Жизнь с куклой

Евгений Майоров

Альтернативная история. Россия, 2024 год. Страна на грани революции, многие города поделены между оппозицией и силами действующей власти. В события оказывается втянут двадцатичетырёхлетний Роман Котов, живущий на съёмной квартире со своей девушкой Ксюшей. Ксюша – это силиконовая секс-кукла в полный человеческий рост. Она даёт Роме советы и наставления, помогает выжить в это непростое время. Кому достанется страна? Почему Рома разговаривает с секс-куклой? Ответы на все вопросы внутри этой книги. Книга содержит нецензурную брань.

Предпосылки.

Часть 1

Мы долго выбирали большой сосуд для Ксюши. Я не был уверен, что получится, но она настаивала, хотелось попробовать, запас денег позволял. Аж трое грузчиков с трудом затащили большой деревянный ящик на третий этаж, поставив посылку посреди комнаты, один из них попросил меня расписаться. Заказ был оплачен мною заранее, я просто поставил свою закорючку в бумажках и отпустил грузчиков. Усевшись в кресло, стал тревожно смотреть на ящик. Маленькая кукла Барби, сидевшая на подлокотнике, стала меня поторапливать:

— Давай уже открывай.

— Ксюх, подожди, дай моментом насладиться.

— Вот откроешь — и насладимся, не тормози, ну.

— А вдруг не получится?

— Всё получится, с маленькими же получалось, получится и с большой! Я уже со счёту сбилась, сколько тел сменила…

— Одиннадцать, если не ошибаюсь.

— Да неважно, давай уже, вскрывай этот долбаный ящик!

Похоже, что она была в предвкушении больше, чем я. Мы оба надеялись, что всё получится… Впервые, первый раз, когда мы должны были переспать с ней, первый раз, когда она должна была получить полноценное взрослое тело. Я пошёл в прихожую, открыл ящик: куча хлама и инструментов, пилы, болгарки, молотки, гвозди. Уже много раз я просил Марка забрать свои железки и освободить для меня шкафчики. Но он всё только обещал… Хорошо, что не забрал, некоторые инструменты оказались весьма кстати. Я достал небольшой ломик, вернулся в прихожую и вскрыл ящик. Кукла была надёжно упакована: цельное тело в мягкой выемке из поролона, пальцы рук и ног замотаны плёнкой, голова лежала отдельно, замотанная в пупырчатую плёнку, чтобы не повредилась. В качестве бонуса к кукле положили три парика разного цвета и длины, в отдельном пакетике лежал набор для чистки. Выбирая между силиконом и термопластичным эластомером, мы с Ксюшей всё же отдали предпочтение первому.

— Поднеси, поднеси меня скорее, я хочу посмотреть!

Я взял маленькую Ксюшу в руку и поднёс к лежавшему в ящике телу куклы.

— Ого-о! Ну и сиськи! На фотках они кажутся чуть меньше. Четвёртый всё-таки большой, говорила тебе, с третьим надо было брать!

— Ну, прости, мне эти показались прикольными.

— Так, ладно, давай, собирай её.

Я положил маленькую Ксюшу на подлокотник, с трудом вытащил тело силиконовой куклы из ящика и усадил её в кресло. Кукла весила 36 килограммов, но казалась довольно тяжёлой. Аккуратно достав голову, прикрутил её к телу. Нужно было выбрать парик и сделать небольшой макияж: тени, тушь и помаду я купил заранее.

— Ксюх, какой лучше парик? Какой тебе больше нравится? — Я достал из ящика три парика и показал ей.

— Хм, зелёный, чёрный, синий… Да они издеваются! Конечно, чёрный давай, хоть один цвет натуральный.

— Да, но это тёмно-чёрный, он не натуральный, такой цвет только при покраске можно получить.

— Давай чёрный, говорю. Всё, я выбрала.

— Хорошо, хорошо, как скажешь. Давай только сначала макияж сделаем.

Это был первый раз, когда я наносил ей макияж, ушло более получаса, мне казалось, что она уже уснула, но фигурка маленькой Ксюши сидела на подлокотнике кресла и терпеливо ожидала. Наконец, закончив, я взял её в руку и отошёл от тела силиконовой куклы на пару метров. Вытянул руку вперёд:

— Вот, всё, готово, смотри.

— Ну, неплохо, неплохо, думаю, со временем научишься ещё лучше.

Я смотрел на куклу: белая кожа, широкие бёдра, сиськи так и манили, чёрный парик и макияж, который я так долго ей наносил. Мой член начинал реагировать. До этого времени я так был увлечён процессом распаковки и нанесения макияжа, так волновался, что даже не понимал, не понимал, что этот момент вот-вот должен был наступить. Маленькая Ксюша прервала ход моих мыслей:

— Так, хорошо, всё, давай клади меня рядом с ней. Всё как и всегда.

— Слушай, по большому счёту это же будет наш первый раз.

— Значит, то, что ты дрочил раньше на меня сотни раз, — это не считается?

Я покраснел, но попытался себя как-то оправдать:

— Но… но ты же понимаешь, что это не полноценный секс… я… я просто… я же люблю тебя, ты же знаешь…

— Так, всё, лучше сосредоточься.

— А вдруг не получится?

— Всё получится, отбрось все мысли и сосредоточься.

— Хорошо-хорошо, я понял.

Встав на колени перед двумя телами, сидевшими в мягком кресле: маленькая кукла «Барби» и большая силиконовая секс-кукла, — закрыв глаза, я сложил руки в молитве, успокоился, замедлил дыхание и произнёс:

— О, душа, что томится в этой маленькой кукле, прими же своё новое вместилище — это тело я преподношу тебе. Прими его в дар, вселись в него, ощути новую плоть и дай жизнь этому телу.

Молитва не всегда была такой, с годами я её изменял, доводя до совершенства. Чем лучше ритуал — тем быстрее Ксюша переселялась в новые тела. Но куклы были маленькими, а эта большая, я действительно волновался, что могло не получиться… Но всё получилось, у нас получилось! Через минуту я открыл глаза… Передо мной сидела Ксюша… большая Ксюша, полностью нагая, она поглаживала себя по ноге, подмигнув мне, поманила указательным пальцем:

— Всё, мой дорогой, всё получилось, иди ко мне.

После этого ритуал больше не требовался, Ксюша сама могла перемещаться между телами маленькой и большой куклы, если они находились в одной комнате.

Нам было так хорошо, наш первый раз, это гораздо-гораздо лучше, чем секс с обычными женщинами! Мы с Ксюшей хотели бы провести так вечность. Но тем вечером в гости должен был прийти Марк — мой бывший коллега, мы оба попали под сокращение около года назад. Я за это время уже успел сменить две работы, а Марк перебивался мелкими подработками, сдавая мне в аренду одну из своих квартир. Человек, который почему-то считал себя моим другом. Ближе к вечеру я спрятал большое тело Ксюши в шкафу-купе, закрыв его на ключ, маленькую же Ксюшу оставил на кресле, прикрыл дверь в комнату и стал готовиться к приходу Марка.

Было начало одиннадцатого, уже третий час он сидел на моих ушах, которые давным-давно свернулись в трубочку от его нытья и причитаний. Обычно за арендную плату я рассчитывался безналичным расчётом, Марк приходил в гости за наличкой, когда у него что-то случалось, когда ему нужно было найти свободные уши, чтобы пожаловаться на свои проблемы. Это был как раз такой вечер. Уж лучше бы я провёл это время в объятиях Ксюши, чем выслушивал его жалобы и пустую болтовню. Мы были разных взглядов на жизнь, я считал Марка лицемером… в крайнем случае просто ленивым зомбированным идиотом. Не знаю и знать не хочу, что случилось с его матерью, но отец у него был при деньгах. Жил во Франции, поставлял вино в Россию, неоднократно говорил сыну перебираться в Европу и вместе заниматься бизнесом, но нет. Марк был патриотом своей страны, он искренне верил, что солдаты НАТО стоят у наших границ, что надо жить и работать на родине, он даже умудрялся осуждать отца, который восемь лет назад переехал за границу, чтобы развивать свой бизнес. Марк осуждал своего отца, который купил ему три квартиры: две однокомнатных и одну двухкомнатную. В двухкомнатной он жил с женой и годовалой дочкой, одну квартиру сдавал мне, а в другую при удобном случае водил любовниц, когда их не было, тоже сдавал однушку в аренду, чаще посуточно. В своих глазах Марк всегда мог себя оправдать, ссылаясь на то, что после родов Лариса, его жена, стала редко заниматься с ним сексом. Мне было начхать на его личную жизнь, на его проблемы и дела, но я вынужден был всё это выслушивать, ведь, как бывшему коллеге, он сдавал мне квартиру по низкой цене: пятнадцать тысяч в месяц. По крайней мере, хоть чипсы с пивом принёс на этот раз. Хотя и пивом это пойло было трудно назвать: четыре полторашки нефильтрованного, такие на нашем районе стоили около ста двадцати рублей. Но от этого дерьма мне было проще слушать Марка, главное — сдерживать себя и не ляпнуть лишнего. Разговоры о политике продолжались, Марк осуждал оппозиционеров:

— Этот Новиков точно из америкосов… ну или из Европы, говорю тебе, проплаченный, если не из Европы, то как минимум хохол, точно тебе говорю, хохлы ему платят! Они всех нас ненавидят, нас — русских! А эти дебилы подписываются на него, сколько там уже, более пяти миллионов на его канале, и ведь не переубедить их.

— Но ведь он правду говорит, документы все показывает, выписки. Судя по отчётам, чиновники воруют в масштабах всей страны.

— Ой, да прекрати. Кто сейчас не ворует?

— То есть ты признаёшь, что это нормально?

— Нет, я не признаю. Просто липовые все эти справки, документы, что он там показывает. Да, может, и воруют, а где не воруют?! Вон в Европе, отец говорит, тоже воруют, хохлы вообще больше всех воруют, бандеровцы. А эти америкосы — вообще гомосеки, лесбухи да феминистки. Ромчик, ты пойми, у нас страна — как последний оплот здравомыслия и стабильности.

Как же мне хотелось выкинуть Марка из окна, бедный-бедный человек. Такое впечатление, что Прохоров лично промывал ему мозги, замешивал миксером всё самое абсурдное. Для нынешнего режима Марк был идеальным патриотом. Страшнее всего то, что таких вот патриотов была целая армия, готовая грудью защитить Прохорова, который с них же стянет последнюю рубашку. Я не знал, что можно было возразить Марку, ведь подобные разговоры были не впервой, а все логические доводы этот зомби просто не воспринимал всерьёз. Но всё-таки я решил попытаться в очередной раз:

— Слушай, ну, может быть, в чём-то с тобой можно согласиться, но посмотри на тот же Запад, на Европу посмотри, у тебя же отец во Франции бизнес наладил. Разве плохо там живётся? Разве хуже, чем у нас?

Марк запрокинул кружку с пивом, уверенно осушив её четырьмя большими глотками, поставил на стол и ответил мне:

— Эх, Ромчик, ну что ты понимаешь? Отец рассказывал, там тоже есть откаты: тому дай, этому дай, третьему заплати. Так что там ничуть не лучше.

— Да, ну а люди-то, люди же лучше живут. Уровень жизни выше.

— Это кто тебе такое сказал? Ты сам-то там был, видел?

— Ну не был, но факт же.

— Какой ещё факт? Раз не был, вот и молчи. — Он открыл последнюю полторашку и начал разливать по кружкам. — Небось в интернете начитался, как и все. Блогеров этих насмотрелся.

— Так а что, ну не будут же все они поголовно врать.

— Будут, Ромыч, ещё как будут, им за это денежка падает, а это сейчас популярно, модно, понимаешь, в тренде такой контент.

— Нет, не понимаю.

— Чего, ну чего ты не понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что все эти блогеры проплачены, что все они врут?

— Именно.

— Не соглашусь, может быть, Новиков и более радикален, чем остальные, но есть действительно те, кто более-менее лояльно рассуждают о происходящем.

— Ну и, например?

— Так хотя бы тот же Маска, потом этот, как его, Скворцов и Капустин с канала «Новости смехдержавы».

— Маска — хохол, Скворцов — пидор, а Капустин тупо бабло рубит со своего канала.

Мать честная, вот и расписал, какой же он кретин. Ну как, как можно было с таким спорить? Что ему ещё нужно было? Какие доводы, какие примеры приводить? Он же прозомбирован до мозга костей. Мне просто хотелось налить полное ведро этого самого пива, которое он принёс, кинуть в ведро фотографии Прохорова, премьера Савельева, пропагандистов Сладкова и Орлова, после чего утопить Марка в этом ведре. Спорить было бесполезно, пиво заканчивалось, значит, этот зомби скоро должен был попросить деньги за аренду квартиры и уйти, нужно было просто потерпеть… ещё чуть-чуть, ещё немного. Но терпел я полчаса как минимум. Всё не закончилось хорошо. Я положил перед Марком пятнадцать тысяч рублей, тот выдержал небольшую паузу и неуверенно обратился ко мне:

— Слушай, Ромчик, тут такое дело, я понимаю, что ты звёзд с неба не хватаешь, но у меня семья, сам знаешь, а с работой ну что-то совсем у меня не ладится сейчас. Вторая квартира простаивает, на дитё расходов много, хоть и получаем десятку от государства, всё равно иногда не хватает. Декретные у Лариски небольшие, денег в запасе мало остаётся. В общем, нам бы аренду с тобой поднять со следующего месяца. Это, возможно, временно, потом вернём как было.

— Марк, ну я и вправду звёзд с неба не хватаю, у самого финансовые трудности.

На деле не было у меня никаких финансовых трудностей, я просто не хотел платить больше этому идиоту, это было дело принципа.

— Ты же не семейный, молодой, здоровый. Это мне за тридцать стукнуло, семью кормить надо.

— Ну так попроси у отца, думаю, он тебе не откажет в финансовой помощи.

— Ты это… отца-то не приплетай, не хочу просить его. Он с родины уехал, мы тут с Лариской уж как-нибудь сами разберёмся.

— Я могу попробовать на работе поговорить, может, вакансию какую для тебя подберут.

— Нет, Ромыч, в связь я не вернусь, не хочу больше.

Марк уже стоял в коридоре, его язык заплетался, но всё-таки смог произнести то, что запланировал его же пьяный мозг. С натянутой улыбкой нетрезвый зомби протянул мне свою руку.

— В общем, давай со следующего месяца на три тысячи поднимем, до восемнадцати, а там дальше посмотрим, что как, добро?

Нехотя я пожал его руку и проводил до двери, вернувшись в комнату, уселся в кресло. Маленькая Ксюшка тут же заметила мою усталость:

— Опять все уши прожужжал?

— Не то слово, ещё и аренду поднял.

— До скольки?

— До восемнадцати.

— Вот мудила. Так, давай, доставай из шкафа, в большую перелезу, пожалею тебя.

— Ксюш, я сейчас не в настроении, правда.

— Дурачок, я не про секс, доставай, говорю.

Я открыл шкаф, большая нагая Ксюша грациозной пантерой прошлась по комнате и остановилась напротив:

— Садись в кресло.

— Ксюх, ну я же говорил…

— Я тебе уже сказала, садись.

Я послушался её и упал обратно в мягкое кресло, Ксюша села ко мне на колени, свесив ноги, обняла обеими руками, медленно, нежно поцеловала в щёку и зашептала на ухо:

— Главное, что мы есть друг у друга. Теперь даже сексом заниматься можем. Всё остальное неважно, всё вторично, понимаешь?

— Да-да, я понимаю.

— Ты на своей работе явно устаёшь, ещё и выслушивать всяких идиотов приходится. Не пора ли сменить?

— Да, но на что?

— На что угодно.

— Ну IT-инженер вроде как престижно.

— К чему тебе этот престиж? Деньги и здоровье — вот что главное. На твоей работе денег нет, да и здоровье всё гробишь… за тридцать тысяч. Если бы не запасы, как бы мы жили, как бы ты за квартиру платил этому козлу?

— Думаю, как-нибудь выкрутились бы.

— Нет, вот давай без этих твоих «как-нибудь». Подумай, чем можно заняться?

— Я как-то думал на днях. Одна коллега говорила, что у неё есть подруга: мастер маникюра. Работает в салоне, но иногда к клиентам домой ездит. Коллега ещё смеялась, что мы горбатимся за тридцать тысяч, а та от сорока до пятидесяти спокойно поднимает.

— Вот и отлично, запишись на курсы, поучись!

— Но мужчина — мастер маникюра звучит как-то не очень.

— Да плевать, как оно звучит, если там и платят больше, и здоровье будет целее.

— Будут думать, что я гомик. Мужчины-стилисты, парикмахеры и уж мастера маникюра — практически все такие.

— Эх, Ромчик, Ромчик, ну что за стереотипы. Наплюй на всех, думай о себе.

— Я… я попробую, я подумаю над этим.

Кем я только не работал, но последние три года, так уж сложилось, перебирался от одной конторы к другой, будучи инженером электросвязи: интернет, цифровое телевидение, IP-телефония. Я успел поработать и на крупные российские компании, и на частные, последняя как раз была одной из них. И ведь странная вещь, что интернет, сотовая связь и даже это пропагандистское телевидение всем было нужно. Забери у людей интернет — в современном мире произойдёт коллапс. Но рынок есть рынок, специалистов было много, поэтому их не ценили. В нашем городке в летний сезон какой-нибудь экскурсовод мог зарабатывать за месяц больше, чем инженер. Ксюша была права, нужно было что-то делать.

***

Очередное совещание. Это была та самая небольшая частная конторка, директор снова собрал нас за одним столом, чтобы рассказать всем, какой он хороший и какие мы плохие. Миран Германович Шкурский. Фамилия была говорящая, ведь вёл он себя и правда как последняя шкура. В кабинете бухгалтеров вместо портрета президента висел портрет нашего директора, причём это было не фото, а рисунок, весьма качественный. В двух словах — культ личности. А главным бухгалтером работала его сестра. Сам Шкурский был невысокий, лет сорока, толстенький армянин, со смуглой кожей и гладко выбритым лицом. Он сидел за столом со скрещёнными руками и в очередной раз напоминал, кто был главный:

— Вы поймите, вы — это я, а я — это вы. Я — не косячу, значит, и вы не должны. Ещё раз повторю, будете косячить, буду наказывать.

Все сидели и просто молча слушали, Шкурский продолжал наслаждаться своим монологом:

— Моя компания — не «Титаник». Этот корабль ко дну не пойдёт, это фрегат, который будет и дальше плыть, с вами или без вас. Я вам сразу говорю, я такой, что уж лучше вас потоплю, но сам выживу, этот корабль будет плыть.

Какая же нелепица. Он что, хотел показаться умным? Где он подобных метафор начитался? Или, может, сам придумал? Может, хватит уже? Но Шкурский не унимался и продолжал сотрясать воздух:

— Моя компания кормит почти сорок человек. Да, я горжусь этим. И я вам всегда плачу, исправно плачу, даже если мне не платят.

Ага, как же, по тридцать тысяч с барского плеча, разве это зарплата?

— Я вам говорю, будьте внимательнее, просят вас с третьего этажа помочь — помогайте, неважно, что у них: флешка застряла, компьютер не работает, да хоть жопу они подтереть не могут, звонят вам, вы идёте с туалетной бумагой и помогаете. Я терпеть не буду. У меня есть полномочия, могу зарплаты вас лишить, пятидесяти процентов. Я зарплаты вас лишу, потом уволю, а потом сделаю так, чтобы вы больше никуда не устроились, можете в этом не сомневаться.

Что за клоун? Ну хоть бы не позорился.

— Вы поймите, я в месяц такими суммами оперирую, что у вас у всех вместе взятых недвижимости не будет на такие суммы.

Внезапно директор перевёл взгляд на Диму, сидящего с краю стола.

— Дима, вот почему к тебе столько замечаний? Почему к Сергею почти нет, почему… — посмотрел на меня. — Забыл, как зовут?

Я:

— Рома.

Шкурский:

— Почему к Роме почти нет замечаний?

Дима:

— Я не знаю… Так выходит.

Шкурский:

— Дима, вот тебе сколько лет?

Дима:

— Сорок пять.

Шкурский повернул свою круглую голову, взглянув на нашего наставника, задал ему тот же самый вопрос:

— Славик, а тебе сколько?

Славик:

— Двадцать девять.

Шкурский:

— Вот Славик твой начальник в двадцать девять лет потому, что он думает, и тебе есть куда стремиться. Или ты из-за своего возраста так не считаешь?

Дима:

— Считаю.

Шкурский взял со стола маленькую бутылку минералки, налил в кружку, отхлебнул немного, помолчал несколько секунд и, поняв, что удовлетворён своим монологом, махнул рукой, снова обратившись к нам:

— Всё, идите с глаз долой, никого больше не хочу видеть.

Мы молча встали и вышли из кабинета, направившись по длинному коридору в свой офис. Все просто молчали, понимая, что обсуждать услышанное не было никакого смысла, подобные собрания были регулярными, обычно раз в две недели Шкурский любил нам напомнить, кто тут главный. Мы зашли в офис, последним дверь захлопнул Сергей со словами:

— Дима, ты почему в свои сорок пять никуда не стремишься, а? А мне в мои пятьдесят восемь, по ходу, тоже есть куда стремиться, жизнь только начинается.

Офис взорвался смехом.

Тем вечером я рассказал Ксюше про наше очередное заседание, думая, что мы вместе посмеёмся, но она велела мне открыть шкаф, видимо, опять секса хотела… Однако, выйдя из шкафа, большая Ксюша тут же отвесила мне пощёчину.

— Ай, ты что делаешь? За что?

— Сядь в кресло.

— Зачем?

— Сядь, сказала!

Она была в гневе, я не мог понять, почему такая резкая смена поведения, ведь только-только с её маленькой версией мы спокойно общались, я рассказывал, а она просто слушала. Будучи слегка шокированным, я уселся в кресло и уставился на Ксюшу, она нависла надо мной чёрной тучей:

— Ты понимаешь, что он просто вас унижает?

— Ну, мы всё равно не воспринимаем это всерьёз.

— Ты когда работу новую будешь искать? На курсы по маникюру записался?

— Нет, ещё нет.

— И долго кота за яйца тянуть будешь?

— Ксюх, ну я запишусь, я планировал…

— Планировал он. Не нужны мне твои оправдания. Ты долго терпеть эти унижения будешь, ты хочешь, как раньше? Забыл, хочешь, как в детстве?!

— Ксюш, прекрати, не надо.

— Чего не надо? Забыл, наверное?! А я напомню тебе, я могу напомнить!

— Нет, прошу…

— Тогда действуй!

— Но остальные же тоже не придают значения его словам, это пустой трёп.

— Ты — не остальные. Если они терпилы — это не значит, что ты такой же.

— Ксюш, успокойся, хорошо, я напишу заявление, я уволюсь, ладно, ты довольна?

— Нет, этого мало.

— В каком смысле мало? Что я могу ещё сделать?

— Этот козёл должен ответить за свои слова.

— В каком смысле?

— В прямом.

— Ксюш, не надо, не надо этого, прошу.

— Ещё раз спрошу. Ты хочешь, чтобы с тобой обращались как раньше?

— Нет, я не хочу, но это не выход.

— Раз не хочешь, заткнись и слушай меня, слушай внимательно.

Я любил её, очень-очень любил, сильно любил. Без неё я бы не выжил, Ксюша была единственной, кто помогал мне, кто поддерживал меня. Но в гневе она была ужасной, когда она злилась, даже будучи в маленьком теле, мне было страшно, бывало, что дрожь пробирала всё моё тело. Я не хотел вспоминать о прошлом, не хотел, чтобы она мне напоминала, поэтому молча выслушал её план.

Почти две недели я отслеживал маршрут Шкурского от работы до дома, жил он недалеко, но, похоже, работы было и впрямь много. Бывали дни, когда он засиживался до девяти вечера. Тёмное время, офис находился в районе складских помещений, чтобы дойти до автопарковки, нужно было пройти через два небольших, плохо освещённых переулка, чем я и воспользовался. Ожидание было самым сложным, конечно, волнение сказывалось, но учитывая всё, что со мной случалось раньше, это было лишь детской шалостью. Наконец дверь открылась, я находился метрах в десяти, быстро повернулся спиной и накинул на лицо зимнюю шапку с двумя прорезями для глаз. Выглядело довольно смешно, но для одного раза этого должно было хватить. Одежду я тоже использовал не по сезону, переулок тёмный, но лучше было одеться в то, в чём я здесь раньше никогда не появлялся: зимняя утеплённая ветровка и спортивные штаны, на руках перчатки. Я достал из кармана куртки две стальных головки от молотков, зажав их в кулаках, быстро направился в сторону Шкурского. Нас разделяло не больше двух метров, когда он понял, что должно было произойти, резко выставил обе руки вперёд, директор просто заорал от страха. Нельзя было медлить, я мигом проскочил под его руками и нанёс два мощных удара в живот, Шкурский тут же упал на колени, его вырвало. Не дожидаясь, пока он закончит своё грязное дело, я нанёс ему в голову ещё несколько ударов кулаками, тот завыл от боли, затем упал набок и просто стонал. Видимо, сил звать на помощь уже не оставалось. Мои перчатки были в крови директора, быстро осмотревшись по сторонам, я нанёс лежачему Шкурскому несколько ударов ногами по рёбрам, животу и голове, тот продолжал стонать, не в силах позвать на помощь. Всё случилось быстро, не прошло и минуты. Я проскочил с противоположной стороны переулка, камер там не было, я заранее всё тщательно проверил, охранять там было нечего, поскольку склады были в другой стороне. Перед выходом на трассу положил обратно в карманы обе головки от молотков, снял нелепую маску из шапки, расстегнул рюкзак, достал пакет и кинул в него перчатки с маской.

— Ну что, получилось? — донеслось из рюкзака.

— Да, да, всё получилось, у меня всё получилось.

— У нас всё получилось, — Ксюша скорчила недовольную гримасу.

— Да, у нас. Надеюсь, выживет.

— Это уже не наши проблемы, пусть следит за языком.

Я застегнул молнию, накинул рюкзак на спину, пройдя пару кварталов, воспользовался каршерингом. Когда я вернулся домой, Ксюша наградила меня за храбрость, это был страстный, дикий секс. Хорошо, что Шкурский фактически не оказал никакого сопротивления, если бы он дал сдачи и попал мне по лицу, пришлось бы брать больничный, чтобы не заподозрили чего. Хорошо, что у меня есть знакомый терапевт, пару раз она прикрывала меня за небольшую плату, когда мне нужно было просто отдохнуть от работы. Костяшки на кистях были слегка покрасневшими, но ничего страшного, не думаю, что это кто-нибудь заметит, в глаза не бросается — и то ладно. Главное было проработать ещё около месяца и уже потом писать заявление на увольнение. Если бы я написал его сразу, определённо могли что-нибудь заподозрить. Ксюша молодец. Она гораздо-гораздо умнее меня, она всё продумала, всё просчитала. К своему счастью, Шкурский выжил, около трёх недель проведя в больнице, потом ещё неделю отсиживался у себя дома. Ксюша беспощадна к нашим врагам, но я не хотел, чтобы он умер, я раньше никогда целенаправленно не убивал людей. Изначально я хотел просто побить директора, но Ксюша настояла на этих головках от молотков. Хорошо, что он выжил, он, конечно, был козлом, но смерти не заслуживал. Что касается Ксюши, то она, наоборот, расстроилась, когда я рассказал ей новость о том, что директора скоро выписывают из больницы. На меня даже никто и не подумал, разумеется, молчаливый безликий инженер, как и все остальные в отделе… Я просто сделал вид, что сильно удивлён. По слухам, в нападении стали подозревать конкурентов из соседней частной компании, это было мне на руку. Заведя уголовные дела, начали разбирательства по факту подозрения в нападении и прочей ерунде, я не владел формулировками, мне было всё равно, как это звучало, я просто продолжал дорабатывать последние дни. Снова сделав то, что она хотела… я был готов сделать всё что угодно, лишь бы она не напоминала мне о прошлом, о той жизни, которую я так долго пытался забыть… о другой своей жизни.