Чушь собачья

Евгений Лукин, 2003

«С собаками в Капитолий не пускали. Ратмир сидел на привязи рядом с шершавым бетонным столбом, время от времени пытаясь избавиться от намордника. Делал он это без особого старания. Давно уже ставшая привычной ременчатая снасть не причиняла ему особых неудобств – просто надо было хоть чем-то себя занять. Утро выдалось душноватое, зато спокойное. Никто не толпился на асфальтовом пятачке и на полого восходящих ступенях, не требовал справедливости, не вздымал картонок с коряво начертанными лозунгами. Врождённое чутьё подсказывало Ратмиру, что свора шумных двуногих существ, если и сбежится сегодня к Капитолию, то позже – за полдень, в самую жару…»

Оглавление

Из серии: Лыцк, Баклужино, Суслов

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Чушь собачья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3.

Волчий скок

— Успеваем? — тревожно спросила Ляля, взглянув на часы.

— Успеем, — буркнул Ратмир.

— Ты-то успеешь! — огрызнулась она.

Обеденный перерыв у четвероногих сотрудников, согласно закону о трудовых взаимоотношениях, был на пятнадцать минут длиннее, чем у двуногих, что являлось постоянным поводом к зависти и злословию со стороны последних.

Костью раздора, выражаясь фигурально.

— Да кто из нас собака, в конце-то концов! — надрывалась мордастая пучеглазая бухгалтерша — сука редкая. Вопила столь широковещательно, что пришлось однажды тронуть скандалистку клыками за икры. Визгу было…

— А не дразните… — величественно изронил директор, к которому эта дура побежала жаловаться (нашла, кому!). — Вы бы ещё палец в распределительный щит сунули!

С тех пор на открытую травлю склочница не отваживалась, но исподтишка продолжала, конечно, урчать и злобствовать…

Выбравшись из погребка в горячий, отдающий машинной гарью воздух, Ратмир и Ляля некоторое время шли молча. Собачье и человеческое достоинство Ратмира было уязвлено. Да и Ляля после того, что стряслось несколько минут назад, чувствовала себя не слишком-то комфортно.

— Дерьмо собачье! И я ещё с ним из одной миски лакал! — сдавленно говорил Ратмир. — Лишить его бляхи, пса позорного! Собраться всей Гильдией — и лишить… Так ведь не позволят — вот что обидно-то! Последнее слово — за хозяевами…

— Сам сбежит, — проницательная, как и все женщины, предрекла Ляля. — Вы ж его теперь загрызёте…

Ратмир прикинул, повеселел, а тут вдобавок подвернулась возможность сорвать дурное настроение на ком-то постороннем. Из переулка навстречу им выбежал на четвереньках голый юноша без ошейника — и Ляля ахнуть не успела, как её спутник отвесил приблудному пинка. Тот взвизгнул, шарахнулся, потом внезапно вскочил на ноги, принял некое подобие боевой стойки, но, оценив мощную сухую фигуру обидчика (квадратный корпус; сильная, мускулистая, без складок шея; курносая, слегка брыластая морда; немигающие карие глаза), сообразил, что перед ним, скорее всего, боксёр — возможно, в обоих смыслах этого слова, после чего мигом вернулся на четвереньки — и опрометью кинулся за угол.

— За что ты его? — вскрикнула Ляля. — Он же так работу ищет!..

— Ну вот куда собачники смотрят?.. — раздувая ноздри, прорычал Ратмир. — Идёшь на поводке — по нескольку раз ведь остановят, да ещё и штраф с хозяина слупят… дескать, справки нету о прививках! А когда надо — хоть бы один показался!.. — Вздёрнув губу, недобро взглянул на облупленный угол здания, за которым только что исчез обиженный. — Его счастье, что у меня обед! Был бы я сейчас при исполнении…

— Не люблю, когда бьют животных, — сухо проговорила Ляля. — Особенно собак.

Эта её фраза просто потрясла Ратмира своей бестактностью.

— Кто собака?! — Он даже приостановился, настолько был ошарашен. — Вот этот цуцик незарегистрированный?.. Ты спроси его, какой он породы! Нарочно догони и спроси! Ведь не ответит же!

— А если дворняжка?

Несколько мгновений Ратмир в злобном изумлении пучил на секретаршу глаза. Потом вдруг расхохотался.

— Лялечка! Прелесть ты моя! Посмотри на меня! Вот я — профессионал высокого класса. Так я тебе клянусь: дворняжкой я работать не сумею. И никто не сумеет. Это же самое сложное, что может быть в нашем деле: дворняжка! С породистыми проще, ты уж мне поверь…

— Так бойко выбежал… — растерянно сказала Ляля.

— Мерзко он выбежал! Мерзко. Кто ему лапы ставил?.. Да скорее всего, сам и ставил… Срамота — с первого пинка вскочил! А вот хотел бы я посмотреть, как этот цуцик при такой побежке лестницу одолеет… Только вниз, вниз! Вверх-то — любой дурак… — Голос его пресёкся — и Ляля с гримаской сочувствия пожала крепкий бицепс спутника. Ратмир накрыл её руку своей.

— Да-а, времена… — с горечью продолжил он. — И ведь каждый думает, что всё может! Делов-то! Стал на четыре мосла и залаял…

В небесах легонько рявкнуло. Секретарша Ляля вздрогнула. Ратмир лишь досадливо мотнул головой.

— Понимаешь, — сказал он. — То, что ты не ценитель, это полбеды. А вот то, что хозяева сплошь и рядом не секут, где классная работа, а где халтура, — вот это уже беда. Да что далеко за примером ходить! Тот же Рогдай Сергеевич…

— А мне казалось, ты его так любишь…

— В рабочее время! — отрезал Ратмир. — А в обеденный перерыв я никого любить не нанимался!..

В следующий миг Ляля испуганно вцепилась в его локоть, потому что из-за поворота… Нет, слава богу, ошиблась. Правда, показавшаяся из-за поворота девица шла телешом и без ошейника, но на двух ногах, а главное — в ажурных туфельках на высоком каблуке. Нудистка.

В Суслове их летом — как собак нерезаных.

* * *

Еще немного и опоздали бы. Ляля стремительно вспорхнула в приёмную, Ратмир же, не теряя достоинства, двинулся неспешно в раздевалку. Странно, но, готовясь вернуться в собачью ипостась, он мылся под душем гораздо тщательней и раза в два дольше. Как хирург перед операцией.

И ладно бы только сегодня, когда хотелось содрать с себя мочалкой воспоминание о случившемся в «Собачьей радости»! А то ведь всегда…

Выйдя десять минут спустя из раздевалки через им же самим заранее приотворённую дверь, он направился в приёмную не сразу, а для начала побегал, вживаясь, по коридору. Вызывающе громко цокая пластиковыми налапниками, почти уже миновал закуток бухгалтерии, как вдруг услышал сквозь филёнку сварливый голос мордастой своей супротивницы — и еле преодолел соблазн в знак презрения задрать лапу у косяка. К счастью, вспомнилась давняя, но памятная выволочка за точно такую же проделку — поэтому Ратмир ограничился тем, что пренебрежительно фыркнул и несколько раз отбросил задними лапами воображаемую землю.

Всё. Можно работать…

В приёмной старушка уборщица поспешно домывала полы. Секретарши Ляли на месте не было — не иначе, послали куда-то с поноской. Жалобно поскуливая, пёс покрутился у закрытой двери кабинета, поцарапал её лапой, не зацепил — и с разочарованным видом завалился под стол, где, жалобно наморщив лоб, вплотную занялся хорошо уже изгрызенной косточкой из литой резины.

— А ну пошёл! — отчаянно закричала уборщица. — Я там ещё не мыла!

Ратмир даже ухом не повёл. Старушка опасливо потыкала его шваброй — и тут же лишилась инвентаря. Крепкая лапа упала на спелёнутую мокрой тряпкой перекладину. С силой вырвавшееся из рук древко оглушительно стукнуло об пол. Уборщица нагнулась, чтобы вернуть утраченное, однако была остановлена негромким, но явственным рычанием. Из-под стола на неё смотрели, не мигая, коричневые круглые глаза, ничего хорошего не обещавшие.

Всплеснула руками и побежала жаловаться. Видя такое дело, Ратмир мигом вылетел наружу, предвкушающе припал на передние лапы, прогнул спину, заюлил задом. Действительно, вскоре дверь кабинета отворилась вновь — и вслед за потерпевшей в приёмную выглянул хозяин.

— Бандитствуешь? — осведомился он мрачно и в то же время добродушно.

Ратмир взвизгнул, кинулся к нему со всех ног, заплясал, то и дело вскидываясь на задние лапы. Швабра и резиновая кость были забыты напрочь.

— Соскучился, пёс, соскучился… — Приговаривая нараспев, хозяин привычным движением потрепал ему холку. — Ну пойдём, у меня посидишь. А то, чувствую, убрать ты здесь не дашь. Только цацку свою захвати…

И пёс отпрометью бросился за резиновой игрушкой — не столько, разумеется, ради неё самой, сколько из радости сделать приятное самому главному человеку на свете.

* * *

— Да хотя бы с Лыцком сравни! — с досадой говорил Рогдай Сергеевич, директор фирмы. Сбросив пиджак, он сидел на краешке рабочего стола и, засунув руки в карманы, нервно качал ногой. — Вроде бы и война у них, Гарик, и террор, а инвестиции из-за бугра всё равно ползут… И не боятся ведь вкладывать!

Его дальний родственник и заместитель по общим вопросам Гарик — тоже без пиджака и тоже заложив руки в карманы — стоял, опершись задом на подоконник, и, пристально следя за колебаниями директорской туфли, задумчиво кивал в такт.

За Сусла-рекой заворчало и дробно ухнуло. Даже блеснуло слегка. Гарик на звук не обернулся, но кивать перестал.

— Слышь, как вложили? — склонный по молодости лет к зубоскальству, цинично заметил он. — По-моему, ракетный удар называется…

— Я бы уже, наверное, и на ракетный удар согласился, — устало молвил Рогдай Сергеевич. — Отрицательная реклама — тоже, знаешь, реклама… Как это у классика? «Высек — и тем запечатлел…»

Директор слез со стола. В скорбном раздумье направился к бару, где открыл стеклянную дверцу, достал коньяк, наполнил два хрустальных напёрстка и, вручив один из них заместителю, вновь увенчал собою насиженный угол столешницы.

— Да что ж мы за глушь такая! — с тоской проговорил он. — Москва нас не замечала, Запад — не замечает… Татары — и те стороной обошли!

— Какие татары? — весело возмутился Гарик, имевший зачем-то высшее историческое образование. — Первое летописное упоминание о Суслове — пятнадцатый век…

Рогдай Сергеевич выпил и со стуком отставил хрустальный напёрсточек.

— В-вот! — выдохнул он, воздевши указательный палец. — Значит, и летописцы тоже… До самого пятнадцатого века ни одна собака вниманием не удостоила! А знаешь, почему? Безликие мы, Гарик! Возьми Баклужино, Сызново… Про Лыцк я уже не говорю. Да! Бывшие районы Сусловской области! Но у каждого своё лицо, свой нрав… А мы? Вечно под кого-то косим, вечно кого-то лижем! Либералами себя объявили, Думу в Капитолий переназвали… Нет, ты пойми, я ведь не против, но не всё же надо подряд перенимать! Нудисты эти, к примеру… Ну на кой они нам пёс?

— О! — сказал Гарик, приникая к оконному стеклу. — Кстати! Нудисточка дефилирует… Взглянуть не хочешь?

— Да иди ты к чёрту! — вспылил директор. Взгляд его упал на веревочный коврик у двери, где, прижав лапой резиновую кость, сладко посапывал Ратмир. Внезапно заскулил, затрепетал, принялся мелко-мелко перебирать лапами. Что-то, видать, приснилось.

— А собаки? — полюбопытствовал Гарик, тоже взглянув на пса.

— А вот собак не замай, — хмуро отозвался Рогдай Сергеевич. — Собаки, Гарик, пока наш единственный козырь. Ты пойми: кроме как в Суслове люди нигде больше псами не служат. Комиссия по правам человека из-за них приезжала, этнографы интересовались… Такой мог международный скандальчик выйти! Прозевали момент.

— Да я не о том. Я, так сказать, об истоках явления… Грубо говоря: у кого передрали? Ну не сами же додумались!

Директор помолчал, ухмыльнулся неловко.

— Дурь полосатая! — признался он. — Ты-то не помнишь — ты тогда ещё под стол пешком ходил. Было, короче, сообщение в прессе: дескать, в Лос-Анджелесе люди к миллионерам собаками работать нанимаются. Последний писк! Ну а мы что, хуже, что ли? Год спустя оказалось — «утка». А за год тут такого понаворочали! Гильдию служебных собак учредили, Общество охраны домашних животных перепрофилировали, теневая экономика вокруг этого дела заклубилась. А самое главное: новый признак крутизны возник! Выходи в любом прикиде, из любой тачки, но, если рядом с тобой никто не бежит на четвереньках и в чём мать родила — значит ты лох!

— Ле-тять «утки-и»… — затянул было Гарик, но до такой степени фальшиво, что сам содрогнулся и умолк. — Всё равно непонятно, — сказал он. — Ну «утка»! Ну и что? Мало ли их было, «уток»! Но почему именно собаки?

— Стало быть, на душу легло, — жёлчно отозвался Рогдай Сергеевич. — Родным повеяло! Привыкли на цепи сидеть…

Оба вновь посмотрели на спящего пса. Ратмир вздёрнул веко, явив на секунду мутный спросонья глаз.

— А знаешь, я ему иногда завидую, — доверительно молвил директор. — Ушёл в работу — и никаких проблем, спит себе…

С этими словами он съёрзнул с краешка столешницы и уже, наверное, в четвёртый раз двинулся к бару.

— Напиться, что ли, сегодня? — задумчиво прикинул он, открывая стеклянную дверцу.

* * *

Тревожны собачьи сны. Когда-то, в самом начале карьеры, Ратмира постоянно преследовал один и тот же кошмар: в рабочее время он, забывшись, идёт по коридору на двух ногах — и все на него молча смотрят. Внезапно он осознаёт ужас ситуации. В перспективе — увольнение, волчий билет, изгнание из Гильдии… Надо как-то выкручиваться! Ратмир падает на четвереньки, подбегает к хозяину, юлит, виляет задом, заглядывает в глаза: похвали! Видишь? На задних лапках ходить умею! Служу я, служу!.. Хозяин растерян, он понимает наивную хитрость пса, ему тоже хочется замять это дело, но попробуй замни, если столько вокруг свидетелей!

И каждый раз, не дождавшись его окончательного решения, Ратмир просыпался в холодном поту.

Потом кошмары пошли реже. Сейчас Ратмиру снилось, что он по-прежнему находится в логове хозяина, правда, само логово изменилось, стало сводчатым, каменным и, пожалуй, даже более навороченным, чем обеденный зал в «Собачьей радости». Низкая плита потолка — вся в копоти, на неровных глыбастых стенах — нарочито примитивные рисунки. Ратмир дремлет неподалёку от углубления в каменном полу, полного настоящей золы. В центре углубления трепыхается костерок. Потом огромная сутулая тень заслоняет на мгновение тусклый неправильный проем входа — и появляется хозяин. Рогдай Сергеевич. Он тоже изменился: тяжкие надбровные дуги, покатые могучие плечи. Чресла задрапированы волчьей шкурой, на груди болтается ожерелье из человеческих зубов. Но в таком виде он ещё милее, ближе и понятнее Ратмиру.

На охоту! Пёс радостно вскакивает навстречу — и картина меняется. Вдвоём они идут по свежему скрипучему снегу вдоль двойного ряда колючей проволоки. На хозяине теперь полушубок, ушанка, валенки, за плечом — ствол карабина. Красная круглая рожа выражает одновременно радость, злость и озабоченность. Те же самые чувства теснятся и в груди Ратмира.

— Вон он, сукин кот! — ликующе ревёт хозяин.

Далеко впереди, проваливаясь по колено в снег, мельтешит, пытается бежать чёрная человеческая фигурка, при одном только взгляде на которую дыбом встает короткая шерсть на загривке.

— Стой! Стрелять буду!

В хозяине Ратмир безошибочно чует родную собачью душу. И тот же древний инстинкт подсказывает ему, что спотыкающаяся чёрная фигурка принадлежит к ненавистному племени кошачьих.

Кошек Ратмир не любит с детства, но разумное обоснование этой нелюбви пришло к нему только в зрелом возрасте. Кошка не друг человеку. Она отказывается принимать тяготы и лишения во имя хозяина, не говоря уже о том, чтобы умереть от тоски на его могиле! Она ни разу не выследила и не загрызла главного врага человека, имя которому — человек! Она отрицает иерархию, а стало быть, и государство в целом! Она…

— Фас!

И спущенный с поводка пёс кидается в погоню, взрывая лапами снежный прах…

* * *

Ратмир проснулся, потому что почуял неладное. Зарычал, ощетинился, вскочил. Обрывки смутных собачьих сновидений, где он вечно за кем-то гнался или кто-то гнался за ним, беспорядочно метнулись и сгинули. Дверь в приёмную была приоткрыта, откуда-то издали в кабинет проникали раздражённые людские голоса. Замедленным напряжённым шагом пёс выбрался в коридор — и ощущение опасности усилилось. Говорили на лестнице. Что-то сказал хозяин. Смысла слов Ратмир, естественно, не уразумел, но безошибочным собачьим слухом уловил в снисходительной, барственной речи некоторую растерянность и недовольство.

Прижав уши и выпятив нижнюю челюсть, двинулся вниз по лестнице. Широкие ноздри жадно вбирали насыщенный запахами воздух. Кажется, кто-то чужой вторгся на его территорию (здание фирмы Ратмир искренне почитал своим владением). Мало того — кто-то осмелился не понравиться хозяину!

В крохотном холле возле стола охранника с угрожающим и в то же время несколько смущённым видом топтались два молодых упитанных человека, которых Ратмир видел и обонял впервые. Один из них придерживал за плечо Льва Львовича, заместителя директора по частным вопросам. Здесь же, кроме привставшего из-за стола охранника, присутствовали хозяин, Гарик и не на шутку перепуганная Ляля.

— Да какое наше собачье дело?.. — жалобно собирая в крупные складки и без того не слишком высокий лоб, огрызался тот, что придерживал Льва Львовича за плечо. — Мы ж не сами с привязи сорвались! Хозяин послал…

Расплывшийся, бледный, словно из теста вылепленный, Лев Львович только вздыхал понуро, ожидая с обречённым видом, чем всё кончится. Ратмиру доводилось и раньше наблюдать людскую природу в её первозданном виде, поэтому он сразу уяснил смысл разворачивающейся внизу игры, где кое-кого хотели съесть, а кое-кто не желал быть съеденным. Но главное заключалось даже не в этом: двое упитанных незнакомцев посягали на собственность хозяина, ибо Лев Львович, в понимании Ратмира, несомненно являлся таковой.

— Дал бы хоть шерстью обрасти! — недовольно проговорил Рогдай Сергеевич. — Что ж он так не по-людски-то?..

— А пёс его разберёт! Сказал: взять за шкирку — и волоком!

— Ну, волоком — это, положим… — Директор нахмурился, замолчал, а в возникшую паузу тут же вклинился охранник, давно уже искавший случай вставить нужное словцо.

— Паратого знаешь? — прямо спросил он незнакомца. И зря.

— А что Паратый? — немедленно осерчал тот. — У него своя миска, у нас — своя… Всё! Бобик сдох! Поехали…

Подтолкнул приунывшего Льва Львовича к двери, но тут с лестницы послышался новый звук, похожий на отдалённый рокот танковой колонны.

— Ратмир! — ахнул Гарик — и все оглянулись.

Намерения припавшей к ступеням бестии были очевидны. Налитые кровью глаза и двигающаяся на лбу кожа красноречиво говорили сами за себя. Издав утробный рык, Ратмир обратился на миг в молнию телесного цвета. Махнув единым прыжком чуть ли не с середины пролета, он упруго оттолкнулся от пола и взвился вновь, откровенно целя передними лапами в живот ближайшего незнакомца.

Трудно судить, имел ли право домашний пёс применить в данном случае этот страшный волчий приём, после которого остаётся лишь догрызть сбитого с ног противника… Впрочем, квалифицированный адвокат отмазал бы Ратмира играючи: парой цитат из Джека Лондона и ссылкой на память предков.

К счастью, помощь юриста впоследствии так и не понадобилась — передние лапы таранили пустоту. Уму непостижимо, но оба столь неповоротливых на вид незнакомца, успели открыть дверь, выскочить наружу — и, что уж совсем невероятно, захлопнуть её за собой.

Оглавление

Из серии: Лыцк, Баклужино, Суслов

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Чушь собачья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я