Блин и секрет разбитых стекол

Евгений Некрасов, 2018

Серия «Чёрный котёнок» – это лучшие детективы, написанные отечественными авторами для детей. В каждой книге вас ждёт увлекательная детективная история с неожиданной развязкой. Не сразу Дмитрий Блинков по школьному прозвищу Блин стал лучшим сыщиком. Тогда ещё он учился в восьмом классе и был обычным подростком, но очень сообразительным: сын контрразведчика и ботаника – опасная смесь. Узнав, что в оранжерее, где работает его отец, перебили все стёкла, он не остался в стороне. Ну не мог Блин допустить, чтобы растения, возможно, единственные в своем роде, были цинично уничтожены! Теперь он выведет преступников на чистую воду.

Глава II

Блинков-младший становится вором и ничуть об этом не жалеет

Блинков-младший проснулся от боли в правом плече. Нос тоже болел. Его хозяин потрогал самый кончик здоровой рукой. Нос был надутый и горячий, как электрическая лампочка. Стало ещё больнее, и сон кончился насовсем. Блинков-младший вспомнил о князе и понял, что весь день у него будет отравлен. Потому что для таких сложных и финансово одарённых людей, как Дмитрий Блинков, получить по морде — это самая легкая половина дела. Теперь надо было ещё пережить это безрадостное событие.

Мама и старший Блинков ушли на работу. На прошлой неделе начались каникулы, и ни семья, ни школа не могли заняться воспитанием Блинкова-младшего. По этой причине он:

а) валялся в постели до двенадцати;

б) полчаса рассматривал в зеркале свой расквашенный нос;

в) не стал разогревать борщ;

г) не стал пачкать тарелку, а сел себе с холодной скороваркой за компьютер и

д) наконец разобрался, что там произошло с банком «Воздушный кредит», и одновременно поел, сэкономив минут двадцать короткой человеческой жизни.

Между прочим, из всех экспертов журнала «Большие деньги» крах банка первым предсказал В. Жучко. Очень рано предсказал, когда все считали «Воздушный кредит» надежным заведением. Этот В. Жучко уже был в списке сотрудников банка «Блинковъ-младший», и, больше того, рядом с его фамилией стояло четыре плюса. А Т. Сидякина, из кадровых блинковских сотрудников, на этот раз ошиблась. Блинков-младший наказал её минусом.

Потом он слазил в платяной шкаф проверить, не забыла ли мама свой табельный пистолет Стечкина. Не забыла. На третьей полке, под простынями, на подстеленной газете расплылось большое пятно ружейного масла.

А на второй полке Блинков-младший нашёл журнал «Обалденные тетки» с фотомоделью Ниной Су на обложке. Нина Су была старшая сестра Суворовой, и, наверное, поэтому мама не выбросила журнал, а только спрятала его от Блинкова-младшего. Каждому ведь приятно, когда его знакомые попадают в печать.

Журнал остался от мистера Силкина дяди Миши. Этот мистер Силкин был какой-то ненормальный. Блинков-младший ходил с ним по Москве, так если мистер Силкин видел «Макдоналдс», то восторгался, что «Макдоналдс» точь-в-точь как в Америке. Если видел журнал «Обалденные тетки», то восторгался, что и тетки совершенно как в Америке, такие же обалденные. «Надо же, — говорил мистер Силкин, — какой прогресс». А ещё он говорил: «Америка — моя добрая мачеха. О ней либо хорошее, либо ничего». При этом у него было кислое лицо ябедника.

Наконец Блинков-младший полил огород старшего Блинкова. Огород был самый настоящий: пять грядок-ящиков одна над другой в кухне и пять — в комнате родителей. Они занимали окна сверху донизу. Блинков-младший полил всё, хотя это ему категорически запрещалось.

Кончив своё запретное дело, он сказал себе, что просто боится выйти во двор. Оделся и вышел.

Во дворе гуляли всякие не стоящие человеческого внимания дошколята. Увидев Блинкова-младшего, они стали коварно перешёптываться, а потом завопили хором: «Зених и невесьта тили-тили тесьто!» Совершив этот подвиг, дошколята на всякий случай побежали к бабушкам жаловаться.

Это всего лишь одна из многих несправедливостей мира, сказал себе Блинков-младший: «зенихом» дразнят его, а на дискотеку с Кузиной ходит милицейский курсант Васечка. На неразумных дошколят он даже не взглянул и деловым шагом направился к помойке. Князя Голенищева-Пупырко-младшего за помойкой не наблюдалось.

Самостоятельных подростков Ломакиной и Суворовой, правда, тоже не наблюдалось. Это лишний раз подтверждало старую мысль Блинкова-младшего о том, что полное счастье недостижимо.

Зато на лавочке у второго корпуса сидел корреспондент газеты «Жёлтый экспресс» Игорь Дудаков. На нём был спортивный костюм и полотенце вокруг шеи. Корреспондент собрался бегать в парке и заранее потел.

Игорь Дудаков писал о всяких известных людях: кто на ком женился и кто с кем поругался, кто украл чужую песню, купил новую квартиру, слетал поплавать с аквалангом в Атлантическом океане и всё такое. К большому сожалению Дудакова, известные люди в основном все-таки работали. Писать об этом было неинтересно: «Вчера Малютка Скуратова дала концерт. И завтра Малютка Скуратова даст концерт…» Иногда целую неделю никто даже не съездит за город на шашлыки, не говоря уже о том, чтобы свалиться в одежде в фонтан или заболеть гриппом.

Дудаков не мог обмануть ожиданий читателей, которым хотелось как можно больше знать о своих кумирах. Он слонялся на концертах за кулисами и расспрашивал гримерш, правда ли, что певица подтянула кожу на лице, чтобы не видно было морщин. Или пытался подслушать, по-настоящему ли она поёт или под фонограмму. А в основном сидел в ночных клубах и собирал сплетни. Если и это не помогало, он выдумывал сплетни сам.

Блинков-младший хорошо знал творческую кухню корреспондента «Жёлтого экспресса», потому что иногда продавал Дудакову новости про Нину Су и за нескромную плату в два доллара отвозил его статьи в редакцию. Он очень гордился знакомством с настоящей акулой пера. Под настроение Дудаков говорил ему «старичок» и просил быть с ним на «ты».

И вот эта самая акула сидела на лавочке и отирала полотенцем пот с бледного чела.

Блинков-младший решил, что уж свою пару баксов он у корреспондента «ЖЭ» заработает и, значит, день будет прожит не зря. А можно и больше заработать — озарило Блинкова-младшего. Продать Дудакову историю про Уртику диоику, которой две тысячи лет. А что? Хорошая будет сделка. Быстрая, законная и на пользу обоим Блинковым. Старшему слава не помешает.

— Здрасьте, — сказал Блинков-младший, подсаживаясь к тихому Дудакову.

Корреспондент «ЖЭ» посмотрел неузнавающим взглядом и простонал:

— Что тебе, мальчик?

— Я не мальчик, — обиделся Блинков-младший.

— Извини, девочка, вы все в джинсах одинаковые, — покорно вздохнул Дудаков.

— Сенсация, — доверительным шёпотом сообщил Блинков-младший, решив отложить выяснение полового вопроса.

Надо было видеть корреспондента «ЖЭ»! Он встрепенулся, как настоящая очень большая акула, почуявшая кровь. Он сверкнул круглым бессмысленным глазом, как орёл, который, не щурясь, смотрит на солнце. Он стал торговаться, как таксист у трёх вокзалов.

— Так ты профессорский Митя, который копит доллары, — пропел он чистым голосом. — Два, больше не дам. И рублями: где я тебе возьму два доллара долларами?

— Мой папа не профессор и даже не доктор, а докторант. Пишет докторскую диссертацию, — честно признался Блинков-младший. — Пять.

— Плохо, что ты такой жадный, — расстроился за Блинкова-младшего корреспондент «ЖЭ». — Намекни хоть, что за сенсация. Опять небось про Нину Су?

— Про сарматскую принцессу, — намекнул Блинков-младший, некстати краснея. Всякие сенсации про себя Нина Су передавала Блинкову-младшему через свою сестрицу Суворову. Когда Блинков-младший встречал Нину Су во дворе, он смотрел под ноги. А она — хоть бы что, даже дарила соседям номера «Обалденных теток» со своими художественными фотокарточками.

— Принцесса — высший свет, — определил корреспондент «ЖЭ». — Ладно, дам три.

Цена показалась Блинкову-младшему справедливой, но расслабляться не следовало.

— Деньги вперед, — потребовал он.

— Разберёмся, — туманно пообещал Дудаков. — Пойдём ко мне.

И они пошли в пропахшую табаком и пивной кислятиной квартиру художника слова.

— Так я и не побегал. Гроблю здоровье на этой работе, — довольным голосом пожаловался Дудаков.

Продавать новости в «Жёлтый экспресс» Блинкову-младшему было не впервой. Да если хотите знать, из двухсот четырёх блинковских долларов семьдесят два принесла журналистика, причём один раз под заметкой стояли две подписи: «Дмитрий Блинков, Игорь Дудаков», по алфавиту. Заметка была про то, как в школе искали и не нашли бомбу. «Компетентный источник, — писал Дудаков про Блинкова-младшего, — сообщил корреспонденту «ЖЭ», что в этот день в седьмых классах должна была состояться контрольная по геометрии. Можно было бы предположить, что неизвестный, который сообщил по телефону о якобы заложенной в здании школы бомбе, — один из нерадивых учеников. Однако эта версия представляется сомнительной, поскольку звонивший говорил густым басом».

Именно в тот раз Дудаков своему информатору не заплатил. «Либо слава, старичок, либо деньги», — сказал он, и Блинков-младший выбрал славу. Потом, конечно, пожалел. Это когда князь Голенищев-Пупырко-младший стал густым басом требовать свою долю гонорара.

Вообще Дудаков часто жухал. Расскажешь ему что-нибудь, а он: «Это, старичок, было новостью, когда керенки^[1] отменили». Потом смотришь — заметка в «ЖЭ», слово в слово. А Дудаков смеётся и говорит, что воспитывает в тебе коммерческую хватку.

Вот по этой причине корреспондент «ЖЭ» и его компетентный источник не столько писали заметку, сколько торговались.

— В могильнике сарматской принцессы… — начинал Блинков-младший.

— А давно она умерла? — деловито уточнял Дудаков.

— Дату не знаю, — признавался Блинков-младший. — Примерно две тысячи лет назад. Об этом писал «Столичный отморозок».

— Ах, «Отморозок»? Две тыщи лет назад? И это ты называешь новостью?! Доллар! И то по моей доброте! — ревел Дудаков и кидался в Блинкова-младшего ручкой со знаком какой-нибудь фирмы. Таких дарёных ручек у него была целая коробка.

— «Отморозок» только писал, что нашли её могильник. А в могильнике кое-что было, — поймав и прикарманив ручку, говорил Блинков-младший. — Двадцать рублей на стол, курс доллара уточним после.

— Не доверяешь. Это, в конце концов, унизительно, — жаловался Дудаков. — Скажи, что там было, и на тебе десятку.

— Я сказал одному журналисту, что в Ботаническом саду готовят цветы для канцлера Германии, — маминым холодным тоном напоминал Блинков-младший, — так он про это написал статью с фотокарточками, переврал фамилию садовника Иванова и забыл со мной расплатиться.

— О, времена, о, нравы! — стонал Дудаков. — Я в твои годы совершенно бескорыстно собирал металлолом на строительство пионерского тепловоза. Забирай свою десятку, скряга.

— Семена, — кратко сообщал Блинков-младший. — Ещё десять рублей.

Корреспондент «ЖЭ» швырялся ручками, плевался, кричал, что мир катится в пропасть и он, Игорь Дудаков, не кончает жизнь самоубийством только потому, что ему не на кого оставить страну. Не на такую же смену, как этот юный Гобсек^[2]. При этом он смотрел на Блинкова-младшего с гордостью, как учитель, воспитавший в своём ученике коммерческую хватку.

В конце концов Дудаков спохватился, что уже пятый час, а ему ещё надо отписаться за вчерашние задания. Он перестал торговаться, и дело пошло гораздо легче.

В половине шестого Блинков-младший вышел во двор. Это был не утренний Блинков-младший, который страдал у зеркала со своим расквашенным носом, куксился, кис и даже поливал огород. Это был другой человек, потому что:

а) уставной капитал его банка пополнился на пять настоящих долларов;

б) в руках у него была картонная папка с названием «Жёлтый экспресс», и буквально первый встречный сантехник Николай Никифорович это название прочитал и, наверное, подумал: «Такой молодой, а уже внештатный корреспондент»;

в) в папке, кроме дудаковских заметок, лежала целая двухстраничная статья, подписанная «Дмитрий Гавриловский, Игорь Дудаков». Псевдоним ему посоветовал взять соавтор, сказав, что журналисту неудобно хвалить собственного папу, а под псевдонимом — сколько угодно. И, наконец,

г) папу, который вырастил из двухтысячелетнего семечка Уртику диоику, в статье хвалили напропалую. Блинков-младший даже загордился тем, что он сын такого выдающегося учёного.

Увы мне, как говорил этот выдающийся учёный, когда нечаянно разбивал тарелку.

Полное счастье недостижимо, как следует из закона, выведенного финансово одарённым сыном этого выдающегося учёного.

Вторым встречным после сантехника Николая Никифоровича оказался князь Голенищев-Пупыркомладший. Блинковское хорошее настроение ну просто разлетелось вдребезги.

— Вздравствуй, Дима, — чрезвычайно вежливо сказал князь, от старательности вставив в приветствие лишнее «в». И пожал руку остолбеневшему Блинкову-младшему.

Князь был похож на пирата, которого добрые торговые моряки собрались повесить на рее, но решили сначала пообедать. Под правым глазом у него переливался синяк — явление довольно редкое. Обычное дело — синяк под левым глазом, потому что обычные люди бьют правой рукой. А Блинков-младший был левша. Синяк под правым считался во дворе его фирменным штампом.

И вот этим глазом с фирменным штампом князь рвал Блинкова-младшего в клочки. А сам говорил:

— Хорошая погода установилась в июне, не правда ли, Дима?

Блинков-младший огляделся. Где-то совсем рядом должен был караулить пирата добрый торговый моряк.

— Отойди от его, шпана! — громовым голосом приказал откуда-то добрый торговый моряк, и тогда Блинков-младший посмотрел на старую «Волгу» Голенищевых-Пупырко. Она всегда тут стояла и намозолила глаза.

Но раньше она была повыше и не перекашивалась набок.

— Кому говорят: отойди! Шпана! — повторил добрый торговый моряк ещё громче.

Блинков-младший сообразил, что, во-первых, шпана — это он, во-вторых, моряк не добрый. Но самый настоящий и самый торговый. Это привезли с дачи бабку князей Голенищевых-Пупырко Раису Павловну, которая в бурной молодости плавала буфетчицей на грузопассажирских кораблях Черноморского бассейна.

Бабка Раиса Павловна была не княгиня Голенищева, а просто Пупырко. Когда Пупырко-старший выменял себе по бартеру на цистерну пива княжеский титул и фамилию Голенищев, на бабку не хватило дворянской грамоты. По этому поводу она устроила в семействе пролетарский террор. Раньше она устраивала его по всяким другим поводам.

С удивившей его самого жалостью Блинков-младший пожал князю руку, отошёл и стал смотреть.

Бабка Пупырко выгружалась.

Старшего князя не было — наверное, он понёс домой вещи, — и бабка выгружалась самостоятельно.

«Волга» раскачивалась, как будто там боролись тяжеловесы, а по ним ползал судья и смотрел, чтобы не нарушались правила.

Долго никто из борцов не мог взять верх, но потом один тяжеловес начал одолевать и прижал соперника к задней дверце. Дверца вылетела с пушечным грохотом, «Волгу» ещё сильнее перекосило на правый бок, и показалась рука с попугайской клеткой. В клетке, под птичьими жёрдочками, сжался в комок белый красноглазый кролик.

На пупыркинском балконе взвыл питбультерьер, пёс-убийца.

— Сейчас-сейчас! Погоди, мой слатенький, бабушка уже идёт! — закричала бабка Пупырко ненастоящим голосом, как будто у неё внутри крутился магнитофон со сказкой для самых маленьких.

Блинков-младший подумал, что князь не врал: бабка действительно стравливает псу живых кроликов. Для кровожадности.

Белых.

С большими, розовыми на просвет ушами.

С часто-часто дергающимися носиками.

Для кровожадности.

Собаки ведь такие, какими их воспитают хозяева. Могут переводить слепых через дорогу, а могут рвать клыками заключённых в фашистском концлагере.

А бабке Пупырко это ничего не стоит. Она однажды натурально оборвала Блинкову-младшему ухо, так что пришлось накладывать швы. А ведь Блинков-младший просто шёл мимо лавочки у подъезда. Бабка Пупырко смогла дотянуться, не вставая с этой лавочки, и оборвала ему ухо. С тех пор он ходил так, чтобы бабка не могла дотянуться.

У князя Голенищева-Пупырко-младшего часто были оборваны уши. Князь Голенищев-Пупырко-старший носил бороду. Ушей из-под неё почти не было видно.

Мама говорила, что бабка Пупырко стала такая потому, что у неё была трудная жизнь. Блинков-младший не понимал, почему, если у человека была трудная жизнь, он должен отравлять жизнь другим.

Факт то, что попугайская клетка с белым кроликом была у бабки в руке, а питбультерьер выл, визжал и рыл балкон кривыми лапами.

Из машины показалась бабкина клюка. Князь Голенищев-Пупырко-младший однажды сообщил Блинкову-младшему по секрету, что клюка золотая. Будто бы старший князь несколько лет покупал в магазине обручальные кольца и прятал на чёрный день. А потом расплавил их и залил в просверленную старушечью клюку, чтобы сберечь от воров своё золото. Обворовать бабку Пупырко было невозможно. Для этого пришлось бы к ней подойти, а как подойдёшь, если она сразу вцепляется в ухо?

Очень долго ничего не происходило. Из автомобильной дверцы торчали рука с клеткой, рука с клюкой — и всё. Блинков-младший давно уехал бы в редакцию «Жёлтого экспресса», если бы не переживал за белого кролика.

Потом «Волга» стала опрокидываться. Левые колеса, и переднее и заднее, оторвались от асфальта, как будто их приподняли домкратом, правые совсем спрятались, машина пошла, пошла заваливаться. И тогда между клюкой и клеткой появилась нога. Затем вторая. Ноги повисели в воздухе и встали на тротуар. Машина немного выровнялась.

— Помогитя, — трубно скомандовала бабка Пупырко. Она застряла.

Презирая себя за мягкотелость, Блинков-младший кинулся на помощь.

— Отойди, шпана, — последовал приказ.

— Иди-иди, — поддакнул князь Голенищев-Пупырко-младший. — Дело семейное, сами разберёмся.

Вышел из подъезда старший князь, и началось семейное дело.

Бабка Пупырко не первый раз ездила в машине и, конечно, знала, что выходить нужно боком, встав сначала на одну ногу. Но ей хотелось встать сразу на обе и выйти прямо. Сыну и внуку было просто нечего возразить на это желание старейшины семейства. Она их не слушала.

— Тянитя, — приказывала бабка Пупырко, протягивая князьям руку с клеткой и руку с клюкой. Князья тянули. Бабка привставала и упиралась головой в потолок машины. Тогда она командовала:

— Бросайтя.

Бросали. Бабка Пупырко говорила:

— Ох, грехи мои тяжкия! Тянитя.

Князья тянули, обливаясь потом. Бабка Пупырко была огромна. Казалось, что она забралась в автомобиль девочкой и провела в нём всю свою трудную жизнь, питаясь белым хлебом и дрожжами, пока не вросла в «Волгу», как устрица в раковину. Старший князь, наверное, сам поражался тому, что не так давно смог усадить старуху в машину без помощи фокусника или, на худой конец, регулярных частей Российской армии.

В минуты отдыха старший князь влезал на переднее сиденье и показывал бабке Пупырко, как надо выходить.

Бабка молча смотрела это показательное выступление и твердила:

— Тянитя!

Питбультерьер выл, не переставая, и кровожадно грыз балконную решетку.

И вот когда князья в очередной раз тянули, Блинков-младший подошёл к ним сзади, открыл болтавшуюся в бабкиной руке клетку и вытащил кролика за холодные жёсткие уши. Князья стояли плотно, и бабка из-за них ничего не видела.

Всё получилось так просто, что Блинков-младший даже потоптался ещё недолго за княжескими спинами, ожидая осложнений и опасностей — какая же без них кража.

Ни-че-го. Подошёл, открыл клетку, взял. Спрятал кролика под куртку и ушёл. Неплохо было бы положить в клетку кирпич для веса, но сошло и так. Бабка слишком увлеклась выгрузкой.

Она закричала, когда Блинков-младший уже был дома.

Она кричала так, что дрожали оконные стекла.

Она кричала почему-то: «Убили!!!»

Примечания

1

Керенки — деньги, эквивалентные золотым российским рублям, их выпуск был организован Временным правительством в 1917 году. (Прим. ред.)

2

^«Гобсек» — роман французского писателя Оноре де Бальзака, вошедший в собрание сочинений «Человеческая комедия». (Прим. ред.)