Безотцовщина

Евгений Николаевич Михайлов, 2023

В книге рассказывается о непростой жизни трёх поколений русских женщин.Старшая, Галина Сергеевна, была сослана по политической статье в предвоенные годы из Москвы в Казахстан, где и погибла вскорости. Её дочь Вера разделила судьбу матери, прожив недолго. Оля, дочь Веры, тоже испытала немалые трудности, но не сдавалась обстоятельствам никогда. Жива до сих пор.

Эта история началась в далёком 1940-м году. Второклассница Верочка Марченко, в своём классе занимала привилегированное положение. А всё потому, что её папа был директором московского кинотеатра «Баррикады». Ближайшие подружки Верочки вместе с ней ходили на детские киносеансы каждое воскресенье, а на каникулах чуть не каждый день. Тем не менее, папа разрешал Верочке брать собой на сеанс только одну подружку. И то, чтоб сидели на приставных стульях. — Пойми, доча! — говорил он — если все будут ходить в кино бесплатно, то зачем такой кинотеатр государству нужен? Поэтому у девочек строго соблюдалась очередь на поход в кино. И не потому, что не было денег на билеты. Просто пойти по приглашению считалось престижным.

А сегодня Верочка, всегда имевшая отличные оценки по поведению, отчего-то ёрзала за своей партой, несмотря на укоризненные взгляды Алевтины Георгиевны, учительницы, недавно сменившей ушедшую на пенсию по состоянию здоровья всеобщую любимицу Анну Сергеевну.

Новая учительница считала, что её предшественница слишком разбаловала класс. Поэтому взялась рьяно наводить «должный порядок». Во-первых, она почти не улыбалась, не то, что Анна Сергеевна. Во-вторых, своих подопечных стала называть только по фамилии, как будто имён и не было. Какой-то смысл в этом имелся, так как в классе было две Нины, две Гали и целых три Люды. Однако в таких случаях Анна Сергеевна называла имя с фамилией.

А сейчас Верочка попритихла, услышав: — Марченко! В чём дело? Но тут и звонок прозвенел. Впереди был классный час. Верочка вместе с весёлой гурьбой одноклассниц выскочила в коридор, где и увидела своего папу. Она-то и волновалась, поджидая его. Ведь он ещё утром намекнул ей, что приготовил сюрприз для её класса. Подмигнув дочурке, он направился к учительнице. Коротко переговорив с ней, он тут же предложил классу подготовить литературную композицию в честь Великого Октября и выступить с ней в кинотеатре перед зрителями.

Девочки с удовольствием восприняли эту новость, даже Алевтина Георгиевна, улыбнувшись, пообещала подготовить сценарий. Всю неделю девочки репетировали. Почему именно девочки? Да потому что у них голоса звонче. Верочка быстро запомнила доставшийся ей текст:

«Мы видим город Петроград

В семнадцатом году.

Бежит матрос, бежит солдат,

Стреляют на ходу.

Рабочий тащит пулемёт,

Сейчас он вступит в бой.

Висит плакат: «Долой господ!

Помещиков долой!»

А мальчикам тоже нашлось дело. Они участвовали в пантомиме, изображая матросов, солдат, рабочих. Вот только никто не хотел играть «господ». Пришлось прибегнуть к жребию. Общими усилиями педколлектива и родителей для массовки успели подготовить костюмы и реквизит.

Премьера состоялась в фойе кинотеатра, где имелась настоящая сцена, пусть и небольшая, в уголке которой стояло пианино. Всё прошло как нельзя лучше.

Дети очень старались и были награждены заслуженными аплодисментами. Даже те, кто изображал «господ».

Потом юных артистов пригласили в зал на просмотр фильма о Ленине. И вот в самом конце киносеанса произошло то, что в дальнейшем неожиданным образом повлияло на судьбы людей, в тот момент ни о чём не подозревавших.

Самым банальным образом порвалась киноплёнка. Ничего сверхестественного в этом не было. Киноплёнка имеет определённый срок службы, в конце которого высыхает и становится хрупкой, поэтому иногда рвётся. На экране в тот момент Ленин напутствовал красногвардейцев, уходящих на фронт: «Все на борьбу с контрреволюцией!» В зале включился свет, киномеханик перезарядил аппаратуру. Через минуту сеанс был продолжен, и вскоре на экране появилась надпись «Конец фильма».

Основная масса зрителей не придала этой заминке большого значения, однако помощник секретаря обкома партии, присутствовавшего на сеансе, незамедлительно сообщил директору кинотеатра о недовольстве «хозяина»: — Ну, Николай Егорович! Не можешь ты без происшествий, да ещё в такой день! Завтра на ковёр! Потом сообщу — в какое время.

— Завтра же выходной, — упавшим голосом заметил провинившийся.

— Это у народа выходной, а мы, его слуги, работаем без выходных. Сказали тебе завтра, значит завтра. Жди звонка! Да придумай объяснение какое-нибудь правдоподобное, иначе можешь «строгача» по партийной линии получить.

— Да чего тут придумывать? Фильм старенький, вот и порвался.

— Надо было другой фильм ставить.

— От вас же было указание, чтобы фильм про революцию.

— От кого конкретно?

— От Цветковой. Я ей говорил, что фильм технически слабый, но она и слушать ничего не хотела.

— Если ты эту дуру убедить не смог, со мной бы связался. Теперь уже поезд ушёл. Но только я тебе вот что скажу — если ты завтра «самому» всё будешь на Цветкову валить, я бы тебе не позавидовал.

Чиновник ушёл, а неприятное ощущение от разговора с ним у директора осталось. Он поднялся на второй этаж, в аппаратную, где киномеханик готовился к следующему сеансу.

— Что ж ты, Алексей, так оплошал? — спросил Николай Егорович, заранее зная ответ.

— Да Вы только посмотрите на это! — киномеханик показал ему обрезки киноплёнки — фильм-то пересохший совершенно. Увлажнять его надо!

— Совершенно верно, — согласился Марченко, — вот и поставь его на ночь на увлажнение. Он у нас и назавтра запланирован.

На следующий день он пораньше пришёл на работу, ожидая вызова на экзекуцию. Но не дождался. Сеансы между тем шли без остановок.

Николай Егорович уже начал успокаиваться, но вечером перед ним в кабинете возник человек, старавшийся не бросаться в глаза. Человек поздоровался тихим голосом и предъявил удостоверение, при взгляде на которое у Марченко защемило сердце.

Затем пришелец попросил пройти с ним в зрительный зал, где как раз демонстрировался вчерашний злополучный фильм. Вот и финальная сцена. Ленин обращается к красногвардейцам со словами: — ВСЕ НА БОРЬБУ, — далее последовал щелчок, — С РЕВОЛЮЦИЕЙ!

— Как прикажете это понимать? — тусклым голосом спросил опер. Выслушав лепет директора насчёт плохого технического состояния фильма, его обрыва и последующей склейки, он потребовал показ фильма отменить и предложил Николаю Егоровичу проехать с ним « для дачи вразумительных объяснений».

Услышав от следователя традиционную фразу, что «чистосердечное признание смягчает вину», Марченко внутренне ужаснулся, но твёрдо стоял на своём, называя всё произошедшее чистой случайностью. Вызванный следователем в кабинет, здоровенный охранник сноровисто ударил задержанного в лицо, повергнув его на пол, и сразу же рывком поднял на ноги.

— Ты полегче, Валиуллин, — заметил следователь, а Николаю Егоровичу сказал: — Это вам для начала, чтобы поняли, что шутить мы не собираемся

Идите, поразмышляйте в камере на досуге, а завтра продолжим наш разговор.

Наутро Марченко узнал, что его обвиняют в идеологической диверсии, совершённой с применением технических средств по статье 58-10 Уголовного кодекса. Вины своей он не признавал, поэтому ему устроили очную ставку с киномехаником, работавшим на том роковом сеансе 7 ноября. Алексей Баринов, глядя в пол, бормотал о том, что сообщал директору о повреждениях фильма при обрыве, что часть кадров была удалена. Указания о проверке звука после склейки не было. Технически это было возможно с помощью контрольного усилителя, отключив трансляцию в зале.

Выпроводив Алексея, следователь заметил: — А теперь я вам скажу, что было дальше. Дождавшись окончания последнего сеанса и ухода киномеханика, вы вернулись в киноаппаратную и перемонтировали фильм ТАК, КАК ВАМ БЫЛО НУЖНО. Опыта вам не занимать, почти десяток лет в кинотеатре работаете. Проверочку тоже, скорее всего, сделали. Вот показания сторожа, что вы в тот день уходили из кинотеатра последним. Ваш план удался. Весь следующий день зрители слышали призывы актёра, играющего Ленина, О БОРЬБЕ С РЕВОЛЮЦИЕЙ.

— Чушь полнейшая! Не было этого! — заявил Марченко. Следователь выскочил из-за стола и завопил: — Колись, гад! Срок ты в любом случае заработаешь. За халатность — поменьше, а мне нужно тебя, вражину, посадить по 58-й. Так, глядишь, и повышение получу.

Однако выбить признание не удалось даже с помощью Валиуллина. Когда измученного подследственного уволокли в камеру, следак принялся названивать в прокуратуру, запрашивая ордер на арест.

На просьбы Николая Егоровича передать письмо семье последовал отказ. Хотелось, видимо, садистам и жену его с дочкой помучить. Лишь на третий день Галине Андреевне Марченко удалось выяснить (киномеханик рассказал по большому секрету), что муж её находится под следствием по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации. Свидания с ним, понятное дело, были запрещены.

Через месяц Галину Андреевну уведомили, что Марченко Н.Е. осуждён по статье 58-10 к десяти годам лишения свободы без права переписки. Но это были ещё цветочки. Проклятущая 58-я статья предусматривала также репрессии для членов семьи осуждённого. И сослали Галину Андреевну с Верочкой в далёкий Казахстан. Полузанесённый песком Семипалатинск по сравнению с Москвой производил удручающее впечатление. К тому же найти работу по специальности женщине с клеймом жены политзаключённого почти невозможно.

В столице Галина Андреевна преподавала географию в школе. Здесь же посчитала удачей устроиться рабочей на пимокатку. Непривычная к тяжёлой работе, где запах кислой шерсти пронизывает насквозь, Галина Андреевна вскоре заболела. Она лежала в ветхом глинобитном бараке, где им с Верочкой дали комнату, и медленно угасала. Топить печку, таскать воду с колонки стало теперь обязанностью Верочки. Да ведь ещё надо было и в школу ходить.

Но мир не без добрых людей. Сердобольная старушка Нурзия-апа из соседнего барака, навещала их ежедневно, чтоб похлёбку или кашу какую-нибудь сварить. А когда Галину Андреевну положили в больницу, забрала Верочку к себе. И вот настал тот мартовский день 1941 года, который Верочка запомнила на всю жизнь.

Нурзия-апа вернулась из больницы, обняла Верочку и сказала, всхлипывая: — Твоя мамочка ушла на небеса. Бог дал — бог взял. Верочка сначала ничего не поняла, потом дала волю слезам. Старушка расплакалась тоже. Потом направилась в пимокатку. Там в профкоме отнеслись с пониманием: заказали гроб и поминальный обед в столовой. На второй день после похорон Нурзия-апа сказала: — Живые должны жить дальше. Давай, Верочка, собирайся в школу.

Конец ознакомительного фрагмента.