Период девятый. У «прораба перестройки»

Евгений Орлов

Периодов всего двенадцать. В них две сюжетные линии. Первая, которую можно считать автобиографичной, рассказывает о жизненном пути автора. Вторая о Человеке, которого, возможно, вскоре будут считать главным героем нашей страны (умер в 1994-м). О его открытиях и разработках, спасительных для наших народов. Его сведения о материально-духовной сущности людей позволяют так изменить жизнь, что кризис 2020 года, окажется не губительным, а прорывным в нашем развитии.

© Евгений Орлов, 2021

ISBN 978-5-4498-9331-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Евгений Орлов

Серия: Как всё было, почему так стало и что грядёт

период девятый У «прораба перестройки»

Мне казалось, что я уже целиком и полностью согласился с доводами Тани. Видел, что мы запустили детей. Без должного присмотра и внимания это были уже далеко не те «ангелочки», которые ещё пару лет назад своим видом, развитием и поведением так умиляли наших родственников и друзей. Надеялся, что рядовая работа, без стремления доказать преимущества копачёвских способов организации и управления будет для меня лёгкой и не обременительной. Что в результате смогу больше уделять внимания и жене и детям, а за это время постепенно переложу на бумагу и его выкладки и свой опыт их применения.

На Кубань решили не возвращаться. Формальной причиной такого решения служило знание о трудностях в получении приличной должности и приемлемого жилья в этом густонаселённом районе страны. Главным же было нежелание раскрывать знакомым, друзьям и родственникам свою необеспеченность. Скромность нашего имущества выглядела уже неприличной не только на фоне моих коллег, но даже и в сравнении с Таниными родственниками и её подругами, которые обзавелись семьями позже. Хотя у меня вроде бы и не было комплексов по этому поводу. Даже сама Таня, постоянно жужжащая о желании приобрести те или другие обновки, шутила по этому поводу:

— Прошлым летом, когда были у наших, так кума Наташка, плакалась, что у неё шифоньер не выдержал нагрузки и разошёлся по бокам, когда та пыталась затолкнуть в него новое пальто. Шифоньер трещит, а сама одевается как кугутка¹, и детей даже на праздники так вырядит, что стоять рядом стыдно!

— Да, вкусом она явно не обладает.

— Просто они привыкли, грести то, что попадается, или что в автолавке выбрасывают. Не думая, что модно, что нет. Какая одежда к чему подходит, что с чем сочетается!

— Может это потому, что в станице выбор ограничен? Я же для нас покупаю, то в Горьком, то в Москве…

— Ну, так ты же выбираешь, что купить. Жалуешься, сколько магазинов иногда пробегаешь, пока отыщешь что запланировали.

— И я о том же. Привези нашу куму в Москву, может и она составит такие ансамбли для детей, что мы ещё позавидовали бы ей.

— Ну, уж нет! Я-то Наташку знаю. Запусти её в Москву, она в первом же киоске нагребёт чего попадя на все деньги, а потом телеграмму даст, чтобы ещё выслали. Чемоданы набьёт барахлом, домой привезёт — а одеть путёвого опять не будет.

Поехав к Трофимовым, всего за два дня нашёл работу и отличную квартиру в колхозе Малоярославского района в Калужской области. Колхоз располагался вблизи города ядерщиков Обнинска. Близость города с его музыкальной школой и спортивными заведениями вселяла надежду на реализацию тех способностей, которые выявятся у детей. Доступность Москвы гарантировала регулярное посещение библиотек. Оставалось поехать домой, упаковать вещи и переехать.

Сергачский поезд уходит вечером. Днём друзья, для которых очередная расправа над моими новациями уже вызывала кроме сочувствия ещё и желание понять причины постоянных преследований, организовали консультацию у ставшего недавно популярным московского учёного, специализирующегося на анализе событий в сельском хозяйстве. Фамилия ученого была Вершинин.

Принял он меня у себя дома. Его оценки причин упадка сельской экономики, оказались очень близкими моим. Говоря о своих делах, я рассказывал только о том, что делал или, что пытался предпринять. Ахроматической философии не касался совсем.

По ходу моего повествования он резко и даже грубо, тоном не терпящим возражений, раскритиковал некоторые мои усилия. Но упомянул, что это раньше партийные и советские органы строго ограничивали самостоятельность на местах. Пояснил, что сейчас обстановка меняется и спросил:

— Ты, читал материалы июньского Пленума?

— Да, в газете, мы «Правду» выписываем, — кивнул я головой.

— Обратил вынимание, что уже на самом высоком уровне одобряется и поддерживается инициатива низов?

— Сейчас уже подробности не помню, но Горбачёв там хвалил передовиков и в сельском хозяйстве и в промышленности.

— Главное не то, что хвалил. Главное, что он авторитетно заявил о поддержке тех, которые добиваются результатов, находя новые способы организации, не прописанные инструкциями сверху. Это, я тебе скажу, полностью развязывает руки всем желающим испытать свои полезные инициативы на практике.

Затем, в качестве примера стал расхваливать перемены в сельском хозяйстве организованные, в Пыталовском районе Псковской области. Он оказалось недавно, специально с научной целью съездил туда, после упоминания Генеральным секретарём о тамошних новациях.

Восторгался:

— Вот где предоставлен действительный простор для творчества и изысканий! Районный секретарь Воробьёв решил поддерживать любые эксперименты, потому, что положение в районе уже и так хуже некуда. Он и ученых к себе пригласил, и энтузиастов выискивает. Если действительно хочешь внедрить свои разработки, то бросай всё и езжай к нему.

— Знаете, я уже столько раз обжигался на желании применить эти новшества, что сейчас решили с семьёй переехать в Подмосковье. Пожить для семьи, а не для идеи. Здесь ведь условия и для детей и для самих, не сравнить с теми в которых живут в горьковских сёлах — попытался я остудить его напор.

— А я тебе скажу, что даже и в этом плане Пыталово имеет свои преимущества.

— Тем, что там глухомань первозданная, натуральная? — улыбнулся я.

— Нет. По возможностям культурным и бытовым. Ведь не секрет, что наши прибалтийские республики, считаются чуть ли не аналогом зарубежных развитых стран. А Пыталово оно на границе с Латвией. В нём даже железнодорожная станция подчинена латвийскому участку дороги, и я сам в железнодорожном латвийском магазине конфет накупил для семьи, таких которых у нас в Москве и днём с огнём не сыщешь. А из района все имеющие транспорт ездят в Латвию и за покупками, и отдыхать культурно. Обслуживание лучше московского, а ни тебе гари, ни грохота, ни нашей толкотни городской.

— Да-а-а. Звучит заманчиво.

— И я тебе скажу, что обстановка там может даже самая благоприятная в стране для проведения любых экспериментов. Ты уже слышал выражение «прорабы перестройки»? Так вот Воробьёв и есть самый настоящий прораб преобразований. Он и сам добивается перемен, ищет новые пути улучшения дел, и собирает вокруг себя таких же неравнодушных и целеустремлённых.

— Интересно конечно, но мы уже определились с переездом под Обнинск, и с работой для меня.

— Ты не спеши. Ведь не переехали же ещё. Вот я тебе подарю газету их районную. Почитай на досуге. Может печатное слово тебя переубедит.

В заключении он ещё раз советовал подумать и даже написал мне рекомендательное письмо для первого секретаря Пыталовского райкома КПСС.

Приехав домой рассказал Тане о беседе с Вершининым и о его предложении. Поскольку и себя уже настроил на спокойную, «нормальную» жизнь, то рассказ о его предложениях и доводах подавал не как возможный вариант перемен, а как один из интересных эпизодов моего пребывания у родственников. В обсуждении картин нарисованных учёным, активное участие принимали и кумовья. Я сам, и Таня и чета Мишиных уверенно говорили о том, что пусть теперь другие набивают себе шишки, на внедрениях новшеств. А нас и так погоня за неосуществимым уже привела к разбитому корыту. Пришло время заняться семейным благополучием и обеспечить условия для хорошего образования и развития детей.

Вещи собрали быстро. Оставалось продать дрова, да урожай с огорода. Ещё нас обескураживало изменение в поведении нашего сибирского кота Степана — любимца всей семьи и объекта зависти соседей. С первого дня наших сборов он целыми сутками не приходил в дом, даже есть не ел. Опасаясь как бы он не остался в Луговом, приманили его на улице и занесли в комнату. Но он всегда спокойный, даже научившийся просить есть беззвучно открывая рот, на этот раз орал дурным голосом. Бился в стёкла окон и царапал дверные откосы. Пришлось выпустить его опять во двор, и он умчался с глаз долой как ошпаренный.

Договорились, что Таня заберёт Игоревы документы из школы и продолжит сборы, а я поеду за транспортом для перевозки семьи и вещей. Поехал как обычно поездом. В Москву на Казанский приехал около пяти утра. Первая электричка с Киевского на Обнинск уже ушла. Поспешив на следующую, мог бы ещё застать председателя в конторе. Делая вид, что вроде бы тороплюсь, почему то не стал протискиваться в толпе пассажиров, штурмующих автобус, курсирующий между вокзалами, так как метро ещё не работало. Не спеша перешёл через площадь и зашёл в здание Ленинградского вокзала. В справочной узнал, как и на чём можно уехать до Пскова. Потом почитал расписание аэрофлота. И уже через несколько минут спокойно дремал в электричке, увозивший меня в аэропорт Быково.

Билет на самолёт до Пскова взял свободно. До посадки оставалось больше двух часов. Хотел позвонить кому-нибудь из родственников, но передумал, боясь спугнуть удачу. О малоярославском колхозе даже и не вспоминал, будто бы и не собирался туда никогда. Летел и знал, что если получу разрешение на легальное применение моего опыта и копачёвских идей, то переедем мы туда, вне зависимости какими там на самом деле окажутся условия жизни. Волновала только одна мысль. Как быть если затея сорвётся? Было ясно, что наши скромные сбережения я истрачу полностью, и средств не останется для организации переезда туда, куда было договорено и с семьёй и с колхозом.

В Пскове решая как добраться из аэропорта на автовокзал, встретил частника на «Жигулях», который за очень скромную плату вызвался отвезти меня прямо в Пыталово. Часов около пяти вечера я уже вышагивал по коридору второго этажа пыталовского райкома, с нетерпением ожидая приезда прославленного Воробьёва. В приёмной и в коридоре собралось изрядное количество желающих получить у него аудиенцию. Здесь давно уже скучали учёные из Эстонии, шумно обсуждали текущие дела хозяйственники. Группа молодёжи, разложила в коридоре на столе принесённые с собою в райком бумаги, и сосредоточенно делали пометки в них.

Николай Николаевич появился в сопровождении ещё нескольких человек. Обнаружив огромный наплыв посетителей — легко и быстро рассеял толпу ожидавших. С молодежью решил их вопрос на ходу, прямо в коридоре. Перед приглашёнными хозяйственниками извинился и отпустил их заниматься делами, в связи с неожиданным приездом долгожданной делегации эстонских учёных. А группу учёных попросил спуститься в научную лабораторию к её заведующему, а после корректировки всех вопросов и предложений, зайти к нему для обсуждения и беседы. Сам же со своими спутниками зашёл в кабинет, пообещав вскоре побеседовать и со мною.

Здание Пыталовского райкома КПСС Псковской области

Молодой для такой должности, симпатичный, быстрый, точный в движениях и словах — он мне показался воплощением силы, натиска, уверенности и чёткости. С первых минут проникся к нему уважением и одобрением всего того, что он делает и как себя ведёт.

Наша беседа, учитывая его загруженность, длилась довольно долго. В общих словах, я как можно короче изложил свои соображения по поводу эффективной организации производства и управления и спросил о возможности предоставления мне должности руководителя предприятия для реализации этих предложений.

О себе рассказал всё без утайки. О том, как судили, о том сколько раз и как из партии пытались исключить, и о своих письмах и о беседах в ЦК. Сложилось впечатление, что его не насторожили нюансы моей биографии. Выяснилось, что ему крайне не хватает инициативных руководителей, не на словах, а на деле стремящихся внедрять новшества. А мне нужен полигон, на котором бы представилась возможность продемонстрировать на практике ясный для меня путь резкого подъёма экономики села и улучшение условий жизни сельских тружеников.

К завершению беседы он пригласил председателя РАПО, с которым условился, чтобы он провёз меня по тем хозяйствам, в которых намечается замена руководителей. Решил вопрос с устройством на любую агрономическую или хозяйственную должность с предоставлением хорошей квартиры и выделением за счет хозяйства транспорта для перевозки семьи и домашних вещей. Не забыл он побеспокоиться и о том, чтобы мне было зарезервировано место в районной гостинице, непривычно комфортабельной для Нечерноземья.

Поздно вечером позвонил домой. Когда сообщил Тане, что говорю с ней не из Москвы, а из города Пыталово, Псковской области, то не уловил в её интонациях и намёка на удивление. Наверно зная меня, в глубине души она предполагала, что я могу не удержаться от соблазна. Чтобы успокоить её, как мог, расхваливал прелести здешней жизни, о которых ещё и сам ничего не знал. Она не проявляла заметного любопытства, а только напомнила, что скоро сентябрь и необходимо спешить с переездом. В конце разговора она с грустью заметила:

— Мы постоянно, но как бы со стороны, мечтали, что ты сумеешь добиться применения тех новшеств, о которых постоянно твердишь. А теперь не ты один, а уже и вся семья будет привязана к этому делу. Даже детям вместо городских условий придётся смириться с жизнью в захолустье, только ради этого дела.

— Ты что осуждаешь меня, за такое решение? — растеряно спросил я.

— Но согласись, что ты его принял совершенно неожиданно. Наверно неожиданно не только для нас, но и для себя тоже.

— Пойми, я ещё при встрече с тем учёным, начал думать, что в таком районе мне позволят применить, всё чему я научился и что Копачёв рекомендует. А теперь, когда секретарь подтвердил это — у меня как крылья выросли.

— Вот, вот у тебя крылья, а мы-то на земле.

— Может ты уже жалеешь, что связала свою судьбу со мною? — испугано спросил я.

Таня надолго замолчала, потом тихо наверно сквозь слёзы произнесла:

— Мы с тобою и я и дети, и ни о чем мы не жалеем и жалеть не собираемся.

И положила трубку.

В эту ночь, я не мог уснуть, анализируя прожитые с Таней годы, и сравнивая нашу жизнь с тем, как живут наши родственники и знакомые. Да, мы не возвели себе личные хоромы, в то время как Танины подруги и наши с ней родственники, по очереди хвастались, какие они успели выстроить себе дома, отделившись от родителей. Но я прекрасно понимал, что в этом мы не обделены судьбой. Моё образование, и опыт работы, и правила принятые в государстве гарантировали и обеспеченность жильем, и даже наличие служебной машины. Что позволяло на равных чувствовать себя с теми, которые гордились, что сумели приобрести личный автомобиль или мотоцикл престижный.

Саша же с Юлей считали даже недостатком, что они не самостоятельно построили дом, в котором живут, что он родительский. Жалели, что живя с родителями, ограничены в свободе своих поступков и решений. Хотя я считал, что им именно в этом повезло больше чем нам. У них и за детьми есть кому присмотреть, если придётся из дому отлучаться и жизненный опыт есть у кого перенимать, можно всегда посоветоваться со старшими в сложной ситуации.

Наши дети постоянно при нас, а мы по возможности при них. С пожилыми им редко приходилось общаться. Но считал, полезными для них и для меня вынужденные частые их поездки со мною по полям и по фермам. Попутно удавалось и даже приходилось постоянно удовлетворять их любопытство, расширяя знания и кругозор. А те наши хоть и редкие, но запоминающиеся вылазки с детьми на природу гарантировано давали нам больше, чем шумные хмельные застолья наших друзей и знакомых, о которых порой с завистью упоминала Таня.

Смущала Танина ревность меня к ахроматическим правилам и попыткам их реализовывать. Но в тоже время радовало, что она искренне гордится достижениями на работе, которых мне удаётся добиваться, как я уверен, именно благодаря этим непривычным новшествам. После очередной неудачи в Горьковской области её разговоры об отношениях с руководством стали настойчивей. Утверждала, что у нас везде бы всё было хорошо, если бы не пытался применять то, с чем высшие начальники незнакомы и не понимают. Стараясь не обидеть меня, она говорила:

— Ты ведь отличный специалист. Всё знаешь и всё умеешь. Тебя бы не только колхозники, но и начальство на руках носило, если бы ты не пытался свои новшества просовывать. А так, как только разоблачают твою самостоятельность и на нас сразу наваливаются всё новые и новые страдания.

Но я не считал страданиями, те неприятности, которые выпадали на мою голову и на нашу семью, при попытках применять ахроматическую организацию. Такие неприятности виделись мне пустяковыми, никчёмными, если сравнивать их с тем, что приходилось испытывать другим. По настоящему люди наши страдали и в Гражданскую, и в Отечественную. Не меньше пришлось народу перенести в ходе становления советской власти путём жёсткого подавления и уничтожения врагов и сомневающихся. А что выдержали те, которые в оккупацию попали? Столько на нашей земле было тех, которые не только страшные мучения перенесли, но и жизни лишились? Война, бандитизм — это вроде бы объяснимое. А сколько пострадало, из-за того, что государство, или уполномоченные государством посчитали их, как и меня, неправильно мыслящими? Сколько в тюрьмах и в ГУЛАГе переносили настоящие страдания, только из-за того, что кто-то посчитал их мысли и поступки неправильными?

А нам даже в этом плане повезло. На Кубани удалось найти возможность заставить суд принять документы с доказательством моей правоты. В Луговом тоже, люди не согласились оговорить меня, хотя им взамен предлагали немалые блага. Видно прав Евгений Стефанович — в благих поступках помощь или защита может прийти даже оттуда, откуда её не ждёшь.

Был уверен, что Таня заблуждается, и утверждая, что я ничего вокруг не замечаю, кроме своих планов и убеждений. Вот Копачёв действительно захотел и смог полностью отрешиться от жизни повседневной. Углубление в духовное, в мистическое, обеспечило его новыми знаниями. Позволяет делать открытия, находить решения и выполнять те расчёты, которые он совершает. Но живёт он, действительно не замечая ничего вокруг.

А я ведь не ухожу от окружающей жизни. Пытаюсь только применять его рекомендации и свой опыт из того, что уже удавалось применить, но остаюсь в самой гуще нашей сегодняшней жизни. При этом как мне кажется, остаюсь не менее жизнелюбивыми, чем окружающие. Меня и политика волнует, и знания свои стараюсь пополнять из всех источников. И женщинами любуюсь соблазнительными, и красивым закатом солнца наслаждаюсь, и за политическими баталиями в стране и за рубежами пристально слежу. А мои усилия по развитию наших детей, воспитанию в них правильных представлений и отношений, только увеличиваются благодаря новым представлениям, и знаниям ахроматических принципов.

Отношения с Таней, у меня остались и наверно до глубокой старости сохранятся юношески-романтичными. Испытываю постоянное желание сделать ей приятное, подарить минуты радости, не только удачной своей покупкой обновки для неё, но и букетиком цветов полевых. Или сюрпризом приятным. Стремлюсь развеселить, рассмешить ее, когда ей грустно или когда случаются неприятности. Люблю капризы её мелкие исполнять. Не привык только о чувствах своих к ней и к детям вслух говорить. Мне кажется, что любые слова при настоящих, сильных чувствах будут звучать или фальшиво, или не позволят достоверно выразить, то, что чувствуешь.

А шутки, каламбуры, сюрпризы считаются обычными и даже обязательными в нашей семье. Мне кажется, в семье нашей вообще уныния не бывает. Даже неприятности текущие всегда шуткой обыгрываем. Мне такая наша жизнь видится полноценной, правильной и счастливой. Поэтому было больно и неприятно думать, что возможно Таня, оценивает её по-другому.

То, что практически все наши знакомые сверстники и мои коллеги были обеспечены намного лучше, меня совершенно не смущало. Мы не голодали. Ели вдосталь и всегда очень вкусные блюда, которые знала и выдумывала Таня. Наши знакомые даже завидовали её мастерству. Одежды у нас было немного, всего по одному костюму для торжественных случаев. Но была масса рубашек и галстуков, позволяющих мне всегда ходить опрятным, хотя иногда приходилось по несколько раз в день менять рубашки, а порой и брюки. Таня тоже имела возможность комбинировать из небольшого количества имеющихся у неё вещей. Наличие продуманно, со вкусом подобранных разных частей одежды, позволяли ей одеваться модно, и даже постоянно менять стиль в зависимости от ситуации. А дети: хоть в Луговом, хоть в Сергаче, хоть в Горьком, не говоря уж о станице — постоянно вызывали одобрение их ухоженным видом и модной одеждой.

Анализировал, переживал, что Таня впервые за столько лет высказала, хотя и робкое, но осуждение моим шагам. Но сам не находил повода для осуждения своих действий, и уверенно оправдывал все предыдущие поступки и последние свои решения.

Буквально на следующий день, был решён вопрос о моём вступлении в должность главного агронома совхоза «Линовский», и был совхозом оплачен КАМАЗ с прицепом для перевоза имущества. С легковой машиной для перевоза семьи возникли трудности, а денег для доставки их поездом уже не осталось. Решил ехать грузовиком с учётом того, что кабина в нём просторная, и мы все поместимся в ней. Когда сообщил об этом Тане, она рассказала, что не только она с детьми ждёт переезда в Псковскую область, но и кот наш тоже одобрил это. Как только я позвонил им из Пыталово, он попросился в дом, ласкается ко всем и никуда не уходит.

Договорились выехать на рассвете. С первых же минут общения с водителем выяснилось, что он крайне недоволен, тем, что его отправили в эту поездку. Оказалось, что его предупредили об этом рейсе поздно и кроме этого у него с родственниками предстояло большое застолье. Он пытался отказаться от поездки, но этот автомобиль был единственный в их предприятии с прицепом, а я и просил, чтобы дали машину с прицепом. В таком случае не будет необходимости опять разбирать на детали шкафы, столы, диваны и кровати.

Несмотря на его отвратительное настроение по практически пустой трассе ехали быстро. Около одиннадцати часов были уже в Подмосковье. Здесь движение оказалось уже довольно плотным и наша скорость упала до минимума, потому, что водитель практически никого не обгонял, даже самых тихоходных. Меня это сильно раздражало, так как планировал пораньше приехать домой и засветло успеть всё погрузить. Не выдержав возмутился:

— Что же мы и этот трактор не будем обгонять? Так мы за ним ещё целый час будем плестись до Москвы!

— Я ж на КАМАЗе да ещё и с прицепом, не то что этот вон мотоциклист. Стану обгонять так встречные или в лоб или на обочину должны будут сигать.

— Какое там в лоб? Трасса ведь широченная. Места и для обгона и для встречных хватает.

— Оно с боку то легко советовать, а на деле всё не так просто.

— Так я же не как дилетант рассуждаю. Сам частенько на грузовиках и не по таким широким дорогам мотался. Там действительно при обгоне приходится следить, чтобы встречной близко не было, а здесь никаких тебе помех.

Водитель молча пожал плечами. А я для пущей убедительности решил ещё и приврать:

— С прицепом тоже приходилось ездить. Так с ним просто рассчитываешь, что чуть больше времени уйдёт на обгон. А в остальном всё тоже самое.

Однако мои слова совсем на него не действовали. А в Красногорске он вообще съехал на обочину и объявил, что здесь мы будем отдыхать. При этом утверждал, что отдых лучше продлить до ночи, так как тогда плотность движения по окружной дороге снизится, и мы спокойно объедем Москву. Я же пытался втолковать ему свой план и стремление сегодня же вечером или ночью загрузить вещи с тем, чтобы завтра опять пораньше выехать обратно. Но он стоял на своём:

— Мы уже и так почти семь часов в дороге. Даже на зоне перерыв дают, и ГАИшники требуют, чтобы шофера отдыхали вовремя.

В поездке он уже не первый раз, вроде бы ненароком упоминал, что ему пришлось побывать в неволе, и что не так давно освободился. Толи этим хотел повысить свой авторитет, толи надеялся снизить мою настойчивость. При остановке выяснилось, что город он собирается огибать справа. Я на атласе легко ему доказал, что повернув влево мы в два раза или даже больше сократим наш путь по окружной. Но он упрямился и доказывал, что ему кто-то из опытных водителей, часто совершающий дальние рейсы настоятельно советовал избегать при езде с прицепом левых поворотов. Даже мои утверждения, что и при выезде на МКАД и при съезде с неё при поворотах налево не придётся пересекать встречные потоки. И не потому что мне хочется его переубедить, а потому, что окружная дорога просто сама по себе устроена по такому принципу.

И тут мне пришла отличная идея. Сказал, что если он устал и хочет отдохнуть, пусть садится на пассажирское сиденье, а машину поведу я. Вначале он сердито возразил, что нечего не получится, так как в путевом листе указана только его фамилия. Но я уверенным тоном возразил, что имею полномочия районного руководства вписывать себя в графу «водители». С сомнением в голосе он попросил показать моё водительское удостоверение. Посмотрев в права, удивился имеющемуся большому водительскому стажу, но выразил опасение, что не открыта категория вождения машин с прицепами. На что его успокоил, что при претензиях ГАИ это уже будет не его проблема, а я сумею их убедить в правомерности своего пребывания за рулём. На том и порешили. Поменялись местами и двинулись к столице. Несколько первых минут чувствовал себя на водительском месте не слишком уверенно. И передачи переключать было непривычно, и «баранка» рулевая была огромных размеров. И чтобы повернуть в сторону требовалось поворачивать руль на гораздо больший угол чем на ГАЗовских грузовиках. Но ощущение неуверенности прошло удивительно быстро. И ещё до МКАДа уже несколько раз занимал второй ряд, если в первом отъезжали от остановки автобусы или двигался тихоходный транспорт. На что мой попутчик реагировал с изумлением. Но особый ужас у него вызвало, то, что я не свернул на МКАД, а продолжил движение в город:

— Стой, остановись, — громко закричал он, — ты ж проскочил поворот на окружную! Как теперь на неё вернуться — ума не приложу? Не пятиться же нам на задней?

— Успокойся. Я специально не поехал по окружной. Через город ведь ещё короче будет.

— Как же мы проедем, через Москву, на грузовой, да ещё и с прицепом?

— А так же как и все ездят. Глянь сколько впереди грузовых: и небольших, и фуры едут.

— Так им значит в саму Москву надо, а мы ведь прёмся через неё на выход.

— Ну, во-первых не через всю столицу, — улыбнулся я, — а только с одного краешка. Зато думаю, за счет этого мы часик во времени выиграем.

— Выиграешь ты. Даже если ни на кого не наедем, и под нас никто не затешется, так на светофорах заколебаешься стоять. А их здесь наверно сотни.

— А вот здесь нужно хитрость знать. Видишь, мы уже третий светофор проезжаем и всё на зелёный. В Москве специально рассчитана «зелёная волна». Я вот стараюсь держать скорость постоянно шестьдесят километров. И если не собьюсь, весь город проедем на зелёный.

— То-то ты прёшь, я только хотел сказать, чтобы ехал тише, — уже с уважительными нотками в голосе пробормотал мой попутчик.

И тут же поинтересовался:

— А если собьёшься с нужной скорости, тогда что только на красный везде будем попадать?

— Нет, почему же на красный? Там где застанет не зелёный, а я тебе обещаю, что с прицепом даже на жёлтый не буду пытаться проскакивать — тормознём, постоим, подождём пока красный гореть перестанет и опять будем в волне ехать. Только после перекрёстка нужно будет резче скорость набирать, чтобы от волны не отстать.

— Ну а то, что с прицепом, тебя, что тоже не смущает? — с недоверием спросил он.

— А что в этом необычного? Стопы и повороты у нас и на кузове, и на прицепе горят нормально. Тормоза надёжные. Да к тому же ещё и водитель асс, — улыбнулся я.

В результате в Луговое приехали засветло. На годовой запас пиленых, колотых Сашей сухих дров Таня покупателя так и не нашла. А грузить их с собой не было никакого смысла. Так как в линовской квартире и отопление было центральным, и вода горячая в ванной, и в раковине, и даже газовая печка на кухне была запитана не от индивидуального газового баллона, а из общего для дома резервуара. Кумовья, Женя Горчавкин и Рафек помогли быстро всё погрузить и закрепить в кузове машины и прицепа. Оставили только немного посуды для завтрака, перину, матрасы и постельное для нас и водителя с тем, чтобы переночевать на полу. И Мишины и Женя приглашали на ночлег к себе, но мы решили, что неудобно будет людей тревожить в такую рань и заночевали дома. Водитель, хоть и жаловался всю дорогу, что мучится с похмелья, но выпивать отказался. А ребята выпили по стопке, чтобы пожелать нам счастливого пути и лучшей жизни на новом месте.

Я уставший, быстро разделся, помылся и сразу же уснул. Показалось, что ещё не успел крепко уснуть, как Таня шёпотом стала будить меня. Сказала что уже четыре часа, и можно собираться. Собрались бодро, но обнаружилось, что вшестером в кабине довольно таки тесно. И Таня предложила выход. В кузове у кабины стоял диван, а на него мы уложили постельные принадлежности, на которых ночевали. Вот она и предложила, что поедет в кузове на этом диване. Там хоть сидеть, хоть лежать — одно удовольствие. Погода тёплая, а под брезентом и ветра не ощущается. Я пытался было отговорить её, но и она настояла, и водитель её поддержал. Пришлось согласиться.

На обратном пути машину вёл всё время я. Двигались быстро. Два раза останавливались перекусить. Теперь мы ели приготовленную Таней домашнюю еду, а не покупную как по дороге из Пыталово. При этом она как всегда при поездках продумала всё. И полотенца, и посуда, и вода для мытья рук и мыло. Наверно такой сервис покорил даже сердце водителя. Он стал более разговорчивым и старался даже чем мог помогать детям и нам.

Во время каждой остановки я настойчиво убеждал Таню пересесть в кабину, с тем, чтобы забраться на её место, а водитель бы занял положенное ему место за рулём. Но она каждый раз отказывалась, а когда начинал настаивать, аргументировала, что стесняется водителя и даже почему-то боится его. Когда проехали Великие Луки погода испортилась: похолодало, а вскоре начался сильный дождь. Но я увлечённый тем, что уже близко до нашего нового жилища, даже не подумал как там чувствует в кузове жена. Затормозил только когда услышал громкий стук в крышу кабины. Съехал на обочину и залез под брезент. Таня была чуть ли не в слезах. Она замёрзла, потяжелевший брезент больно стучал ей по голове. От холода и волнения её нестерпимо захотелось писать. И вообще она готова была чуть ли не покусать меня. Но справив в кустах нужду, немного успокоилась и собралась опять лезть в кузов. Но тут уж я категорически настоял, на том, чтобы она перешла в кабину, водитель сядет за руль, а я подышу свежим воздухом под брезентом в кузове.

Дети втроём спали, навалившись друг на друга. Она примостилась с краешку на сидении у пассажирской дверки, а я забрался в кузов и мы поехали дальше. К нашему дому в Линово приехали уже вечером. Я не знал где искать директора, с тем, чтобы он помог организовать разгрузку. Хотел уже просить водителя, чтобы тот согласился переночевать с нами в квартире, и разгружаться на следующий день в рабочее время. Сами с Таней мы не могли бы занести и половины вещей. Решил забрать постельное и попытаться поднять наверх кровати и диван. Потому что трёхкомнатную квартиру нам выделили на втором этаже двух подъездного дома.

Но жильцы дома оказались настолько добрыми и отзывчивыми, что быстренько собрались у машины из обоих подъездов. Потребовали, чтобы я только указывал какие вещи переносить в первую очередь и куда. А Таня чтобы командовала, куда что ставить. Минут через двадцать кузов машины и прицеп освободили от вещей и всё подняли в нашу квартиру. А ульи с пчёлами выставили к задней стенке сарая, который полагался для этой квартиры. Смущённый благодарил новых соседей. Жалел, что не захватил из дому ничего, чтобы угостить их. Спрашивал, есть ли возможность в это время приобрести в посёлке спиртное. Но люди как то даже смущённо запротестовали против такой затеи. Пожелали хорошо устроится на новом месте и мгновенно разошлись.

Начало работы в «Линовском» совпало с завершением уборки урожая и севом озимых. Самый пик осенних работ. Но новая работа казалась мне приятным отдыхом. Вначале удивляло, что не только в 5—6 утра, но и к 7 часам все кабинеты и подразделения на замках, а в гараже и мастерских только сторожа. Затем постепенно приспособился к прибалтийски неторопливой и размеренной жизни совхоза. Оказалось, что в этих северных, болотистых местах, из-за обильной росы, комбайны не могут начинать работу раньше 10—11 часов пока солнце хорошенько не прогреет жнивье и не высушит росу.

Постепенно объехал все поля, познакомился с людьми. Работалось легко и свободно, даже я бы сказал радостно. Несколько раз сумели побывать в Пскове, на концертах гастролирующих там прибалтийских и московских артистов и групп. В совхозе такие организованные поездки практиковались практически каждый выходной. Но ездили в город на эти мероприятия в основном специалисты с семьями и несколько молодых рабочих совхоза. Хотя в автобусе при таких поездках постоянно были свободные места. Не возбранялось участвовать в поездке не только членам совхоза, а и другим жителям посёлка, но люди среднего возраста и пожилые почему-то игнорировали эти мероприятия. Кроме совхозных специалистов иногда участвовали в таких поездках только школьные учителя.

В одну из поездок я попал в необычную ситуацию. Поехали на концерт известной певицы Анни Веске. Пока сдавали верхнюю одежду в гардероб, обратил внимание на столик рядом со стойкой заваленный красивыми букетами цветов. Женщина, стоявшая рядом со столиком, наверно обратила внимание на моё любопытство и тут же подошла ко мне.

Тронув за руку, она произнесла:

— Мужчина, Вы так солидно выглядите, что думаю, нашей артистке будет очень приятно получить букет цветов из Ваших рук.

Слегка смутившись, я ответил:

— Знаете, мне тоже было бы приятно подарить цветы такой известной артистке.

— В таком случае пойдемте, возьмёте букет.

Она подвела меня к столику, и я с сомнением в голосе произнёс:

— Даже не знаю, какой выбрать, все как на подбор. Один красивей другого. Возьму, пожалуй, этот. Сколько он стоит?

— Вы меня не поняли, — остановила меня женщина, — денег платить за букет не нужно. Просто возьмите цветы с собою в зал и отнесите их Анни, после исполнения той песни, которая Вам больше понравится.

— Почему не нужно платить за букет? — удивился я.

— Просто эти цветы от организаторов концерта. Но не будем же мы их преподносить сами? А Вы вот согласились и даже утверждаете, что получите от этого удовольствие.

— Не знаю, наверно правильней было бы подарить цветы от себя, — смущённо сказал я, забирая букет.

После этого, наблюдая по телевизору, как во время выступлений знаменитостей, зрители заваливают их цветами, часто не мог отделаться от подозрения, что может и в этих ситуациях поклонники дарят не свои букеты, а закупленные администрацией концертного зала.

На новом месте интересно было беседовать с людьми пожилыми. Они с удовольствием рассказывали об особенностях жизни в буржуазной Латвии, к которой тогда относился этот район. На примерах из сохранившихся добротных довоенных производственных построек поясняли, чем они лучше современных, возведёнными по типовым проектам, не учитывающим особенности местных условий. Делились секретами агротехники льна и зерновых при единоличном хозяйстве на хуторах.

Весь район имел хуторское расселение людей. Крупные посёлки образовывались в основном на центральных усадьбах местных сельхозпредприятий, а более мелкие рядом с крупными животноводческими фермами. Я даже до конца и не разобрался. Толи фермы были построены вблизи или внутри посёлков, толи посёлки возводились для персонала, обслуживающего такие фермы.

По моим прежним кубанским представлениям, население хуторов должно составлять если не десятки тысяч, то несколько тысяч человек. А здесь хутором называли усадьбу для обитания одной семьи. Пыталовский хутор являл собою прямоугольную площадку, по периметру застроенную примыкающими друг к другу: домом, скотным двором, сенным сараем, баней и другими постройками. Рядом обязательно был вырыт колодец или протекал ручей.

Хутора довольно равномерно распределялись по всей свободной от леса и болот территории и были удалены один от другого всего на несколько сотен метров. К каждому протянута линия электропередачи и вела дорога или тропинка. Такое расселение, специфика природы и традиции способствовали развитию именно индивидуального сельского хозяйства с кооперацией по переработке и реализации произведённого. В беседах все без исключения старики жалели о том, что в пятидесятые годы их хутора насильно объединили в колхозы и совхозы. Но молодые были энтузиастами жизни в посёлках, а пребывание на хуторе считали скучным и несовременным.

Ещё из местных особенностей удивило наличие у большинства хуторов дощатых площадок на столбах, с приставной лестницей, или ступеньками, ведущими на такую площадку. При этом высота каждой из них была как по стандарту около полутора метров. Оказалось, что такие сооружения являлись своеобразным пунктом почти натурального обмена, произведённого на хуторе, на то, чего недостаёт жителям этого хутора. Хуторяне обычно выставляли на такие площадки свежее цельное молоко и яички от домашних кур. Эти товары собирали на специальных автомобилях представители перерабатывающих и заготовительных организаций. Иногда на площадку хозяева выставляли: изделия, вещи и продукты для свободной продажи проезжающим мимо потенциальным покупателям. Могли быть и мебель кустарного изготовления, и инструменты или приспособления самодельные, лишние вещи домашние, одежда, урожай из сада и огорода. Рассказывают, что на выставленных для свободной продажи товарах прикреплялись ценники, а заинтересовавшиеся покупатели могли не звать хозяев, а забирать понравившийся товар и оставлять деньги согласно указанной цене.

Продавцы автолавок тоже могли оставлять на этих площадках заказанные хозяевами товары, если хуторянин не появлялся у площадки к моменту приезда автолавки. А расчёт за доставленный товар потом осуществлялся во время следующего приезда автолавки. Меня такая практика поразила, и после попыток получить пояснения местных жителей, пришёл к выводу, что это явление следствие особенностей местной культуры, безупречной честностью покупателей и продавцов, и проявления особенностей менталитета коренных жителей.

При этом причины моего удивления и сомнений местные тоже не могли понять.

Разговариваю с Яниной, хозяйкой хутора примыкающего к полевой дороге, ведущей на Родовое:

— Скажите, вот у Вас на площадке, выставлено ведро яблок. Человек остановился, а на хуторе нет никого — он заберёт яблоки, и в ведро положит денег, только половину от того, что они стоят.

— Как же это он положит половину, если к ведру привязана картонка с ценой? — удивилась она.

— Да в принципе его действия в этом случае вообще ничем не ограничены. Он может, к примеру, яблоки забрать, а денег за них совсем не оставлять.

— Что Вы такое говорите? У нас так люди не могут поступить. Денег положит, сколько указано, а то и больше, если мелких нет, да ещё и грузом прижмёт сверху, чтобы случайно ветром не унесло.

— Ладно, с этим я ещё могу согласиться, что здесь население так воспитано, чтобы не обманывать. А представьте, что мимо Вашего хутора будет идти какой-нибудь бродяга голодный, не знающий местных привычек. Он ведь запросто может и яблок себе бесплатно набрать на площадке и даже молока выпить из бидончика столько, сколько ему захочется, да ещё и хлебом, закусить, тем который для хутора автолавка оставила.

— Ну и что же тут плохого? Я бы рада была тому, чтобы голодный человек благодаря мне смог голод утолить. Хоть он меня и не видел, но в сердце своём он обязательно бы мне был признателен.

— А мне вот кажется, что не должно быть никакой радости от того, что кто-то не знакомый с местными обычаями, решил бы опустошать площадки по всем хуторам. По здравому рассуждению это как минимум неприятно должно быть.

— Если уж по здравому рассуждать, — улыбнулась Янина, — так голодному путнику, незачем опустошать площадки на нескольких хуторах. Он в одном месте молока попил бы, яблочек взял на дорогу, на других ему уже и делать нечего, он туда и заглядывать не будет. Насытился и продолжит свой путь.

— Хорошо. Действительно голодный может насытиться одним молоком. А если хулиган, какой дебоширить решит? Возьмёт просто молоко выльет, табуретку выставленную сломает, а деньги, которые покупатель оставил себе заберёт. Как тогда быть?

— То, что Вы говорите грешно делать. И не бывает у нас такого, — сердито парировала собеседница, и даже с подозрением глянула на меня, как на лишённого разума.

Казалось, что теперь стали понятными причины, побудившие Волочевского — механизатора из соседнего совхоза, отмеченного Горбачёвым на июньском Пленуме, решиться, поменять налаженную жизнь в совхозе на риск самостоятельного хозяйствования. Сам уклад жизни в этом районе, привычки, представления и опыт предков как бы подталкивали его к деятельности самостоятельной. В которой он будет надеяться исключительно на возможности своей семьи. Но зато будет совершенно независим от прихотей и капризов совхозных руководителей, от партийных требований и даже избавится от участия в советских социалистических процедурах.

Так я рассуждал, познакомившись с людьми и ситуацией на новом месте. А одновременно старался поточнее разузнать, как возникла сама идея и как на деле воплощались планы этого механизатора в «Артёмовском»? Вскоре обнаружился и источник достоверной информации. Молодая, красивая секретарь нашей совхозной парторганизации Лена, оказалось ещё недавно была комсомольским секретарём в «Артёмовском» и застала там весь ажиотаж после упоминания их совхоза на Пленуме. Из её рассказов выходило, что заранее ни в Москву, ни в Псков, ни даже в район никакой информации не запрашивали. Я даже вначале не поверил ей:

— Как же так? Не сам же Горбачев шастал по вашим хуторам, выискивая новаторов в сельских делах?

— А я доподлинно знаю, что ни перед Пленумом, ни раньше, ещё только когда Волочевский задумал взять бычков на откорм, никто не требовал из совхоза никаких данных, — обиделась Лена.

— Да ты не обижайся, я же не сказал, что ты мне наврала. Просто может, как-то запросили данные по-тихому. Так что ты могла и не знать.

— Ладно бы я могла не знать, какие сведения запрашивают из совхоза. Но директор то обязательно знал бы об этом. А так и он поражался, откуда в Москве знают, про то, что здесь есть совхоз «Артёмовский», да ещё и про то, что в совхозе есть механизатор Волочевский.

— Чудеса какие-то необъяснимые.

— Думаю, никаких чудес здесь не свершалось. Я недавно слышала в райкоме разговор по этому поводу. Люди думают, что Горбачёву про совхоз и про Волочевского рассказал Президент ВАСХНИЛ Никонов.

— А при чём здесь сельхоз академия и ваш совхоз?

— Так Никонов, оказывается, сам уроженец нашего района. Вот он наверно, через свою родню, которая здесь у него осталась, узнал о том, что в районе делается и Горбачёву рассказал.

— Да, такой вариант вполне возможен. Тем более, что и Горбачёв и Никонов одновременно работали в Ставропольском крае. И наверно уже тогда хорошо знали один другого.

В первые дни после Пленума, Моряков — директор совхоза, только удивлённо разводил руками, пересказывая на планерках, кто из каких высоких инстанций звонил ему и о чем расспрашивал. Затем в совхоз потянулись более дотошные визитёры с целью: «изучить и распространить».

Вопросы этих дотошных, застали врасплох не только Морякова, но и районное руководство. Пришлось в спешном порядке готовить единую, официальную информацию для всех служб района и совхоза об инициативе Волочевского. И его самого тоже «попросили» придерживаться официальной версии. Узаконенными стали и положения договора аренды, который механизатор вначале заключил с совхозом в устной форме. А теперь это был уже официальный документ, с цифрами, обязательствами сторон и сроками исполнения. Надо признать, что во время подсуетилась жена механизатора, работавшая бухгалтером этого совхоза. Она смогла «правильно» рассчитать цену за килограмм привеса бычков на откорме, по которой совхоз должен осуществить окончательный расчёт с арендатором, удержав сумму тех вложений, которые осуществлял совхоз.

После, заведующий научной лаборатории района Прауст не раз сожалел, что в спешке не заметили слишком высокий уровень этих цен. И что теперь приходится брать их за основу для других арендаторов, потому как они уже неоднократно упоминались и в центральной прессе и на официальных мероприятиях разных уровней.

Наличие в районе научной лаборатории являлось невиданным новшеством. Не знаю как секретарь райкома смог «протолкнуть» согласование создания такой структуры в администрации района. Но в моём восприятии уже само её пребывание в Пыталово, выделяло его из череды других сельских районов как невиданную новацию. Даже как территорию, располагающую к деятельности творческой, нестандартной!

Собственно лабораторией именовали кабинет Прауста, и нескольких сотрудников, расположенный на первом этаже здания администрации, где располагалось РАПО. Кабинет у них был небольшим, обставлен он был гораздо скромнее, чем кабинет первого секретаря райкома, и скромнее чем кабинет председателя РАПО. У них кабинеты были намного просторней, были приспособлены для проведения совещаний и имели «приёмные». Но, по сути, оказалось, что все специалисты РАПО, и даже многие сотрудники райкома постоянно выполняли поручения Прауста.

Этот ленинградский учёный, кандидат толи сельскохозяйственных, толи экономических наук, смог убедить Воробьёва, что в ходе «перестройки», можно резко поднять продуктивность сельского хозяйства, на базе новых подходов к организации производства. Сам согласился поменять размеренную жизнь учёного в красивейшем городе страны, на беспокойную деятельность, лишённую комфорта и возможности приобщаться к высокому искусству. Но зато на жизнь согласуемую с требованиями идеологического настроя страны на обновление.

Под его руководством осуществлялось огромное количество расчётов и предложений. Только их пока никто не использовал в своей практике, потому, что новые формы организации пока не находили своих приверженцев среди потенциальных арендаторов района. К тому же ещё и сами руководители, и специалисты сельхоз предприятий не совсем представляли, как вовлечь, заинтересовать и обеспечить успешную деятельность этих тружеников? При этом в прессе, в телепередачах всё чаще и чаще стала появляться информация, как в других регионах страны, по «пыталовскому методу» отдельные механизаторы, садоводы или животноводы создают свои арендные коллективы и планируют за счет новых подходов заметно улучшить результативность своего труда.

Дома тему возможных экспериментов в этом районе не обсуждали совсем. Я пока изучал обстановку, анализировал местные особенности, радовался настрою руководства района на поиск путей благих преобразований. Но в семье почему-то об этом не говорили — как будто боялись предстоящего.

Наслаждался новым состоянием беззаботной жизни. Производственные текущие дела были настолько обыденными и не требующими никакого напряжения, что работа казалась бездельем. Дома Таня не замолкала ни на минуту. Увлечённо и настойчиво обсуждала мелочи, кажущиеся мне несущественными. Непринуждённо нагромождала заботы текущего дня, на дела не срочные, далёкие.

Обсуждая то, где лучше повесить полку в прихожей, тут же рассуждала, сумеем ли поехать следующим летом на Кубань, и без перехода пыталась выяснить моё мнение о том стоит ли устраивать Антона и Надю в детский садик. С удовольствием участвовал в обсуждении таких «проблем». Наслаждался тем, что она не разочарована моим неожиданным решением о переезде именно сюда. Видел, как ей нравятся «городские» блага нашей новой квартиры. Радовался неумолкаемой её говорливости.

Ведь на прежней работе, мы даже дома общались в спешке, на ходу. А здесь у неё появилась реальная возможность выговориться. Кстати сказать, дети нещадно использовали эту её привычку. Даже малолетний Антошка, застигнутый на месте своих шалостей, мог свободно «заговорить» маму до такой степени, что она напрочь забывала, за что собиралась его отругать. Опять стал слышать её напевающей что-нибудь кубанское или популярную современную мелодию. Это она в Горьковской области, в спешке дома хваталась сразу за несколько домашних срочных дел. А здесь если готовила еду, или убирала в комнатах, или ремонтировала одежду — делала всё это не спеша, основательно и под «мурлыкание» той мелодии, которая соответствовала её настроению.

Из общественных тем в этот период в семье вызывали живой интерес и обсуждались новые и неожиданные сведения об образе жизни, о нравах бывших руководителей страны и сообщения о достоверности тех фактов, которые раньше считались «измышлениями вражеских голосов».

Прочитав статью в газете о бесчеловечных действиях тех, которые раскулачивали крестьян, и тут же посмотрев по телевизору передачу о барских привычках и стремлении к роскоши аппаратчиков среднеазиатских республик, Таня в раздумье говорила:

— Жень, знаешь, мне кажется, что после революции и во времена коллективизации люди старались перещеголять один другого, чтобы всех уравнять. Под одну гребёнку стригли: дураков и умных, лодырей и трудяг, добрых и злых. А потом, те, которые яростней всех занимались уравниванием, пролезли во власть и использовали её, чтобы самим стать кулаками, в десять раз кулакастее, тех, которых сами когда-то раскулачивали.

— Ну, знаешь… — удивился я, — ты время зря не теряешь, а усердно тратишь его на резкое повышение своих политических знаний. Скоро мне наверно придётся при случае, обращаться к тебе, за консультациями в непонятной политической ситуации.

— Чё-о-о-о смеёшься, — обижено протянула она. — Я серьёзно говорю!

— А я ещё серьёзнее. Ведь действительно такие закономерности развития Человечества заложены в характере борьбы народов за блага. Но об этом у нас раньше не приходилось говорить. А сейчас просто пошла мода на критику советского прошлого. Зато Копачёв пишет о том, что такие перемены в людях, борющихся за справедливость, происходят, когда они добиваются победы в их борьбе.

— Выходит я угадала про большевиков?

— Я же говорю, что эта закономерность присущая любому обществу имеющему государственное устройство. И прошлому и современным. Копачёв отметил, что эту закономерность он вывел не на основании своей новой науки, а что она гораздо раньше уже была обнаружена другими. Он для такого примера в своих записках, приводит цитату средневекового итальянского учёного и преподавателя Джамбистика Вико, очень точно характеризующую это явление. Я её не могу сейчас вспомнить дословно, но этот ученый сказал примерно тоже, что и ты сейчас заявила.

— Ну, ты совсем меня захвалил, — засмеялась Таня. — Да и не мог, древний итальянец сказать такого как я подумала. У них же тогда наверняка не раскулачивали крестьян?

— Я тебе про закономерность, а ты мне про раскулачивание. Этот Вико уже тогда подметил, что в государственных образованиях, те которые борются против злодеев, если побеждают, сами становятся порой ещё большими злодеями.

— Ну да, я это и имела в виду.

— Поэтому Копачёв и советует брать пример с русской сельской общины, для справедливого устройства общества. Он даже надеется, что со временем в СССР для прорыва в развитии перейдут от государственного устройства общества на ахроматическое, в котором цену Человеку будут давать не по его богатству, не по должности, а по его качествам деловым и душевным.

— Ты опять пробуешь втянуть меня, ещё и в ваши с Евгением Стефановичем дела? Хватит с нас и того, что ты в этом по горло увяз!

— Молчу, молчу, молчу…

— Мы же уже договаривались, не обсуждать это. Я всё равно ничего не пойму, а ты, если тебя не отвлечь другими мыслями, опять всю ночь спать не будешь. Пойдём лучше ужинать.

Но эти её опасения были сейчас совершенно беспочвенными. Размеренная жизнь, спокойная работа быстро вылечили эту утомительную бессонницу и меня перестали посещать тяжёлые ночные раздумья.

Зато теперь детям нашим, мы могли посвящать практически всё светлое время суток. Нельзя сказать, что прежде, мы не занимались их воспитанием и обучением. Ещё только принимая решение о создании нашей семьи, я установил для себя, что с этого момента главным делом моей оставшейся жизни будет стремление добиваться, чтобы каждый из наших детей стал Человеком с большой буквы! Воспитать в них такие качества и дать им такие представления, которые будут радовать не только нас с Таней и наших родственников, но что и совершенно посторонние будут видеть в наших детях примеры для подражания.

Планировал, что смогу сам и настрою Таню, на то, чтобы смысл нашей дальнейшей совместной жизни заключался именно в ежедневном, настойчивом и грамотном влиянии на тех, которых мы произведём на свет. Что мы будем не менее усердными в этом деле, чем моя мама, которая начинала с пелёнок, не останавливаясь и после моей женитьбы. Продолжает настойчиво лепить из меня такого, которого видела в своих мечтаниях, ещё до моего рождения.

Думал, что мы сможем дать нашим детям ещё больше, чем у неё получалось давать мне. Потому, что занималась мною в основном она одна. Конечно, сказывалось влияние школы, и советской пропаганды, и наставления Людмилы Ивановны, и контроль со стороны старших. Но именно она конкретно и непосредственно сформировала меня таким, каким я оказываюсь на самом деле.

Зато возможности по воспитанию и обучению наших детей виделись мне в три раза большими. Важную роль должна была сыграть мама, с её заранее обдуманными, тщательно спланированными подходами и способами. Я тоже, слава Богу, не только книг начитался по воспитанию и педагогике, так ещё и помню, как меня самого в детстве направляли в нужное русло. А Таня, так вообще с восторгом относится к планам по развитию детей.

Жизнь, к сожалению, внесла свои коррективы. Мама умерла вскоре после рождения Нади. А перипетии в моей партийной и производственной жизни, принесли резкие перемены и очень ощутимое напряжение в наши житейские дела. Так получалось, что мои продолжительные разъезды, мои старания существенно улучшить дела на производстве, не позволяли уделять детям столько внимания и заботы, сколько хотелось бы. Я это чувствовал, переживал из-за этого, и пытался добиваться, чтобы Таня, в моё отсутствие давала детям то, чего должен бы добиваться я.

К счастью она, не противилась этим усилиям и, на удивление, легко принимала к исполнению то, о чём договаривались и что обсуждали. Даже когда мы выяснили те ошибки, которые обнаружили в первые месяцы жизни Игорька, и договорились не допускать такого при рождении следующих детей — она смогла перебороть свой материнский инстинкт и не кидаться к младенцу при первых его кряхтениях или всхлипываниях. И Надю, и Антошку сразу после роддома удалось приучить к строгому распорядку. Договорились и соблюдали, что если ребёнок сухой и не голодный, то даже его непродолжительный плачь, является не бедой, а служит во благо развития и укрепления лёгких. Конечно, следили, чтобы у них и животики не болели, чтобы не простужались, но старались закалять с первых дней жизни. Таня строго следила, чтобы комнаты постоянно проветривались, стирала пыль и полы протирала по несколько раз в день. Следила, чтобы в детскую не только не проникал запах стирального порошка или технические ароматы, но ограждала детей даже от кухонных запахов. Сложнее было с воспитанием и обучением.

По простоте душевной или по наивности, но она постоянно думала, что добиваться, того что я требую ещё рано. Ей всё время почему-то казалось, что дитю, ещё трудно усвоить то, что от него требуют. Что его нужно пожалеть. И первые годы мне часто приходилось напоминать ей поговорку о том, что ребёнка следует начинать обучать и воспитывать тогда, когда он свободно помещается поперёк лавки. А когда уже сможет лежать вдоль лавки, воспитать необходимые качества будет сложнее. Радовало только то, что она не упорствовала в своих убеждениях, а легко и быстро соглашалась с моими доводами и примерами из маминой практики.

В этой связи у меня даже возникал внутренний «конфликт интересов». Возвращаясь после очередных поездок или поздно приходя с работы, бывало, обращаю внимание, на наши упущения во влиянии на детей. А ночью, когда уложим их спать, и сами забираемся в постель — естественно сразу же возникает желание засыпать жену ласками, добиться интимной близости. Но яркий пример, теперь уже покойной мамы, самоотверженно посвятившей всю себя моему воспитанию и обучению — давил на совесть! Назойливо сверлила мозг мысль о собственном обещании самому себе, ни на мгновение не упускать эту задачу из виду. И такие вот помехи, принуждали менять желанное на необходимое — заставляли начинать наши, ставшими уже традиционными непростые длительные ночные беседы о способах влияния на наших детей.

Новые условия нашей жизни помогли устранить даже эти неудобства. Теперь светлого времени суток вполне хватало и на обсуждение проблем и для занятий с детьми. Использовали и мамины приёмы и придумывали свои.

Очень эффективной в развитии памяти, внимания и наблюдательности была, придуманная ей ещё для Игорька «Тратата». Потом уже без мамы с двух лет начинали донимать трататой Надю, а когда подрос Антошка то и его. Суть заключалась в следующем. Заучивали или даже вначале несколько раз подряд пересказывали слова детской песенки: «Тра-та-та, тра-та-та мы везём с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьяну, попугая. Вот компания какая!» А потом когда подшефный хорошо запомнил текст, просили его напомнить слова, ссылались на то, что сами уже забыли. Ребёнок озвучивал, и взрослый «силясь», повторить после него эти слова «неожиданно забывал» назвать кого-либо из животных. Или наоборот добавлял в список парочку новых персонажей. Обучаемый тут же с жаром указывал на неправомерность подобных изменений, усердно и членораздельно озвучивал правильный текст. Взрослый соглашался, утверждал, что понял и осознал свою ошибку и старательно читал всё сначала, но при этом допускал уже другую «ошибку». Ребёнок удивлялся бестолковости своего собеседника и с жаром повторял процедуру. Трататой дети могли заниматься часами, не уставая, не теряя интереса и энтузиазма. Теперь по возрасту это занятие было обязательным для младшего.

При этом у меня обнаружился неожиданный педагогический дар. Мог увлечь и заинтересовать детей, тем чему им следовало научиться. Игорёк с удовольствием, увлечённо даже с хвастовством старался углубляться в ту науку, которую им преподавали в школе. Легко находились неожиданные приёмы, чтобы вызывать у них интерес и к текущим жизненным ситуациям. С моей помощью они учились рассуждать на довольно сложные для них темы. Учились аргументировать утверждения и отстаивать свою точку зрения. Когда их желания или представления не совпадали с нашими представлениями, мы настойчиво и неоднократно возвращались к этим темам, чтобы убедить их в несостоятельности таких взглядов. А я, в силу их малолетнего возраста, легко и свободно увлекал важным, в нужный момент изображая удивление, или восторг, или даже сожаление, что не сумел обмануть — что вызывало ещё больший их запал на поприще познания и развития.

Занятия с Антошкой были самыми простыми. В основном добивались представления об элементарном: больше-меньше, выше-ниже, дальше-ближе, мягкое или твёрдое, красное или жёлтое? С Надей приходилось разбирать гораздо более сложные представления. Наряду с тем, что придумывали для изучения сами, пригодились и те книжки для развития и обучения дошкольников, которые покупал в Москве для Игорька, когда ещё ездил в столицу с Кубани. Чтобы разнообразить их досуг, в то время, когда взрослые с ними не занимаются, накопили целую коллекцию пластинок со стихами Барто, Михалкова, Чуковского, с детскими песенками и сказками. Собрали полную коробку плёнок с разными интересными диафильмами.

Вызывать живой интерес Игорька к тому, что изучают в школе, удавалось легко и свободно. Достаточно было поинтересоваться, какой материал они сейчас изучают, удивиться тому, что в их возрасте приходится уже изучать такие сложные вопросы и похвалить за усердие. А ещё его очень увлекали мои с ним беседы, на очень сложные «взрослые» темы. Замечал, что он даже специально провоцировал меня, чтобы я нашёл время, для так им любимых наших философских бесед. Для этого, то спросит значение политического термина услышанного им из телевизора. То предложит своё решение какой-нибудь проблемы, которую мы недавно обсуждали с Таней.

При этом у каждого из детей уже можно было наблюдать свои пристрастия и предпочтения.

Игорь увлекался чтением. Всё время думал, что это я в детстве был чрезмерно зациклен на выискивании возможности уединиться с книжкой. Но глядя на него, понимал, что он в этом пристрастии перещеголял даже меня.

Надя заметно отличалась усердием и усидчивостью. Выполняя по книжке какое-нибудь задание указанное мною, или по поручению Тани протирая пыль в гостиной — она могла сосредоточиться на этом и в течение нескольких часов, не отвлекаться от занятия. Даже взрослые не все могли продемонстрировать такое старание! Ещё она очень любила помогать матери на кухне. А мы не забывали всякий раз отмечать полезность и взрослость этих усилий. И для Тани это было заметным подспорьем, так как дочери уже можно было поручать то, что не успевала сделать сама.

Даже у Антошки уже проявлялись свои индивидуальные наклонности, но, к нашему сожалению, не слишком приятные. У него открылась мания, изучать, что находится внутри разных вещей. Даже совершенно новой игрушкой он терпеливо любовался или игрался только в нашем присутствии. Но вскоре находил возможность уединиться и попытаться узнать, как игрушка устроена и что в ней находится внутри. Я даже в шутку побеспокоился:

— Знаешь Таня, хорошо, что он ещё телевизор не может утащить в детскую. На тумбочке ему неудобно его разбирать. А то бы пришли однажды и обнаружили, что кинескоп лежит отдельно от корпуса.

— Это ты себе противоречишь, — улыбнулась она. — Мы ведь только позавчера говорили про его воспитание. Выходит я была права, что от такого ещё рано ждать ответственности. А сегодня и сам, соглашаешься, что он и телевизор нам бы мог раскурочить, если бы утащил его к себе, не задумываясь о последствиях.

— Шутку мою ты поняла, а к чему я так пошутил, не понимаешь. Это я к тому, что у него страсть к залезанию внутрь мне кажется, преобладает даже над представлением о разумном. Вот Копачёв утверждает, что в каждом ребёнке от рождения присутствует какой-то выдающийся талант. И что родителям нужно разбираться, выявить эти таланты, с тем, чтобы подготовить их к реализации дара во взрослой жизни. Так я ума не приложу, какие такие свершения сможет осуществлять наш наследник во взрослой жизни, если с малолетства научиться уродовать игрушки и будильник?

— Ничего, — успокоила меня Таня, — чуть подрастёт и игрушки разбирать перестанет, и ответственность появится.

— Ну не скажи, возразил я. — Игрушки может и перестанет расковыривать, а ответственность нужно воспитывать с того момента, как речь начинает ребёнок воспринимать.

— Что с пелёнок? — громко засмеялась Таня. — Чтобы не писал и не какал в них!

— С пелёнок наверно рановато. А вот то, что на той неделе я с Антоном поговорил о необходимости очень бережно относиться к елочным игрушкам, когда поручил переложить их из пакета в коробку — дало результат. Ни одной ведь не разбил! Хотя мы и сами бывало разбивали.

— Да, я так боялась, что разобьёт и палец порежет. Даже Настю посадила рядом, чтобы наблюдала за ним.

Как бы то ни было, но общими усилиями мы сумели добиться того, что ответственное поведение наших детей позволяло нам, при необходимости, надолго оставлять их одних. Бывало, что мы вдвоём уезжали из дому на несколько часов, рассказывали им как себя вести, кому за кем и за чем следить и, возвратившись, убеждались, что дома всё в порядке.

Однажды даже пришлось, предложить им в этом плане, испытание гораздо серьёзнее. Вечером уже после ужина, когда детей уложили спать, Таня решила перекусить остатками жареной рыбы. И так неудачно её ела, что в глотке застряла большая кость, которую она не заметила, макая кусочек хлеба в подливку. Кость вызывала у неё позывы к рвоте, мешала дышать, и мои попытки увидеть кость или достать её пинцетом не давали никаких результатов. Я уже знал, что в Пыталово среди медработников нет нужных специалистов, и решил везти жену в Псков, в областную поликлинику. Чтобы быть там первыми в очереди решили выезжать ночью, а детям рассказать, как ночевать без родителей и как вести себя на следующий день.

Разбудили всех троих. Объяснили ситуацию. Попытались Антошку усадить на горшок, чтобы он до утра спал спокойно, но у него ничего не получилось. Пришлось горшок оставлять у его манежика, а Наде поручать прислушиваться, если он попросится на горшок. Подчеркнули, что утром их будить будет некому, потому как будильник Антон недавно «усовершенствовал». Поэтому старшим необходимо проснуться самостоятельно и пораньше. Пояснили, как и что приготовить на завтрак. Рассказали, чем должны заниматься Надя и Антон пока Игорь в школе. И как вести себя до вечера, если нам не удастся пораньше вернуться домой.

Пока я ходил в гараж, искал бланк путевого листа, сливал с других машин бензин, чтобы пополнить бензобак своей служебной, Таня ещё раз повторила все наши требования Игорю и Наде.

К счастью в Пскове Таню приняли в первую очередь, легко удалили ей косточку и мы вернулись домой даже раньше, чем Игорь пришел со школы. А возвратившись, радовались тому, что дети не только не набедокурили, но даже в ожидании нашего приезда постарались навести идеальный порядок во всех комнатах и на кухне. А Антошкина постель и его ночная пижама были сухими, подтверждая, что и в этом вопросе дети удачно справились с поручениями.

Размеренная жизнь, с нормированным рабочим временем, с выходными позволяла нам интенсивно изучать местные особенности и знакомить с ними детей. В одно из воскресений пробовали рыбачить. Но на речке в основном бродили по берегам, удивляясь непривычному виду воды в ней, и особенностям самих берегов. Мы привыкли, что в реках вода бывает или серовато-жёлтая как в Кубани или зеленовато-мутноватая как в Дону или в Пьяне, а берега ровные. Здесь, берега были неровными и представляли собою нагромождения валунов с округлыми боками, и вода в речке была идеально прозрачная. Видны были мельчайшие детали дна. Но поскольку на дне лежали огромные, черные или бурые камни, покрытые мелкими водорослями, река казалась угрюмой, и даже суровой. А вода из-за цвета дна, если не обращать внимания на её прозрачность, издали казалась тоже чёрной.

Пыталовский район, река Утроя

(фото А. Колядкина)

Удить рыбу пробовали в нескольких места. Быстрое течение мгновенно уносило поплавки вниз на длину лески, и за всё время не дождались ни одной поклёвки. Игорь первый нашёл повод, прекратить это занятие:

— Бесполезно тут ловить. Если бы рыба была, мы её в такой воде, как в кастрюле, сразу бы разглядели. А раз её не видно — значит её тут и нет.

— Не может того быть, чтобы в такой чистой воде рыба не водилась, — неуверенно возразил я ему.

— А может и правда не живёт она в такой холодной воде, — поддержала Таня сына.

— С тем, что из-за воды холодной рыба не водится, я не соглашусь. На Северах там вообще вода студёная, а рыбы у них немерено, да к тому же северные рыбы чуть ли не все деликатесными считаются, — уверенно возразил я.

— А почему ж тогда в этой речке рыбы нет? — продолжал выяснять Игорь.

— Думаю, что рыба в речке водится. Просто у неё здесь какие-нибудь особенные повадки. Может она прячется в глубоких ямах, или, наоборот, там засела, где растительность в реке? Надо у местных всё хорошенько разузнать, — подвёл я итог нашему разговору.

При хорошей погоде, чаще всего просто выезжали подальше от посёлка, чтобы провести день у костра и дать волю фантазиям детей. При этом ещё в субботу вечером соблюдали ритуал сборов. Придумывали, что кроме традиционных печёной картошки и сала, будем кушать в «походе». Запивать еду Таня всегда готовила трёхлитровую банку густого компота. А ещё у неё было пристрастие забивать рюкзак кастрюльками, тарелочками, ложками, вилками, полотенцами, салфетками, половичками и даже одеялами, с тем, чтобы есть, и отдыхать в лесу не по-походному, а по-домашнему.

Перед очередной поездкой, я заранее высматривал интересные места. Первое время детям нравилось отдыхать около своеобразных каменных курганов. Я тоже впервые здесь увидел такие сооружения. В этих местах очень заметно было влияние на ландшафт древних ледниковых процессов. Повсюду и в лесах и на обочинах и в полях можно было встретить большие или не слишком большие камни округлой формы, отполированные в древности при движении ледников. В лесу мы даже нашли такой камень, который был высотою выше человеческого роста, и длиною больше пяти метров.

Игорь спросил:

— Пап, а когда этот камень притащили сюда?

Не долго думая, дал ему уклончивый, но возможно точный ответ:

— Мой дедушка, покойный, в таких случаях обычно отвечал поговоркой: «ещё до царя Панька, когда земля была тонка».

В этой поговорке сохранились сведения о тех незапамятных временах, о которых уже не осталось почти никаких свидетельств. Землёй, назывался слой плодородной почвы, на которой могли расти деревья, кустарники и другие растения. Такое представление сохранилось во многих местах и у разных народов. Хотя вся земная поверхность принадлежит телу нашей планеты Земля, но не плодородные её участки называют: песками, солончаками, камнями, минералами, водой, асфальтом, бетоном и др. словами, характеризующими естественные или рукотворные элементы поверхности, но не землёю. И сейчас, люди под понятием земля, чаще всего представляют тоже плодородный слой земной поверхности. При этом такой слой, чаще всего в те незапамятные времена был на самом деле довольно таки тонким.

Плодородный слой, который сейчас ещё принято называть почвой, начал образовываться, увеличиваться, и разрастаться ещё задолго до появления людей. Предназначен он был для увеличения разнообразия и для увеличения численности живых существ на нашей планете от самых простейших до весьма развитых и неплохо организованных. При этом всё живое было зависимо как от внешних влияний, так и от наличия возможностей места и ещё от наличия и состояния других живых составляющих. Сотни миллионов лет назад жизнь стала распространяться из воды на сушу, и в это же время в наиболее благоприятных местах на поверхностях минеральных пород понемногу началось образование почвы. Тогда этот слой действительно был очень уж тоненьким, но люди об этом не могут помнить, по той простой причине, что их самих в то время на нашей планете ещё не было.

Климат того периода был очень благоприятный. Суши было намного больше, чем её существует сейчас. Огромной мощности водно-паровая оболочка земной атмосферы надёжно защищала планету от неблагоприятных воздействий. Насыщены жизнью были моря, а особенно мелководье и болотистые места, но в них, из-за недостатка воздуха, образование главного составляющего почвы — гумуса было затруднено. Гумус активнее всего образовывался на возвышенностях, вне болот и водоёмов, создавая комфортные условия для роста и развития растений. При этом мощность почвенного покрова интенсивно увеличивалась благодаря разложению отмирающей растительности. Увеличение, а затем и изобилие растительности на суше, в свою очередь создавали благоприятную среду для развития и расширения числа различных видов животных. При этом стоит отметить, что вначале этого периода процессы протекали бурно, мощно и совершенно не гармонично.

Растения до предела использовали питательные возможности почвы, развивая свои мощную массу, стремясь подавлять тенью, или перехватывать почвенные соки у конкурентных растений. Закончив жизненный цикл, или проиграв в конкурентной борьбе за место на свету или за элементы почвенного питания, они быстро разлагались в теплой и влажной атмосфере, увеличивая мощность почвенного покрова.

Поскольку погодные условия были крайне благоприятны для роста и развития любой растительности, флора была совершенно не похожа на современную. Сейчас растения выработали определённые свойства, позволяющие им приспособиться к жизни и воспроизводству потомства,

Предполагаемая растительность доисторической Земли

используя конкретные специфические условия. Одни приспособились расти и развиваться в тени деревьев, другие под жарким солнцем знойных пустынь, те влаголюбивы, а другие способны переносить многомесячную засуху. Одни размножаются, простирая под поверхностью земли свои корневища, а другие поручают выполнение подобной задачи лёгкому ветерку, переносящему пушинки летучек с, прикреплёнными к ним, легковесными семенами. Поэтому сейчас растения хоть и сохранили древние стремления захватить максимальное количество плодородной почвы своими корнями, а надземной массой занять самое выгодное положение по отношению к свету, хоть и продолжают борьбу видов и внутри вида, за возможность получить потомство, но они уже организованы в стройную систему. В систему, гармонизирующую каждую территорию, с теми внешними условиями, в которых она находится.

Но вначале описываемых процессов совместного сосуществования различного вида растений не было. В тех местах, где почвы было совсем мало, «была земля тонка» росли те небольшие растения, которым хватало питания для завершения жизненного цикла. Но уже несколько поколений таких карликов, обеспечивали повышение мощности почвенного покрова. И позволяли заселиться на это место уже более крупным, но значительно уступающим в размерах тем растениям, которые разрастались в местах, где скапливался значительный почвенный горизонт, например в низинах, куда могла перемещаться почва со склонов в результате ветровой и водной эрозии. Короче в растительном мире того почвообразующего периода не существовало мирного сожительства одних видов растений с другими. Более сильные, более мощные, захватывали всё пространство, использовали все питательные возможности молодых почв, если их оказывалось достаточно, для обеспечения их полного жизненного цикла. И сама почва со временем, стала представлять собою массу насыщенную жизнью с явно выраженным стремлением подготовить, обеспечить растениям условия достаточные для их жизни, размножения и расширения. Она быстро перерабатывала органические остатки в минеральную форму доступную для усвоения растениями. Сохраняла необходимое количество кислорода и других газов, достаточное для развития корней растений. А если выпадало избыточное количество осадков, почва разбухала и препятствовала переувлажнению, отправляя излишнюю воду в реки и моря. Когда же свирепствовала засуха, в почве образовывались глубокие и частые трещины с тем, чтобы при выпадении осадков запасти влагу не только у поверхности, но и в глубине. При этом почвенный покров становился мощнее, расширял свои территории и распространялся в те места, где почвы ещё не было. Его глубина становилась всё больше, а площади почвенного покрова быстро увеличивалась, осваивая участки, представленные минеральными породами. Переводя их в категорию поверхности способной обеспечить жизнь хотя бы мелким, неприхотливым растениям.

Необходимо отметить, что растительность той поры, в местах мощного пласта почвы, достигала совершенно невообразимых, огромных размеров, которые нам сейчас даже невозможно и представить. В свою очередь, способствуя ещё большему увеличению плодородного слоя. При этом следует признать, что именно такие особенности распространения жизни на земной суше, обеспечивали наивысшую скорость её заселения живыми организмами.

Животный мир описываемого периода тоже был не гармоничным, а агрессивным и жестоким. Места с мощными слоями почвы и буйной растительностью, служили пристанищем для огромных растительноядных животных. Археологи представляют нам доказательства наличия травоядных динозавров весом в 30 и даже до 80 тонн! Ведя стадный образ жизни, они уничтожали (затаптывали, забивали) любых животных других видов. Как с целью сохранения монополии на растительную пищу, так и для уничтожения хищников, могущих погубить или повредить их детёнышей. Заросли растений меньшей мощности являлись ореолом обитания более мелких растительноядных. Но и они имели тип поведения похожий на поведение самых крупных. Вот только с хищниками, если они имели достаточные размеры или достаточную численность, мелким приходилось бороться уже не в одиночку, а всем стадом. При этом такая борьба была битвой за выживание. Или стадо победит и уничтожит обитающих в округе хищников или погибнет.

В ещё менее обеспеченных растительной пищей местах мелкие растительноядные уже были вынуждены искать защиту от хищников благодаря грубым окостеневшим панцирям, или колючими иголками на теле, или скрываясь в недоступных для хищников укрытиях.

По этим причинам животные не перемешивались в одних и тех же местах. Каждая группа обитала обособленно. Каждая группа была враждебна для каждой. О совместном, взаимовыгодном обитании не могло быть и речи.

Скажу больше, даже те преобразования, которое принято относить к уделу богов, в эти периоды носили грубый разрушительный характер. Это была эпоха главенства тёмных сил. Их разгул повлёк множество катастроф планетарного масштаба, значительно ухудшились условия жизни на Земле. К примеру, геологами установлено, что в арктическом поясе земного шара, когда-то произрастали густые леса и был очень благоприятный климат. А сейчас там ледяные поля и мёртвые камни на немногочисленных островах. Земля сотрясалась вулканами, извергалась лава. Росли горы, углублялись моря и океаны. Водно-паровая оболочка, сотни миллионов лет предохраняющая планету от неблагоприятного воздействия космического холода и убийственной, жесткой солнечной жары постепенно разрушалась. Взамен её стали образовываться огромные массы облаков, низвергающие нескончаемые ливни, несравненно более мощные, чем современные тропические. О том, какие невообразимо мощные водные потоки, являлись следствием подобных ливней, можно убедиться глядя на прирусловые террасы первого и второго порядка, окаймляющие все существующие на Земле реки. Тогда ширина потоков, была равна границам этих террас! Такие супер ливни сопровождались не прекращающимися грозовыми разрядами, несущими смерть и вселяющими ужас, но попутно, снабжающими атмосферу озоновой защитой. Земля была подобием ада, и она действительно тогда пребывала под водительством тех безобразных сил, которые несли хаос.

Но если сейчас оценить, свершившееся в то время, то придётся признать, что именно такое буйство стихий, позволило в самые короткие сроки обеспечить огромное, даже можно сказать максимально возможное, разнообразие условий существования жизни. А наличие такого количества разнообразий, как выяснилось только теперь, было необходимым, для успешного развития человеческой цивилизации в заданном направлении.

Сотни миллионов лет жизнь затратила на освоение суши.

Затем, когда на всей территории планеты образовалось достаточное количество растительных и животных ресурсов пришло время появления людей. Человек изначально был наделён божественными качествами: возможностью свободы выбора и личною Душою, имеющей непосредственную связь с всемогущим Духом. Ему следовало быстро распространиться по всей территории планеты, с локализацией различных рас в отдельных регионах. Расы разнились менталитетом, и каждая обладала эксклюзивным особенным таланом, который был призван играть существенную роль в деле их развития, в обретении знаний и в активном участии в борьбе за гармоничное развитие мира. Было предопределено, что со временем расы активно перемешаются, обогащая одна другую своими особенностями и талантами. И образуют неисчислимое количество вариантов различных талантов. При этом хотел бы отметить, что эти истинные, внешне совершенно не отличающиеся от современников, люди древности, а не какие-то человекоподобные существа, появились на Земле несравнимо раньше того периода, который им отмеряет современная религия. И даже значительно раньше того периода, который отводит человекообразным и людям современная наука.

По определению Е. С. Копачёва в тот, свой младенческий период существования и развития человеческое сообщество находилось под полной «родительской» защитой сил духовных. И то, что во многих народных сказаниях или в древних письменных источниках утверждается, как о естественном и нормальном явлении совместное проживание в одних местах и людей и богов не является вымыслом.

Не знаю, какими внешними признаками были наделены, и какой вид имели те которые, выполняя предначертания Духа, учили наше только народившееся, крохотное, ничего не знающее, совершенно беззащитное Человечество делать свои первые шаги, осознавать себя и окружающий мир. Которые помогали ему набираться опыта, извлекать из опыта знания, расти численно, в окружении того подобия ада, который представляла собою наша ещё продолжающая формировать свою поверхность планета Земля. Которые оберегали людей от неминуемой гибели, потому что в тот период: наши тела, наши физические силы, наши знания, наше умение прятаться или защищаться не могли обеспечить увеличение численности людей и даже не обеспечивали простое сохранение нас как отдельного вида млеко питающихся.

Но они были для людей тем, которое владеет таинствами и принципами существования самой жизни. Которые представляют на Земле вечное.

Кстати отметить, что в то время, люди, в отличие от нас сегодняшних, совершенно точно воспринимали возможность телесной жизни своей, возможность продления этой жизни в своих потомках, как неописуемую ценность. Необходимость обретения знаний и накопление опыта, как главную свою обязанность. А добывание пищи и защиту жилища, как досадную, но необходимую помеху на этом пути. Ценнее указанного в тогдашних представлениях людей ничего не было, и быть не могло. И необходимо отметить, что такие представления полностью соответствовали, предназначенному Духом для людей.

Затем по мере обретения знаний и опыта люди познакомились и с такими ценностями, обладание которыми давало им преимущества перед другими людьми или перед дикими животными, или же обеспечивали определённый комфорт, и предоставляли дополнительное наслаждение. К указанным дополнениям, относится в первую очередь примитивные орудия: палка, каменное тесало как инструмент, камень на палке как оружие, затем копьё, лук, стрелы. А так же первая одежда, укрощение и использование огня, опыт помощи диким животным в их существовании с целью использования их возможностей для своих нужд.

Силам, лелеющим Человечество, важно было сохранить в нём истинное представление о его предназначении, не допустить увлечения, мало разумных людей погоней за преумножением тех недавно познанных «ценностей», которые предоставляют телесные удовольствия, если они будут тормозить рост населения или препятствовать его развитию. Мегалитические сооружения, возведённые на их глазах, сохранившиеся в некоторых уголках планеты до наших дней, призваны были продемонстрировать и напоминать людям той поры о непознаваемых возможностях их воспитателей. Побуждали их к стремлению тоже обрести подобные возможности. Помогали сохранять у людей чувство непреодолимого страха перед нарушением тех требований, которые выдвигали их защитники. Страх перед всемогуществом непостижимого, ужас потери защиты заставляли младенческое человеческое сообщество строго следовать в русле требований духовного с учётом представлений о верховенстве справедливого и честного. При этом то, что представляло силы Духа, было для людей тех эпох вполне конкретным, видимым, позволяющим (возможно с соблюдением каких-то условностей) обращаться к нему непосредственно с просьбами и вопросами. Получать ответы, советы и пояснения.

Всё в этой работе изложенное курсивом основывается на знаниях и представлениях обозначаемых ранее как Ахроматизм, а в дальнейшем переименованных в Тартарианство. Здесь хочу сделать небольшое отступление, чтобы поведать как основоположник Тартарианства Е. С. Копачёв рассказывает о доисторической эпохе нашей планеты и о развитии Человечества. Он утверждает, что Высшие силы предоставили для разумеющих «наглядные пособия» на которых продемонстрированы и этапы развития жизни животных на Земле, и этапы развития Человечества. В яйцах птиц, в утробе животных и Человека, зародыш, образовавшийся всего из двух клеток, растёт, видоизменяется, развивается и занимает всё больше места в окружающей его питательной среде. Наблюдая за его развитием от зачатия до рождения можно проследить все этапы зарождения и последующего развития животного мира. Наглядно показано постепенное увеличение охвата пространства планеты животным миром, от мизерного соотношения, до занявшего почти всю земную поверхность. Там же можно проследить и эволюцию животного мира от простых обитателей водной стихии до современных представителей разнообразной фауны.

Развитие животного мира на Земле продолжается и сейчас, но ещё во времена необразованности и дикости людей, в преддверии каменного века, с момента наделения людей душевными качествами, начинались: рост, развитие, обучение и совершенствование самого Человечества, как живого одушевлённого организма нашей планеты. Призванного сыграть важную роль не только на этой планете, но и во Вселенной. Живого организма, предназначенного для участия в развитии и гармонизации Вселенной. Как силы, в помощи которой нуждается даже могущественный Дух!

И он утверждает, что эти этапы роста и развития Человечества могут наглядно характеризоваться при сравнении с рождением, ростом и развитием Человека, от появления на свет и до его теплокровной смерти. При этом делая такой простой анализ, оказывается очень точно можно характеризовать не только прошлое Человечества, но можно определиться с настоящим и даже сделать достоверный прогноз будущего. Которое, на современном этапе, прямо зависит от того выбора, какой встал недавно перед нашей цивилизацией, достигшей необузданного, склонного к хулиганству и необдуманным поступкам, подросткового возраста.

Он утверждает, что люди обретя божественные качества свободы выбора, обладая Душой как инструментом Духа, вначале занимали крохотные территории, и как только что родившийся младенец, не могли просто существовать без его «родительской» опеки. Копачёв писал: «Человеку, хоть и имеющему определенные навыки для защиты и сохранения, без помощи из вне не возможно было выжить в той среде, где его окружали вегетарианцы, гораздо более приспособленные к конкуренции за растительную пищу. Где его окружали хищники, для противостояния которым он не имел ни опасных рогов, ни мощных копыт, ни быстрых ног, ни глубоких с запутанными ходами подземных нор, ни других эффективных средств спасения»

А Высшими силами было предназначено Человечеству достигнуть многого. Ему предназначалось вырасти до максимально возможного числа людей. Полностью познать материальную составляющую нашей действительности. Сохранить и развить высокие духовные качества и возможности вплоть до уровня, считающегося сейчас божественным. Массово, повсеместно и при взаимной помощи осуществить такие преобразования в людях, которые помогут задействовать те, заложенные в нас возможности наших организмов, которые сейчас кажутся феноменальными. Но которые у нас присутствуют, и которые мы пока не умеем использовать, за исключением очень редких примеров, проявления необычных способностей или дара. Должно будет искренне и совместно всеми народами, направить достигнутые возможности на помощь осуществляемого Духом благого дела гармонизации мира. А одновременно, попутно, создать для себя новые прекрасные миры, что может показаться современникам запредельной фантастикой.

Путь этот длительный по времени. Он исчисляется тысячами и даже миллионами привычных для нас лет. На самом деле, для Вселенной, для Духа эти миллионы наших лет равны мгновению, мигу.

Так получилось, что все современные людские достижения, все исторические свершения в большинстве своём касаются деятельности белых людей, предками которых были праславяне. В эпохи, в которых Земля имела другие характеристики, они видимо обосновывались в легендарной Гипербореи, расположенной в Заполярье.

Наделёнными божественным даром свободы выбора, и наличием Души были и представители других рас. Просто так получилось, что их влияние на развитие именно нашей современной цивилизации оказалось менее заметным. Каждая раса обладала определённым преимуществом и каждая имеет равное по древности происхождение, которое уже сейчас можно подтвердить наличием доисторических артефактов.

Белые обладали высокой духовностью и талантами в области культуры, выделялись добротой и имели обострённое чувство справедливости. Желтолицые отличались усердием, скрупулёзностью, настойчивостью, терпением и талантами технической направленности. Чернокожие отличились наличием мощных интуитивных предчувствий. Краснокожие сочетали наличие стойкости с доверчивостью и наивностью. Смуглолицые, имеющие темно-серую кожу, (предки будущих индусов и австралийцев) отличались проворством да быстротой реакции.

Каждый Человек, любой расы, тогда и сейчас, при зачатии обязательно наделяется выдающимся талантом, природным даром, в одной из сфер возможной деятельности. Обычно такие таланты не реализовывались в силу того, что не были выявлены в ходе развития ребёнка, или по причине того, что люди в то время не освоили ещё многие виды деятельности, к которым в них уже были заложены таланты. При взаимном проникновении и смешении, предполагалось и произошло неисчислимое количество свойств и качеств, каждого Человека, обладающего одним или несколькими выдающимися талантами, которые мы, можно сказать, разучились выявлять и развивать.

Детство Человечества изобилует огромным числом: увлечений, занятий, устремлений, и ошибок, служивших источниками знаний и опыта. По отдельным доисторическим свидетельствам, можно предположить, что древние наши предки достигали невероятных успехов и имели достижения, намного превосходящие даже современные возможности нашего высокотехнологического общества. Древние, например, явно превосходили наши сегодняшние знания и возможности в области духовного и в области культуры. Во всяком случае, праслявяне точно обладали «невероятными» возможностями в этих сферах. Видимо им были известны возможности: и левитации, и депортации и нейтрализации гравитации на ограниченных участках местности. Действенными были гадания, прорицание, магия и мистика. Предполагается, что имели они даже возможности воздухоплавания и космических путешествий, но скорее всего не на техническом уровне, а на сакральном.

Доподлинно неизвестно, почему эти знания и опыт не сохранились и не развились дальше. Копачёв утверждает, что распад таких обществ наших предшественников произошёл из-за их отхода от предназначенного и был осуществлён не без вмешательства Духа. По его утверждениям упор на духовно-культурную составляющую, при отсутствии стремления к изучению, познанию и применению материальных свойств нашей действительности, противоречил целям Духа. Праславяне той поры пребывали в окружении красоты, жили в справедливости и достатке. Отвлекаться на познание законов и особенностей материального мира у них не возникало желания. По этой причине те сказочно красивые и счастливые народы пришли к изменению своего существования. Кроме этого есть подтверждения и о наличие вооружённого противостояния человеческих масс, избравших разные пути своего развития и совершенствования. Находят свидетельства даже осуществления мощнейших ядерных взрывов над объектами, существующими сотни тысяч лет.

Праславянским обществом Копачёв называет белую расу, развивающуюся в Гиперборее, а потом разместившуюся на севере нашей страны, а потом, как я опишу дальше, распространившуюся и на восток и на запад Европы, и на юг Азии и на север Африки, не потому, что только современные славянские народы унаследовали свойства этих предков. А только потому, что существующая у них, десятки тысяч лет письменность и язык были очень близки к современным славянским (особенно к белорусскому). А потомками праславян он считает и всех европейцев, и большинство азиатов, и арабов и представителей других белых народов севера Африки. Вне зависимости от того, что сейчас они обособлены и границами разных государств, и национальными отличиями, и различиями в традициях, даже формой лица и цветом глаз.

Вообще вся современная мировая культура является продолжением наследия Гипербореи — северной общности людей, процветающих на севере Евразии, возможно даже в тех местах, которые ныне не являются сушей. Доподлинно неизвестно как себя именовали члены этой общности. Просто в дошедшей до нас древнегреческой мифологии там обитал блаженный народ названный предками греков гипербореями.

Следует обратить внимание, что у праславян, у белой расы, сложилась храмовая организация общества. Да и у других рас в период расселения людей по земному шару, тоже были негосударственные формы существования. Подтверждением именно храмовой формы организации у наших предков являются письменные источники на камнях высокой прочности выполненных ещё в эпоху палеолита, которые удалось успешно расшифровать питерскому профессору Чудинову В. А. При этом следует заметить, что эти знаки, начертанные за десятки тысяч лет до наших дней, обнаружили гораздо раньше другие учёные. Он только сумел их прочитать на славянском языке.

Храмы праславян носили имена древних славянских божеств. Наиболее древними являются упоминания о храме Макоши, а после и о храмах: Мары, Рода, Сварога, Лады, Перуна, Чернобога, Велеса, Живы и о др. храмах. Гораздо позже в период похолодания стали почитать Бога солнца Ярило. К этому времени относится и самоидентификация праславян под названием Ярова-Русь.

В течение многих лет, местные жители, осваивая места для выращивания сельскохозяйственных культур, собирали те камни, которые можно было транспортировать, и складывали их в большие кучи. Для того, чтобы не занимать лишнюю площадь поля, кучи эти старались делать компактными, и новые камни укладывали сверху на уже уложенные раньше. В результате получались довольно высокие курганы с крутыми откосами. В промежутках между камнями скапливалась земля, на которой росла трава, а на некоторых курганах смогли даже поселиться небольшие деревца. Детям очень нравилось осваивать вершины этих сооружений. Хотя на некоторых они не могли покорить её без нашей помощи. Но такое восхождение каждый раз считалось обязательным, и даже Антошка требовал, чтобы и ему помогли достигнуть вершины.

Потом каменные курганы «приелись» и мы облюбовали склоны непонятно откуда взявшемуся холма на опушке леса. Все погожие воскресенья осени мы проводили, исследуя этот холм. А зимой, поскольку на машине к холму было не проехать, ходили туда на лыжах. Антошке лыжи были пока недоступны, и я оборудовал для его транспортировки старый армейский рюкзак. Снизу, рядом с креплением лямок, прорезал отверстия, в которые он засовывал свои ноги. Верх рюкзака, затягивал шнурком у него под мышками и водружал его к себе на спину. Таня одевала рюкзак с едой и посудой, а Игорю приторачивали к спине санки. Я прокладывал лыжню, попутно демонстрирую Тане и детям, разные способы спортивной ходьбы на лыжах, за мной следовали Игорёк, за ним Надя, а Таня замыкала колону, наблюдая за порядком в строю.

С холма катались и на санках и на лыжах. Но при частых падениях и заездах в сугроб, варежки и рукава одежды у детей быстро становились влажными, поэтому для обогрева, обычно сразу по прибытию на место старался быстрее развести костёр и припасти побольше сухих дров. Но к обеду тепла от костра уже становилось недостаточно, чтобы полностью высушивать одежду. Поэтому пообедав, обычно сразу же собирались в обратный путь, чтобы согреться в движении.

Не всё и не всегда ладилось с тем, чего мы пытались добиться от детей. Послушания, согласия поступать по справедливости и признавать, что порой справедливым бывают решения не выгодные для него, но выгодные другому — удавалось добиться сравнительно просто. Не удавалось привить привычку быть честными в любой, даже в невыгодной ситуации. Я никак не мог припомнить, каким способом, какими аргументами сумел убедить Игорька, когда мы жили в Луговом, что в особых случаях следует отвечать на вопрос родителей честно, даже если в след за этим возможно даже последует наказание. Не раз и не два возвращался к этой теме, беседуя с младшими. Пояснял им, что в жизни порой бывают ситуации, когда можно обмануть отвечая на вопрос и в результате такого обмана ничего плохого не случится.

Но если родители понимают, что обман может привести к большим неприятностям, и требуют от ребёнка, чтобы на такой важный вопрос он обязательно должен ответить честно, то непременно следует отвечать честно. Отвечать честно, даже если при этом откроется правда, за которую ему нагорит. Приводил примеры с Игорьком, как ему горько было признаваться в тех нарушениях, которые я вынужден был выявлять, потребовав от него честного ответа.

Разбираясь, что даже если и наказывал его, за проступок, в котором он вынужден признаться, то это было мелочью в сравнении с тем, какую беду удалось предотвратить, благодаря его честному признанию. Напоминал, что даже и не всегда наказывал его за серьёзные нарушения, после того, как он честно признавался в содеянном. Не наказывал не потому, что он поступил хорошо, а потому, что честно сознавшись в плохом поступке, он заслуживал прощения. Подробно и на разных примерах объяснял, почему требования честного ответа в некоторых случаях очень важно, и что такое требование родителей, бывает не всегда, но оно совершенно справедливо, потому что призвано предотвратить возможно страшные последствия. О которых ребёнок может не догадываться, а родители знают.

Дети слушали, и вроде бы соглашались с моими доводами. Если пытались оправдывать противоположную позицию, я легко и быстро находил аргументы, разбивающие в пух и прах их возражения, но желаемого результата так и не мог добиться. Ни Надя, ни Антошка никак не хотели честно признаваться в проступках, когда обнаруживались большие неприятности от их баловства или неумения. Даже у Игорька, от которого я старался не требовать честных ответов по всяким мелочам, подозревал возникновения случаев уклонения от правдивых ответов.

Нашу размеренную жизнь воспринимал как отдых, как накопление сил, перед теми грандиозными свершениями, для осуществления которых районные власти предоставят мне все необходимые условия. А Таня принимала новую жизнь как долгожданное благо, которое вдруг неожиданно досталось нашей семье. Стараясь не омрачать её радость даже не намекал, на то, что возможно вскоре меня опять захлестнёт круглосуточная напряжённая деятельность. Что возможности уделять внимание семье и лично заниматься с детьми вскоре у меня может поубавиться. Ну а в том, что на этот раз мои цели и усилия районного руководства совпадают — я не сомневался ни на минуту.

Радовало ещё и то, что в Пыталовском районе не замечал склок или тихого противостояния одних служб с другими или противоборства разных районных специалистов, в других местах обычно конфликтующих из-за противостояния интересов. Здесь видимо талант и настойчивость первого секретаря помогли так сплотить районных специалистов и руководителей, что каждый из них, по сути, являлся участником одной команды, сплочённо стремящейся к поставленной цели. В район практически каждый специалист, повторял слова московского учёного Вершинина, что хуже, чем есть в районе уже не будет. Но есть надежда, что поощряя любые новшества, можно выявить те новации, которые смогут обеспечить прорыв в экономике.

Немного смущало, что после упоминания Пыталовского района руководителем страны, ответственность за соответствие отмеченным переменам, как бы ограничивали район необходимостью закреплять именно указанные отношения. Эти тревожные мысли усилились после посещения района делегацией Госагропрома СССР во главе с её председателем. На прямой вопрос Мураховского, есть ли у руководства района уверенность в том, что предпринимаемые изменения обеспечат прорыв — Воробьёв твёрдо заявлял, что они не сомневаются в результатах.

Понимая, что копачёвские разработки и мои планы заметно отличаются от объявленного районом — немного волновался. Отгонял от себя мысли, что возможно теперь станут принуждать всех к участию в объявленных схемах организации и не позволят испытывать другое. Но тут же успокаивал себя, помня утверждение Вершинина, что в районе готовы поддержать любые аргументированные новшества, лишь бы они преследовали цель повышения производительности и снижения издержек. Да и моя беседа, с первым секретарём, при появлении в районе, тоже ведь предполагала гарантии, что будет позволено применить на практики рекомендованное Копачёвым, и что в этом деле район окажет любую возможную помощь.

Притягательную силу картины будущих результатов ощущали не только руководители и специалисты района и хозяйств, но и рядовые рабочие и колхозники испытывали подъём настроения от радужных ожиданий. Особенно удачно получалось изображать преимущества и находить простые примеры у заведующего научной лаборатории Прауста. На производственных совещаниях, на заседаниях актива он легко убеждал присутствующих в большой выгоде от перевода производства на арендные отношения.

Вначале он красочно описывал те пороки сложившейся организации труда, наличие которых было общеизвестно, но о пагубном их влиянии на конечный результат не принято было говорить. Живописал, как радуется доярка, тому, что ей меньше придётся сегодня работать, если не смогли завезти на ферму корма. Как тракторист в погоне за выработкой пашет пашню через огрех для выполнения за смену полутора-двух сменных заданий. Или также для повышения своей оплаты, максимально увеличивает скорость агрегата при посеве, не обращая внимания, что семена из-за этого плохо заделываются в почву и всходы получатся сильно изреженными. Как, прикрывая свою бездеятельность инструкциями, валят друг на друга ответственность за состояние дел в хозяйстве руководители и специалисты всех уровней, но при этом исправно получают зарплату вне зависимости от экономики хозяйства.

В качестве альтернативы предлагал присмотреться к тому, насколько рачителен и эффективен труд крестьянина в личном хозяйстве. Где даже крошки хлеба не пропадают даром. Где человек не станет отдыхать даже ночью, если возникнет угроза того, что скошенное и подсушенное им сено может намокнуть под надвигающимся дождём. Утверждал, что люди, получившие при переходе на аренду такую же самостоятельность как и в личном хозяйстве смогут преобразить все производственные процессы в районе. Я тоже поддавался магии его слов. Тем более, что в копачевских разработках у трудящихся предусматривалась гораздо большая самостоятельность, и его доводы воспринимались мною как косвенная поддержка и моих планов.

При этом он постоянно делал акцент, на перспективность создания комплексных арендных коллективов. Предлагал представить, что из-за одного разгильдяя, специализирующегося допустим на выращивании зерна, может пострадать несколько арендных животноводческих коллективов, рассчитывающих получить от него фураж.

И после многозначительной паузы Рудольф Эдуардович предлагал:

— А теперь давайте представим, что семья или дружный арендный коллектив самостоятельно станут выращивать и зерно и сено, сами заготавливать силос, сами будут выращивать молодняк для воспроизводства дойного стада и сами доить коров. У них даже не будет стремления поднимать цены на зерно или сено, так как их основной доход будет зависеть от того количества молока, которое они сдадут государству!

Присутствующие одобрительно кивали головами. Такой их восторг я не совсем разделял, поскольку помнил и о преимуществах, вытекающих от узкой специализации многих производств. Но и возможности комплексных коллективов мною тоже виделись перспективными, только если в них удастся внедрить ахроматические отношения, надёжно сплачивающие членов коллектива на решение общих задач.

Экономические и математические выкладки Прауста, меня настораживали. Зато в среде районных специалистов и руководителей хозяйств они воспринимались с восторгом. А он с упоением демонстрировал свои расчёты. Привычно манипулируя на доске мелом и тряпкой, обосновывал прогресс и по отраслям и по отдельным хозяйствам. Отталкиваясь от статистических данных на текущий момент, он приводил расчёты, предполагающие успехи в производстве при массовом охвате арендными отношениями. Получалось если производство полностью поручить арендаторам, то при уже установленном уровне расчётных цен в каждой отрасли и в каждом хозяйстве производство становилось самоокупаемым. А если на следующий год, запланировать ещё и некоторое их снижение, то можно обеспечить и полное самофинансирование каждого хозяйства.

Восторгам больших и малых руководителей не было предела. Подумать только, так всё просто и так гениально! Уже в следующем году можно преодолеть очень важный рубеж, а ещё через год может исполниться то, о чём мечтают во всех хозяйствах! Появятся собственные свободные финансовые средства, которыми хозяйство будет вправе распоряжаться по собственному усмотрению, а не по указаниям сверху. Оставалось только не жалеть сил для достижения полного охвата всех производств арендными отношениями.

Такая картина отдалённо напоминала энтузиазм и мечты сельских руководителей и рядовых аграриев при партийных инициативах по созданию звеньев с аккордно-премиальной оплатой труда за выращенную продукцию. А после, при поощрении формирования производственных коллективов с безнарядной организацией труда. Однако, надежды селян тех периодов были как бы более вальяжными, менее страстными. Руководители и полеводы с животноводами в то время мыслили примерно так: «Дело заманчивое, похоже, при участии можно получить заметные преимущества. Но прежде чем за него браться стоит подумать, не надёжнее ли оставаться на привычных позициях, при которых дело налажено, и результаты нас пока вполне устраивают?»

Здесь же или потому, что затея была обыграна как местная инициатива, или потому, что ни руководители, ни рядовые сельские труженики не были удовлетворены результатами сложившейся организации производства — энтузиазм и надежды на огромную эффективность нововведений оказались мощнейшими. Нельзя конечно сказать, что все руководители «посыпали головы пеплом» из-за крайне низкой эффективности местного производства. Или что рядовые труженики нищенствовали из-за постоянной убыточности производства.

Наша плановая социалистическая экономика таким способом перераспределяла финансовые потоки страны, что и рядовые получали заработную плату за выполненную работу или за затраченное на производстве время достаточную для удовлетворения скромных, насущных запросов. Да и специалисты с руководителями тоже получали гарантированные оклады вне зависимости от состояния дел на производстве. Но перспективы, проповедуемые научной лабораторией побуждали людей надеяться, что вскоре наступят такие перемены, которые превратят их жизнь из рядовой в процветающую!

У меня имелся уже значительный опыт организации труда гораздо более свободного и независимого, чем предлагалось здесь. Имелись убедительные подтверждения того, как при ахроматической организации, коллективы сплачивались на решение общих задач, не только ради финансовой выгоды, но и на других, на моральных или можно даже сказать на духовных основаниях. Зато в обозначаемом лабораторией будущем, мне виделось много «подводных камней».

Постепенно укреплялась мысль, о том, что и Прауст и Воробьёв и другие главные руководители района преднамеренно не раскрывали всех своих планов по их роли в ожидаемых процессах. Похоже, они действовали по принципам, которые у нас ассоциировались с правилами американской рекламы: «Всегда говорить правду, одну только правду, не говорить ничего кроме правды, но никогда не говорить всей правды». Совершенно верно и даже восторженно описывая особенности, причины и стимулы высокой эффективности труда крестьянина в личном хозяйстве все они дружно утверждали, что такая же свобода и такие же стимулы сохранятся и за арендными коллективами.

Но как говорят школьники при решении арифметических примеров: «Одно пишем, а другое сохраняем в уме!». В уме они сохраняли то, что за ними останутся и все рычаги материально-технического снабжения производства. Решение социальных вопросов. Правовые и силовые формы решения спорных вопросов или устранение конфликтов. Даже новую функцию посредничества между будущими арендными коллективами руководители района предназначали себе.

Кроме этого меня удивляла наивность и доверчивость будущих арендаторов. Они не только не замечали того, что пропагандируемы свободы были не настолько полными, как им утверждали, но не замечали они и того, что для них не были предусмотрены никакие правовые гарантии этой самой самостоятельности. Отсутствуют даже гарантии того, что они будут иметь возможность приобрести необходимое для их производства в том количестве и по той цене, которая отображалась в расчётах лаборатории.

Но даже моё, весьма критическое отношение к разработанному районом, оставляло надежду на позитивные перемены в производительности труда и росте экономики района. Потому, что арендаторы будут трудиться с мыслью, что работают только на себя. Потому, что узаконенные в районе цифры помогут им примерно представлять свой уровень доходов от их деятельности и будут «подталкивать» к дополнительным усилиям, чтобы не оказаться в накладе. Хотя предполагал, что вскоре возникнет разочарование у тех, которые окажутся в не самых благоприятных условиях. Возникнут конфликты при распределении новой техники, при утверждении очерёдности ремонта помещений и коммуникаций. Что при массовом охвате арендными отношениями будут снежным комом нарастать противоречия, конфликты и противостояния из-за желания предоставить одинаковые «фундаменты» всем будущим арендным коллективам района.

Кроме этого поражала наивность или как я её характеризовал «слепота» Прауста и Воробьёва использующих статистические данные эффективности частных крестьянских хозяйств района для обоснования всех агитационных расчётов. Они видимо искренне считали, что отмеченная результативность вызвана только наличием самостоятельности в решении хозяйственных задач и личной заинтересованностью в конечном результате.

Они по наивности или преднамеренно не учитывали того, что было общеизвестным. Участвуя в большом совхозном или колхозном производстве, частник приспособился брать там бесплатно понемногу того, что было незаметным мизером для предприятия, но существенным подспорьем для его маленького личного хозяйства. Зато при покупке этого за деньги он бы понёс весьма существенные для него затраты.

Он не вор. Большинство из них не считают себя даже несунами. В предшествующие десятилетия появился в нашем языке новый термин, произведённый из обычного глагола «взять». Взять на работе перестало считаться зазорным. Это стало не зазорным потому что так стали жить все. Потому, что каждый, нашёл свои, или «обязан» был найти возможности нелегального использования достижений общества для своих личных нужд. При этом понятие «нелегального» следовало употреблять в кавычках. В кавычках потому, что если нелегальное является повсеместным, общеизвестным и почти никогда не наказуемым, то оно уже как бы и не является таковым. В обиходе, расспрашивая о работе стали интересоваться не только тем, какую собеседник получает зарплату, но ещё и какой он может иметь дополнительный доход на своём рабочем месте.

При этом наблюдаются и случаи мелких хищений, такой весомой для частника продукции как концкорма, сухое молоко, бензин. Но в основном берут, то, что не используется или пропадает из-за нерадивости, нерасторопности или расхлябанности местных руководителей и специалистов. Берут выбрасываемые при ремонтах, но сухие и добротные бывшие в употреблении доски, оконные и дверные коробки, рамы. Снимают старую электропроводку, выбрасываемые промышленные светильники, ТЭНы и многое подобное.

В этой ассоциации мне всегда вспоминается Кубань. Там любой имеющий личный транспорт станичник, а некоторые даже с тачкой пешком, после основной работы обязательно устремляются на те поля, где убирают урожай зерновой кукурузы или подсолнечника. Собирая на просторных полях потери, неизбежные при механизированной уборке, в течение нескольких дней они делают годовые запасы зерна и подсолнечных семечек. Обеспечивающих содержание и откорм нескольких бычков или свиней. Или же разведение сотен гусей, индюков и уток.

К тому же в сельских предприятиях иногда встречаются и такие деятели, которые готовы идти на серьёзный конфликт с законом. За «магарычи» посторонним, или своих близких они могут рискнуть облагодетельствовать такими серьёзными вложениями в их личные хозяйства, которые обеспечат тем огромную выгоду. При этом если не попадается с поличным, то такой «благодетель» всегда сможет списать недостатки на естественную убыль и потери допустимые при больших объёмах того, что доверено в его распоряжение.

Но об этом почему-то никто не думал, и слушатели соглашались, с доводами Эдуарда Рудольфовича когда он пояснял:

— Не трудно подсчитать, что если сегодня у нас житель района, продавая молоко совхозу, в среднем имеет 600 рублей чистого дохода в год от одной коровы, то уйдя с производства и взяв в аренду двадцать коров — он получит за год двенадцать тысяч прибыли!

Хорошо понимая недостатки предложенных районом преобразований, я не пытался их выявлять или оспаривать аргументы лаборатории и руководства. В этой ситуации просто лелеял мысль, что когда предоставят площадку для реализации моих планов, мне на деле, а не на словах удастся доказать преимущества копачёвских подходов и рекомендаций. И район постепенно поменяет свои требования, на те принципы, которые заложены в ахроматических правилах.

В Линово лично я вначале не предпринимал никаких усилий по перестройке производственных отношений на арендные. Во-первых, Афонин — директор совхоза, не предлагал нам инициировать такие шаги. А во-вторых и у специалистов и рядовых рабочих совхоза почему-то упрочилось мнение вначале дождаться результатов от перемен в «Артемовском» и только после того если они окажутся заманчивыми начинать думать о преобразованиях у себя. Хотя участие в районных мероприятиях, и воздействием местной прессы интерес к новшеству присутствовал, но обсуждали все эту тему отвлечённо. При обсуждениях часто старались найти и обосновать плюсы или минусы от перехода к арендным отношениям. Но все эти обсуждения подразумевали такие перемены «у них». В своём хозяйстве линовцы почему-то такие перемены пока не предполагали.

Свою личную пассивность в этом деле объяснял тем, что пока окончательно не известно где мне район предложит начинать свой эксперимент. Если это будет «Линовский» тогда необходимо было начинать понемногу рассказывать о преимуществах ахроматического построения связей коллективов и отношений в самих коллективах и между ними. А если предложат другое хозяйство, то следовало описывать достоинства схем предложенных лабораторией, с тем чтобы до поры до времени не привлекать внимание к существующим различиям.

Поэтому постоянно чувствовал себя курортником, наслаждающимся возможностями отдыха и развлечений. Свои функции главного специалиста исполнял добросовестно, но очень уж легко. Постоянно находилось свободное время, которое действительно использовал и для развлечения и для изучения незнакомых особенностей местной жизни.

Встав на учёт в местное охотничье общество, постоянно возил в машине ружьё и при возможности стрелял дичь. Однажды, поздней осенью, когда водоплавающие устремляются из тундры на юг подстрелил пару красивых жирных уток из перелётной стаи, отдыхающей на местном озерке. Привёз домой, и Таня, безумно любящая мясо дичи, быстро их ощипала, решив одну тушку использовать сразу же. Хотя в холодильнике была половина кастрюли вчерашнего вкусного борща, она заявила, что отдаст его «Пирату», а одну тушку утки сейчас же поставит вариться для новой порции борща с галушкой. На моё замечание, что наверно нерационально выливать один вкусный борщ собаке и готовить новый она возразила:

— Собаку всё равно кормить чем-то надо. А утки видишь какие жирные — грех на ней галушку не сготовить.. Приезжай сегодня на обед чуть позже. Я сейчас одну тушку быстро разделаю, и через два часа будешь есть свежий горячий борщ с галушкой! У меня самой уже аж слюни текут. С такой жирной уткой борщ с галушкой только у родителей ела.

— Так что мне Веру Ивановну выписывать к этой утке? — улыбнулся я.

— Надеюсь, что и сама сготовлю не хуже мамы. Только не отвлекай, езжай. Я вторую тушку на балкон вынесу, завтра целиком зажарю с мёдом и яблоками в духовке.

На обед специально приехал попозже, и вместо ожидаемого шикарного борща с галушкой вынужден был выслушивать горестный рассказ Тани:

— Хорошо, что ты хоть приехал поздно. Запах болотный немного выветрился. А на обед тебе вот макароны отварила и поджарила с колбасой. Яичницу если хочешь, ещё пожарить могу быстренько.

— Не понял, — удивился я. — А как же борщ по маминому рецепту?

— Я с этим борщом, всю площадку рыбными ароматами загадила.

— Опять не понял?

— Утку варить поставила, а как она закипела, газ убавила, крышку сдвинула, чтобы не убежало, и пошла с детьми в сарае убраться. Через полчаса поднимемся в квартиру, и уже внизу в подъезде слышу, как варёной рыбой воняет. Даже не догадалась, что это из нашей квартиры. Зашли, а там духан неимоверный.

— Что от мяса рыбный запах?

— Да, ты даже представить не можешь. Что они там, на северах одной рыбой с утра до ночи питаются? Сыростью болотной пахнет и рыбой ржавой.

— И дальше что?

— Что, что — ничто! Выставила кастрюлю на балкон. Завтра и утка и бульон опять «Пирату» загремят.

— Постой, постой, зачем «Пирату». Вари дальше только без капусты, и у тебя получится прекрасная уха с уткой.

— Не зли меня. Тебе шуточки, а меня обида распирает аж до слёз. Мало того, что не получилось галушку поесть, такую как мама готовила. Так ещё и вчерашний борщ успела вылить, и вас теперь кормлю на скорую руку, чем придётся.

— Слушай, а может действительно, придумаешь, что-нибудь экстравагантное приготовить? Если утки так пропитались рыбьим запахом, то может это можно как-то обыграть? Не уху, конечно, выдумывать утиную, а может на костре как-то запечь? Или посолить и завялить, как рыбу вялят? Ты же у нас главная рыбоедка в семье.

— Не выдумывай. Я к ним и не прикоснусь больше. Просто сейчас в кухне проветрилось. А то так пёрло рыбой залежалой, что аж стошнить могло. Особенно если понимаешь, что это утка так «благоухает».

— Не знаю, мне жалко, что уток добывал, старался, а ты их выбрасывать собираешься.

— Ну, уж есть их ни в каком виде не возможно.

— Ладно, теперь буду стараться хоть не наловить рыбы, которая будет утками пахнуть.

Таня улыбнулась и воскликнула:

— Про рыбу зря напомнил. Я уже и так по ней стосковалась. Будешь в районе, купи мороженой. Свежей здесь наверно негде взять?

Вскоре я привёз ей из Пскова, такой рыбы, о которой она только мечтала, но попробовать и не надеялась. Дома у них рыба всегда была важным видом еды. Отец с братьями рыбачили и в ерике и в каналах на рисовых чеках. Поэтому уха и рыба жаренная была у них чуть ли не ежедневно. Теща по этому поводу даже срамила меня, когда я жаловался, что никак не научусь отделять мелкие косточки в костлявой рыбе.

— Значит, ты смолоду не приучен рыбу есть. А я бывало, когда Танька с Сашкой малыми были, чтобы не мешались мне по хозяйству — рыбой их жаренной завлекала. Пожарю карпов мелких, положу им по одному в тарелки. Тарелки на табуретку, а их к табуретке поставлю, и они чуть ли не по часу стоят, рыбу перебирают своими пальчиками тонюсенькими. Съедят до крошки, и все косточки даже мельчайшие в сторонку сложат.

Запасы вяленой рыбы у них не переводились круглый год. Особо почиталась, конечно, тарань. Но и лещей вялили, и линей. Зимнюю икряную щуку сушили и судака. Рыбу вяленную она любила, и постоянно жаловалась, что в центральных областях её не достать. А Саша не может же слать нам посылки каждый месяц. Да и в посылку они стараются не только рыбы положить.

Поэтому когда увидел в городе незнакомый нам товар, то сразу сообразил, что смогу ним порадовать жену. На развес продавалась меленькая, вялена или даже сушёная в печи рыбка, которая называлась снетки. Я пытался разузнать у продавца и у покупателей, что означает это слово? Что это порода рыбы так называется или способ её приготовления? Как в Горьковской области любую вяленную рыбу называют «рыба воблая». Но никто мне так ничего и не ответил по существу. Все пожимали плечами и поясняли:

— Ну, это же снетки. Что тут не понятного?

Понимая, что товар понравится жене, приобрёл целый кордонный ящик такой рыбы. Люди даже спрашивали, что буду делать с таким количеством? А я оправдывался тем, что вроде бы покупаю не на одну семью, а для целого коллектива. Таня была безумно рада этому приобретению. Да и всем нам эта еда очень нравилась. Хотя такой продукт предназначался видимо как закуска к пиву, но мы с удовольствием ели снетки и с отваренной картошкой, и с супами. Часто просто сидя вечером всей семьёй у телевизора, взгромоздив на журнальный столик блюдо со снетками, с удовольствием грызли рыбу без ничего, как семечки.

Интересно было собирать местные ягоды. Раньше мы даже и не пробовали таких. А в этих местах росли: и черника, и голубика и даже клюква. При этом некоторые местные жители можно сказать профессионально занимались собором ягод. Они и заготавливали их на зиму и даже сдавали государству. Я же по возможности собирал и привозил домой кулёчки с ягодами, чтобы побаловать детей, и познакомить жену с невиданной раньше диковиной. А после того, как нас угостили клюквенным вареньем, рассказали о его лечебных свойствах и о том, что в этой местности нет лучшего лекарства от простуды, мы решили тоже запастись таким эликсиром.

Расспросил у местных где растёт клюква, в таком количестве чтобы можно было набрать её побольше. Пояснили, что в округе, она водится везде, но её в основном уже всю собрали, да и зарослей крупных поблизости нет. Посоветовали съездить на большое болото за Пальцово. Там этой ягоды немерено. Только ехать далеко. Расспросив подробно дорогу, в воскресенье собрались с Таней по ягоды. Детей решили на болото не брать, а наказали им, чем они должны будут заниматься, кто за кем должен проследить, и кото за что отвечает, если мы задержимся допоздна.

Утверждали, что болото расположено сразу же за посёлком, но расстояние до него оказалось около трёх километров. Клюквы там действительно оказалось очень много. Вначале мы с Таней просто рассматривали само болото и удивлялись, как интересно размещаются растения клюквы на кочках. Потом начали собирать. Сразу же обнаружили что у дороги ягоды на кочках в основном не зрелые. А вглубь болота, и в сторону от дороги встречалось спелых, красных ягод гораздо больше.

Оставив УАЗик под деревом перед болотом, мы заметно удалились от машины. Потом когда набрали полные вёдра ягод, понёс их к машине, чтобы высыпать в кордонные ящики, которые предусмотрительно захватили с собой. Высыпав ягоды, решил проехать машиной дальше. Хотя меня и предупреждали, что машину стоило оставить там, где кончаются деревья, но пока шёл к ней убедился, что дорога вглубь болота вполне крепкая, и можно проехать вперёд, ничем не рискуя.

И всё было бы хорошо, если бы сообразил, что из болота на машине следовало выбираться задним ходом, не съезжая с твёрдой дороги. А я вместо этого, доехав до ожидающей меня Тани, решил осторожно развернуть машину в обратную сторону. Очень аккуратно, пытаясь не выезжать за пределы дороги, поочерёдно двигаясь по несколько сантиметров то вперёд, то назад почти развернул УАЗик поперёк дороги.

Но тут переднее правое колесо машины закопалось в жидкую болотную грязь. Таня продолжила сбор ягод, а я вернулся к лесу, набрал охапку толстого валежника, чтобы вымостить ним выезд для застрявшего колеса. Вернувшись, вымостил дорожку под провалившимся колесом, ввернул шестерни переднего моста в зацепление и попытался выехать задним ходом. При этом специально включил пониженный режим, чтобы сходу не перескочить, через твёрдую полоску дороги. Провалившееся колесо тормозило, и остальные колёса пробуксовывая начали углубляться на месте. Прибавив обороты всё же добился, что застрявшее колесо выбралось на твёрдый грунт, но при этом, задние колёса съехали с дороги и глубоко увязли в жиже.

Убедившись, что теперь самостоятельно машиной не выехать предложил Тане два решения. Если она боится одна оставаться на болоте, то пусть идёт со мною в посёлок. Там я организую для буксировки нашей машины трактор и, вытащив её из болота, поедем домой. А если не боится, то может оставаться на болоте, продолжать собирать ягоды и ждать пока я вернусь. Таня приняла мудрое решение:

— Одной оставаться на болоте мне конечно страшно. Но думаю, что ни медведи, ни кабаны здесь на меня не нападут, поэтому остаюсь собирать ягоды.

— Мог бы и не спрашивать, — улыбнулся я. — Ты ведь ради выгоды любой страх перебороть готова.

— Страх переборю, а ты только скажи, здесь не могут появиться никакие злые люди?

— За это не переживай. На болото всего одна дорога и я по ней пойду в посёлок. Так что если кого встречу, сразу же проверю, злой он или не слишком.

— Вечно ты шутишь, а я ведь действительно переживаю по этому поводу.

— Просто хочу тебя успокоить, чтобы за это не переживала. Единственное что категорически тебе запрещаю удаляться от машины. Это ведь все-таки болото. Здесь твёрдые кочки и воды мелко, но там подальше возможно начинаются топкие места. Мы ведь этого болота не знаем. Так, что даже если соберёшь все ягоды рядом, лучше в машине посиди меня подожди.

— Хорошо. Но ты только недолго там.

— Постараюсь побыстрее. Но сама видишь, ещё до посёлка дойти нужно, а потом ещё с трактором решать.

Добравшись до поселка, зашёл на площадку машинного двора, расположенную рядом с дорогой. Ни сторожа, ни рабочих на площадке не было, и я решил проверить, возможно, кабина хотя бы одного из двух гусеничных тракторов окажется не запертой. В первом же кабина была закрыта, но не заперта. Внешне трактор выглядел вполне исправным и работоспособным. Проверил уровень масла в двигателе, воды в радиаторе и запас дизеля в топливном баке, решил не тратить время на поиски тракториста, а самостоятельно ехать этим трактором вызволять нашу машину. Специальный ремень для запуска пускового двигателя был намотан на ручке газа. Перевёл рычаг переключения передач в нейтральное положение, запустил пусковой двигатель, а затем и основной мотор трактора. И поспешил на болото, даже не дожидаясь пока двигатель прогреется.

Таня к моему приезду, продолжала собирать ягоды невдалеке от машины. Достал из багажника машины трос, и соединил ним машину с трактором. Загрузил все свои вещи и усадил Таню на водительское сидение УАЗа. Рассказал когда и куда вращать руль, когда начну вытаскивать машину на твёрдую дорогу. Заставил даже повторить очерёдность её действий. Но когда трактор потащил машину вперёд она не всё сделала как просил. В начале движения повернула руль вправо и машина выехала на дорогу. Но затем забыла повернуть его в обратную сторону, что могло бы опять направить её мимо дороги. Но я внимательно следил за её манипуляциями через заднее окно трактора и вовремя остановил движение.

Сойдя с трактора, открыл дверку машины и напомнил Тане о её ошибке. Попросил когда продолжу буксировку сразу же вывернуть руль в обратную сторону и дальше рулить строго по дороге.

Таня попросила:

— А может можно так сделать, чтобы я не рулила? А то волнуюсь с непривычки так, что сразу же забываю, что ты заставляешь.

— Нет. Без тебя не получится. Для этого жёсткая сцепка нужна, а её у нас нет. Ты просто внимательно смотри, куда машина едет, и поправляй её рулём.

— Что-то я робею

— Ну не ехать же мне обратно в посёлок за каким-нибудь неробеющим?

— Хорошо я попробую.

Дальше дело пошло лучше. Таня уверенно вращала рулевое колесо, стараясь удержать машину на дороге. Я даже включил более высокую передачу. Но буксирный трос был очень коротким, поэтому и рулить было не просто, и меня близость машины к гусеницам трактора, постоянно держала в напряжении. Боялся, как бы она ненароком резко не повернула в сторону так, что трос зацепится за трак гусеницы и тогда лёгкий УАЗик может свободно перевернуть или даже кинуть на трактор. Поэтому, как только достигли начала леса, я остановил движение и стал уговаривать жену самостоятельно вести машину:

— А сейчас отцеплю трос, и ты поведёшь машину без трактора. Так и тебе обзор будет лучше, и я паниковать не буду, что трос за гусеницу зацепишь.

— Как это без трактора поведу?

— Да проще простого. Машину я сейчас заведу, а ты сядешь за руль, включишь первую передачу и будешь ехать вслед за трактором?

— Ты чё, с ума сошёл? Я ж ведь и примерно не представляю, как это делается! — с возмущением закричала на меня Таня.

— Во-первых, прекрати истерить. А во-вторых потрудись вспомнить, что ты в школе закончила курсы трактористов, и плохо или хорошо, но на практике ездила на «Белорусе».

— Когда это было? Я с той поры уже всё позабывала.

— Вот сейчас нам представилась необходимость всё вспомнить. Машину я завёл, садись на моё место и вспоминай где какая педаль.

— В тракторе всё по-другому устроено.

— Не выдумывай. Большой разницы я не вижу. Садись удобней. Это вот педаль сцепления, рядом тормоз, а на педаль газа нажми сейчас несколько раз — почувствуй как машина газует.

— А с места как я буду трогаться? Саня рассказывал, что у них в автошколе первое время пацаны и те не могли на машине с места тронуться. А я без привычки и подавно не тронусь.

— Всё будет нормально. Нажимай до упора педаль сцепления и несколько раз включи и выключи первую передачу. Я вначале помогу тебе. Только сцепление не отпускай.

Таня три раза включила и выключила передачу. А я продолжал инструктаж.

— Теперь слушай внимательно и запоминай. Сейчас отъеду немного на тракторе, а ты выжимай сцепление, добавляй газу и медленно, медленно отпускай муфту. Только газуй посильнее. Не на все конечно обороты, но чтобы и не на холостом ходу. А дальше только следи за дорогой и рули правильно.

— Ой, а если я сумею тронуться, поеду и буду трактор догонять? Машина ведь быстрее трактора ездит. Что мне тогда делать?

— Ничего делать не придётся. Я на тракторе поеду на самой высокой передаче, а ты на машине на первой будешь ехать. Так что не догонишь. Ну а если догонять будешь, то не забывай, что газовать можно тише, или даже притормаживать. Ну а в крайнем случае остановиться всегда можешь. Кстати если срочно нужно будет остановиться, можешь ни передачу не выключать, ни сцепление не выжимать, а просто поверни ключ в замке зажигания.

— Ты опять столько наговорил, что я от волнения и половины не запомнила.

— Не волнуйся ты. Вот увидишь, всё получится. Ещё и кайфовать будешь, что сама машину ведёшь. И ещё раз я отъезжаю, останавливаюсь, ты выжимаешь сцепление, включаешь первую, добавляешь газ и медленно отпускаешь сцепление. Добро?

— Давай попробуем.

Отъехав от машины метров на тридцать, остановил трактор и оглянулся. Машина продолжала стоять на месте. Потом УАЗ прыжком тронулся и резво стал приближаться к трактору. Дав максимальные обороты двигателю, я на высшей передаче двинулся вперёд. Машина стала отставать, и мне пришлось снижать газ, чтобы мог внимательно наблюдать, за её движением. Но волноваться было не зачем. УАЗ ехал строго по дороге, не виляя и тщательно вписываясь в повороты. Перед посёлком, я прибавил скорости трактору, с тем, чтобы побыстрее поставить его на место, закрыть кабину и сесть в машину.

Пока заканчивал с трактором, из леса показалась наша машина, и я направился к дороге. Оставалось пройти всего несколько метров, когда УАЗ сравнялся со мною. Таня явно никакого кайфа не испытывала. Сидела, судорожно вцепившись в руль машины, не отрывала глаз от дороги, и почему то не остановилась рядом с тропинкой, ведущей к дороге от машинного двора.

Посчитал, что она решила остановиться на площадке расположенной выше машинного двора, чтобы было удобней поменяться местами, а то здесь вдоль дороги засохли глубокие колеи, нарезанные тракторами в непогоду. Пошел вслед к площадке. При этом смотрю — она уже площадку минует и направляется дальше на выезд из посёлка. Начал махать рукой и побежал вслед. Но тут заметил группу жителей посёлка и опять перешёл на шаг, посчитав, что будет несолидно выглядеть, если главный специалист совхоза гоняется по посёлку за своей машиной. К тому же машина хоть и на первой передаче, но довольно быстро удалялась, и я сообразил, что даже при очень быстром беге теперь мне её не догнать. Решил, что если Таня с перепугу даже доедет, не останавливаясь до шоссе, то там то, наверно сообразит остановиться.

Но мне повезло, проехав пару сотен метров за посёлком, она догадалась заглушить мотор и остановиться. Даже вылезла из машины и шла мне навстречу, виновато разводя руками.

— Женечка, прости меня баламошную, я ехала такая сосредоточенная, так всё вспоминала, что нужно делать, что совсем про тебя даже не подумала.

— Ну вот, — улыбнулся я, — теперь в Пальцово целый год население будет вспоминать, как по посёлку жена от агронома убегала на УАЗе, а он её так и не смог пешком поймать.

— Ну, правда, я так боялась ехать, что ни о чём не думала и ничего не замечала.

— А меня-то хоть заметила, когда мимо машинного двора пролетала?

— Какой там, я только на дорогу и смотрела и всё дрожала, что если вдруг встречная, или люди, или теленок, откуда выскочит на дорогу.

— Ну ладно всё хорошо. Только как опытный водитель, я должен указать тебе, что даже таким лихачам как ты не рекомендуется оставлять машину на средне дороги, а советуют останавливаться у правой обочины.

— Хорошо хоть так остановилась, а то бы пешком топал до самого Линово, а я бы по совхозу петляла без остановки до твоего прихода, — нервно засмеялась Таня.

Обстановка в совхозе мне казалась идиллией. Специалисты жили и работали дружно. Не было такой спайки, таких близких дружеских отношений, как у нас среди специалистов в Красном Логу. Но не замечал и скандалов, конфликтов вражды, какие частенько явно или подспудно бушевали среди руководства в других известных мне хозяйствах. Не замечал и недовольства или враждебного отношения рабочих к специалистам и руководителям.

Директор не злоупотреблял властью, многого не требовал, а прежде чем принять решение советовался со специалистами. Даже указания района предлагал выполнять обязательно, но при этом всегда обсуждал, как бы их выполнить таким образом, чтобы не навредить привычному порядку. Задумавшись о причинах такой приятной особенности совхозной жизни, предположил, что возможно это связано с тем, что директор совхоза местный житель.

Его мама жила на территории совхоза, одна на хуторе. Я встречал её несколько раз. Добрая и грамотная женщина. Расспрашивала меня об особенностях природы и жизни на Кубани. Давала советы. И даже как-то закатила мне целую научную лекцию о вреде частого приёма анальгина, и о его пагубном влиянии на сердце. Эти её слова я крепко запомнил, потому как уже не раз приходилось страдать от капризов своего «мотора». И даже решительно отказался от этих таблеток в дальнейшем.

Фото руководителей и специалистов совхоза «Линовский» сделанное в 1987 году

Поразмыслив, ощутил явный душевный дискомфорт от того, что меня направили в этот совхоз для замены директора. Если придётся вступать в эту должность в Линове, то обязательно возникнет горькая обида на это со стороны семьи директора, и возможно среди других жителей посёлка, являющихся родственниками директора, которых видимо у него здесь немало, так как он и его родители коренные. Даже как-то сумел высказать Воробьёву своё негативное отношение, к замене директора в Линовском. И его реакция на эти мои пожелания оказалась приятной:

— Да мы уже и сами, видим, что в Линовском, положение не самое паршивое. В трёх хозяйствах руководители совсем «мышей не ловят». Их в первую очередь следует поменять. А по Линовскому я с твоей помощью другое задумал.

— Что?

— Ты вот как-то хвастал, что на новые отношения легко людей сплачивал. Утверждал, что в полезных делах рабочие легко соглашаются участвовать.

— Да, говорил. Не знаю, может меня такие колхозники сознательные окружали, а может я подбирал убедительные аргументы. Но действительно никакого труда при формировании ахроматических коллективов испытывать не приходилось. Приходилось только учитывать, кто какие наклонности проявляет, и кто желает вместе с кем работать.

— Предлагаю тебе приложить эти таланты в «Линовском». Сам сказал, что менять там руководство не стоит. Поэтому свои прибамбахи там не предлагай, а помоги сформировать арендные коллективы по методике лаборатории.

— Попробую. Конечно, заранее результат предсказать не могу, но уверен, что это задание из числа выполнимых. Тем более в совхозе все от самого Афонина, до последнего рядового рабочего уже наслышались о преимуществах аренды. Уверен, что противодействия никакого не будет. Ну а как люди себя поведут — не знаю?

— Вот и узнаешь. Считай это своим серьёзным партийным поручением.

За порученное взялся с энтузиазмом. Прикинул, какие можно сформировать коллективы в растениеводстве, какие в животноводстве, с учётом сложившейся структуры производства. Перед разнарядкой собирал для бесед механизаторов, шофёров, рабочих и высказывал свои предложения. Люди охотно откликнулись на предложение участвовать в преобразованиях, о которых так много говорилось и писалось.

Определились руководители будущих коллективов, которые с учётом взаимных привязанностей и антипатий формировали списочный состав своих коллективов. Объявились даже желающие, попробовать себя в выращивании овощей, которые раньше в серьёзных объёмах в совхозе не высаживались. Предлагал, тем механизаторам, которые планировали заняться выращиванием кормовых культур, если у них есть друзья или родственники, работающие в животноводстве подумать о создании комплексных арендных коллективов, настроенных на полный цикл. А главному зоотехнику совхоза, порекомендовал, чтобы она со своей стороны предложила тем рабочим в животноводстве, у которых мужья или другие родственники являются механизаторами подумать об объединении их возможностей в составе отдельных комплексных арендных коллективов.

В течение месяца в совхозе наработалось такое количество проектов создания арендных коллективов с конкретными фамилиями руководителей и участников, что мой авторитет в глазах руководителя района заметно вырос. Меня стали посылать вместе с Праустом, на областные мероприятия по новым способам организации. Назначали руководителем делегаций по изучению передовых приёмов организации труда в сельском хозяйстве в других областях. Куда район организовывал коллективные автобусные поездки для будущих руководителей арендных коллективов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

кугутка — женщина бестолковая, неряшливая, неумелая и ленивая.