Le Foot. Краткая история французского футбола

Евгений Лешкович, 2020

Книга посвящена истории французского футбола от появления первых команд (1863) до победы сборной Франции на чемпионате мира в России (2018). На ее страницах рассмотрены все основные вехи развития французского футбола, приведены биографии самых известных игроков и тренеров. Для русскоязычной литературы книга уникальна, так как ранее ни одного обзорного издания по истории французского футбола на русском языке не выходило.

Глава 6. Любительские чемпионаты Франции (1926-1929)

В первой половине двадцатых во Франции сложилась необычная для Западной Европы того времени ситуация — в стране не было национального чемпионата. Конечно, продолжались розыгрыши региональных первенств, конечно, продолжались показательные встречи профессиональных команд, но лучшую команду страны никто не определял.

Главным и единственным общенациональным турниром в те годы оставался Кубок Франции. В нем по-прежнему принимали участие все желающие, хотя топ-клубы выступили с предложением ввести какой-то более жесткий критерий отбора. Это предложение было отвергнуто — обилие забавных деревенских команд, которые при определенном стечении обстоятельств могли дойти до самого конца, уже тогда придавало Кубку некий неповторимый шарм, отлично переданный в популярной французской комедии “Команда мечты”. Отказываться от этой романтики в угоду кучке грандов было нелогично.

В начале десятилетия тон в турнире задавал парижский “Ред Стар”. С 1921 по 1923 гг. команда Жюля Риме выиграла три Кубка, последовательно обыграв в финалах “Олимпик Пантен” (2:1), “Ренн” (2:0) и “Сет” (4:2). Во всех трех финалах ворота “Ред Стар” защищал легендарный Пьер Шайригес, которого многие историки по сей день несколько опрометчиво называют величайшим голкипером в истории Франции.

Рост этого вратаря составлял всего 166 см, чего было явно недостаточно даже для двадцатых. Однако Шайригес сумел обратить недостаток в преимущество. Юркий и подвижный вратарь начал регулярно выходить за пределы штрафной площади и страховать защитников, то есть начал “играть Нойера” за 90 лет до самого Нойера. Новшеством было и то, что кипер “Ред Стар” принялся постоянно подсказывать партнерам, в чем Шайригесу очень помогал поставленный командный голос, приобретенный на Первой мировой. Известно также, что маленький вратарь целенаправленно тренировал прыгучесть и стал первым во Франции мастером игры на выходе. Правда, такая манера имела и свои минусы — вряд ли за всю историю страны найдется голкипер, получивший такое же количество серьезных травм. Однажды Пьер даже использовал свою репутацию “вечно травмированного” в корыстных интересах. Он пришел в офис ФФФ на костылях и пожаловался, что “защищает честь страны, рискуя здоровьем”, а получает за это “какие-то жалкие гроши”. Чиновники федерации сочли упрек справедливыми и немедленно выдали Шайригесу конверт с небольшой компенсацией, после чего героический страж ворот… бросил костыли и пошел домой. Приплясывая.

После непродолжительного доминирования “Ред Стар” на первые роли вышел марсельский “Олимпик”. Южане выиграли три кубка за 4 года (1924, 1926, 1927). В финалах были обыграны “Сет” (3:2), “Валентиньи” (4:1) и “Кевийи” (3:0). У первого взлета провансальцев было несколько причин. Во-первых, c 1902 по 1922 гг. команду щедро финансировал крупный поставщик зерна Ле Цесне, а после него клубом не менее успешно руководил Мариано Даллапорта. Благодаря сильным покровителям клуб обзавелся базовой инфраструктурой и смог пригласить нескольких серьезных футболистов (в том числе благодаря формально запрещенным “конвертикам”, но этим в двадцатые промышляли уже все). Во-вторых, сильно помогло, что юг практически не пострадал во время Первой мировой — пока север разгребал руины, тут довольно быстро вернулись к довоенному образу жизни, а Марсель, как крупный портовый город, процветал, пожиная сладкие плоды отложенного спроса. Да и с демографией тут было получше, ведь до юга немцы не дошли и потери среди мирного населения были ничтожны. В-третьих, перед сезоном-1925/1926 команду возглавил опытный шотландский тренер Виктор Гибсон, поигравший за шотландский “Фалькирк” и за каталонский “Эспаньол”. Гибсон очень сильно помог с тактикой и подбором игроков, тогда как в подавляющем большинстве клубов Франции ни о каких тренерах пока и слыхом не слыхивали. Да и у национальной сборной тренер как таковой появится намного позже.

От мировых лидеров французский футбол в двадцатые начал существенно отставать. Эта тенденция будет актуальна вплоть до эпохи “великих реформ”, которая начнется в семидесятые. Многие историки, не углубляясь в проблему, называют причинами этого отставания отсутствие национального чемпионата и позднюю легализацию профессионализма. Однако при более тщательном изучении вопроса эти доводы рассыпаются как защита сборной на Играх-1908. Чтобы понять реальную причину кризиса, нужно смотреть глубже. И не столько на футбол, сколько на демографию и историю.

По-настоящему фатально французская футбольная система в двадцатые отставала только от Англии, но это касается вообще всего мира — не будем забывать, что на старте у британцев была просто чудовищная фора. Что касается остальных исторических конкурентов, то в Германии, к примеру, профессиональная лига появится только в 1963 году, что не помешает немцам выиграть ЧМ-1954. В Испании единый чемпионат появится только в 1928-м, итальянская Серия А запустится в 1929-м — это раньше, чем во Франции, но всего на несколько лет. В Португалии первый официальный чемпион был определен в 1939-м, дебютное первенство СССР было проведено в 1936-м, в Бельгии и Нидерландах национальные лиги появились лишь после Второй мировой. Таким образом, говорить о каком-то фундаментальном отставании на этом этапе не приходится — организационно Франция находилась примерно на том же уровне, что и все. Или даже выше.

Не кажется адекватной и критика в адрес “ленивой” ФФФ. Не будем забывать, что Жюль Риме и его соратники успешно проделали титаническую работу по запуску чемпионата мира, Анри Делоне в конце пятидесятых выступил в роли демиурга для чемпионатов Европы, а Габриэль Ано придумал еврокубки (последнее утверждение не совсем корректно, но об этом позже). Очевидно, что проблем с организаторскими талантами во Франции точно не было — проблема была в том, что никому эти таланты были не нужны.

По ряду причин население Франции проникалось “игрой миллионов” намного медленнее, чем население стран-конкуренток. Объяснений этому феномену предлагается много. Для начала вспомним, что французское общество начала тридцатых все еще оставалось аграрным. Лишь в 1931 году количество городских жителей в Третьей Республике превысило 50%, а ведь футбол, как известно, продукт строго индустриальный. Половина населения Франции проживала в деревнях и если и интересовалась спортом, то разве что велогонками, благо, на велосипеде умел кататься любой крестьянин, а в каждой школьной библиотеке лежал экземпляр “Le Tour de France par deux enfants” — французского аналога “Путешествия Нильса с дикими гусями”, где вместо Швеции была Франция, а вместо гусей велосипед.

В городах проживала лишь половина французов. Но и среди горожан далеко не все были в восторге от футбола. Кто-то искренне считал спорт ерундой, призванной отвлечь народ от серьезной политики — а в ней в тридцатые и вправду искрило. Кто-то относился к спорту нормально, но куда больше ценил индивидуальные виды — тем более там, в отличие от футбола, Франции было чем гордиться. Главным спортсменом нации в эти годы был боксер Жорж Карпантье, который во время Первой мировой успешно воевал в ВВС, а после войны завоевал титул чемпиона мира в полутяжелом весе. В 1922 году Орхидейщик (так Карпантье прозвали за странную для брутального боксера любовь к цветам) дрался за звание абсолютного чемпиона мира с американцем Джеком Демпси, а тысячи парижан столпились у радиоприемника, пытаясь получить хоть какую-то информацию о ходе боя. Карпантье в итоге проиграл, но встречали его как чемпиона, ведь француз сумел продержаться несколько раундов со сломанной рукой. Кстати, французские болельщики вообще очень любят проигравших героев — впоследствии этот феномен даже получит название “Эффект Пулидора” в честь боготворимого фанатами велогонщика, который восемь раз становился призером “Тур де Франс”, но так ни разу и не стал победителем. Именно “эффектом Пулидора” позднее будут объяснять и всенародную любовь к “Сент-Этьену”, жутко обидно проигравшему финал Кубка чемпионов-1976.

После Карпантье главным боксером Франции стал Марсель Сердан. Его популярность наглядно иллюстрируют два факта: во-первых, президент Республики минимум один раз останавливал рабочее совещание, чтобы узнать результат одного из боев Сердана, во-вторых, когда желтые СМИ узнали о романе боксера с Эдит Пиаф, они решили, что певица решила таким образом пропиариться. Не боксер — певица!

Большим уважением пользовались в межвоенной Франции и теннисисты. В период с 1927 по 1932 гг. сборная страны во главе с легендарным “Крокодилом” Рене Лакостом шесть (!) раз подряд выиграла Кубок Дэвиса. Страна была в таком восторге, что для теннисистов построили новый роскошный стадион “Ролан Гаррос”. Футболистам о таком внимании приходилось только мечтать.

Как видим, футбол в тридцатые не был для французского болельщика стопроцентным first choice — и вот именно в этом, похоже, и кроется главная причина наметившегося отставания от Италии, Испании и Германии. Во всех перечисленных странах футбол не имел вообще никакой серьезной конкуренции. Да, конечно, там тоже были свои боксеры, теннисисты и бегуны, но об их существовании знали только самые безнадежные фанаты, тогда как основная масса любителей спорта сходила с ума от футбола. И мальчишки в этих странах мечтали играть за “Ювентус”, “Реал” или “Шальке”, тогда как во Франции ребятам куда чаще снились корты “Ролан Гаррос” или бои с американскими нокаутерами.

Были на пути французского футбола и другие, не столь очевидные препятствия. Английский историк Джефф Хейр, к примеру, напоминает, что Франция располагала и располагает весьма внушительной территорией, что явно мешало созданию единой лиги. К примеру, от Марселя до Парижа 750 километров, а до Лилля и вовсе 840 — раз в год на условный финал Кубка съездить можно, но на постоянной основе не особо-то наездишься. При этом мы говорим о футболистах, которые формально остаются любителями и где-то работают, а рабочая неделя вплоть до конца тридцатых во Франции состояла из 5,5 дней — чтобы найти при таком графике время на футбол, нужно любить его действительно сильно. При этом декорации для возникновения такой любви были не особо романтичными. Стадионов в стране не хватало, даже такие гранды того времени как “Сет” и “Сошо” играли на крохотных аренах с вместимостью менее 5000 зрителей. Для сравнения, в Милане в 1926-м открылся 35-тысячный “Сан-Сиро”, который к 1940-му году мог принять уже 60 000 зрителей.

Сами клубы при этом для популяризации делали мало. Тот же Джефф Хейр обращает внимание, что довоенный французский футбол был отражением французского варианта индустриализации — не через крупные предприятия-гиганты, расположенные в городах-миллионерах вроде Ливерпуля или Манчестера, а через небольшие семейные заводики, расположенные в не очень больших населенных пунктах. У таких клубов по определению не могло быть толп болельщиков, значит, не нужны были и величественные стадионы. Не могло быть и большой выручки от продажи билетов — бюджет клуба полностью закрывался щедрым меценатом наподобие марсельского Ле Цесне или сент-этьенских Гишаров. Подобный расклад приводил к целому ряду проблем: во-первых, клуб не испытывал прямой заинтересованности в болельщиках и не занимался привлечением публики на трибуны, во-вторых, меценат всегда мог охладеть и на этом история клуба моментально заканчивалась, в-третьих, меценат понимал, что клуб является его персональной игрушкой и стремился принимать все решения сам — в том числе по тактике и подбору игроков. Учитывая, что специальных знаний у такого биг-босса обычно не было, о каком-то развитии игры говорить не приходилось. Гениев вроде Герберта Чепмена в такой обстановке появиться просто не могло.

Не хватало и дерби, без которых уже в то время невозможно было представить футбол Англии, Италии и Испании. Французская специфика предполагала модель “один город — один клуб”, так что по-настоящему принципиальных противостояний в стране не было. Футбол сводился к соперничеству городов вроде Сета и Ренна, которое было достаточно интересно их жителям, но всенародного любопытства не вызывало. Президент страны никогда не прерывал совещание, чтобы сообщить о голе “Бургийона” в ворота “Кевийи”.

Есть и еще один момент, о котором часто предпочитают робко промолчать, но который от этого не становится менее важным. Во Франции к власти никогда не приходили диктаторы, одержимые идеей прославить страну через спорт. Трудно отрицать, как сильно повлиял на становление итальянского футбола режим Муссолини, трудно переоценить помощь отдельным испанским клубам со стороны генералиссимуса Франко. Во Франции такой искусственной помощи от власти у футбола никогда не было, а без нее, по указанным выше объективным причинам, “взлететь” было сложно.

Именно французская специфика, а не чиновники федерации, повинна и в сравнительно позднем введении профессионализма. Дело в том, что в переходе к профессионализму в двадцатые не были заинтересованы… сами игроки. Трибуны заполнялись плохо, выручку клубы имели слабую, все зависело от воли босса, который в любой момент мог разочароваться в происходящем и перекрыть финансирование. В таких условиях гораздо выгоднее было иметь стабильный источник дохода в виде постоянной работы, а футбол использовать как возможность подхалтурить. Не были заинтересованы в профессионализме даже немногочисленные звезды футбола — например, Пьер Шайригес с очаровательной искренностью говорил, что в конвертах ему платят больше, чем станут платить за игру официально, поэтому его все устраивает и так. Поначалу это воспринимается как эпатажная шутка, но на пике карьеры Шайригеса приглашали в лондонский “Тоттенхем” и он отказался, мотивировав это как раз тем, что с переходом в английский профессиональный клуб топовый французский любитель сильно теряет в деньгах.

Сторонники у перехода на профессионализм, конечно, тоже были, но в основном среди клубных боссов. Им было бы удобнее платить футболистам фиксированную зарплату, а также заключать постоянные контракты, которые не позволяли бы игрокам бегать по всей Франции в поисках более выгодных предложений (к середине двадцатых о настоящем любительстве говорить не приходилось — конвертами разбрасывались все). Были и настоящие визионеры, понимавшие, что при адекватном ведении дел футбол может быть отличным бизнесом. Среди таких руководителей выделяется глава “Сошо” и известный автопромышленник Жан-Пьер Пежо, считавший своим кумиром Эдоардо Аньелли и мечтавший сделать из “Сошо” этакий французский “Ювентус”. Возможно, сейчас это звучит немного наивно, но пересечений у клубов в двадцатые и вправду было немало: оба представляли развитые промышленные регионы, оба были связаны с крупными автомобильными концернами, у обоих были амбициозные хозяева. По-настоящему серьезное отличие было всего одно, но оно и сделало историческую разницу — если Турин вместе с пригородами насчитывал больше миллиона жителей, многие из которых уже тогда фанатично обожали футбол, то в Сошо и Монбельяре вместе взятых не проживало и 30 тысяч человек, большинство из которых относились к футболу безразлично. Так что Аньелли смело мог строить 15-тысячник “Проспект Марсилья”, устанавливать весьма внушительную цену на билеты, покупать звезд и не сомневаться, что аншлаги обеспечены, а Пежо, несмотря на все усилия, с трудом забивал свой пятитысячник хотя бы наполовину. Хотя иногда бывали и аншлаги — например, когда Пежо учредил профессиональный Кубок Сошо, пытаясь показать упрямым коллегам, как может и должен выглядеть футбол при правильной постановке дела.

В 1924 году в Париже прошли VIII Олимпийские игры. Франция выступила на них более чем достойно, завоевав 38 медалей и уступив по этому показателю только сборной США. Однако футболисты подкачали. “Трехцветные” вылетели уже в четвертьфинале, о чем подробнее будет рассказано в следующей главе.

Сейчас же для нас важно, что новое олимпийское унижение вновь заставило руководство французского футбола собраться и порефлексировать на тему, что идет не так. Не так шло многое, но самая очевидная причина слабых результатов бросалась в глаза — во Франции не было нормального чемпионата и людям, ответственным за подготовку сборной, было очень сложно понять, кто реально заслуживает приглашения в главную команду страны. Да и просто отсмотреть все эти чемпионаты Бургундии и Кубки Сошо было физически невозможно. ФФФ поставила задачу организовать нормальный единый чемпионат, первый розыгрыш которого состоялся в сезоне-1926/1927.

Логистические проблемы никуда не делись — для стандартного чемпионата в духе “два круга каждый с каждым” Франция была великовата, а ее транспортная сеть недостаточно развита. Поэтому было решено позаимствовать схему, которая с успехом использовалась в Испании и Италии, а в Германии и вовсе будет работать до начала шестидесятых. Сначала проводились традиционные региональные первенства, а потом их победители образовывали финальную пульку.

Региональных чемпионатов было 5 — в зонах “Север”, “Нормандия”, “Юго-Запад”, “Юго-восток” и “Париж”. Их победителями в сезоне-1926/1927 стали “Амьен”, “Руан”, “Бастидьен”, “Олимпик Марсель” и “Серкль Атлетик”. Фаворитом финального этапа считался “Марсель” Виктора Гибсона, отлично зарекомендовавший себя в розыгрышах Кубка Франции.

Поначалу провансальцы подтверждали реноме, сделав выездную ничью с главными конкурентами из “Серкль Атлетик” (1:1) и разгромив “Бастидьен” (5:2). Отлично шли дела и в матче третьего тура против “Амьена” — “Марсель” вел 2:0, и получил численное преимущество после удаления Топпа, но потом каким-то необъяснимым образом развалился и проиграл 2:3. За тур до конца вперед вырвался “Серкль Атлетик”, да так свое чемпионство и не упустил, обыграв в последнем туре “Руан” (2:1). А ошарашенный “Марсель” в итоге закончил третьим, не совладав с “Руаном” (0:0) и пропустив на второе место “Амьен”.

В сезоне-1927/28 схема розыгрыша немного поменялась. Теперь региональных отборов стало 6, поэтому в финальной пульке команды делились на два трио, победители которых потом встречались в финале. Первую группу уверенно выиграл парижский “Стад франсез”, забивший по 6 мячей и “Гавру”, и “Монпелье”, а во второй первенствовал “Туркуэн”, выигравший у “Бельфора” и “Бастидьена”. В финале со счетом 2:0 победил “Стад франсез”, а один из мячей забил датский легионер Кай Андруп, перешедший из “Гамбурга”. Гол Андрупа ожидаемо оживил дискуссию о необходимости покончить с лицемерием и официально разрешить профессионализм, ведь серьезно поверить в то, что игрок сборной Дании просто так взял и приехал выступать за любительский французский клуб, было сложновато.

Через год чемпионским титулом наконец-то обзавелся “Марсель”. Хотя и тут не обошлось без приключений. В финале провансальцы играли против парижского “Клуб франсез” и уже к перерыву вели со счетом 3:0 — дублем отметился игрок национальной сборной Жан Бойер. Однако во втором тайме с “Марселем” опять случилось что-то непонятное, команда пропустила два мяча, а концовку провела в паническом режиме “одиннадцать в воротах”. Но все же обошлось.

В 1931 году ФФФ разрешила профессионализм. Первый профессиональный чемпионат Франции был намечен на сезон-1932/33, а до этого на пару сезонов главным и единственным национальным турниром вновь стал Кубок страны. В 1930 году его наконец-то выиграл “Сет”, о чем стоит рассказать подробнее.

Президент “Сета” Жорж Байру был помешан на футболе и грезил победой в Кубке страны, но “дельфины” никак не могли сделать последний шаг. Они выходили в финал Кубка в 1923, 1924 и 1929 гг., но все три раза уезжали из Парижа ни с чем. Сначала “зелено-белых” обыграл “Ред Стар” (4:2), потом “Марсель” (3:2), а потом “Монпелье” (2:0). В 1930-м “Сет” снова вышел в финал, где встретился с парижским “Расингом”.

Первый тайм закончился нулевой ничьей, а Жорж Байру пережил такой стресс, что плюнул на этикет и уже в перерыве покинул президентскую ложу — тем более респектабельный Гастон Думерг уже начал неодобрительно коситься на без конца чертыхающегося гостя. На 80-й минуте “Расинг” вышел вперед и Байру оказался на грани обморока, но за две минуты до конца “Сет” отыгрался, а в дополнительное время провел еще два мяча.

Финалы Кубка Франции видели всякое, но президент клуба, который выбегает на поле и от избытка чувств принимается целовать траву, время от времени выкрикивая что-то нечленораздельное — это, пожалуй, случай уникальный. Байру, если верить воспоминаниям современников, поступил именно так. Потом он отобрал у капитана команды кубок, помчался на Лионский вокзал и купил для себя и трофея двухместное купе, куда тем вечером так никого и не пустил.

Домой обезумевший от счастья Байру ехал в обнимку с мечтой.