Точка невозвращения

Евгений Николаевич Бочарников, 2014

Первый сборник рассказов молодого автора в жанре "мистическая проза".

Сны о чём-то большем

Рывок, взрыв, боль.

И резкое пробуждение. Кошмар, предвестник страданий. Мысли, вложенные в мою голову чьими-то чужими руками.

Лучик утреннего солнца пробивался через щель между тяжёлыми бордовыми портьерами. Спальня была погружена в сумрак.

Чёрный шёлк постельного белья ещё больше оттенял этот странный сонный сумрак. В груди часто билось сердце, и что-то там сильно болело, словно кошмар, что испугал меня, ещё не растворился в утреннем луче, а только отступил в самый тёмный угол комнаты.

Встаю, раздвигаю шторы и смотрю на солнце. За стеклом окна — седой туман и смазанное небо, затянутое дымкой облаков.

Где я и кто я… вопросы заваливают мою пустую голову, но ответов нет.

Может, кто-то расскажет мне. Бросаю взгляд на спальню, но здесь я один. Большая кровать хранит только мой смятый след. Рядом с ней стоит тумба, и на ней лежит жёлтый пергамент.

Подхожу, читаю и узнаю, что здесь я один и весь дом в моём распоряжении. И странная подпись: «Твой старый друг».

Рядом с листком стоит чернильница и небрежно брошено перо.

И возникают новые вопросы: что за дом и кто он, мой старый друг.

И кто же всё-таки я?

Надеваю висящий рядом с дверью халат и иду смотреть, что за дом оставил мне мой «старый друг».

А за дверью — коридор, который приводит меня к широкой лестнице на первый этаж. Три двери в коридоре открывают мне только две пыльные спальни и одну большую ванную комнату.

Сполоснув заспанное лицо из массивного бронзового крана, я спускаюсь на первый этаж.

Здесь стоит широкий обеденный стол. На нём недопитый бокал красного вина и распечатанная бутылка. Тут же лежит пробка и сорванная печать с изображением орла в круге…

И опять пергамент с ровным размашистым подчерком. «Выпей, станет легче».

Пить действительно хотелось. Вино было густым и терпким. Налив ещё полбокала, я пошёл дальше.

Большая округлая прихожая. На вешалке рядом с резной дверью висят два чёрных пальто и большой старинный зонт. С зонта капает вода, кто-то попал под сильный дождь. Может быть, я, когда шёл сюда… а может, и не я…

Иду дальше. Следующая дверь приводит меня в библиотеку. Комната с высоким потолком и с множеством стеллажей до него, все они заставлены книгами толстыми и не очень, в тёмных обложках с золотистыми тиснениями.

Рядом с большим окном стоит кресло и читальный столик, на котором лежит раскрытая книга.

Подхожу, смотрю и вижу искусные рисунки человеческих органов. И ровные столбики чьих-то записей непонятным мне шрифтом.

Несколько закладок в книге не открывают мне ничего нового. Тот же язык и рисунки. Беру наугад книгу со стеллажа, листаю. Теперь на рисунках изображены символы, вписанные в разные узоры.

Ставлю книгу обратно, отпиваю вина и сажусь в кресло.

Довольно удобно. А за окном по-прежнему клочья тумана, из которого торчат ветви дерева. Что дальше? Кухня, подвал или что-то другое… Меланхолично пью вино, осматриваю библиотеку. Засохшие лепестки цветов рассыпаны на полу рядом с окном. След вазы на подоконнике, но самой вазы нет. И нет цветов.

Может, сходить в сад, нарвать новых, а то дом такой безжизненный и очень запущенный. Редкие следы присутствия моего старого друга, тонкие черты к портрету пустого, почти забытого дома… здесь не часто бывают гости, а может, я и есть первый гость здесь.

Встаю, иду дальше.

Пустая комната. Только один пыльный диван. Чёрная от времени роза лежит в середине его. Большое засохшее пятно чего-то бурого рядом с ним.

Ещё одна загадка падает на дно моей пустой памяти.

А дальше стена. Всё, это крыло дома закончилось.

Беру в руки засохшую розу, отрываю один лепесток и дую на него… Он улетает и теряется от моего взгляда в тени.

Резко бросаю цветок на пол и ухожу. Здесь уже ничего не изменить.

Библиотека, прихожая, обеденная комната и кухня. Большая, с множеством шкафов и каменной печью, в которой горит огонь. Массивный деревянный стол в середине. Две тарелки с недоеденным… завтраком?.. Ужином?..

Серебряная вилка, воткнутая в надкусанный кусок жареного мяса. Подсохший хлеб на белой скатерти… Всё-таки ужина…

Вижу ещё одну дверь. Открываю её, и в дом влетает холодный утренний ветер. Несколько широких каменных ступенек, дорожка, вымощенная гладкими булыжниками и непроглядная стена тумана.

Всё же ещё очень рано. Закрываю дверь и доедаю остывший ужин.

В шкафах посуда и столовые приборы и никаких продуктов, значит, должен быть подвал. Но идти искать его пока не хочется.

Вернувшись в обеденную комнату, наливаю ещё вина и иду наверх в спальню. Почему-то очень тянет в сон и не хочется даже ходить.

Прохладный шёлк постели с радостью принимает меня вновь.

Пустота… Чёрная космическая пустота растворяет меня частицу за частицей. И вот когда остается последний кусочек сознания, я просыпаюсь…

В спальне ничего не изменилось. То же солнце светит из окна, так же тихо.

Только вот… в стоящем воздухе комнаты чувствовался новый аромат — пахло табаком. Не сильно, едва уловимо, но меня этот запах подстегнул не хуже полной чашки крепкого кофе.

На тумбе стояла прямоугольная деревянная коробка. И снова лежал листок пергамента. Старый друг писал, что не стал меня будить и привёз мне подарок.

Новая открытая бутылка вина и изящный бокал. Отпив немного, я достал длинную сигару, чиркнул спичкой и выпустил под потолок облако дыма.

Выглянув в окно, я удивился: была ясная солнечная погода, от утреннего тумана не осталось и следа. В обеденной комнате — серая каменная пепельница, в которой лежит ещё тлевшая сигара.

Опять он ушёл на минуту раньше, чем я проснулся.

Открываю дверь, и лучи яркого солнца ласкают моё заспанное лицо. Прохладный ветерок играет листьями кустов в саду. Нагретый солнцем камень дорожки радует мои босые ступни.

И запах океана.

До слуха доносится рокот прибоя. Иду по дорожке через цветущий сад, открываю калитку и вижу белый песчаный пляж.

Приятное чувство радости накрывает меня. Бегу словно в детстве, в забытом мною детстве, по песку к синей дали океана.

Волны, солнце, покой.

Тихая радость окутывает меня, и я, улыбаясь, ложусь на горячий пляж. Начинает исчезать непонятное мне чувство пустоты в груди, и невольно в голове всплывает фраза: «Время лечит».

Чья это фраза? Моя или чужая, и что же может лечить время?

Шум воды успокаивает, а яркое солнце гонит прочь все мысли. Моё тело расплавляется под его приятными лучами, и нега течёт по моим венам.

Как хорошо, только одиноко…

Далёкий звук колокола разносится над пустым кладбищем. Идёт дождь. Из размытой земли виднеется белый человеческий череп. Он смотрит на меня, и мы разговариваем.

— Что тебя гложет?

— Не знаю. Пустота в сердце…

— Трудно жить. Нам, мёртвым, легче, нам хорошо. Лежишь и смотришь в небо, скоро ты сам поймёшь…

— Но я же ещё жив!

— Надолго ли? — череп смеётся. — Жизнь — это сплошная пустота в сердце, смерть — это покой и отсутствие сердца.

— А любовь? А чувства?

— Ну и где твоя любовь? Где твои чувства? Жизнь — это ещё и одиночество. Приходи к нам, мы уже ждём тебя, мы не одиноки…

Вздрагиваю и резко открываю глаза. Опять кошмар. Солнце висит над горизонтом. Сижу на пляже, смотрю на закат.

Рядом со мной стоит раскрытый этюдник с незаконченной картиной. Вижу слово, написанное на песке: «Отдыхай».

Друг опять приходил, и он же не стал дорисовывать картину. Чёрная ленточка, привязанная за край этюдника, развивается на ветру. Белые буквы на ней гласят: «Любимому сыну от матери и отца».

Неужели подарок? Ветер срывает ленту и уносит её в море. Что-то знакомое всплывает в моей памяти. Это не вешают на подарки. Что-то такое уже было со мной. Невосполнимая потеря. И в памяти всплывают слова, написанные на такой же чёрной ленте: «Любимому отцу от детей и внуков».

Я был внуком. Семья, моя семья — все в чёрном, все очень хмурые…

Семья. Где они? Почему я здесь один? Где другие люди? И кто же всё-таки я?

Смотрю на вечернее небо.

— Лежишь и смотришь в небо.

На кухне пахнет свежим чаем. В печи задорно сверкает огонь. Уютная теплота дома радует душу. Все страхи и томления отступают.

Брожу по дому с кружкой чая.

В комнате с засохшей розой вдруг начинаю плакать. Слёзы льются сами по себе, и так тоскливо.

— Вернись. Вернись ко мне…

Шепчу засохшей розе. Но кто она? Я не знаю. И от этого ещё тоскливее.

— Глупая, глупая девчонка. Глупый, глупый я.

Встаю и иду в спальню. Сон принесёт мне покой.

Мне снится время. Дни, наполненные одиночеством, проносятся мимо меня. Эти странные дни оседают в душе чёрными кристаллами и затмевают свет чувства и любви, принося исцеление душевным ранам.

Неужели всё так глупо?

Самообман, привязанность, юношество, детство, глупость.

Неразделённая любовь. Дайте и мне испить от этого кубка.

Глупость сердца, терзающая мозг.

Последний огонёк гаснет во тьме, впереди дорога, приносящая покой.

Самое дорогое во вселенной.

И вдруг я обретаю себя. Память вновь приходит ко мне. Я снова знаю, кто я такой, где живу и чем занимаюсь.

Картинки последнего фильма скользят в моей голове.

Открываю дверь машины. Сажусь за руль, сзади гремит музыка и слышны крики пьяных друзей. Кого-то тошнит у дерева.

Усмехаюсь.

Я и сам пьян до тошноты. Рядом лежит полупустая бутылка водки. А что ещё надо? Скорость и водка. Выезжаю с дачи. Впереди лежит пустая ночная трасса.

— Опять мы с тобой одни, — говорю я сам себе и усмехаюсь своему отражению в зеркале, — один на один… Мой старый друг.

Взгляд блуждает по тёмному лесу у края дороги. Несусь на всей скорости навстречу с неведомым.

И оно тоже спешит ко мне.

И вот пройдена точка невозвращения. Мир открывает мне мистическую сторону, словно гарантию того, что встреча состоится.

И она действительно состоялась.

Неведомое принимает облик толстого бетонного столба, стоящего на краю дороги. И в самый последний момент я понимаю, что это конец. Смерть. Умирая, я слышу, как кричит моё будущее, умирая вместе со мной.

Пустая ночная дорога. Тёмная фигура моего старого друга. Ветер играет с краями его пальто.

Встаю и иду к нему. Он поворачивается и уходит к горизонту. А мне так хочется посмотреть назад.

— Там только грязь и огонь, — говорит он мне.

И я не смотрю, хоть и чувствую запах гари.