Ковчег для Кареглазки

Евгений Леонидович Наседкин, 2020

Она – самоотверженно ищет лекарство от страшной инфекции, превратившей миллиарды в кровожадных монстров. Он – выживает вопреки всему, но сомневается – а стоит ли? Их судьбы соединятся Ковчегом. И тогда родные – станут врагами. Охотник – прольет реки крови. А Божья невеста отправится за справедливым возмездием… Кому достанется Ковчег, и что это? Кто направляет безжалостную руку Апокалипсиса, и зачем? Что нужно Охотнику? Ответы удастся получить лишь тогда, когда страстная бескорыстная любовь бросит вызов промыслу Божьему… Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Чудовища

Нога Мчатряна разболелась, реагируя на каждый пройденный шаг жуткой болью, каждый новый шаг — как выстрел в колено. Еще бы, он уже около двух часов на ногах, и прошел не меньше 5 километров. Уже довольно сильно углубившись в застройку.

Майор давно не гулял по пустынным ночным улицам. Здесь, среди холодных темных домов и их окон — пустых глазниц, которыми смотрел город, его прошиб холодный пот ужаса. Казалось, что город потерял самого себя, сошел с ума и спрятался за ширмами засохших тополей.

Периодически он звал собаку, но ее не было. При этом он вздрагивал при каждом шелесте, при каждом дуновении ветра. Пока что Бог миловал…

Теперь пришло время остановиться. Нога не давала выбора. Он еще брел по прямой широкой улице, опираясь на палку, но уже с надеждой искал взглядом достойное пристанище. Указатель говорил, что это была улица Ленина. Убежище… вот этот дом слишком мрачен, этот — совсем руина, скорее всего, был заброшенным еще до эпидемии. Еще в одном выломана дверь — тоже не годится. Наконец, он услышал стрекот на соседней улице и вбежал в первую же незапертую дверь.

Вернее, две стеклянные двери одна за другой — какой-то офис или магазинчик. Едва он оказался внутри, за окном мелькнула тень. Значит, не показалось. Мчатрян лег на пол и пополз. С одной стороны, ползать в незнакомом месте было небезопасно и неприятно с санитарных соображений, с другой — это минимизировало риск попасться.

Он уперся в шкаф и приподнялся, поглядывая в окно. Стало понятно, что он находится в аптеке. Появилась идея, и он осторожно перерыл ящики. Нашел какой-то флакон и вскрыл его. В нос ударил мощный аромат спирта, трав и химии. Отлично. Он разбрызгал содержимое, заглушая свой запах. Вернулся к двери и подпер ее стулом.

Снаружи снова проскочила тень. Раздался характерный треск — как шипит электричество, но многократно громче и трескучее. Сердце ускорилось, сбивая дыхалку. Мне нельзя умирать! Мчатрян доковылял к занавеске за кассой, скрывающей коридор с рядами кабинетов и чуланов. Он проверил несколько дверей — вот этот кабинет неплох, прочная дверь, диванчик за столом, окошко во внутренний двор. Он заперся на ключ, скорее всего, проторчавший в замочной скважине последние пять лет, и присел. Было жутко, поэтому он обложился пистолетами. Кто бы ни пришел — его рука не дрогнет. Хотя, в душе Артур надеялся, что пронесет — и применять оружие не придется.

Прислушиваясь к происходящему вокруг, он несколько задумался, вспомнив родные горы и поселок, в котором провел детство… теплый аромат свежеиспеченного хлеба, плов с курагой, запахи укропа и мяты. Я обязательно вернусь домой, женюсь, и у меня будет много детей. И я научу их столярному делу, охоте, рыбалке… мечтательно запланировал майор и тут же вернулся к реальности. Но это получится только тогда, когда я сделаю мир безопасней. Поэтому, сейчас я должен пережить ночь, должен найти собаку и доставить Ковчег в Илион.

Мчатрян открыл кейс, присвечивая фонарем. Достал сложенную карту, обнажив под ней старую фотографию с тремя молодыми людьми. Мгновение задержавшись взглядом на фото, он достал и его тоже. После чего уставился на место на карте под названием «Межник».

****

Вы не представляете, как до уссачки страшно ходить по ночам. Даже спустя пять лет к этому невозможно привыкнуть. Каждый вздох ветра, каждый звук, каждое движение в этом готическом городе — наполняло ужасом и поднимало шевелюру на дыбы.

Было скользко, но новые ботинки хорошо цеплялись за поверхность. И не так уж сильно давили — скоро расходятся и будут идеальными.

Я прошел уже около километра, но ни одной аптеки не было. Скрипя душой, я перешел через мост на другой берег. И здесь я столкнулся с этим.

Мерзкое существо выскочило из какой-то щели. Оно рычало и, кажется, пыталось кусаться, но я так был ошарашен, что точно не помню. Я отмахнулся Кракобоем, промазал, но мне удалось отшвырнуть его ногой, задев морду. Чудовище взвигнуло, но остановилось неподалеку, соблюдая дистанцию. Кажется, оно учуяло перегар.

— Ты что, дрянь!? — нарочито грубо спросил я.

Язык заплетался от алкоголя, принятого натощак. Но животное, услышав меня, тотчас успокоилось. Говорят, что собаки побаиваются пьяных людей. А может, оно соскучилось за человеческим голосом.

Даже в темноте было видно, насколько жуткая это собака. Тогда я даже подумал, что это не совсем и собака, а какая-то помесь, мутант, генетический эксперимент. Это нечто больше смахивало на горбатого шакала, или даже на гибрид шакала и козла. И все же это была собака. Скорее всего, даже пес, кобель светлого окраса, крупный и высокий, достигавший 70-80 см в холке, худющий как смерть. Вылитый Цербер — без иных вариантов. И в соответствии с пугающим внешним видом, адский пес имел непропорционально длинные ноги, длиннющий хвост на таком же длинном туловище, и огромные уши со сломанными верхушками.

— Иди к черту, Цербер! — скомандовал я, стараясь победить страх. — Бля! Латыш тебя на кусочки порежет!

Я ковылял, не поворачиваясь к псине спиной. Цербер двинулся вслед за мной. Он еще рычал, но тише, и как будто менее агрессивно. Меня таким не проведешь. Сначала я исподтишка зарядил в него тлеющим окурком — и почти попал. Любопытно было бы наблюдать истерику животного с горящей шерстью. Потом я схватил булыжник на тротуаре и швырнул в него. Промазал, правда. Но дистанция между нами увеличилась метров до шести.

Наверное, было бы правильней убить скотину: и избавиться от опасности, попутно заполучив десяток килограммов мяса. Но я не мог — страшная псина плелась за мной уже вполне мирно, прекратив даже рычать, и едва перебирая ногами от истощения. Мне даже стало ее жалко… но это ни в коем случае не означало, что я был готов взять ее себе, приютить или стать хозяином — как там еще говорят об этом.

Я не любил животных, хотя и ненависти к ним не испытывал. Я считал их источником грязи, микробов и паразитов: глистов, вшей и иже с ними. И вообще, взять пса, это было слишком опасно. Во-первых — собаки не понимают команду «заткнись», и быстро выдадут хозяина лаем. Во-вторых — придется помучиться, чтоб спрятать и себя, и ее: убирая один, и привнося другой, неодушевленный запах. И еще один аргумент против собаки, который я успел сочинить — животное съедят ублюдки, а мне это было противно.

Все это я размыслил, пока не наткнулся на аптеку. Первая дверь открылась простым поворотом ручки, а со второй пришлось повозиться — к ней был приставлен офисный стул. Но несколько нажатий хаотичной амплитуды, и стул отодвинулся, а дверь распахнулась. Я вошел с радостью и надеждой, оставив Цербера снаружи. Луч фонарика прорезал темень, выхватывая прилавок, витрины и шкафы. Это была крупная аптека. Супермаркет среди аптек. Фармацевтический рай.

В воздухе витал сильный запах, характерный для учреждений здравоохранения, на полу была разлита коричневая жидкость — и я напрягся. Вместе с подпертой дверью, было в этом что-то подозрительное. И я на цыпочках отравился к шкафам в дальнем углу.

Порывшись, я нашел нитроглицерин, а также атоксил, пачку просроченного бисопролола и пакет развесной ацетилсалициловой кислоты. Хотя, нет, не все — возле кассы под столом в ящике находилась большая бутыль со спиртом. Продегустировал. Небольшой бонус. А вот антибиотиков нигде не было.

Наконец, я заметил следы на вездесущих лужицах сиропа. Большие, от мужской обуви. Ведут за занавеску. Здесь точно кто-то недавно был. И, возможно, он еще здесь. Шатун? Поговаривали, что в последнее время некоторые личности стали намеренно скитаться по заброшкам, чтоб убить побольше трескунов. Их называли шатунами, и смысл их охоты заключался в погоне за лайками в Даркнете — куда они выставляли вычищенные челюсти монстров. Не знаю, правда ли это — за последние годы я не видел ни намека на существование интернета или одиноких чистильщиков. И все же, лучше уйти, пока не появились проблемы. Или выманить незнакомца, убить, и забрать все ценное. Трудный выбор. Для настоящего мужчины.

В то же время, за ширмой может быть что-то интересное — подсобки с лекарствами или еще что… это меня манило и мешало ретироваться. Я неуверенно заглянул за занавеску, и увидел коридор с множеством дверей. И здесь, как обычно, нерешительность привела к последствиям. Снаружи донесся лай, и я застыл, как был — между прилавком и внутренним коридором. Чертов Цербер, никогда — никакой — собаки! — подумал я, услышав звук повернувшегося ключа в одной из дверей.

Я впрыгнул в шкаф. Мой молот готов ко всему, а сам я покрылся гусиной кожей. И не стоит меня осуждать за мои намерения — если бы вы оказались на моем месте, то… поверьте, вы бы вряд ли оказались на моем месте. Большинство уже мертвы, так что не нужно ля-ля.

Послышались шаги, а затем в щели мелькнул силуэт. Крупный, высокий мужчина. Его правая рука была вытянута — возможно, пистолет. Внезапно он засмеялся, и что-то пробормотал под нос, кажись, уставившись на улицу. И полез в карман, как потом я понял, доставая фонарь.

Я обрушился, как смертоносный Тор. Кракобой задел его плечо, и он вскрикнул от боли. Отпрянул в сторону, и я снова лишь зацепил его. Но это было только прелюдией к настоящему действию. Мое орудие вернулось снизу и погрузилось в область печени. Он завопил и свалился на прилавок.

И тут уже я сглупил. Пока я переворачивал Кракобой острым краем — чтоб нанести реально смертельный удар — незнакомец вскочил, как на пружинах, и мощно врезал мне в челюсть. Я не буду даже предполагать, как он так сумел — никто бы не сумел. Возможно, он жить хотел…

Я чудом не отключился, но все же потерял равновесие и рухнул на соседний шкаф. Десяток коробков, лежавших сверху, с грохотом посыпались на меня. Я однозначно хотел жить не меньше врага, но сил сразу подняться и продолжить сражение не оказалось. Вдобавок, организм среагировал на боль давно забытым способом — мои глаза застлили обильные слезы. Незнакомец же нашел пистолет, уроненный на пол во время моей атаки, и наставил на меня.

— Успокойся. И лучше не двигайся, — приказал он властным тоном, и я уловил кавказский акцент.

Я кивнул, а потом, поняв, что мои кивки он может и не увидеть, проговорил подавленным голосом, который я так ненавидел.

— Да. Лежу, не двигаюсь. Что тебе нужно?

Он достал фонарь. Свет сначала ослепил меня, лишь потом я понял, что лежу на фоне упавшего плаката с кормящей женщиной, а передо мной — гигиенические прокладки. Но кого сейчас интересует профилактика рака молочных желез? А вот свалившиеся непонятно откуда пачки с эритромицином — это да, это было круто.

Незнакомец оперся на прилавок, от моих ударов ему было тяжело стоять. Он оглянулся на улицу, и немного отвел луч фонаря. Теперь и я мог его рассмотреть.

Мужчина казался высоким и статным, и был одет… в игре теней это было трудно понять, но было похоже на армейскую форму. Также у него был длинный острый нос, и густая светлая шевелюра.

— Ты из Синдиката?

Он одновременно поглядывал и на улицу, где Цербер продолжал лаять, и на меня. Кажется, он не был хладнокровным убийцей. Значит, не из выродков, и это радовало. Я не понял вопрос — какой синдикат? Преступный?

— Я не знаю никакого синдиката, — честно ответил я.

— Кто еще с тобой?

— Я сам. Дружище, давай не будем глупить, — попросил я дружелюбно. — Я тебе не враг.

Он хмыкнул. Поверил? Не поверил?

— Ты следил за мной? — снова спросил незнакомец, принюхиваясь ко мне.

— Мне просто нужны лекарства. Я их найду, и уйду.

— Значит, выродок, — констатировал он, окончательно поняв, что от меня несет спиртом.

— Я бы назвал себя сталкером, — поправил я.

Он засопел и снова бросил взгляд на улицу, так как Цербер затих. Но собаку он там не увидел.

— Будь здесь. Не вздумай даже шевелиться, — приказал он и, приглушив фонарь, похромал к выходу.

Приоткрыв дверь, военный вышел наружу. Он позвал собаку так тихо, что кличку было не разобрать. Я привстал, озираясь, и увидел, что мой победитель еще больше отошел от дверей, ближе к середине улицы.

Цербер был там, поскуливая и застыв в странной позе — как вздыбленная кошка. Кавказец обнял собаку, очевидно, что он был рад встрече. И Цербер тоже его знал — хотя радости у животного я не заметил. И тут я чуть не кинулся протирать глаза — думал, что показалось. Сзади от обнимающейся парочки вырос силуэт — человекообразный, но чрезвычайно тощий, длиннорукий и длинноногий.

Цербер сник, кажется, даже дышать перестал, он едва не вжался в асфальт. И тогда я допер, почему он вообще лаял все предыдущие пять минут. Он хотел меня предупредить. О кракле.

Вояка заметил монстра только тогда, когда услышал характерный стрекот. Опять со скоростью, уже удивившей меня ранее, он выхватил пистолет и несколько раз пальнул в трескуна, подхватил собаку и побежал назад в аптеку.

Но, я уже побывал возле двери, и теперь медленно отходил вглубь торгового зала. Кавказец дергал и дергал за ручку, пока не понял, что произошло. В ужасе он поднял глаза и встретился со мной взглядом.

— За что?! — заорал он, и я неловко ухмыльнулся — я не выработал другого ответа на такие глупые вопросы.

— Я ведь могу спасти всех нас! — донеслось с улицы.

— Себя спаси, дурак, — пробормотал я — щедро, но с печальным сердцем поливая пол спиртом из бутыли. Мне было некогда. Нельзя тратить время на покойников.

Мое боковое зрение засекло, как за спиной военного выросла тень. Снова выстрелы… но, все это уже было впустую — нелюдь вогнал в него когти. Из последних сил кавказец отпустил Цербера, и тот с поразительной проворностью испарился.

Монстр рвал вояку, и стрекотал — наверное, на полгорода. В лунном свете я разглядел на нем буквы — да-да, огромные черные буквы, татуировку на его бледно-серой груди — «ХТК». Буквы расплылись после метаморфозы, но все еще были узнаваемы. «Охотник», — нарек я его, произвольно добавив гласные между согласными. Я любил давать клички этим упырям — в моей жизни уже были встречи со Шрамом, лапоухим здоровяком Шреком, Кракеном с огромной пастью и прочими. Этого я бы назвал Фредди, учитывая его когти, но татуировка все изменила.

С краклами лучше не связываться. Именно так я выживал все эти годы. И именно поэтому, как только увидел это существо, я заблокировал дверь шваброй, вдобавок подперев ее шкафом, а теперь собираюсь сделать то же самое, что Нерон с Римом. Без жертв не обойтись.

Голова Охотника начала поворачиваться к аптеке, и мне стало не по себе. Не каждый раз увидишь, как кто-то крутит головой на 180 градусов… Время пришло — и я чиркнул спичкой, поджигая лужи спирта.

Я убегаю туда, где прятался вояка, заскакиваю в распахнутую дверь и вижу там окно с форточкой. На столе лежат вещи покойника, красный кейс, а на нем пистолет и бумажки. Я хватаю дипломат, пистолет и макулатуру запихиваю в карманы, и ныряю в форточку.

Падаю невысоко, но все равно ударяюсь, и чтоб не издавать лишних звуков, прикусываю язык до крови. Трусцой бегу через дворик в дальний проход между домами. От страха дрожат ноги — сейчас бы еще выпить.

Кажется, меня никто не преследует. Я выбираюсь из переулков и сворачиваю на север — к школе. Я внимательный и бесшумный, а в голове крутятся слова старой песни, всегда помогавшей успокоить нервы: «Когда твой друг в крови — а ля гер ком а ля геро! Когда твой друг в крови — будь рядом до конца…»

****

Майор Мчатрян лежал в крови и хрипел, пытаясь выругаться. Это было трудно — силы стремительно его покидали. Морф стоял над ним на четвереньках, и погружал челюсти в плоть, перекусывая кости как соломку. Затем он содрал мясо с ребер — и жадно сожрал. С крыши спрыгнули еще две твари и присоединились к поеданию.

Спустя минуты или секунды, кто знает, майор затуманенным взором увидел, как один из краклов приподнялся, прислушиваясь. А затем — исчез, устремившись куда-то за угол, во внутренний двор.

Последним, что увидел Артур, стало лицо племянницы — Милана смеется, и у нее одна ямочка на щеке, как у матери. Девочка дразнит его леденцом на палочке, и ее образ с золотыми локонами растворяется в темноте. Еще чуть-чуть и он спас бы ее. Спас бы их всех…

****

Крылова несколько раз оглядела дымящиеся остатки самолета Мчатряна. При падении старенький Як-40 переломался пополам, а его крылья отделились от фюзеляжа, как конечности от туловища. Сердце защемило… а на глаза навернулись слезы.

Оскар побродил и запрыгнул к Горину на руки. Ему здесь не нравилось — вокруг была сплошная грязь, а догоравшая пластмасса с резиной безумно все зачадили.

Прошло около часа, как они прилетели сюда. Ночь, неизвестная локация и непредсказуемая оперативная обстановка вынудили Горина организовать чуть ли не армаду для завоевания Горноречья. Муж взял более вместительный вертолет Ми-8, чтоб захватить с собой побольше солдат. Он хотел взять и второй вертолет, но тот был в ремонте из-за неисправной проводки.

Самостоятельно они могли бы искать борт Мчатряна неопределенно долго, хорошо, что Паркер помог, дав координаты лесного пожара к северу от Межника. Американцы засекли авиакатастрофу спутником, и это было огромной удачей.

Сразу по прибытию они обнаружили на поляне колею от автомобильных шин, а также следы обуви. Автомобиль был тяжелым, скорее всего, бронированным джипом, а людей было несколько — не менее четырех, предварительно определил Горин. Визитеры что-то искали, а потом пытались замести следы. Естественно, искать они могли только Мчатряна с его Ковчегом.

Причастны ли они к падению Яка? Или случайно оказались в нужный час в нужном месте? И куда, в конце концов, пропал Артур? Ответов не было, и это наполняло душу Крыловой тревогой.

— Илья, мы опоздали, — сказала Лена. — Где же Мчатрян?

Горин взглянул на жену и махнул Сидорову, чтоб тот забрал кота — из-за непривычной обстановки Оскар нервничал, впиваясь когтями в плечо. Лейтенант, в свою очередь, позвал пилота Егозина — внутри вертолета тепличному Оскару было бы спокойнее.

— А мы и не могли успеть, — полковник провел рукой по выпаленной лужайке, словно демонстрируя масштаб смертности. — Лена, не мы ведь в этом виноваты.

Она хотела поспорить насчет этого, но Сидоров закончил переговоры по рации с поисковой группой и, услышав упоминание фамилии Мчатряна, прервал их.

— Простите, Босс, но Мчатряна мы пока что так и не нашли. Но! — он сделал многозначительную паузу, а конопатое лицо приняло пафосный вид. — Кажется, один из пассажиров был застрелен. Крупным калибром. Я отойду ненадолго, посмотрю и сфотографирую.

Горин кивнул, отпуская его, и встретился с вопросительным взглядом супруги.

— Илья, и что? Ты до сих пор думаешь, что мы зря сюда прилетели?

Он пожал плечами.

— Я? Пока ничего не думаю. Но я знаю, о чем думаешь ты, — его губы расплылись в улыбке, обнажив мелкие зубы. — Конечно, вполне возможно, что самолет Мчатряна сбили преднамеренно. Это объясняет и скорость появления здесь тех людей, и застреленного пассажира. Но я не хочу делать поспешные выводы.

— Большего я от тебя и не ждала, — резко сообщила ученая. — Как ты думаешь, Артур может быть жив? Я слышала, что выродки едят людей. Друг друга.

Он развел руками.

— Ничего не могу сказать. Как я обещал, мы делаем все, чтоб найти Мчатряна, — полковник запнулся, а затем показал рукой на разваленный самолет и множество валяющихся коробок с грузом. — А вот насчет этого вашего ковчега, я не знаю. Сама смотри, может, ты поймешь, что это. Ты же видишь, кроме разбитого лабораторного оборудования мы ничего не нашли.

— Сделать все самой? Ладно, мне не привыкать, — Лена подняла брови, сжала губы и отвернулась. Муж опять раздражал, хотя новая ссора сейчас была бы некстати. В уме она уже просчитала, что если бы они вылетели раньше, то могли бы, как минимум, застать джип с убийцами. Да и оставался осадок от пощечины, полученной от него ранее.

Кроме холодильников, центрифуг и термостатов действительно ничего не было. Наверняка, Ковчег должен был быть вместе с Артуром. Вот только смогу ли я его найти?

Сидоров вернулся, принеся патронные гильзы.

— Да, один из пассажиров застрелен. Крупный калибр. Я думаю, это от штурмового автоматного комплекса. ШАК-12. Нам в часть привозили когда-то, для знакомства, так сказать. А вообще эти автоматы предназначались для спецназа. Для борьбы с террористами. Это оружие редкое, насколько знаю, его успели мало выпустить.

То есть, в опередившей их машине были профессионалы. Тем меньше вероятность того, что они оказались здесь случайно.

— Я пройдусь туда, — сказала она, имея в виду место, где обнаружили убитого.

— Будь аккуратнее, — попросил Горин — наверное, чувствуя угрызения совести.

Ничего не предвещало беды, но он все равно оставался настороже, и его взгляд постоянно искал часовых на своих местах. Крылова прошла по потухшим и еще тлеющим огонькам, бережно приподнимая меховые края пальто — дорогущей итальянской пихоры, подаренной мужем год назад. Место, где солдаты нашли застреленного мужчину, было несколько дальше от общей кучи с трупами, и там все уже успели вытоптать. Рядом валялось полусгоревшее пассажирское кресло, оно еще дымилось, и металл на нем был горячим. Ей показалось, что металл странно блестит…

Там действительно что-то было. Золотой кулон. Глаз в треугольнике, пылающий словно солнце. Как он здесь оказался?

Рядом были следы. Такие протекторы она не видела ни у кого. Большинство вообще носит сугубо солдатскую обувь. А от этих ботинок остались следы с изображением саламандры. Ее позвал Горин. Что ему нужно? Ладно. Она здесь бродит уже минут двадцать.

Лена направилась к мужу, решив пока не рассказывать о кулоне.

— Возвращаемся! — полковник сощурился, понимая, что она может быть против. — Мы сделали здесь все, что могли.

Крылова и правда фыркнула. А затем спросила.

— Ты говорил, что поблизости есть город. Межник… он рядом?

— Южнее, километров шесть, — Горин начал понимать ее мысль. — Это нам по пути. Мы можем пролететь над ним. Покружить даже немного.

— Тогда полетели, — она вскинула подбородок. — Почему мы до сих пор здесь?!

****

Я добрался до парковой зоны, где решил передохнуть. Вытер руки проспиртованной салфеткой, чтоб покурить — обожаю спирт и ненавижу грязь. Спрятался за беседкой и осмотрелся.

Наверное, заблудился. Нужно было найти Полярную звезду, а это оказалось не так просто. Деревья, даже без листьев, сильно затрудняли обзор. Лучше стало, когда я выбрался на площадь с помпезными беломраморными фонтанами, сразу за сквером. Оглядывая небо, я заметил мерцающий красный огонек прямо над головой. Интересно, это спутник? Они еще работают?

Я остолбенел, услышав автомобильный двигатель. Широкий луч света ослепил меня. Фары?! Машина остановилась метрах в тридцати, очевидно, что она подъехала бы и ближе, но дорогу ей преградили бордюры. Хлопнула дверца. И — мужской голос.

— Подними кейс над головой, и подойди!

Друзья Латыша? Вряд ли. Выглядело все это нехорошо. Смогу ли я снова улизнуть, или это конец? А как же моя суперспособность? А великое предназначение? Хотя, наверное, так думает каждый — перед отстроченной насильственной смертью. Так думал и вояка, погибший под аптекой.

— Зачем? — спросил я. — Мне кажется, что лучше убежать.

В машине включили ближний свет, и я увидел силуэт говорившего. Его лицо не было видно — из-за очков ночного видения. Длинный черный плащ с капюшоном, а в руках — что-то похожее на автомат, правда, я таких никогда раньше не видел. Оружие смотрело на меня.

Я шагнул вправо, и красная светящаяся точка на стволе последовала за мной. Лазерный прицел — наверное, прямо у меня на лбу. И, конечно, этот чувак выстрелит, если будет надо. Я поднял дипломат над головой и шагнул к нему.

— Я знал, что тебе это нужно больше, чем мне, — и еще один шаг к нему.

Из автомобиля появился еще один человек, мельче первого… Не знаю, но почему-то они вызвали у меня ассоциацию с монахами. Глядя в мою сторону, они обменялись парой фраз.

И как раз в этот момент я бросил кейс подальше влево, а сам бросился наутек — сначала вправо, к ранее замеченному вагончику быстрого питания, чтоб потом, под его прикрытием — назад в сквер. Я не думаю, что стоит объяснять, почему я так поступил. Горький опыт вселял категоричную уверенность, что живым меня никто не отпустит.

Раздались выстрелы и несколько пуль пронеслись рядом, наперегонки с лазерными лучами, рассекающими темноту. Это подтверждало правильность моих действий — монахи собирались убить меня, даже получив желаемое. Все еще несясь на всех парусах, я засунул пистолет под руку и несколько раз пальнул в них. Конечно, о прицельности речь не шла, нужно было просто угомонить стрелков.

Я как раз нырнул за вагончик, когда машина тронулась. Монахи пытались подъехать ближе к кейсу, но площадь не была предназначена для дорожного движения, и им было трудно лавировать между фонтанами, клумбами и скульптурами. По стуку каблуков и по голосам я понял, что кто-то пошел в сторону кейса, а кто-то — ко мне. Пока что я находился под прикрытием вагончика, но время истекало. И я рванул в парк.

Что-то вынырнуло навстречу, я упал — перекатываясь и изо всех сил затормаживаясь. Существо пронеслось мимо и фары на мгновение осветили его. А затем — еще несколько краклов… их мускусный запах, терпкий, как уксус, заставил меня сжаться от страха. В этот раз они были совсем близко. И меня ничего не защищало от них — ни стена, ни оружие, ни жертва. Хотя… из джипа открыли огонь, и монстры с разъяренным стрекотом бросились вперед.

Темп и масштаб пальбы возросли. Я почти ничего не видел, в отличие от монахов с их ночной оптикой, поэтому пребывал в неизвестности. Слышал крики за вагончиком и иногда мрак рассекался светом фар, по большей мере выхватывая пустые гротескные участки площади.

Стрелки занялись краклами, и я воспользовался этим. Другого выхода не было, я не мог просто дожидаться смерти. Пригнувшись, чтоб не привлекать внимание, я побежал влево. Возможно, это был и не лучший вариант, но я посчитал левую часть площади более безопасной — на тот момент. По моим наблюдениям, схватка была за вагончиком, то есть совсем рядом. А слева, за фонтанами, стоял джип, и где-то там валялся мой кейс. А еще я увидел, что слева был спуск к реке, а река вела куда? Логично — к мосту, дорогу к которому я потерял.

Даже в новых классных ботах я бегу с трудом, так как брусчатка подмерзла и оледенела, и один раз даже падаю — как раз в тот момент, когда за вагончиком взрывается граната. Машина едет туда, сбивая тварь, внезапно выросшую на пути. Вряд ли, что насмерть.

Я хватаю дипломат, намереваясь ускакать отсюда, как резвый арабский конь. Облом — меня сносит с ног кракл. Зубастая пасть стрекочет буквально надо мной, и я задыхаюсь от вонючего дыхания. Отталкивая упыря ногами, стреляю — снова и снова. И наверняка, даже попал, так как он пошатнулся. Но никуда не делся — и все также высился надо мной.

Спасло меня счастливое провидение. Красная звездочка, до того мирно светившая в небе, опустилась в виде дрона, застыв прямо перед тварью. Монстр свалил аппарат, раздирая металл и пластик, и в это время появился хлипкий монах с внушительным автоматом и стал накачивать тварь крупным калибром. Я вижу лицо — совсем юный, черноволосый парень, удивительно спокойный и уверенный в себе.

Этот юнец дает мне передышку, и я пытаюсь открыть канализационный люк. Он то ли подмерз, то ли заржавел, поэтому приходится использовать Кракобой. Я скрываюсь под крышкой как раз перед тем, как кракл бросается на монаха, и тот взрывает гранату. Безумный поступок — но, наверное, у него не оставалось другого выхода. Машина едет в мою сторону, наезжая на бордюры и врезаясь в бетонные чаши фонтанов. Но меня это уже не касается. «Жизнь полна неожиданностей, — подумал волк, проваливаясь в яму», — так любил говорить мой отец.

****

Путешествие в канализации оказалось едва ли не самым приятным событием этой ночи. Пока что, по крайней мере.

В коллекторе давно высохло, у меня был фонарь, я удачно выбрал направление, распылил аэрозоль для устранения своего запаха и, в итоге, неспешно пробежал не менее километра под землей. Тогда я перекурил, глотнул алкоголя, а заодно и оглядел дипломат с бумажками.

У кейса был кодовый замок, который я не смог открыть. Хотел уже вскрыть или разбить его Кракобоем, но удержался. Во-первых, выглядел он крепко и добротно, поэтому затея могла и не удаться. Да, пошумел бы, потратил силы и время, но результат не был гарантирован. С такими кейсами я еще не сталкивался. Это, фактически, стало второй причиной, почему я оставил этот минисейф в покое — в нем могло быть нечто, являющееся особо ценным… или опасным.

Бумажки я изучил. Удостоверение майора Артура Мчатряна — с фотографией того самого чувака, который помер под аптекой. Большая карта с изображением едва не половины страны, вкупе с Горноречьем и Межником. Тут меня привлекли рукописные пометки на карте. Некоторые города были обведены, возле них стояли плюсики, иногда от них расходились стрелки… а на юге, километрах в ста от меня, если я правильно оценил масштаб, красным фломастером был нарисован кружок с подписью «Новый Илион». Может, колония выживших?

Последнее — пожелтевшая фотография двух парней и девушки, стоявших на желто-горячем пляже на фоне темно-синего моря. «Анапа 2019». Парни были похожи между собой, но я смог их точно разделить. Майор Артур Мчатрян — постарше, высокий и носатый, а второй — и ростом поменьше, и мордаха у него послащавей. Два молодых мигранта. Я таких недолюбливал.

От вида девушки перехватило дыхание, а по телу пробежали «мурашки». Такое было лишь однажды, давным-давно, когда я сидел в зале на репетиции концерта, а Вероника танцевала на сцене. Я глядел и глядел на нее, пока не стал задыхаться — так редко я дышал, боясь пропустить хоть одно движение. Сейчас мне показалось, что девушка на фото была намного красивее Ники. Может, я просто относился к бывшей с меньшей симпатией, а может, блондинка на фото действительно была лучше.

У незнакомки были длинные пепельные волосы, исчезавшие ниже плеч, плоский спортивный живот, длинные крепкие ноги и аппетитные бедра. У нее были темные глаза, а ярко-алые губы улыбались той самой улыбкой, увидев которую на улице, обязательно улыбнешься в ответ. А острый вздернутый нос словно говорил — я люблю жизнь, а также мне нравится лезть везде, куда не просят…

Естественно, блондинке очень шел купальник, сочетавший в себе розовую часть с бело-голубыми полосами. В ней есть все, о чем я мечтаю, — подумал я. Фотография сразу приобрела ценность, поэтому я спрятал ее в карман, предварительно вытерев салфеткой и ее, и руки. Ясный пень, что красотка — это, фактически, икона с тупыми мозгами или невыносимым характером… 99%, что ее и в живых-то нет. Но как же она красива!

Достав просроченный детский крем, я дал себе пять минут «помечтать», а уж затем только продолжил путь.

Выйти на поверхность пришлось, пройдя еще около километра — туннель преграждала решетка из толстой арматуры, а совсем рядом был колодец, ведущий вверх.

Выход оказался немного правее от нужного мне моста. Почти идеально. Фактически, возвращение из канализации прошло тютелька в тютельку, как и было нужно.

Я еще не добрался «домой», но у меня были лекарства для Танюши — дай Бог, чтоб она еще была жива, и мои неимоверные усилия не оказались напрасными. А то, как я выбрался из двух передряг, настраивало на оптимистичный лад. В который раз проявилась моя суперспособность — ах да, вы же не знаете? У меня есть талант выживать всегда и везде. Может, мистика… может, нет. Но когда 8 миллиардов погибли, а ты до сих пор топчешь земельку, несмотря на всю свою несуразность и неприспособленность к жизни — это воспринимается как особый талант.

****

Крылова вынырнула из тревожного забытья, когда Пархоменко заорал, перекрикивая шум вертолета и гул солдат, набитых в салон: «Огонь, огонь! Смотрите, там пожар! На юге!».

Горин смотрел вперед, куда показывал второй пилот, но ничего не видел. Лена вгляделась в стекло, но с ее места также невозможно было что-либо разглядеть, кроме проносящихся внизу многоэтажных прямоугольников и темных артерий, ранее бывших запруженными улицами. Правее был большой арочный мост, соединяющий берега быстрой Катуни. На нем вкривь и вкось расположились легковые и грузовые машины, автобус и молоковоз. Все застыло в том же виде, как 5 лет назад. Она мысленно повторила детскую считалочку, во время которой все замирает: море волнуется раз, море волнуется два… Парализованный техномир. И почти ничего живого.

Ее глаза увидели, а разум не сразу осознал, что на мосту происходило движение. Темная фигура двигалась, огибая перманентную автомобильную пробку.

— Кто это? Стоп! СТОЙ! — она поймала на себе удивленные и насмешливые взгляды, но продолжала кричать — хотя и не верила своим глазам. Это Артур? Или нет?

— Лети над мостом, помедленней! — попросила она Пархоменко, и муж кивком разрешил пилоту выполнить ее просьбу.

Ми-8 резко вильнул вправо, целясь на мост, и солдаты недовольно загудели. Лене показалось, что тень приостановилась на капоте одной из машин и повернулась к ним. А затем снова побежала.

— Ты что-то увидела? Кого-то? — Горин озадаченно посматривал то в окошко, то на супругу.

— Ты не увидел? Там человек бежит, — ответила она. — Может, это Мчатрян?

Полковник прищурился, глядя на приближающийся мост. Он никого не увидел, но промолчал. Пилоты переговорили, и опустили вертолет пониже. Все уставились в окна, но на мосту было пусто. Сидоров улыбнулся солдатам, один из них кивнул ему, и все они внезапно захохотали.

Они летели вдоль дорожного полотна, на юг. И вдруг Крылова увидела его…

Молодой мужчина. Небритое уставшее лицо, насмешливый взгляд, потертая кожанка. Он стоял у молоковоза и смотрел прямо на нее, прилипшую к закаленному стеклу вертолетного иллюминатора. Ее сердце так заколотилось, что живот пронзила острая боль, а ладони покрылись испариной. Она позвала мужа, это заняло мгновение, но когда она снова посмотрела в сторону цистерны, парня уже не было.

— Там был парень! Но это не Артур, — сказала она Горину, с трудом выговаривая слова, и в этот момент вертолет оставил молоковоз позади. И быстро приближался к южному окончанию моста.

Полковник все также никого не видел, он скептически приподнял брови, но все же приказал Егозину развернуться и еще раз пролететь над мостом. Никого не было. Он неожиданно ласково улыбнулся жене, подумав, что она устала и перенервничала. Они все устали.

— Лена, это ведь не был Мчатрян? Тогда зачем это нам? Я предлагаю прекратить здесь кружить, и вернуться к нашему плану. Так что — на юг, к пожару?

Крылова согласно прикрыла глаза — она совсем не хотела говорить. Почему-то ей казалось, что мужчина на мосту, это важно. Почему-то он до сих пор стоял у нее перед глазами.

****

Вы же знаете эффект дежавю? Мне кажется, что в такие моменты люди ощущают себя игрушками судьбы. Явно и безапелляционно. По крайней мере, именно это я почувствовал на мосту.

Я бежал трусцой, когда услышал оглушительный рокот. Слева вынырнул большой вертолет, он летел в противоположную мне сторону. Вдруг он сделал вираж, и понесся ко мне.

Что я почувствовал? Сначала чистое удивление. Я не видел вертолетов с тех самих пор, как один из них разбился, рухнув на хлебозавод. Тогда, в конце июля 23-го, спасатели подобрали выживших, среди которых оказался зараженный. Они успели пролететь пару километров, и все время, пока вертолет летел, я терзался вопросом — правильно ли я сделал, не полетев с ними. Как оказалось, судьба ведет меня по жизни, главное — прислушиваться к ней.

И теперь винтокрылая махина мчалась ко мне. КО МНЕ?! Меня озарило, что именно я привлек внимание вертолета. Кто в нем? События сегодняшней ночи не оставили сомнений — лучше избежать этой встречи.

Я снова побежал, уклоняясь от удобного для незнакомцев угла обзора, прячась за автомобилями и железными опорами. И все же мне не удалось избежать прямого зрительного контакта — в тот момент, когда я стоял возле молоковоза, пытаясь сообразить, как незаметно перебежать через 10 метров открытого пространства, вертолет вынырнул прямо передо мной. Правда, я оказался немного в сторонке от траектории его полета, поэтому пилотам не было меня видно.

Но меня все равно увидели. В боковом иллюминаторе я увидел девушку, и даже встретился с ней глазами — на пару секунд, но в этой ситуации, это было много. Она была безумно красива — только так я могу ее описать. Длинные рыжие волосы, большие глаза и ровный вздернутый нос. Ни дать, ни взять, фея. Вот бы мне такую… второй раз за одну ночь, я испытал чувство восхищения, как то, когда наблюдал танец Вероники. Задохнуться я не успел, но сердце превратилось в отбойный молоток, крушащий грудь и душу.

Рыжая красотка отвернулась, а я шмыгнул к ближайшей машине. Как молния, преодолел 10 метров и скользнул под багажник, больно ударившись плечом о выхлопную трубу. Мне показалось, что незнакомка выглядывает меня — но я уже спрятался.

Вертолет долетел до опорной арки, а затем, развернувшись, повторил линию моста. И улетел. Я вздохнул: с облегчением и, что меня удивило, с огорчением. Хотя, наверняка, и это мое решение было единственно правильным. Правда, интуиция в этот раз решила промолчать.

Я продолжил путь к школе, совершенно не догадываясь, что за мной «хвост».