вытаращился на меня шокированным взглядом, потом что-то хрюкнул, развернулся и побежал, зажимая шею рукой. Бежал он как-то странно, как будто из последних сил, даже несколько раз падал. Только тут я заметил, что сквозь пальцев ладони, которой он зажимал шею, просачивается кровь… Укусил он его, что ли, подумал я?! А потом вообще началось что-то странное, из извращенца начал вытекать густой черный дым, как какая-нибудь жидкость, и собираться над его спиной в небольшой клубок. Не успел я удивиться или как-то отреагировать, как этот клубок полетел мне в лицо, и начал вливаться в меня через глаза и рот. Я думал, что сейчас начну задыхаться, но нет… Ни запаха дыма, ни удушья, ни ещё какого-либо дискомфорта, я не почувствовал. А когда всё закончилось, я пожал плечами, подумав: ну мало ли, всякое может присниться… Подойдя ближе к телу извращенца, я рассмотрел разбитый затылок, из которого вытекала какая-то черная жидкость. Перевернув нелёгкое тело на спину, я уставился на его лицо… Маска наверное, подумал я?! Ну и странный костюмчик у этого типа… Совсем больной!.. Маска больше всего напоминала какое-то насекомое, челюсти были вытянуты вперёд, и заканчивались маленьким круглым ртом с чёрными губами, а изо рта торчали четыре странных клыка, которые сгибались пополам. Глаза были большие, с синими белками и вертикальными зрачками. Вместо ушей два отверстия, а на голове два усика, как у насекомых. На руках по четыре когтистых пальца."Ну и хрень!" — пробормотал я, и пошёл в ту сторону, куда убежал мальчик.

Примерно километр я шёл по лесу, пробираясь через кусты, вьюны, какие-то странного вида лопухи и другую, незнакомую мне, растительность, прежде чем вышел на небольшую поляну, где застыл как вкопанный… Не знаю, как долго я стоял, обдумывая всё происходящее… А потом упал на колени… Маша, Машенька, миленькая, как ты там без меня?! Как дети, Славик и Леночка?! И как давно были мои похороны?! По щекам текли слезы, шумело в голове… И во всём был виноват дырявый ботинок, из которого выглядывал большой палец. Я вскочил на ноги, снял виновника с ноги, и со всей силы зашвырнул его в кусты… Когда я пробирался через лес, то больно ударил о корягу палец, который выглядывал из дыры ботинка, а потом ещё долго шёл, матеря про себя дурацкий ботинок. А выйдя на поляну, до меня наконец-то дошло, что сон больно уж какой-то реалистичный, что палец на ноге во сне так болеть не может. И тогда я начал вспоминать; и мудака Федю с его уголками, и недолгий полёт с высоты, и какой-то притягательный свет, на который я летел, и долбанное черное облако, которое сбило меня с этого маршрута своим щупальцем… Эх, Маша, Машенька, надеюсь ты не сильно тосковала по мне… Хорошо ещё то, что дети уже взрослые, и у них уже есть свои семьи. Славик с супругой своего уже ждут… Надеюсь, Машенька, что хоть внуки тебя отвлекут от горя…

Нахлынувшая истерика немного прошла, и я пошёл в кусты, искать ни в чём невинный дырявый ботинок… Ботинок я не нашёл, зато огибая очередные заросли кустарника, мне открылся удивительный вид на какое-то поселение. Скорее всего здесь и жил мой донор тела, и сюда убежал тот мальчишка. Поселение представляло собой вырубленный посреди леса овал шириной с пол километра, и километр в длину. В центре его был меньший овал из высокого частокола, высотой метров десять. Пространство между частоколом и лесом было всё занято грядками с какими-то растениями. Небольшая речушка пересекала по диагонали весь овал. Возле неё, на водопой, столпились необычные коровы. Они были размером с пони, и очень уж волосатые. За животными приглядывали парни, одетые как я, в одежду из мешковины. Только у этих ребят она была целее и чище. На грядках работали множество людей, в основном женщины и дети. Некоторые из них были одеты в ту же мешковину, а у других одежда была из материала похожего на брезент. Ещё несколько женщин были одеты в вещи из материалов похожих на хлопок и шерсть. Было видно, что хорошо одетые женщины, скорее всего, осуществляли командование над остальными. И всех этих работников охраняли по два-три воина, дежуривших возле каждой такой кучки людей. Воины были одеты в ту же одежду из брезента, как и некоторые работники, в руках у них были копья… Наконечники копий были из какого-то непонятного материала, но точно не металлические, больше всего материал походил на чёрный пластик. На поясе у воинов висели топоры из того же материала…

Я смог разглядеть все эти подробности, так как вышел неподалёку от такой группы… Первой меня заметила одна из хорошо одетых женщин, а когда она разглядела, кто перед ней, то истерично завопила:

— Вот он! Убейте его!

Ну не хера себе!.. Встреча с дорогими односельчанами, шокировано подумал я! И даже не сразу осознал, что прекрасно понимаю местный язык, хотя никаких воспоминаний донора мне не досталось. Тем временем в мою сторону направились три воина с копьями на изготовку, охранявших эту группу. А остальные побросав свои занятия, сгрудились, выкрикивая и подбадривая мужичков с копьями:"Ловите его!.. Держите его!.. Убейте тварь!". А я просто стоял в шоке, смотря на всё это представление, и не знал, что мне делать.

— Эй, парень, не дури! Сейчас отведем тебя к старосте, и он решит, что с тобой делать, — сказал самый взрослый из них, с густой чёрной бородой и широкими плечами.

— Старшой, а мож мы его сразу?! Ну… Того… Мало ли чё?! — спросил молодой воин у бородатого.

— Я тебя сейчас сам!.. Того… Что не видишь, малец не переродился, и нормально себя ведёт? Значит, всё нужно сделать по закону, — и уже обращаясь ко мне, — пойдём, малой. И без глупостей…

Шли мы почти по прямой к воротам, которые представляли собой участок частокола, а рядом с ними располагалась массивная деревянная дверь. Сейчас ворота были открыты, и из них выходила важная делегация… В центре шёл пухлый мужик лет сорока, одетый лучше всех, кого я тут видел, по бокам от него шла группа поддержки, двое верзил. У одного было всё то же копьё, а вот у второго был меч в ножнах, правда было не видно из какого он материала. А за ними шла толпа разного люду, в которой я приметил спасённого мной пухляка. Ему перебинтовали шею, и выглядел он в общем неплохо; щёчки розовые, глаза грустные-грустные.

— Зачем сюда привели?! Почему там не кончили? — возмущённо спросил пухлый мужик у моих конвоиров.

— Он не переродился, а значит человек… Не по закону людей без причины резать, — ответил ему бородач.

— Ещё!.. Не переродился, — сказал пухляш, подняв вверх свой палец-сардельку.

— Староста, давай всё будем делать по закону… Без лишнего кровопролития, — устало вздохнув, произнес бородач.

Народ загалдел, с разных сторон послышались выкрики:"А как он переродится, так в деревню вернётся тварью, и нападёт!.. А с нами дети, и воины могут не успеть!.. Убить сейчас, всё равно переродится!".

— Ну видишь, Борх!.. Народ волнуется, народ за безопасность, — с противной, самодовольной улыбкой сказал староста.

— А народ, как всегда, не думает о том, что может оказаться на месте пацана. И вас, без шанса на спасение, прирежут как скотину, ради росы! — повернувшись к толпе, зло прокричал Борх.

Толпа притихла, а староста буравил Борха заплывшими глазками, и сквозь зубы процедил:

— Хорошо, Борх… Сделаем всё по закону, — и бросил куда-то в толпу, — Сима!.. Проследи, чтобы пацану собрали котомку, — а посмотрев на меня, с угрозой добавил, — а ты, сиди здесь, и не вздумай проходить через ворота… Сейчас тебя соберут в последний путь… Можешь сегодня переночевать под забором, а с утра ты должен уйти, и никогда не возвращаться. А если ты вернёшься в деревню, то будешь убит… По закону…

Староста перевёл взгляд опять на Борха, пару секунд поиграл с ним в гляделки, развернулся, и пошёл обратно в деревню. По пути он прихватил раненого пухлеша, погладил его по голове, и что-то начал ему тихо выговаривать… Я повернулся к Борху:

— Ага, — кивнул Борх, глядя на старосту, — сынок, копия папаши растёт, таким же мудаком будет… Я так понял это он тебя надоумил с раннего утра в лес пойти?

Я не знал, что сказать… Я не успевал отойти от одного шока, как на меня наваливалось море шокирующей информации… Попробовав хоть в чём-то разобраться, я постарался задать вопрос на местном языке, и с удивлением обнаружил, что у меня это легко получается, как будто я на нем говорил всю жизнь:

— Уважаемый! А почему я должен переродиться в какую-то тварь?

— Ну как же?! — удивился бородач, — ты же стрига поглотил… Или этот сучёныш всё-таки соврал?

— Дядька Борх, похоже мне хорошо по голове прилетело, я ничего не помню, и не понимаю; где я, и что вообще происходит, — доверчиво сообщил я.

— Ты же сейчас не сочиняешь? — скептически произнёс Борх, с прищуром посмотрев на меня.

— Да вот те крест! — воскликнул я.

Я стоял, и смотрел на Борха честным взглядом, а он почему-то удивлённо вытаращился на меня, и произнёс:

— Какой крест?!

— Э-м-м, не знаю… Говорю же, с головой беда, — ответил я, пожав плечами.

А про себя подумал: что я несу, тут и религии, наверно, такой нет… Нужно внимательней следить за своим языком.

— Эм-м, да?! Ну ладно… Тогда слушай… Это мне поведали дружки сына старосты… В общем, они над тобой издевались, дразнили, обзывали трусом. И вы с Солом, сыном старосты, поспорили, кто дольше из вас пробудет в лесу. Пошли ранним утром в лес, пока все спали, включая стражника на воротах. И там на вас напал стриг… Ты как-то умудрился завалить его, Сол успел сбежать, а роса стрига впиталась в тебя, и ты теперь переродишься в тварь.

Я смотрю на Борха, он на меня, с тем смыслом: ну уж теперь-то всё понятно?

— А кто такой стриг? — спросил я.

— Ты и этого не помнишь? — удивился Борх.

— Я вообще ничего не помню, даже как меня зовут! — сказал я, начиная заводиться.

— М-да, дела! — ошарашенно произнёс Борх, и почесал свою макушку, — сильно же тебя приложило… В общем так!.. Мне скоро нужно будет идти на смену… Тебя я с собой взять не могу, так что пока есть время, спрашивай, расскажу, что знаю… И так… Стриг — это одна из самых распространённых тварей, физически он слаб, но компенсирует это силой ума.

— Силой ума? — переспросил я.

— А, ну да, ты же говорил, что ничего не помнишь… Тут и дня не хватит тебе всё рассказать, — он тяжело вздохнул, — сила ума — это способность стрига гипнотизировать свою жертву. Если человек или зверь встретится глазами со стригом, то он застывает как столб, и не может пошевелиться, а стриг в это время выпивает всю кровь… Есть люди, которые могут сопротивляться способности стрига, в основном это управляющие энергией…

Я слушал Борха, охреневая от услышанного!.. Получается в этом мире есть магия и маги!.. Только они как-то странно и непонятно называются… И чтобы лучше вникнуть в местное колдунство, я начал переводить для себя местные понятия в термины из фэнтези моего прошлого мира… Значит, сила ума пусть будет ментальной магией, а управляющие энергией будут магами… Тогда что такое эта роса? Уж точно не конденсат на растениях.. Этот вопрос я и задал Борху… И если продолжить аналогию, то роса — это концентрат маны… В этом мире мана есть во всём: в воде, в воздухе, в растениях, в животных, и даже в людях, но её концентрация в них очень низкая. А вот в тварях, в некоторых животных, в воинах и магах, она настолько сконцентрированная, что становится видимой… Именно тот черный дым, который выливался из извращенца, и есть роса. А я долбанул камнем по башке не извращенца, а стрига…

— И что, получается тварей нельзя убивать? — уточнил я.

— Ну почему же, — усмехнулся Борх, — мы же их убиваем, и поглощаем их росу, отчего становимся только сильнее… Тварей можно убивать только инициированным воинам и магам.

— А как же я? — спросил я.

— А ты для этого ещё очень маленький… Инициацию проходят с восемнадцати лет, путем поглощения росы слабой твари, можно и в семнадцать, но нежелательно. Я слышал про случаи, когда и в пятнадцать проходили инициацию. Но шансы пройти её в пятнадцать, и не переродиться, очень малы… Говорят, что это как-то связано с какими-то веществами в крови ребёнка, или его чувствами, которые он испытывает во время инициации… Тебе же от силы лет десять, поэтому шансов у тебя никаких, — грустно закончил Борх.

— Дядька Борх, а где мои родители? — поинтересовался я.

— Ты сирота… Твои родители приехали в нашу деревню лет пять назад… Кто они, и зачем забрались в нашу глушь, мне не известно. Да они о себе особо не распространялись. Потом, через два года, батьку твоего на охоте жрач порвал, мы с ним тогда вместе были… Тварь сначала на меня напала, думал: всё, конец мне пришел… Но батька твой как начал её кромсать своим мечом, и тварь переключилась на него… В общем, я выжил, а твой отец нет, поэтому я ему жизнью обязан, в какой-то мере, — грустно поведал он.

— Мечом?! — поднял я брови от удивления.

— Ага… Мечом… У твоего отца, единственного на всю деревню, был меч из металла, — ответил Борх.

— А сейчас, где этот меч? — заинтересовался я.

— А сейчас он у Гута… Гут первый воин деревни, и правая рука толстяка, — Борх со злостью сплюнул на землю, — та ещё сука… Они в верхушки деревни там все друг друга стоят… Я раненый был, а когда маленько оклемался, меч твоего отца уже был у Гута… А когда я предложил отдать меч семье владельца, меня далеко послали…

— Понятно, — произнёс я задумчиво, — а мать?

— Ну-у-у, — замялся Борх, — мать твою изгнали через год после смерти отца… Она была красивой женщиной, да ещё и осталась одинокой вдовой, вот и стали к ней многие мужики клеится. Бабам это конечно же не понравилось, потому что некоторые из этих мужиков были их мужьями… Вот бабы и пошли к старосте, жаловаться на разврат, ну и сверх этого понапридумывали всякого… Якобы она запретными делами занимается, отчего скоро переродится в тварь… Последней каплей стало то, что когда её снасильничали, и она пришла жаловаться к старосте, насильником оказался честный семьянин, и во всех смыслах хороший человек, друг старосты… И общем решением на собрании всей деревни, был вынесен приговор, изгнать. А на следующие утро, взяв с собой только котомку, она покинула деревню… Но вряд ли она далеко ушла… Тварей тогда в округе было побольше…

М-да, подумал я!.. Ну и деревенька!.. Если бы меня не изгоняли, сам бы ушёл… Не деревня, а серпентарий какой-то, валить отсюда надо, пока они не передумали. Как я понял: теперь во мне есть эта роса, и убив меня, местному воину можно неплохо приподняться…

— Тебя же, — продолжил Борх, о нелёгкой жизни предыдущего владельца моего тела, — она оставила у одной одинокой бабульки, но та померла на следующий же день. И тебе пришлось ночевать где придётся, питаться чем придётся. Ты подрабатывал, помогая то одним, то другим за еду…

— Дядька Борх, а что это за закон такой? — спросил я, решив узнать, что уберегло меня от немедленной кончины.

— Не писаный закон дальних деревень… Он гласит о том, что не нужно убивать человека раньше чем он переродится, а нужно собрать его всей деревней в дальнею дорогу, и изгнать… А если этот человек непонятливый, и вернётся обратно, или будет ошиваться вблизи деревни, то его нужно прибить. Этот закон спас многие жизни… Изгнанные через купцов передавали весточку, что мол выжили, не переродились, можно ли возвращаться обратно, и с разрешения старосты возвращались.

— Понятно, — покивал я. — Дядька Борх, а расскажи об этом месте… Ну, где мы живём, и о ближайших поселениях.

— Деревня наша называется Поебушки… Да, да, не смейся… Это ещё дед местного барона так назвал… В то время мужиков в деревни было очень мало, а красивых девок много. Вот барон со свитой часто и заезжал к нам, подолгу здесь задерживаясь… Вон там, натоптанная тропа, — указал он пальцем, — в лесу фон росы высокий, поэтому тропа быстро зарастает, но сейчас её хорошо видно… Она ведёт к баронству Барабер, где правит барон Барабер. Мимо баронства не пройдёшь, там высокие каменные стены, выше наших в два раза. В противоположную от нас сторону находится деревня Муромка…

Борх ещё некоторое время объяснял мне местную географию, чертя веточкой на дорожной пыли. Выяснилось, что ближайшее поселение от деревни располагается не так уж и далеко, всего-то километров десять. Но идти сейчас лучше не стоит, потому что я не успею туда добраться до темноты… Оказалось, что твари ночью более активны, потому что днём прямые лучи местного светила обжигают их кожу… Не так чтобы прям сразу, как в фильмах про вампиров, а просто им очень неприятно, они получают ожоги, и долго на солнце не задерживаются… Рассказал Борх и о жрачах, ещё одной разновидности тварей… Если стриг, это такай вампир-аристократ, с прокаченным интеллектом и слабыми мускулами, то жрач его противоположность… Тупой качок, который имеет огромную силу, и такую же хлеборезку… Передвигается на четырех конечностях, передние толще и длиннее задних, этакая смесь гориллы с бульдогом… Ещё одной разновидностью тварей являются мальки. Они чем-то схожи со жрачем, но имеют меньшие размеры, одинаковые конечности, и в отличии от жрачей, собираются в стаи… И вот как раз в малька мне и предстоит переродиться, потому что мальки, это переродившиеся дети… Случаются разные войны, разборки, нападения, взрослые воюют, а детей прячут, и роса от убитых взрослых впитывается в кучку испуганных детишек… Им хватает чуть-чуть, и вот уже готовая стая мальков…

Лично я, в себе никаких изменений не чувствую, да и перерождаться не собираюсь, мне до сих пор слабо верится в происходящее… Кажется сейчас проснусь на больничной койке, увижу Машу, и скажу ей:"Дорогая, мне сейчас снилась ну така-а-я хрень! Ты не поверишь!" — но время идёт, события продолжаются, а я не просыпаюсь…

Вскоре к нам подошла женщина в замызганном переднике, и передала мне котомку, а точнее обычный мешок с верёвкой. Ну хоть не дырявый, подумал я… Заглянув в него, я обнаружил не хитрый запас провизии: булку черного хлеба, бутылку воды, сделанной из какой-то тыквы, немного каких-то овощей.

— А ботинки, одежду, оружие? — нахмурившись, спросил я.

— Вот ещё чего не хватало! — начала она возмущаться. — Хорошую одежду на тебя переводить! Тебе все равно подыхать! Сдохнешь и в этой! Бери, чё дают, бродяжка, и радуйся, что сразу не убили, — сказала она пренебрежительным тоном, глядя на меня с отвращением.

Я уже открыл было рот, чтобы послать её на… Но за меня это сделал Борх… И так сочно он это сделал, что я даже заслушался, а женщина в слезах убежала жаловаться старосте… Повернувшись ко мне, Борх произнёс:

— Жди!.. Я сейчас!.. — и быстрым шагом направился в деревню.

А у забора остались стоять я, и пара моих телохранителей. Через некоторое время Борх появился, неся подмышкой какой-то тюк, а в руке нож с ножнами.

— На вот… Возьми… Хоть так оплачу долг твоему отцу — и протянул мне ножны.

Я достал из ножен нож… Нож как нож, обычный, но он был из металла.

— Спасибо, Дядька Борх! Большое спасибо! — поблагодарил я его от души.

— Да ладно уж, не за что тут благодарить, — отмахнулся он. — Вот если бы мне удалось меч забрать у Гута…

— Ничего, Земля круглая!.. Отольются ещё кошке мышкины слёзки! — с угрозой проговорил я.

— Что круглая? — не понял Борх.

— Эм-м, мир круглый… Планета… А кстати, как наш мир то называется? — поинтересовался я.

— Архон, — ответил мне Борх…

Вскоре Борх засобирался на смену, и мы с ним попрощались как друзья или родственники, с обнимашками и похлопываниями друг друга по плечу… Тюк оказался вещами, новыми ботинками, из неплохо выделанной кожи, штанами и рубашкой из брезента, как у местных воинов, нательным бельём из материала похожего на хлопок и шерстяным одеялом. Ещё в тюке был мешочек, в котором были небольшие кульки соли и специй, а так же два камушка из разных материалов, при ударе которых друг о друга вылетал сноп искр. Ближе к вечеру народ поплелся в деревню, за высокий забор, я же устраивался на ночевку под забором… Ворота закрыли, а через некоторое время открылась дверь, и молодой парень из воинов вынес мне деревянную тарелку с вареным мясом и овощами… Это тоже наверное Борх постарался, подумал я… Вообще классный мужик этот Борх, вон сколько мне всего подогнал… Один хороший человек на все Поебушки… Поужинав, я стал размышлять: мстить деревни за мать донора я не собираюсь, но накрепко запомню и старосту с его выродком, и Гута с моим мечом, и ещё надо будет узнать про друга старосты, который насильник… И если в будущем я с ними где-нибудь пересекусь, нужно будет как-нибудь им насолить… Не убивать, а сильно подгадить… Всё-таки я не здесь воспитан, и гуманизм мне не чужд. Ну а завтра поутру буду выдвигаться в сторону баронства, в само баронство меня не пустят, по словам Борха, а вот дорогу найти в другую деревню можно, и там уже устраиваться на новом месте… С такими мыслями я и уснул…