Английский след. Детектив с элементами иронии и любовного романа

Евгений Мишагин, 2018

«Стюардесса с тележкой медленно пробиралась по узкому проходу салона, обслуживая пассажиров; она непринужденно с ними беседовала, некоторые заметно хотели занять ее время больше, чем им было положено по стоимости билета. Теперь-то Саша Кошкин будет знать, что регистрацию на самолет нужно проходить как можно раньше, чтобы получить местечко в посадочном талоне поближе к креслу стюардессы, а то он, по своей неопытности, не торопился, перед полетом сидел в буфете и разминался красным вином…»

Глава 2

Саша сидел в приемной, Надя смотрела на него как-то странно, но в ее взгляде не чувствовалось осуждения. Ему показалось, если ей сказать, что того клиента в Англии ухлопал именно он, то и в этом случае их отношения могут измениться не настолько, чтобы они иногда не могли бывать вместе, как, впрочем, у них обычно и получалось. От праздника до торжества, то есть от застолья до застолья сотрудников агентства. Сейчас Саша был уверен, что когда выйдет обратно из кабинета Игоря Аркадьевича, то секретарю Надюше он скажет: «Все, прощай» — на этом и закончится их служебный роман. Он ни в коем разе не рассчитывал, что Надежда со слезами бросится за ним и будет настаивать на продолжении их дружбы не в стенах агентства, да и ему самому этого не нужно было: куда торопиться жениться, если нет настоящей любви.

Игорь Аркадьевич два года назад как отметил свой шестидесятилетний юбилей, но на пенсию уходить не торопился и продолжал заниматься частной адвокатской практикой. Он был небольшого роста, но с большим размером обуви, с плешинкой на голове, в очках, с бородавкой на щеке. За большим столом, вечно загруженным кодексами, журналами о судебной практике, лампой, компьютером, он казался еще меньше, но только до тех пор, пока не начинал говорить о законах, тогда-то он и возвышался над всеми присутствовавшими в его кабинете. Но сейчас, приспустив очки и потирая глаза, Игорь Аркадьевич сидел молча, он хотел просто заглянуть своему помощнику в глаза, так сказать живьем, увидеть в них правду. Саша их опустил, спрятал, стыдно ему стало перед старым заслуженным человеком и юристом. Не дождавшись прямоты взгляда, Игорь Аркадьевич вновь задвинул очки на глаза и, подняв высоко нос, смотрел уже поверху Сашиной головы, продолжая молчать. В кабинете воцарилась полная тишина, только за дверью можно было услышать тихое цоканье каблучков секретаря, ей было не совсем безразлично происходящее в кабинете.

— М-м-да, — с какой-то тяжестью произнес Игорь Аркадьевич. — Вы, Саша, хотя бы нужные нам документы сумели привезти?

— Привез, Игорь Аркадьевич, — оживленно ответил Саша. Он ни на что уже не надеялся, но так долго молчать тоже было нельзя.

— Давайте же их сюда, будем смотреть.

Саша отрыл свой портфель из мягкой натуральной кожи, подаренный ему теткой Машей, когда устраивала она его на работу в солидную контору (не могла же тетка допустить, чтобы ее любимый племянник, будучи уже настоящим юристом, ходил без солидного портфеля, как у всех адвокатов, — из кожи вылезь сама, а достань). Папочки с документами он протянул Игорю Аркадьевичу, а сам облокотился на спинку кресла.

Бегло ознакомившись с документами, Игорь Аркадьевич спросил:

— Будучи еще при жизни, не передавал ли вам чего на словах Денис Максимович?

Сашу этот вопрос застал врасплох, он показался ему с двойным подтекстом. Он задумался, но так ничего существенного и не смог вспомнить:

— Нет, Денис Максимович мне ничего не передавал.

— Вы с ним общались перед тем, как случилось это несчастье? — спросил Игорь Аркадьевич, смотря на Сашу поверх очков. В его взгляде чувствовалось какое-то недоверие или сомнение, но это было сомнение не опера из уголовного розыска, а старого адвоката, в нем не таилась опасность разоблачения, а больше желания помочь.

— Да, общались.

— Саша, — тихо, обеспокоенным голосом сказал Игорь Аркадьевич, — звонил из прокуратуры следователь Бобров, он просил для вас передать, как появитесь, сразу же зайдите к нему на беседу, вот номера его городского и внутреннего телефонов, обычно с утра он бывает на месте.

Эта новость несколько расстроила Сашу. Выходя из кабинета, он так и не понял, уволен с работы или нет, но осадок в том, что Игорь Аркадьевич его тоже в чем-то подозревает, у него остался.

Надежда сидела за своим столом и смотрела в компьютер, стукая по костяшкам клавиатуры, делая вид, что занята. Но, не дождавшись Сашиного рассказа по его собственной инициативе, она спросила сама:

— Ну?

— Что «ну»? — почти дерзко сказал Саша.

— Остаешься работать у нас или нет?

— Тебя что, молодые специалисты волнуют, будущая надежда вашего агентства, да?!

— Я понимаю тебя, Александр, ты многое пережил, но это не повод, чтобы мне дерзить.

Он, выходя, хлопнул дверью.

* * *

С проходной прокуратуры Саша по внутреннему телефону позвонил следователю и сразу попал на него.

— Старший следователь по особо важным делам Бобров Николай Андреевич, — представился хозяин мрачноватого кабинета.

На внешность следователь выглядел не злым, больше казался простодушным, нежели хитрым.

— Александр Васильевич Кошкин, — представился посетитель.

— Александр Васильевич, как съездили в зарубежную командировку? — спросил без тени намека на юмор Бобров. — Можно мне вас по имени называть?

— Называйте, — разрешил следователю Саша. — Правда, я по отчеству и не привык, чтобы меня называли. Съездил, да не очень удачно, — ответил он, почесывая затылок.

— Что такое? Или Лондон не понравился?

Когда следователь начал говорить, он уже сразу показался Саше более хитроватым, чем простоватым: «Ишь, заходит издалека. Вроде бы просто так пригласил меня по душам поговорить. Знаем мы вас, все вы сначала мягко стелете, да потом жестко будет на нарах спать».

— Да нет, Лондон как раз и понравился. — Не знал Саша, как объяснить следователю те обстоятельства, которые произошли с ним в загранкомандировке, а тем более не знал, насколько в них осведомлен сам следователь. А болтать все первому — можно и наговорить на себя чего лишнего, это он уже хорошо понял за время пребывания на допросах в Скотланд-Ярде и в английском суде.

— Англичанки понравились? Или вы там больше с нашими соотечественницами общались?

«Следователю хочется еще шутить. Сказать ему, что общался там только с нашими? Но вдруг он знает про ту подругу в баре отеля и случившемся утром шуме, будет думать, что я чего-то скрываю».

— Понравились и англичанки, — ответил Саша, опуская низко голову.

Дальше разговор пошел, если сказать со стороны следователя, больше профессиональный, а со стороны Саши — «опять двадцать пять»: все вопросы были во многом похожи на те, что задавали ему уже в Скотланд-Ярде.

— С кем вы, Александр, встречались в Англии?

— С Денисом Максимовичем.

— Встречались у себя в гостиничном номере? В том самом, где и был убит гражданин России Кондратьев, так?

— Да.

— В чем выражался ваш с ним конфликт? Суть его, какая причина?

— Э-э, вспыльчивость и неуравновешенность характера Дениса Максимовича.

— И только? Александр, получается, что погибший без всяких оснований взрывался и кричал на вас?

— Получается так.

— Допустим. Какими были ваши ответные действия на его беспричинную вспыльчивость?

— Я ушел гулять в город.

— Так. — Бобров долгое время моча смотрел на Сашу. — Кто из служащих отеля видел, как вы днем выходили на улицу?

— Ключи я не сдавал, так как в номере оставался Денис Максимович работать над бумагами. Отель недорогой, на дверях швейцара не было.

— Кто-то сможет подтвердить вашу версию, что вы покинули номер и отсутствовали в нем длительное время?

— Примерно два с половиной часа.

— В городе вы с кем-то встречались, общались в магазинах, в барах?

— Нет, у меня не было уже денег, чтобы по барам ходить.

— Значит, никто не сможет подтвердить вашего отсутствия все два с половиной часа?

— Не сможет. Но никто не может и утверждать, что я возвращался в отель раньше, а потом вновь уходил, — сердито и утвердительно сказал Александр Кошкин.

— Да, сложная ситуация. Кричал на вас Денис Максимович без всяких на то причин. Когда вы уходили, никто этого не видел, а когда вернулись, то в номере обнаружили труп. Вы знакомы с содержанием тех документов, которые привозили?

— Большую часть документов, которую вез туда на подпись клиенту, видел, это входило в круг моих обязанностей. Если у него возникли бы какие-то вопросы, я должен ему объяснить. А те документы, которые должен был передать мне Денис Максимович, я не смотрел, мне их вернули в полиции перед самым освобождением.

Их беседа продолжалась еще долго, в целом старший следователь Бобров понравился Саше куда больше, нежели те зарубежные. Понимали они друг друга гораздо лучше, может, это было связано с тем, что говорили без переводчика на родном языке. По крайней мере, следователь нашей прокуратуры не задавал таких глупых вопросов, как там. Вот, например, такой как вам понравится:

«Являетесь ли вы, господин Кошкин, членом международного преступного сообщества?», то есть, по-ихнему, мафии. А тот, про агента КГБ, помните? Ну что с них взять, они все прошлым двадцатым веком мыслят насчет нашей страны. Старший следователь прокуратуры Бобров не взял с Кошкина даже подписку о невыезде, просто предупредил: «Александр, если вы в ближайшее время будете уезжать из Москвы, то, пожалуйста, позвоните мне и сообщите, куда едете и на какое время» — вот и все ограничения.

* * *

По приглашению Игоря Аркадьевича, Саша с папочкой в руках направлялся в его кабинет. В приемной Надежда полушепотом заговорщицки сообщила:

— Там у него первая жена с сыном, того самого.

— Кого «того самого»? — не понял ее Саша.

— Этого, к которому ты ездил в Англию.

— Понял, — ответил Саша и открыл дверь в кабинет.

— Познакомьтесь, это мой ассистент Александр Васильевич, а это Руфина Константиновна и Максим Денисович Кондратьевы, — представил Игорь Аркадьевич. — Дорогие друзья, юридическая казуистика требует от нас выждать некоторое время, чтобы выяснить круг всех возможных лиц, потенциально могущих претендовать на роль наследников.

Руфина Константиновна хотя и являлась бывшей женой Кондратьева, но, как и полагается, была одета во все черное, в том числе и шляпку. Независимо от траурного костюма, она выглядела элегантно, ей было где-то около пятидесяти лет. По всему видно, что она не убивается и спокойно может решать вопросы, особенно финансового характера:

— Мои дети рождены в браке, поэтому они являются законными наследниками всего имущества и акций, принадлежавших Денису Максимовичу.

У Игоря Аркадьевича была такая манера: когда он не мог или не хотел говорить клиенту всей правды, которую сам знал или пока не знал полностью, то он прибегал к путаным ответам или завертывал из юридической науки что-то эдакое:

— Даже древнейшие законы Вавилона подобные казусы жизни регулировали. Если у рабыни от хозяина рождался сын и при жизни хозяин называл его «мой сын», то после смерти хозяина сын рабыни тоже имел право на часть наследства отца, а сама рабыня получала свободу; только сын, рожденный от законной жены, имел преимущественное право первым выбрать свою долю в наследстве. Но это так, небольшое отклонение в экскурс истории юриспруденции.

— Ребенок этой, как ее там, подружки, сумевшей охмурить слабохарактерного Дениса Максимовича, родился не от него. Они же не взяли ее ребенка жить за границу, — с умным видом осведомленного человека ответила на реплику умудренного адвоката Руфина Константиновна.

— Я вас понимаю, но перед отъездом за границу Денис Максимович успел расписаться в загсе с Ксенией Павловной, вот тут в чем весь вопрос. То завещание, которое Денис Максимович, уезжая, оставил мне на хранение, лежит в моем сейфе, но, живя за рубежом, он с учетом каких-то обстоятельств пожелал внести в него изменения. Мой агент Александр Васильевич выезжал в Англию и там встречался с Денисом Максимовичем и с Ксенией Павловной, они обсуждали много вопросов, в том числе и нюансы по новому завещанию.

— Это тот самый человек, который последним видел Дениса? — уточнила Руфина Константиновна, поднеся носовой платочек к глазам, но вытирать там было нечего, и она уголком чуть поправила густо накрашенную ресничку, при этом посмотрела на агента недобрым взглядом. Саше ничего не оставалось делать, как в знак согласия слов своего шефа покивать головой — да, мол, встречался со всеми перечисленными личностями и обсуждал…

Игорь Аркадьевич тоже одобрительно покивал головой в сторону помощника, видя его старания. Честно сказать, Саша до конца не понимал происходящего в разговоре, вернее, не понимал позиции шефа. Почему бы ему не показать им завещание, старое или новое; он подозревал, что шеф ведет какую-то свою игру во всем этом деле, но понять ее он пока не мог.

— На этой неделе должна прилететь в Россию Ксения Павловна, я должен с ней встретиться и выяснить некоторые тонкости, а потом и принять решение об оглашении условий по завещанию, — продолжал в своем стиле Игорь Аркадьевич.

Кондратьевы ушли, так и не получив четкой информации от адвоката, будут они единственными наследниками богатства, оставленного Денисом Максимовичем, или им придется делить его с кем-то еще. Но просто отступиться или даже легко сдаться семья Кондратьевых, естественно, не могла. На другой день к Игорю Аркадьевичу совершили визит дочь погибшего Дениса Максимовича Маргарита Денисовна со своим мужем Ильей Юрьевичем. Тема была аналогичная, что они и только они являются законными наследниками и никто другой. Разговор был очень эмоциональный, на гране криков и требований. Зять позволил себе даже запугивать старого адвоката:

— Ты зря, дядечка, с нами пытаешься хитрить, нехорошо это! Мы ведь можем и по-другому с тобой поговорить! Смотри, найдешь на свою старую задницу приключений!

— Извольте выйти из моего кабинета вон! — громко сказал Игорь Аркадьевич.

— Извините вы его, он у нас такой нервный, — старалась замять трудный разговор Маргарита Денисовна.

В этот момент в кабинет вошел, тяжело дыша, Саша. Его приглашали давно, но он отсутствовал на своем рабочем месте, и Надежде пришлось кричать на улицу в форточку, где он разговаривал с приятелем. Он по лестнице вверх пронесся бегом, в приемной выдохнул, поправил одежду, получил от Надежды информацию, кто у шефа, и вошел.

Встретившийся мужчина чуть не сбил Сашу с ног — не извиняясь, он открыл резко дверь. А женщина шла к двери спиной и, разворачиваясь, наступила Саше каблуком на ботинок «инспектор».

— Ой, извините меня, молодой человек, — сказала Маргарита Денисовна, опираясь тонкой ручкой с длинным маникюром на Сашину грудь, заглядывая ему прямо в глаза и дыша на него всем своим ароматом. — О-о.

* * *

К назначенному времени, когда юридическое агентство должна посетить и молодая вдова Кондратьева, как ни странно, Игорь Аркадьевич в этот момент задерживался. Саша встретился с Ксенией в приемной, они поздоровались, и оба молча смотрели друг на друга. Надежда, как психоаналитик, изучала пульсирующие между ними импульсы и чем-то была обеспокоена. Но когда появился Игорь Аркадьевич, он пригласил пройти в кабинет только Ксению Павловну — на этот раз он решил обойтись без помощника, а может, он опасался предвзятого суждения своего помощника или, куда хуже, его прямой заинтересованности.

Ксения, выйдя из кабинета, остановилась возле стола секретаря. Теребя в руках узкую дамскую сумочку из черной лаковой кожи, гармонично сочетавшуюся с ее черными лаковыми туфлями, она по-доброму, мило улыбнувшись, спросила:

— Девушка, подскажите, пожалуйста, где я могу увидеть Александра Кошкина?

— В коридоре направо третья дверь, там его рабочее место, — без особых эмоций ответила Надежда и, проводив гостью взглядом до закрытия двери, недовольно хмыкнув, сказала: — Ха, тоже мне, иностранка нашлась из подворотни.

Кошкин сидел за компьютером и в экране монитора вчитывался в обновленную базу законодательства, что для юриста необходимо проделывать примерно раз в два месяца или даже чаще: наши законы имеют свойство изменяться, а со временем и вовсе могут приобрести противоположный смысл. Напротив него по углам было еще два стола, за ними с грустными лицами тоже трудились юристы, оба мужского пола и постарше Саши, поопытнее, но не так чтобы очень.

— Александр, вас можно на минуточку? — спросила Ксения, заглядывая в кабинет.

— Санек, тебя дама, — с завистью и удивлением сказал сидевший ближе к двери адвокат зачитавшемуся Кошкину.

— Ого, — сказал другой, поднимая голову от бумаг. Саша вышел в коридор.

— Мне нужно с тобой поговорить, ты не будешь возражать, если я приглашу тебя со мной поужинать? — сказала Ксения так запросто, как будто они давнишние друзья…

— Да, я согласен, — растерянно ответил Саша.

Ужин состоялся в приличном ресторане: столы под скатертью, много приборов, изысканная кухня, хорошая музыка, а настроения веселиться почему-то не было. Ксения пыталась завести разговор о завещании, Саша старался уходить от этой темы. В конце вечера Ксения пригласила Сашу к себе в гостиничный номер. Саша понимал, что «герцога» больше нет и на утро гоняться за ним никто уже не будет, но от этого желания идти в гости у него не появлялось:

— Ты знаешь, Ксюш, давай как ни то в следующий раз, а?

— Да не бери ты ничего в голову, не хочешь так не хочешь. Тогда хотя бы проводи даму.

Саша поужинал за счет дамы, и не проводить ее — такого позволить себе он не мог, и согласился.

Весь следующий день у Саши не заладился с самого утра. Надежда еще с вечера просила его до работы заехать в магазин и купить для нужд офиса банку кофе, чая, лимон, копченой колбасы: все их прежние запасы иссякли. Он, погруженный в думы, да еще с похмелья, в толкучке метро забыл выполнить это поручение, хотя обещал, но пришел на работу пустой.

— Ой, Надюша, забыл. Виноват, прости.

— Ты меня подвел, — дерзко сказала Надежда.

— Ну не обижайся ты, я схожу в обеденный перерыв.

— Игорь Аркадьевич никуда не ходит обедать, я ему делаю бутерброды здесь, теперь мне придется идти самой. Я знаю, почему ты забыл! — отрывисто сказала Надежда и, выходя из комнаты, где работает Саша, громко закрыла дверь.

— Ой, — вздыхая, сказал Саша, опустив свою тяжелую голову на ладонь.

Товарищи по кабинету шутя подметили:

— Санек, а Надежда по тебе сохнет, — сказал сидевший ближе к двери.

— Зачем она ему теперь нужна, его вчера вон какая фифа спрашивала, у него после встречи с ней даже голова болит, — сказал сидевший у окна адвокат.

Ближе к обеду настроение у Саши поднялось, он немного разгулялся, и ему захотелось выпить кофейку. Он заглянул в приемную, а там уже исходил кофейный аромат и на тарелочке порезаны свежие бутерброды.

— Ой, Надюша, мне тут ничего не перепадет, а?

— Тебе нет, — твердо ответила Надежда, но, посмотрев в сторону просящего, немного поразмыслив, она решила сменить свой гнев на милость и важно скомандовала ему: — Открой мне дверь, несчастный!

— Сей момент! — обрадовался Саша, понимая, что он может уже надеяться на снисхождение строгого секретаря, или своей подруги — это кому как угодно понимать. Он несколько раз тихо стукнул в дверь кабинета, но разрешения войти так и не услышал. Видимо, шеф занят.

— Я уходила в магазин, он был один. Может, он вышел? Посмотри.

Саша выполнил просьбу, но на всякий случай сам встал так, чтобы прикрыть себя дверью: вдруг шеф в кабинете и увидит, кто без разрешения осмелился открыть его дверь. Секретарь сдвинулась с места с подносом и в дверях встала как вкопанная.

— Ты чего не заходишь? — тихо спросил Саша, не понимая застывшей позы секретаря, и сам выглянул из-за двери, вытягивая шею через плечо Надежды, уткнулся в кабинет. На несколько секунд онемение охватило и его самого.

Вершина головы Игоря Аркадьевича была окровавлена и лицом неестественным образом уткнута в стол. Сейф открыт, много листов документов хаотично разбросаны по полу.

— Ай! — закричала Надежда и бросила поднос, тарелка с бутербродами и чашка с кофе полетели в разные стороны. Зажав лицо руками, она чуть присела и, развернувшись, на полусогнутых ногах выбежала из приемной. В коридоре послышался визг такой силы, что Саша вздрогнул. Вбежали сотрудники конторы, а он продолжал стоять, держа открытой дверь в кабинет, прикрывая себя, словно прячась за ней. Выйдя из оцепенения, Саша, как и многие другие сотрудники, прошел в кабинет и окинул его своим опытным взглядом. Ему хотелось первым обнаружить важные улики, способные уличить преступника. Ходил он по кабинету медленно, все рассматривал, выглядывал, что-то трогал руками, но тут его как обожгло, он резко отдернул руку от сейфа. Он вспомнил слова офицера из Скотланд-Ярда: «Если бы вы (то есть он, Кошкин) — были бы грамотным юристом, то не трогали бы своими руками труп убитого и окружающие его предметы». Больше того, Саша тут же понял, что он сам может попасть под очередное подозрение.

Приехала целая бригада следователей, оперативников, экспертов-криминалистов. Бросили на стол линейку, мелькала фотовспышка, начался опрос свидетелей. Разумеется, Саша оказался прав насчет своих предположений: именно в его адрес и посыпались до боли знакомые вопросы:

— Сколько раз до обеда вы выходили из своего кабинета?

Намек их ему был понятен, дальше вопросики становились все ближе к теме:

— С какой целью вы утром не купили продукты сами, хотя вас об этом просила секретарь?

А вот еще парочка:

— Кто из ваших сослуживцев может подтвердить, что в тот момент, когда секретарь уходила в магазин, вы не посещали кабинета своего руководителя? С кем накануне вы встречались в ресторане и о чем беседовали?

Нормально, да? Саше даже показалось, что следующий вопрос будет звучать именно так: «По каким мотивам вы убили?..» Но, к счастью, его пока не последовало.

Когда Саше пришлось беседовать уже со знакомым ему старшим следователем прокуратуры по особо важным делам Бобровым, то в ряду его вопросов (все больше о документах, которые могли находиться в сейфе) в речи следователя проскочила и такая мысль, что Молевский и Кондратьев были убиты одним способом. «С помощью удара тяжелым предметом по темечку, в тот момент, когда они сидели за столом, а преступник стоял рядом, поэтому, вероятнее всего, пострадавшие знали его в лицо».

«Вот как хочешь, так и понимай эту мысль опытного следователя», — думал Саша, выйдя из здания прокуратуры уже ближе к ночи.

Когда он спускался на эскалаторе в метро, его посетила ободряющая мысль: «А не рвануть ли завтра на дачу. Попросить у отца машину и поехать отдохнуть. На работе шефа больше нет, другим адвокатам помощник не нужен, сами справляются. Да и вообще не понятно, как агентство будет функционировать без шефа. Следователи вряд ли завтра хватятся меня искать».

Все как с вечера запланировал, так с утра у Саши и получилось. Отец разрешил взять «девятку» при условии, что в пятницу к вечеру он вернется в Москву и заберет их с матерью на дачу.

Саша заехал на работу узнать, что-то новенькое есть? Одет он был в джинсы и хлопковую в клетку рубашку. Секретарь Надежда была грустная, в одежде темных тонов, разговаривала с Сашей неохотно и с какой-то опаской.

— Ну что ты на меня смотришь как на врага народа! — вгорячах, сказал Саша. — Не убивал я твоего Аркадича! Ты это от меня хочешь услышать?

— Какой ты, Саша, стал странный и нервный после этой командировки в Англию, — только и ответила Надежда.

— Здрасти! Я ей про Марью, она мне про Дарью! Намек на Англию, что я и там был виноват! — сказал он в том же тоне и ушел, так ничего новенького и не узнал.

«Наконец-то выехал из Москвы, теперь поедем быстро, — подумал Саша, шпаря уже по Минскому шоссе. — Отдохнем на дачке два-три денечка, сосредоточимся на проблеме. А это еще что за дурак жмется? Эх, тормозит, кретин!..»

Саша повернул резко руль, чтобы уйти от столкновения с грубо подставленным задом «десятки», но его машину развернуло поперек дороги, перевернуло на крышу и снова на колеса, потом еще раз на бок и юзом по асфальту. Пока, не теряя сознания, Саша открыл глаза, в правую дверку, которая теперь была вверху, через разбитое стекло заглянул человек, дальше он помнил все смутно и местами.

В больнице первыми, кого увидел Саша, были его родители, мать и отец. Анна Владимировна сидела рядом с кроватью, ее заплаканные глаза встретились с его взглядом, и у обоих вспыхнула искра счастья. «Мама с папой рядом, значит, все самое страшное уже позади», — подумал он, и ему захотелось снова спать. Следующий раз, когда он пришел в себя, то увидел рядом отца и тетю Машу. А на следующий день он обращал внимание уже на медсестер, приходивших в палату делать ему уколы. Он начал даже оценивать их отношение к себе: «Та, что была с утра и в обед, вколола укол больно и даже не посмотрела в глаза, а вот вечером пришла добрая, улыбалась, шутила, говорила: «На твоей свадьбе еще будем гулять», — на ней мне жениться, что ли?..»

Все шло на поправку, но тут, откуда ни возьмись, появился дознаватель из ГИБДД с вопросами по поводу дорожно-транспортного происшествия, выяснял версию событий по мнению пострадавшего, а Саша возьми да и забудь, что ему кто-то срезал. И все бы на этом, так нет, это оказалось только для затравки, разминка то есть, а после «гаишного» дознавателя пришел оперуполномоченный из уголовного розыска, и тут началось — «опять двадцать пять»:

— Ну что, Сашек, поправляешься? — словно близкий родственник, широко улыбался оперуполномоченный, видя «бодрствующего» больного. — Давай знакомиться, старший лейтенант Костин.

— Кошкин, — безрадостно ответил Саша.

— Знаем, знаем, что Кошкин, — как бы и не с больным вовсе разговаривал старший лейтенант Костин. — Признаваться надо во всем, Санек.

— В чем?

— Ну знаешь, гражданин Кошкин, ты мне это брось, я не таких ухарей ломал, как ты. Давай не будем здесь лапшу на уши вешать, хватит играться. Хочешь в этой палате до суда полежать, давай чистосердечное признание, а то сегодня же поедешь на тюремную больничку, там тебя кашкой манной медсестричка с ложечки кормить не будет — баланду хавать будешь! Понял меня?! Я тебя, злодея Кошкина, быстро на чистую воду выведу! Я тебе не добрый следователь Бобров из прокуратуры, по головке гладить не буду, ты у меня там все расскажешь, я тебе костыли-то быстро выпишу бесплатно, воробушкой прыгать по лесенкам тюремным будешь! Я тебя там быстро научу свободу любить!..

— В чем признаваться-то? — напуганно спрашивал Саша.

— Как шефа своего мочканул и того, за бугром! Но тот меня мало интересует, пускай тамошние бульдоги нюхают. Давай говори о Молевском, каким предметом ты его шарахнул, куда потом бросил, мы уже все перерыли!

— Вы что, я никого не убивал!

— В Шерлока Холмса поиграть захотелось, факты обличающие тебе нужны, да?! Хорошо, получи. Почему ты на первых допросах ничего не сообщил следствию, то есть умышленно скрыл, что завещание, пропавшее из сейфа, находилось у тебя в портфеле? А?!

— Как у меня в портфеле?

— А так! Ну, ты брось, дурочку-то со мной ломать, факты, милок, для суда уже есть! Я помочь тебе хотел: молодой, запутался парнишка, но ты, оказывается, и фрукт, а еще юрист. Тебя же просил Бобров из города никуда не выезжать без разрешения, а ты вон рванул в сторону границы. Когти на Запад навострил, да?! Нам непонятно только одно, как ты хотел воспользоваться плодами завещания, вернее, и это уже выяснили, нужны только твои показания, кто тебе заказал завещание состряпать в пользу молодой жены Кондратьева, понятное дело, что она сама. Из-за чего же ты сбежал из дома Кондратьева! Из английской полиции нам весь материал прислали. Так что придется тебе, голубчик, теперь долго пыхтеть, елку валить.

— У меня заболела голова, я ничего не понимаю, — сказал Саша, схватившись за голову, и закрыл глаза.

— Ну-ну, не прикидывайся, давай колись, и я ухожу.

Оперуполномоченный уходить не торопился и настаивал на своем. Подошел лечащий врач и попросил на сегодня закончить допрос, он видел, что больному действительно плохо.

— Во-во, все либеральничаем с ними, а потом вы же на улицу и боитесь выйти, — недовольно бубнил Костин, застегивая папочку, собираясь уходить.

На следующий день после завтрака — манной каши с ложечки мамы — появился старший следователь прокуратуры Бобров. Он сильно не давил, а интересовался только одним вопросом:

— Как у тебя, Александр, оказались документы, пропавшие из сейфа убитого Молевского?

— Как они могли у меня оказаться?

— Да. Я об этом и спрашиваю.

— Это я вас спрашиваю, Николай Андреевич, откуда они у меня оказались?!

— Они были в портфеле, который находился с тобой в машине и был изъят инспектором ДПП, выезжавшим на место происшествия, и передан в уголовный розыск, потом к нам в прокуратуру. Раньше ты утверждал, что эти документы, видимо, были похищены из сейфа, а оказались они у тебя в портфеле.

— Я ничего не понимаю. В портфеле у меня была книга с журналом, полотенце и видеокассета, я ехал на дачу, — Сашу от злости и возмущения начинало внутри трясти.

Перед уходом Бобров попросил ознакомиться с протоколом допроса и еще с какой-то бумажкой и везде поставить свой автограф. Вторая бумажка оказалась мерой пресечения, примененной к Саше, в виде подписки о невыезде.

Пришла в палату с бутылочками для капельницы медсестричка, которая чаще всего улыбается Кошкину, от одного ее только вида — тем более если у нее была расстегнута нижняя пуговка халата — у Саши поднималось настроение, не говоря уж о пользе для здоровья ее лечения. Под капельницей он успокоился и задремал. Проснулся от какого-то шума, в палату рвалась молодая женщина:

— Говорю вам, на пять минут! — сказала женщина медсестре и закрыла перед ее носом дверь. — Александр, как вы себя чувствуете? Нас так это взволновало!

Лицо женщины казалось Саше уже знакомым, но сразу вспомнить, кто она, он затруднялся.

— Я Маргарита Денисовна! Мы приходили к Игорю Аркадьевичу с мужем, когда он был еще жив, — и она прослезилась.

— Да, я вспомнил вас, — вяло ответил Саша.

— Вы, Александр, меня можете называть просто Маргарет, — присаживаясь на табуретку, она одну руку заботливо положила на одеяло и тихо погладила. — Вся наша семья так переживает за вас. Многие думают, что эта дорожная авария простая случайность, но мы-то знаем, кто это все организовал. Думаю, и вы, Александр, тоже догадываетесь. С этой женщиной нужно быть очень осторожным, она способна на все.

Когда Маргарет ворвалась в палату, Саша сначала испугался ее, но теперь слушал с большим интересом, и что самое интригующее — она гладила его по одеялу, как убаюкивая маленького, специально или случайно, но уж очень близко около живота.

Он почувствовал, как к нему возвращаются прежние ощущения мужской силы, а с ними и надежда на будущую жизнь в любви с женщиной.

Маргарет была тонкая женщина — в смысле познаний мужской психологии и физиологии, она продолжала поглаживать больного и, глубоко вздыхая, сострадательно говорить:

— Ой, Александр, я буду ждать, когда вы выйдете из больницы, мы непременно должны с вами встретиться, нам есть что друг другу сказать, не правда ли?

— Да, — свободно согласился Саша, хотя сам не знал, что он должен ей будет сказать при следующей встрече, но ему с ней уже сейчас было хорошо, так как же он мог отказаться встретиться, когда будет совсем здоров.

За дверью палаты вновь послышался чей-то громкий возмущенный мужской голос. В палату вошел мужчина со строгим выражением лица.

— Я долго тебя буду ждать?! — спросил он.

— Ой, нетерпеливый какой, — сказала Маргарет и встала от больного. — Это мой муж.

Саша и так это понял, он его чуть с ног не сбил, когда так же шумел в кабинете у Игоря Аркадьевича.

— Выяснила про завещание?

— Илюша, мы не об этом говорили, — кокетливо ответила Маргарет.

— А о чем же вы говорили?! — спросил «Илюша».

— О здоровье Александра, — ответила Маргарет.

— Выйди-ка отсюда, — «Илюша» подвинул жену к двери, — я с ним сам по-мужицки потолкую.

Маргарет мимикой лица показывала свое недовольство и, выходя из палаты, сказала:

— Неотесанный мужлан.

— Кто в завещании указан владельцем акций банка, мы или та гулявка? — спросил «Илюша».

— Я не видел завещания, — ответил Саша.

— Чего ты не видел? Скажешь на следствии, настоящее завещание, которое при тебе в Англии писал сам Денис Максимович, похищено из сейфа. В настоящем завещании владельцами акций банка и всего имущества становятся сын Максим Денисович и дочь Маргарита Денисовна. За это ты от нас получишь большие деньги, хоть завтра могу принести тебе аванс. Хочешь в банке должность главного юриста получить? Готов это подтвердить в суде?

— Что?

— То! Что я тебе только что сказал!

— Не видел я такого завещания.

Конец ознакомительного фрагмента.